– У нас нет отношений, – поджал губы Ковалевский. – У меня нет сына.
– Это у меня не было отца, – вспыхнула девушка. – И я, хоть убей, не понимаю, как родной человек может так обращаться с вами. Но как бы там ни было, вы его отец, а он – ваш сын. Вы есть друг у друга. Я бы не хотела все разрушать. Особенно теперь… – И она отвернулась, не зная, как сказать отцу бросившего ее мужчины то, что уже несколько недель прожигало изнутри.
– А что теперь? – вспыхнул старик. – Что изменилось?
– Кое-что, – пробормотала она. – Дело в том, что я…
Дверь в комнату открылась, и помощник зашел к ним. В руках у него была мини-рация, а на голове – наушники.
– Василиса, нам пора, – сказал он тихо, а рация зашипела и затрещала неживым голосом. «Три секунды».
Первая, вступительная часть программы завершилась, и ведущий вышел на середину, чтобы объявить следующего гостя. Сердце Василисы забилось. Она не видела Страхова много недель. У нее была тайна, оружие.
– Итак, настоящие чудеса случаются на самом деле. – Голос ведущего донесся до нее откуда-то издалека, как будто сквозь слой ваты. – Но далеко не все считают их настоящими. Многие уверены, что мы просто поддаемся обману. И что экстрасенсов не существует. Встречайте, у нас в гостях журналист, который специализируется на разоблачениях такого рода. Его перо уничтожило карьеру множество так называемых целителей. И сейчас под прицелом объектива – как раз наш целитель Страхов.
– Что? – вдруг раздался голос Ярослава. Василиса напряглась и постаралась подавить подступающую к горлу тошноту.
– Мы знаем его под псевдонимом «Фома Неверующий». Но в жизни все совсем не так. Встречайте журналистку Василису Ветрякову! – Аплодисменты донеслись до ее слуха так, словно они были где-то далеко. Ее подтолкнули в спину.
Через секунду девушка оказалась посреди сверкающего, залитого ярким светом зала. Аплодисменты стали гораздо громче. Голова закружилась от обилия лиц.
– Скажите, Василиса, а вы сами верите в уникальные способности целителя Страхова.
– Вы имеете в виду, способность водить всех за нос? О да! – рассмеялась она, и только после этого повернулась и увидела ЕГО.
– Что ж, будет правильным поделиться этим с народом. Многие ведь верят в него чуть ли не как в нового мессию.
– Я бы не заходила так далеко. – И Василиса улыбнулась, столкнувшись с Ярославом взглядом. Это был самый долгий взгляд за всю ее жизнь. Лицо его осталось спокойным. Ну, держись, мерзавец. – Я бы сказала, что Ярослав Страхов действительно очень способный. Даже гениальный.
– Но ничего сверхъестественного, верно? Что вам удалось узнать и как? Журналистское расследование? – спрашивал ведущий. Целитель не сводил с нее горящих глаз. Что хочет с ней сделать сейчас? О, тут не приходится сомневаться. Сейчас бы он сам, самолично порезал бы ее на ремешки для бескозырок. Не стал бы накладывать шину, да? Итак, вот она, последняя встреча с отцом будущего ребенка!
– Можно сказать и так. Я жила с этим человеком почти год.
– Вот это преданность работе, – усмехнулся ведущий.
– Можно я вам признаюсь? – спросила девушка. – Я действительно думала, что он волшебник.
– Неужели?
– Да. В постели! – бросила Ветрякова, и зал содрогнулся от хохота. Лицо Ярослава осталось неподвижным. Словно все его силы теперь уходили на то, чтобы скрывать чувства. В этом он всегда был хорош.
– Что ж, спасибо за то, что поделились с нами такими подробностями. И все же. Что он за человек?
Василиса на секунду замолчала, оглядывая зал, экспертов, рассаженных парами напротив них. Может быть, не стоило сюда приходить? Одного взгляда на жилище отца Ярослава достаточно, чтобы прийти сюда.
– Прежде всего, он лжец. И зная это, вы начнете по-другому смотреть на все, чем он удивляет вас. На все, что вам кажется поразительным и невозможным.
– Василиса, зачем ты делаешь это? – спросил вдруг Ярослав. Повисла пауза. Камеры снимали их лица. Интересно, – подумала девуша, а сейчас он помнит, какая из камер снимает крупный план? Моя – третья.
– Потому что люди должны знать правду.
– О какой правде ты говоришь? – Страхов забирал инициативу. Девушка была к этому готова.
– Вот это, – она кивнула на экран, – фотокопия программы «шелкопряд», к которой имела доступ, когда жила с этим человеком.
