– Боже мой! – рассмеялась Василиса, переступив порог старой коммуналки. На кухне в кастрюле кипело какое-то варево, кто-то курил в коридоре – какая гадость.
– Что, накатило дежа-вю? – кивнул Павел.
– Просто как будто вчера еще сидела тут и лопала кашку. – Василиса зашла в кухню и плюхнулась на старый стул около одного из пяти столов. Они не пошли в «Шоколадницу», потому что ей было любопытно прикоснуться краешком сознания к жизни, которую сознательно от себя оттолкнула. Ну, и потому, что Пашка исключительно болезненно относился к местам, где нужно платить. Всегда был готов расплачиваться временем, вниманием, помощью по дому или добрым советом. Только бы не деньгами.
– Вот твой кофе. – Он протянул большую чашку, аромат от которой перекрывал запах жуткого месива на плите.
– Сгорит же, – усмехнулась Василиса.
– Слушай, настолько уже привык, что даже не замечаю. И потом, я тут только сплю. – Они прошли в комнату. При взгляде на старую кровать к Василисиным щекам прилила кровь и она вдруг остро осознала, что Ярослав бы не одобрил пребывания тут. Это тоже было своего рода предательство, но девушка была настолько зла, растеряна, что вместо того, чтобы встать и уйти, приблизилась к бывшему столу, села на когда-то общее рабочее кресло. Пашка сел рядом, на краешек кровати.
– Знаешь, я долго думал. Хотел тебя найти, но это оказалось совсем непросто. Ты словно исчезла, растворилась. Никто ничего не знал толком. А потом ты появилась на экране – счастливая. Он тебя не обижает?
– Нет, – покачала головой Василиса.
– Ты его любишь? – тихо спросил Павел. – С этим невозможно справиться, да?
– Точно, – тихо прошептала она. – Невозможно.
– Счастлива? – спросил он после долгого молчания. Василиса встала и подошла к окну. Одна вещь, которая ей безумно нравилась в центре Москвы, – вечера. Буря стихала, и цунами из человеческих лиц, летящих на тебя волной, вдруг откатывалось куда-то дальше, в разные стороны, по разлетающимся лучам линий метро. Город застывал, пустой и тихий. Можно было гулять и слушать, как тихо скользят по заледеневшим тротуарам подошвы твоих собственных ботинок. Ничто не мешало подумать или помечтать.
– Я не могу без него жить.
– Гхм, так серьезно?
– Ага, – кивнула девушка и грустно улыбнулась. Пашка помолчал, затем поднял вверх указательный палец.
– Раз все так серьезно, знаю, чем тебе помочь. У меня тут завалялась бутылка чудесного вина. Подарили в редакции.
– И ты молчал? – вытаращилась Василиса.
– Утопим горе?
– Утопим, – ухмыльнулась Василиса. Пашка достал бутылку откуда-то из глубин кухонного шкафа, разлил ее в две кружки с одинаковыми надписями «I love my boss» – тоже принесенными в свое время из редакции. Василиса схватила свою кружку, отпила терпкое, пряное вино – подарок не подкачал. Не пожлобились в редакции. А обычно дарят дешевое пойло.
– Нравится?
– Вкусное вино. Значит, пытаешься меня споить?
Он хитро улыбнулся, и они чокнулись кружками. Время летело незаметно, как когда-то в общаге института – за разговорами о жизни. Тогда казалось, что все бесконечно, а за поворотом – безоблачное счастье на веки вечные.
– Любовь не должна быть такой, да? – бормотал Павел, выцарапывая на кухонном столе ножиком какой-то неведомый знак.
– Это другое. Иногда мне кажется, что попала в ловушку. Что все это – обман, мираж, на которые он – мастер. А иногда вдруг понимаю, что это – единственное «настоящее», что случилось со мной.
– Не понимаю. Не хочу понимать. Если тебе это не подходит – ты можешь уйти.
