– Я понял, – буркнул он едва слышно, и тут же Саша отобрала у нее телефон.
Она отключила его и уложила в чехол, спрятала за батареей и, перед тем, как распластать свое крупное тело на койке, изрекла с глубокомыслием бывалой:
– Твое дело, Снегурочка, полная жесть. Уж поверь мне, должно совершиться чудо, чтобы тебя выпустили. Но чудес не бывает, уж поверь мне, Снегурочка. А Носова – импотента этого убогого – немного знаю. Та еще сволочь, жизнью ущемленная. Уж поверь мне! Шансов у тебя нет!..
Глава 8
Этим утром – утром первого января – ему следовало ехать к сестре с подарками. Традиции этой было уже лет десять, а то и больше, и изменить ей – значило подписать себе приговор. Сестрица стала бы звонить ему каждые два-три дня, ныть и негодовать на предмет того, каким он стал бездушным, черствым и чужим. Что совсем не помнит родителей, совсем не помнит, что она и ее дети – это все его родственники. Что в трудную минуту ему воды некому будет подать, а они всегда готовы залить его этой водой по самую макушку. Под конец она снова заведет разговор о квартире, часть которой тихонько отжала у Геры. Станет пенять ему, что он не простил ее. Ну и так далее.
Нет, лучше уж он съездит к ним с самого утра, оставит подарки и быстро смоется, пока они станут медленно просыпаться. Все равно он Оле пока не может ничем помочь. Первое утро Нового года! Где и у кого он сможет взять разрешение на ее посещение? Кто допустит его до дела? Кто ответит на его вопросы? У всех праздник. У всех, кроме него и Ольги.
Гера стиснул зубы, чтобы не зарычать от тоски и бешенства. Как он мог оставить ее без внимания?! Как мог не позвонить ей в тот день, когда она пробивалась к нему с сообщениями?! Вымотался? Устал? Все плыло перед глазами, потому что сутки почти не спал? Не имел права, когда дело касалось ее! Не имел права оставлять ее один на один с бедой!
Гера взял в руки три подарочных пакета. Один – с кухонным комбайном – был для сестрицы Алины. Второй – для Васьки, там был мобильный телефон. Третий – для Ваньки, там тоже был мобильный телефон. Телефоны были одинаковыми, как, впрочем, и его племянники-близнецы. Причем унаследовали они от своего папаши, бросившего Алину сразу после того, как она забеременела, не только природное сходство, но и природное скотство.
Парни постоянно попадали в неприятные истории, кое-как что-то закончили, получив какое-то высшее образование, нигде не работали. Но при этом обладали таким самомнением, что Гера просто диву давался. Сестрицу ему откровенно было жаль. Она все время работала, где-то подрабатывала репетиторством, что-то из чего-то для себя перешивала, вечно распускала и перевязывала. Да, обладала очень неприятным характером, но работягой была еще той. Гера решил, что к кухонному комбайну непременно добавит что-то еще, что-то для нее лично. Он тронул пальцами красивую, нарядную упаковку на полке. Там хранился амулет для Ольки. Когда он теперь его ей подарит?!
На улице было пасмурно и холодно. Гера трусцой добежал до своей машины. Побросал пакеты на заднее сиденье и, пока машина прогревалась, успел позвонить в отдел, где работал Носов. Слава богу, дежурил его знакомый опер, правда, после новогодней ночи говорил он чуть сумбурно, но все же главное Гера уловил: у Оли серьезные проблемы.
– Оч серьезные, Герыч. Нос вцепился в это дело, как в дело всей своей жизни. Спрашивал кто-то из ребят, чего, мол, к девке прицепился? А он знаешь что сказал?
– Нет, – мрачно изрек Гера и полез в машину.
– Я эту суку укатаю так, что она ни за что на волю не выйдет! Ты чего, с ним конфликтовал когда-нибудь, Гера?
– Да нет.
Пожал плечами и тут же вспомнил, как бесился, когда Олю первый раз вызвал на допрос этот толстяк по Витькиной жалобе. Бесился, кое-кому звонил и просил посодействовать, если Носов станет перегибать. По Витькиной жалобе Олю больше не вызывали. Ее закрыли по другому делу. По куда более страшному.
– Короче, бабу эту – потерпевшую – замочили кухонным молотком с кухни твоей подружки. Понятно, на молотке ее отпечатков – мама не горюй. Алиби нет, говорит, спала. Соседи ее не слышали. Зато сослуживцы, мать их, сослужили ей дурную службу. В три голоса утверждают, что твоя подружка с потерпевшей подралась накануне ее смерти. Избила будто прямо в холле офиса.
– Да ладно! – У Геры свело шею от отвратительного холода, и лопатки мурашками покрылись.