– Что это такое? Шелкопряд? – заинтересовался ведущий. Картинка – о, каких трудов стоило Василисе достать ее – показывала смазанный экран компьютера. Ей удалось достать фото в офисе «Магии в действии», на втором этаже. Помогла Ольга, та самая, которая торговала дипольными отражателями. Не бесплатно, конечно.
– Программа слежения. Если ваш мобильный телефон хоть раз попал в руки к целителю, будьте уверены – телефон тоже отслеживается в этой программе.
– Но как он это делает?
– Очень просто. Говорит, что его собственный телефон «сел». Вернее, батарея, конечно. И просит дать вам позвонить. Когда набирает номер, специальная программа загружается на телефон. Дальше набирает пятизначный код – это и будет ваш номер в «шелкопряде». Так он может отслеживать передвижения всех своих клиентов.
– Это абсурдно! – воскликнул Страхов. – Эти обвинения беспочвенны. Личная месть этой девушки за то, что я с ней расстался. Мы не виделись уже год.
– Может быть, и так, – кивнул ведущий. – Мы проверили телефоны нескольких ваших клиентов. Внимание, встречайте. Жанна!
В студии снова загорелись невыносимо яркие мелькающие огни. Из-за кулис вынырнула высокая, очень ярко накрашенная Жанна, ведущая на поводке свою таксу. Она увидела Василису, улыбнулась и подошла к ней.
– А ты сегодня что, одна? Без Корицы?
– Кто такая – Корица? – улыбнулся ведущий. Сцена была отрепетирована заранее. Ветрякова принялась рассказывать про горячее чтение.
– Не важно, какая именно информация будет в руках у экстрасенса. Даже если он знает о том, что на вас вчера была розовая кофточка, для вас это будет огромное потрясение. Люди совершенно некритичны.
– Действительно, – кивнула Жанна. – Когда я была на приеме у Ярослава, меня потрясло то, как много он знает обо мне.
– Буквально читал вас? – спросил ведущий. Целитель отвернулся. Василиса ухмыльнулась про себя. Избиение младенцев? Придумаешь, как увернуться, дорогой? Снова бросишь меня посреди программы? Флаг тебе в руки.
Тошнота не отступала.
– Самое страшное – не то, что такие, как Ярослав Страхов, берут огромные деньги за свои предсказания, гороскопы и тому подобное, – продолжила Василиса. – Страшно то, что люди верят в него. В то, что он знает что-то, чего им неизвестно. И что может принять за них правильное решение.
– А Ярослав не может, верно? – уточнил ведущий с самым серьезным видом.
– Он никому не может помочь. Хорошо, если речь идет о том, чтобы просто поговорить с человеком и сказать, что все будет хорошо. Страхов – хороший психолог и может успокоить кого-то.
– За деньги? – уточнила Жанна.
– О да, – кивнула Ветрякова. Ведущий поднял руку и потребовал тишины в зале. Все замерли как по команде.
– Но что, если речь идет о жизни и смерти? – спросил ведущий совершенно серьезно.
– Что вы хотите еще повесить на несчастных экстрасенсов? – Ярослав снова попытался вмешаться, но ведущий только махнул на него рукой.
– Посмотрим сюжет.
21. Ищи в людях силу вместо слабостей. (Fortune cookie)
Камера умеет показать самые ужасные углы и закоулки так, что они будут смотреться еще хуже. Хибара, в которой проживал старик Ковалевский, на огромных студийных экранах смотрелась как дыра, в которой не стали бы находиться и бомжи. Протекшая крыша. Тазы, расставленные, чтобы ловить капли, – их девушка не помнила. Впрочем, когда была там, ведь и дождей не было.
На столе около двухконфорочной плитки навалена грязная посуда. Эдуард Сергеевич, в тренировочном костюме и какой-то старой, замшелой кофте, стоит около окна в больших роговых очках и щурится, пытаясь рассмотреть под сумеречным светом из окна, какие-то старые фотографии.
– А это вот Алеше шесть лет, – говорит Ковалевский. – Мама его купает.
Фотография целителя в детстве показалась на экране крупным планом. Василиса бросает взгляд на него. Он сидит, бледный и напряженный. Рука вцепилась в бортик дивана. Смотрит на экран, и лицо его перекашивается от ярости и ненависти.
– Алеша? – спрашивает корреспондент на экране.
– Ну конечно. Алеша Ковалевский. Вот его фотография в институте. – И крупный план захватывает фото, где Страхов уже, безусловно, узнаваем.
– Думаете, он просто забыл о вас? – спрашивает корреспондент.
– Конечно, он забыл обо мне, – разводит руками Ковалевский.
– То есть его амнезия – это правда? Тогда, получается, мы раскроем большую тайну! – улыбается корреспондент, но старик только машет на него.
– То есть его амнезия – это правда? Тогда, получается, мы раскроем большую тайну! – улыбается корреспондент, но старик только машет на него.