– Это не в моей власти.
– В твоей! – покачал головой друг. – В том-то и дело, что все в твоих руках. Эта лихорадка проходит. И потом оказывается, что все это было наваждением. И можно жить дальше.
– Ты никогда не был так привязан ко мне.
– Откуда ты знаешь, как я был привязан к тебе? Ты не можешь знать, что я пережил? – Он вдруг изменился, его лицо перекосилось от боли. – Ведь это был я – тот, кого бросили.
– Разве важно – кто кого отставил?
– Важно.
– Ну что ж. Не волнуйся так сильно. – Василиса направилась к двери. – Возможно, скоро справедливость будет восстановлена. И я останусь в дурах!
– Подожди. – Пашка перегородил ей выход. – Я не прав. Прости, пожалуйста, прости. Ты сказала тогда, что хочешь остаться друзьями. Знаю, что это непросто. Но тоже этого хочу. Смотри! – И он раскрыл шкаф рядом с дверью.
– Ты… ты сохранил все это? – Василиса вытаращилась в изумлении на коробки, на свои старые вещи, на институтские материалы, которые она когда-то захотела сохранить, на грамоты, на старые варежки, которые она привезла из Ярославля, – их связала мама.
– Да. Мне было так стыдно. Не знаю, что на меня нашло. Хотелось, чтобы тебе тоже было больно.
– Мне было больно, не волнуйся, – горько улыбнулась девушка.
– Но теперь ты счастлива. И я тоже. У меня есть девушка.
– Девушка? Правда? – Василиса огляделась в поисках следов этого «внеземного разума».
– Она здесь еще никогда не была. – Он смущенно отвел взгляд. – Ты же понимаешь, это не самое идеальное место, куда можно привести на свидание девушку.
– Это да, – усмехнулась Вася. – Что ж… Значит, друзья.
* * *Когда бутылка кончилась, за окном окончательно стемнело. Василиса не волновалась – от Пашки до Ярослава было всего минут двадцать пешком. Хорошо было сидеть тут, рядом с бывшим любовником, вспоминать общее прошлое, несбывшееся будущее, перибирать вещи. Еще успеется домой. И потом…
Интересно, знает ли Ярослав, где она? Она не отключала телефон, не дезактивировала свой сигнал в «шелкопряде» – из чистой вредности. Знала, что если Страхов узнает, где она была, будет в ярости – но хотела этой ярости. Чего-нибудь настоящего, где этот чертов самоконтроль отключится хотя бы на несколько секунд, и она увидит настоящего Ярослава.
– В нем есть что-то, чего раньше никогда не замечала. Живешь с человеком и думаешь, что знаешь его, а потом вдруг… видишь в нем какие-то новые стороны, о существовании которых даже не предполагала.
– Плохие стороны?
– Я… я не могу сказать точно. Что-то, что делает его совсем другим. Не тем, кого полюбила.
– Но ты по-прежнему веришь, что он – чудотворец? – уточнил Пашка, разрывая на части заказанную ими пиццу. Василиса оплатила ровно половину – они же друзья, не так ли.
– А ты по-прежнему веришь, что их не существует? – Она ответила вопросом на вопрос. Идеальная стратегия, которой обучил Ярослав. Дальше тот долго разглагольствовал, что «современные исследования опровергают» и «читала ли ты статьи о фонде Рэнди».
– Если он такой всесильный – отчего не пойдет и не заберет миллион? – спросил Павел, горячась. – Это же просто. Достаточно продемонстрировать реальный, а не придуманный навык. Что-нибудь невозможное, что угодно. Мысли прочитать или просто текст – сквозь стену. Найти что-нибудь. Объект какой-нибудь передвинуть. И все – миллион долларов в кармане. Выписывают чек!