– Да, это сто пудов. Слышь, Герыч, я ведь тут сегодня на весь день. Могу дельце взять и полистать. Тем более Носов тут трется с самого утра. Я у него дело попрошу. Он мне не откажет, потому как должен. А ты часам к трем подъезжай, только не пустой, предупреждаю! Посидим, почитаем, посмотрим, что можно сделать. И это, Герыч… Ты ему на глаза не попадайся, ладно?
В гостях у Алины Гера пробыл чуть дольше, чем хотел. Они, оказывается, давно проснулись, ждали его и даже стол накрыли к праздничному обеду. Это растрогало. И он совсем не пожалел, что простоял у закрытого до часу дня парфюмерного магазина. И потом долго выбирал духи для Алины, пытаясь понять, что же ей может подойти, а что понравиться. Выбрал среднее между тем и тем и, кажется, попал. Она почти не глянула на коробку с кухонным комбайном, а вот с флакончиком парфюма носилась по комнатам, пытаясь оставить ароматный шлейф и добиться от сыновей одобрения. Но тем на мамину радость было наплевать, они тут же вцепились в новые мобильные игрушки. Оживились лишь за обедом, начав приставать к Геральду.
– Ну, расскажи чего-нибудь такое, а, Гера, – блестел черными глазищами Вася. – Какие-нибудь зловещие преступления, погони. Ты же опер! Ты же знаешь!
– Что знаю?
Гера вяло ковырял вилкой куски жесткой говядины, которую Алина назвала как-то длинно и замысловато. Он все больше таскал с большого блюда сыр и колбаску.
– Ну, всякие там ужастики, – не унимался Вася, не забывая пальцем елозить по дисплею нового мобильника. – У нас в городе, болтают, маньяк объявился.
– Да ну! – делано удивился Гера, и внутри неприятно заныло.
– Ты не знаешь? – фыркнул Иван, он почти не ел, медленно потягивая из высокого стакана темное пиво, при матери они не стеснялись пить с шестнадцати лет.
– А что я должен знать? – Гера подцепил из салатника помидорную дольку.
– Да ладно, Гера, городских новостей не знаешь? – Иван долил себе еще пива из пузатой пластиковой бутылки. Поднял бокал, чокаясь с воздушным пространством. – Телки выходить на улицу боятся, боятся пацанов в дом пускать.
– А почему? – Гера вяло жевал помидорную дольку, вкусом напоминающую стебель лопуха, помнится, в детстве они на спор его жевали.
– Потому, что какой-то чудак входит в дом к телкам, – продолжал Иван пить и говорить. – Трахает их, мам, прости, но что есть, то есть… Короче, потом убивает битой, расчленяет и внутренности развешивает по стенам, во!!!
– Кто говорит? – Гера стиснул зубы.
– Народ, – выпалили близнецы одновременно.
– Какой народ, Ваня?
Его теперь Гера мог узнать по пенным усам над верхней губой, а в первые минуты встречи растерялся, до того племянники были похожи. И вырядились сегодня, видимо, специально для него, в одинаковые синие футболки и синие штаны.
– Народ! – настырно повторил Иван. – У девок были соседи, знакомые, друзья, в конце концов. Че, думаешь, никто никому ничего не рассказывает?! Слухи, Гера, давно по городу ползут. С прошлого лета, кажется.
Все правильно, с прошлого лета, подумал Гера. Тогда в соседнем районе была найдена первая жертва, зверски забитая насмерть. И именно тогда в ее квартире не было найдено ни одного следа. Ни единого волоска, мать его, ни единого волоконца. Потом были еще две жертвы, но без зверских изнасилований. Девушки были задушены, но не избиты. И их смерти до поры до времени никто в серию не включал. Пока не убили Наташу. Тогда уже было собрано большое городское совещание, на котором оперативники и следователи делились своими соображениями.
Гера такие сборища не любил. Информация была разрозненной, взгляды на преступления не совпадали. Они, как всегда, много спорили, курили, размахивали руками, но к мнению, что это серия, так и не пришли.
По первой жертве уже сидел человек под следствием. По третьей кто-то находился под подпиской. У него самого уже двое сидели в СИЗО. На очереди были двоюродные брат с сестрой, но там будто все чисто. Родственники Наташи на момент ее гибели якобы были далеко за пределами их города.
Начальник Геры с облегчением похлопал себя по карманам в поисках сигареты и доверительно шепнул ему после совещания, что и слава богу, пусть каждый занимается своим убийством на своем участке. Нечего объединять эти дела в серию.