– Какая амнезия, умоляю вас. Только недавно звонил ему. Сказал, что знать меня больше не хочет. И чтобы я у него денег не просил. А мне нужно было пятьсот рублей. Таблетки врач не выписал. – Василиса прикусила губу от напряжения. Студия практически рыдала, но Страхов сидел, недвижимый и бледный как смерть. Ролик продолжал крутиться.
– Но почему? – удивился корреспондент.
– Ох, откуда я знаю. Наверно, пожалел для родного отца. Да и не надо мне от него ничего. Только за людей обидно. Он же их просто так обирает. Никакой он не экстрасенс!
Экран ушел в затемнение. Ведущий вышел на середину студии и посмотрел на Ярослава.
– Вы как-нибудь прокомментируете это?
– Чего вы от меня хотите? – спросил целитель сквозь зубы. – Чтобы упал ниц и покаялся?
– Было бы неплохо, – зло ответил тот. – Сегодня у нас в гостях Эдуард Сергеевич Ковалевский, отец лжецелителя Ярослава Страхова, в прошлом ученый, а сегодня одинокий пенсионер, брошенный собственным сыном, который претендует на положение нового мессии.
– Что? – Ярослав вскочил, но Эдуард Сергеевич уже вошел в студию. Костюм висел на нем как на вешалке, и рука тряслась больше обычного. Он направился к бледному, как смерть, Страхову.
– Сынок, что же ты? – спросил он. – Я же тебе отец.
– Ты мне – никто! – бросил тот, вставая с дивана.
– Как же так? – без тени улыбки поинтересовался ведущий. – Вы же искали своих родителей?
– Я ухожу, – сказал целитель, глядя только на Василису.
– Куда же вы! – крикнул ведущий. – У нас еще столько вопросов. К примеру, о том, как вы убили собственную мать, украли деньги на ее лечение.
Ярослав остановился на полпути, словно ему в спину выстрелили из пистолета и пуля пронзила его между лопаток. Он замер, затем обернулся, посмотрел на своего отца – и взгляд был таким, что у Василисы вдруг кровь остыла в жилах. Что-то было не так. Только бы он ничего не сделал своему старику прямо в прямом эфире.
– Значит, ты хочешь рассказать ей, – Ярослав ткнул пальцем в Василису, – как я украл деньги на лечение мамы?
– Как ты мог? – пробормотал Ковалевский, и в глазах его застыли слезы.
Страхов вздрогнул, словно ему дали пощечину, а затем пошел… побежал, понесся прочь из студии. Операторы были готовы к этому. Они преграждали путь, задавали вопросы. Ловили в коридоре, снимая то, как он бьет кулаком по стене. Ярослав отбивался руками и ногами, молчал, только требовал прекратить съемку. Девушка знала, что перед съемкой он, как и все они, подписывал бумагу, разрешающую съемку и показ материалов. Здесь уже ничего нельзя было поделать.
Когда Ярославу удалось вырваться на улицу и оторваться от преследователей с камерами, он забежал в ближайший двор, обрушился на лавочку и зарычал, как дикий зверь.
Целителя Страхова больше не существовало. Он был уничтожен.
* * *Съемки возобновили где-то минут через сорок. Да уж, за целителем гонялись долго и упорно – все сняли, даже то, как он собственноручно разбивает камеру. Образ благородного волшебника слетел с него, как шелуха. Он даже не попытался оправдаться, разыграть торжественное примирение с отцом, чего, признаться, ожидали все. И Василиса, кстати, тоже.
Страхов убежал в неизвестном направлении, но программа должна продолжаться, и Ковалевский под сочувственные вздохи аудитории рассказал, как оно так случилось – как развалилась семья, казавшаяся такой крепкой, благополучной и счастливой.
Алеша рос умным не по годам. В этом Василиса не сомневалась. Он был отличником, и отец втайне мечтал, что сын пойдет по его следам – в науку. Они жили в самом центре Ленинграда, в просторной трехкомнатной квартире.
– Но не в той, где вы живете сейчас, – уточнил ведущий, памятуя о жуткой трущобе из сюжета.
– Что вы, – покачал головой Эдуард Сергеевич.
– Как же так получилось?
– Леночка заболела.
– Леночка – это ваша жена?
– Моя покойная жена, – пояснил старик. – Ей требовалось дорогостоящее лечение в Германии. Дело в том, что Алешка задурил матери голову какими-то травами и биодобавками – они тогда только появлялись, и он ими торговал.
– Но ведь это его собственная мать!
– Алексей вырос чудовищем. Я не знаю, что мы сделали не так. Самое ужасное, что он выглядит таким честным, таким вызывающим доверие.
– С этим трудно спорить, – согласился ведущий.
– Самое страшное, что он мог лгать в лицо людям, которые любили его больше всего на свете.