– Звучит как какая-то разводка. – Василиса вытащила из шкафа очередную коробку. Барахло, но какое родное. Книжка «Дети капитана Гранта», которую привезла из дома в последний раз, – читала в поезде. На обороте обложки маминой рукой сделана пометка: «Библиотека Ветряковых». Мама обожала литературу, была помешана на ней, в свое время собрала, наверное, тонны макулатуры, чтобы заполучить все возможные книги, которые тогда давали «на обмен». После оттепели она буквально испытывала экстаз, когда попадала в новые, «буржуйские» книжные магазины. Василиса запихнула варежки и книжку в рюкзак.
– Остальное заберешь? – спросил Пашка.
– Можно не сегодня? – попросила она, не представляя себе, куда положит эти коробки в идеально чистой, холодной квартире Ярослава. А главное, как объяснит их появление. Сколько Василиса жила в его доме – столько и чувствовала себя там гостьей. Рядом со Страховым не было пространства для чьего-то еще мира. Можно было только стать спутником его солнца. Светить было бессмысленно – никто бы не заметил.
– Конечно, можно. Когда захочешь. Звони мне, ладно? – попросил Павел. Василиса на секунду застыла, а потом кивнула. Пошла к дверям, даже вышла из комнаты, но передумала уже в самом конце коридора. Взыграло что-то новое, ранее неведомое. Какая-то бесовщинка. С кем поведешься.
– Слушай, у меня телефон сел. Можно я с твоего позвоню? Мне нужно договориться об интервью на завтра.
– Конечно! – Пашка с радостью кивнул и протянул свою старую «Нокию». Жлобом был, им и остался. Девушка набрала номер и отметила, что чувствует себя спокойно и совесть не мучает.
– Наберите номер внутреннего абонента, – проговорил механический голос. Василиса задумчиво посмотрела на друга. Номер абонента. Гхм. Пожалуй, 9060. Так она точно не забудет. Четыре цифры. А что? Он – тоже свой. Они решили остаться друзьями. Пусть теперь Ярослав ломает голову, кто это такой.
– Не берет?
– Не-а, – покачала головой Василиса. – Поздно, наверное. Завтра позвоню.
– О, ничего себе! Уже десять часов! Еще бы, не поздно, – рассмеялся Пашка. – Ну мы с тобой и засиделись. Мне еще статью сдавать на сайт.
– Мне, кстати, тоже, – кивнула Василиса, стоя на лестнице. Из подъезда тянуло холодом.
– Тебя проводить? – предложил он после некоторого колебания.
– Не стоит. Доеду на такси, – заверила его Василиса.
– Такси, о! Наши люди в булочную на такси не ездят, – неловко пошутил Пашка, явно радуясь тому, что не придется переться ночью на холод. – Видать, за желтую журналистику платят лучше.
– Не то слово. Так что подумай, обозреватель. Может, стоит сменить поле деятельности? У меня есть дружок в одной газетенке. Только придется карабкаться в чужие спальни. Слышал такое слово – папарацци?
– Я подумаю, – усмехнулся он и замолчал, глядя прямо Васе в глаза. Сердце застучало сильнее, и было совершенно понятно, что последует за этим взглядом. Павел сделал шаг навстречу и склонился к Василисе, взяв за руки. Она чувствовала, как дрожат ладони. На секунду подумала, что даже хочет этого. Маленький реванш, восстановление баланса и мировой гармонии. Один поцелуй, чтобы залатать дыры в изодранной в клочья ауре. Павел замер на секунду, но потом… Василиса неуклюже дернулась в самый последний момент, и поцелуй скользнул по ее щеке. Он нахмурился и отступил.
– Прости, – пробормотала девушка. – За все.
– Ничего, – ответил тихо и отвел взгляд. – Сам напросился, да? Только не пропадай, ладно?
10. Любовь спрятана прямо за углом, нужно только внимательнее смотреть. (Fortune cookie)
Василиса шла по ночной Москве, аккуратно перепрыгивая через лужи. С неба на грешную землю валил снег – тяжелый, белый, он ложился на дороги и таял. Теплело. Тонкая болоньевая куртка промокла насквозь, и связанные мамой варежки висели, как две мокрые гири на ладонях, когда она услышала тихий звонок, доносившийся из мокрого кармана.
Девушка ухмыльнулась. Он не звонил ей целый день, но вспомнил, когда пришла ночь. Она достала телефон и отсчитала десять звонков, прежде, чем ответила ему.
– Приемная Василисы Ветряковой слушает, – деловито произнесла девушка. – Ее сейчас нет на месте, но можете оставить сообщение после сигнала. Би-ип!
– Дуришь? – после некоторой паузы спросил Ярослав. – Где тебя носит?
– А тебя? – Вопрос на вопрос, кви про кво.
– Я сижу дома и гадаю…
– Гадаешь? – оборвала его Василиса. – Неужели и сам уверовал? И на чем?
– На кофейной гуще, – зло ответил он. – Уже третью чашку пью. Вась, что с тобой происходит, а?
– А что тебе говорят звезды? – усмехнулась она, уверенная, что именно сейчас, в этот самый момент смотрит на сияющую гирлянду «шелкопряда», отмечая сигнал на Сухаревской площади. Совсем рядом. Пожалуй, надо притормозить.
– Иди домой, ладно?
– Соскучился? – спросила девушка. – Я тоже соскучилась.
– Заметно, – фыркнул Страхов.
– А я учусь бороться с чувствами. Ты же сам говорил – недостает мне самоконтроля. Кто знает, вдруг смогу держать себя в руках и НЕ любить тебя! – радостно предположила Василиса. Ярослав бросил трубку.
Почувствовала легкий укол раскаяния – довела человека. С другой стороны, сколько вечеров она провела дома, гадая, когда придет любимый мужчина, откуда и появится ли вообще. Однажды он вернулся только под утро, влетел в квартиру, только когда рассвело, и сразу бросился к компьютеру, на ходу разговаривая с Серегой о каких-то парных амулетах или оберегах, которые нужны к завтрашнему дню.
Василиса не спала всю ночь, только сидела, свернувшись калачиком, в кресле и отсчитывала часы, глядя на циферблат и вслушиваясь в тихие звуки пустой квартиры. А что будет, если он вообще не придет? Что, если однажды исчезнет, растворится в тонком утреннем воздухе, будто и не было. Уйдет туда же, откуда появился.
– Чего вам? – грубо спросила продавщица ночного ларька около метро.
– Банку «Heineken», – попросила она, запихивая в окошко смятые мокрые купюры. Руки дрожали от холода, но девушка решила все же потянуть кота за хвост и поторчать тут еще немного. И пусть от нее разит пивом. Ярослав разозлится, взбесится. Все, что оставалось Василисе, – выбивать его чертово самообладание.
– Ночью спиртное не продаем, – ответила та хмуро.
– Да ладно вам, – расстроилась она.
– Не продаем. – Продавщица покачала головой. Если бы девушка была алкашкой с признаками проблем печени, она бы, может, и передумала. А молодая девка с голубыми глазами, черт разберет, вполне может оказаться из какой-нибудь проверяющей организации.
– А безалкогольное? – спросила та, но продавщица, исходя из каких-то только ей понятных резонов, отказала и в этой малости. Спектакль отменялся. Василиса вздохнула и отошла от киоска. Она огляделась – часы над входом в метро показывали половину двенадцатого.
Прогуляла целый час с лишним? А Ярослав, интересно, только пришел домой или просидел там уже несколько часов. Сколько времени потребовалось, чтобы он решил позвонить?
Отчего же это так непросто? Два человека любят друг друга, чувствуют себя единым целым, сливаясь друг с другом под покровом бескрайнего синего одеяла, но продолжают оставаться необъяснимо и непереносимо одинокими, в любую минуту ожидая беды. Отчего так много страданий там, где должно быть сплошное счастье?