– Ложь – страшное оружие, – выдохнул ведущий.
– Но мы воспитывали его по-другому! – воскликнул Ковалевский. – Леночка думала, что Алексей искренне хочет помочь. Он может выглядеть таким убедительным. Она верила ему.
– И что же вы не вмешались? – продолжал ведущий.
– Я вмешивался! Говорил ему, что это кончится плохо. Но она верила безоговорочно Алеше – он же был на пятом курсе медицинского института. Не пошел в науку, но мы все равно были довольны. Сын говорил, что хотел помогать людям. Но эта ерунда с биодобавками… Когда мать пришла к врачам, было уже очень поздно.
– Вы сказали, что в Германии ей могли бы помочь? – уточнил ведущий.
– Могли бы. Я был в отчаянии, умолял Алексея продать квартиру и вылечить Леночку. Просто не мог смириться с тем, что ее не станет.
– Судя по тому, что мы все видели, – ведущий махнул рукой на экран, – квартиру вы продали.
– Да, – грустно кивнул головой Ковалевский.
– Помогло лечение?
– Жена не попала в Германию. – Плечи старика начали дрожать. Он уронил лицо в ладони и зарыдал. – Алексей забрал все деньги и сбежал. Бросил нас в этой дыре.
– Не может быть! – Зал буквально забился от ярости и возмущения.
– Леночка умерла. Я остался совсем один – навсегда, – сквозь слезы прошептал Ковалевский. Камеры снимали его лицо крупным планом. Сердце Василисы сжалось от жалости. – Потерял жену и сына. Потому что он мне – не сын.
Ковалевский подскочил и показал пальцем на ту дверь, куда ушел Ярослав. Потом он упал на сиденье и снова закрыл лицо.
После шоу, которое всем далось нелегко, Ветрякова выводила подавленного сверх всякой меры Ковалевского из здания. Такси уже стояло перед входом – тем же вечером он уезжал в свой барак. Правда, теперь была надежда, что его положение изменится. Телеканал заплатил за то, чтобы старик приехал. Случай уникальный, сенсация.
Приличные деньги. Хватит на небольшую квартиру в городе.
– Василиса, вы мне позванивайте, ладно? – попросил Ковалевский, усаживаясь на заднем сиденье в такси.
– Можно я вас провожу? – попросила она. Он кивнул, отодвигаясь, чтобы дать ей место.
– А вы не спешите? Плюньте вы на меня, старика! – Он улыбнулся и протянул девушке конфетку.
– Ни за что я на вас не плюну. – Василиса забросила карамельку себе в рот.
– Вишневая. Она никак не могла решиться. Не говорила этого еще никому. Сама с трудом до конца осознавала тот факт, что станет матерью. Одинокой, как и ее мама. Что скажет своему ребенку? Пожалуй, то же самое. Что это была всего одна ночь. Не о чем рассказывать.
– Ну и на том спасибо, – усмехнулся Ковалевский. Он, кажется, уже немного пришел в себя после шоу. Самое время. Потому что, как ни крути, может выйти и совершенно другая история. Василиса может переехать поближе к Эдуарду Сергеевичу, в Питер. У него появится внук, а у внука – дед. У них будет семья. Прошлого не вернешь – но можно изменить будущее.
– Я беременна, – наконец решилась сказать она. Такси тихо катилось по запруженным улицам. Было уже темно, а за окном машины было тепло – настоящая весна.
– Что? – изумленно посмотрел на Василису Эдуард Сергеевич. – Что вы сказали?
– Я беременна. Уже шестнадцать недель. От вашего сына. От Алексея. – Василиса смотрела на лицо Ковалевского, тот был поражен до глубины души. Он молчал. Долго молчал. Куда дольше, чем она ожидала.
– Вы ничего не сказали.
– Я и ему ничего не сказала. Это не его дело. Не хочу, чтобы он знал.
– А зачем вы сказали мне? – вдруг спросил старик и нехорошо сощурился. – Зачем мне-то об этом знать?
– Что? – Теперь уже пришел черед Василисы изу-мляться. – Это же ваш внук.
– Вам что, сказали, сколько я получил? – взволновался старик. – Мне еле хватит на однокомнатную квартиру. Не собираюсь с вами жить!
– Да я и не претендую, – растерялась девушка. – Я думала…
– Вы думали, что можете и с канала бабки поиметь, а потом меня развести. Еще не факт, что ребенок – от него. И даже если от него. Я вам ничего не должен. У него и требуйте.
– Я не понимаю, – закричала Василиса. – Вы же рыдали, говорили, что одиноки. У вас будет внук или внучка!
– Убирайтесь, – прошипел Ковалевский. Он остановил машину и буквально вытолкал Василису из нее, продолжая извиваться змеей и кричать, что ей ничего от него не добиться. Не на того напала.