Василиса неторопливо пересекла пустую дорогу и свернула в знакомый, ставший уже родным переулок. Никого, ни единой души. Снег так и валит, оседая на ветках деревьев. Он придавал пейзажу какой-то сказочный вид. Словно время остановилось. Девушка подошла к дому.
Она уже набирала код квартиры на тяжелой подъездной двери, когда вдруг услышала странный звук. Тоненький, протяжный, негромкий. Словно скулит собака. Может быть, кто-то перебил лапу? Василиса огляделась. Звук доносился с детской площадки.
Девушка с трудом, но смогла различить, что в беседке кто-то есть. Фигура, кажется, женская, в светлой куртке. Никакого движения, за исключением дрожащих плеч. Женщина плакала. Еще одна плакала посреди ночи. Василиса отпустила подъездную дверь и пошла к беседке.
– Что случилось? – спросила она, приблизившись к незнакомке. Беседка была залита водой – снег свободно пролетал сквозь стойки, и сидеть тут не имело никакого особенного смысла. Женщина сначала не заметила Василисиного появления, была слишком погружена в себя. Вася подошла еще ближе и потрясла ее за плечо. Та вздрогнула и испуганно посмотрела на девушку.
– Что? – пробормотала она, кажется, не до конца осознавая, где и что делает. Женщине было около сорока лет, лицо изнеможенное, бледное. Серая бесформенная куртка насквозь промокла.
– Вас кто-то обидел? – спросила она. – Почему вы тут сидите?
– Холодно, – пробормотала женщина и еще туже замоталась в куртку.
– Где живете? Уже поздно, надо идти домой, – ласково пробормотала Василиса.
– Домой, – протянула та с наслаждением.
– Да, домой, – кивнула девушка. – У вас есть кто-нибудь?
– А почему вы не дома? – спросила женщина тихим голосом. Кажется, она чуть-чуть успокоилась. Окоченела, прятала руки под курткой, а ноги поджимала под себя.
– Вы живете где-то неподалеку? – продолжала Василиса. – Могу помочь вам добраться до дому.
– Я живу тут. – Женщина кивнула в сторону дома Ярослава.
– В этом? – удивилась Василиса. Она знала людей, живущих в нем. Не всех, конечно. Но знала их уровень. Дорогие машины, ухоженные квартиры. – Уверены?
– Да! Я живу тут! – неожиданно обиделась женщина.
– Хорошо. Отлично. – Василиса уже пожалела, что подошла. Надо же, нарвалась на какую-то алкашку.
– Но я не пойду туда. Нет. – Женщина отвернулась, понурив голову.
– Почему? – спросила просто автоматически девушка, думая про себя, что, возможно, нужно вызвать «Скорую». Или скорее психиатрическую.
– Мой… мой мужчина. Мне туда нельзя. У него другая женщина. Он привел ее, – забормотала она, мотая головой.
– К вам домой? – вытаращилась Вася. До нее вдруг начало доходить. – Вас выгнали из дома, да?
– Мы должны быть вместе. Созданы друг для друга. – И снова ее плечи сотрясли рыдания. – Как он мог? – Она подняла взгляд на Василису. Глаза – большие, темно-зеленые – были полны отчаяния. Господи, еще одна брошенная женщина. Девушка смотрела на нее и думала, что ни за что нельзя любить кого-то вот так, с такой неистовой силой, и положив все свои надежды, жизнь в руки одного человека, который может разбить это одним махом.
– Мужчины, – кивнула она. – Разве стоят наших слез?
– Этот – стоит, – обиделась женщина, и глаза ее вмиг просохли. – Он стоит всего, что потребуется. Один на миллион. Таких больше нет.
– Неужели? – осторожно поинтересовалась Василиса. Что-то в поведении женщины было очень странным. Куртка – грязная, на несколько размеров больше – скорее всего, вообще не принадлежит этой женщине. А кому? Собутыльнику, который бросил?