– Не надо нам Потрошителей в канун Нового года, Геральд Эдуардович! Не надо, – радостно хихикнул полковник, решив, что каникулы с внуками у него, видимо, все же состоятся. – Дожимай ухажеров, Гера. Кто-то из них убил, это точно. Я лично склоняюсь к тому, что убил ее этот надменный начальник. Она ему отказывала? Да! Он ее за руки хватал? Да! Синяки оставлял? Так точно. Так что, Гера, думаю, это он. Дожимай его, дожимай…
Геральду очень хотелось в это верить, очень. Но он не верил.
Не могло в их городе случиться сразу несколько преступлений, совершенных разными людьми практически по одной схеме. Это что за преступник такой пошел? Если преступление совершается в состоянии аффекта, как решили со второй жертвой, там щепки летят! О каких следах кто станет заботиться? И если даже пальчики сотрет, то уж с пылесосом по коврам ходить некогда. И жертву купать после секса с ней тоже не станет человек в гневе. А Наташу тщательно выкупали, заверили эксперты. Даже щеткой под ногтями прошлись с каким-то моющим средством. Это как?!
Четыре жертвы с прошлого лета – это очень много. Если это чудовище не остановить, оно войдет во вкус и…
И станут еще умирать люди.
– Если были соседи и знакомые, а также друзья, чего же они не расскажут, кого могли впустить девушки, а? – Гера вопросительно глянул поочередно на каждого.
– Почему впустить? – вытаращили на него племянники одинаковые глаза.
– Потому что нет следов взлома, не было никакого шума. Все тихо. Девушки сами впускали своих убийц.
– Так их несколько? – ахнула Алина и перекрестилась. Хотя всегда была атеисткой. – Это банда?! Может, это ритуал какой?! Сейчас это распространено и…
– А че, Гер, маман не дурные вещи говорит, – показал матери оттопыренный большой палец Вася. – Может, правда, это банда?
Только этого еще не хватало! Гера чуть не поперхнулся. И тут же замотал головой:
– Какая банда, ребята, вы чего?! Никто ничего не слышал. Войди двое, трое, как ни крути, кто-то увидел бы или услышал. Нет, чушь это, – категорически отрезал Гера, желая этого изо всех сил.
Хотя тут же мелькнула страшная мысль, что ритуальные убийства могли совершаться и в одиночку. Выбрали одного какого-нибудь исполнителя, он и…
Тьфу-тьфу-тьфу! Он чуть не сплюнул через плечо.
– Жертвы впускали своих убийц сами. Без лишнего шума и сопротивления, – еще раз повторил Гера. – Стало быть, знали?
– Не факт! – выпятил нижнюю губу, увлажненную пенным напитком, Иван. – Убийца мог прикинуться почтальоном.
– В два часа ночи?! – недоверчиво фыркнул Гера. – Или в полночь, скажем! Какой почтальон ходит по ночам, а? О чем ты! Ремонтники тоже отпадают, спецслужбы тоже, всех проверили. Пропесочили все сверху донизу, поверь, и не раз. Не-ет, ребята, жертвы своего убийцу знали. И… И никому о нем просто не рассказывали.
– Тогда ваше дело, Гера, труба, – неожиданно выдала Алина, подперев морщинистую щеку сухоньким кулачком. – Следов нет, слышала. Знать его никто не знает. И как? Просто идеальное преступление, да и только.
– Идеальных преступлений не бывает, – возразил Гера, с трудом проглотил помидор и снова полез за сыром, чтобы избавиться от неприятного травянистого вкуса во рту. – Бывают тщательно спланированные. Спонтанные, глупые…
Он тут же подумал про Олю. Она-то в какое попала?!
Будто услыхав его мысли, Васька прицепился:
– А как твоя подружка, Гера? Что-то ты молчишь, ничего про нее не рассказываешь. То все Оля, Оля! А тут тишина. Рассорились, что ли? Так у вас будто чисто дружеские отношения, а?
И племянник противно, с намеком, оскалился. Он всегда, к слову, уговаривал Геру жениться на Оле. Еще будучи ребенком. Когда Оля вышла замуж за Витьку, уговаривал отбить ее. И никогда, даже ребенком, не верил, что Гера относится к Ольге как к своему в доску парню.
– Чтобы не запасть на такие сиськи! Ты, дядя, либо дурак, либо евнух! – выдал однажды племянник Василий, когда Гера отчитывал его по просьбе сестры за очередную выходку. – Дружат они! С такой Олькой можно дружить только организмами…
– Да, чего Оля? – встрепенулась Алина.
Она хоть и недолюбливала Ольгу и всегда называла ее исключительно по фамилии, но все же считала, что Геральду давно пора обзавестись парой. Пусть даже это будет и Фролова.
– Оля?
Геральд обвел родню мрачным взглядом и вдруг обнаружил, что они смотрят на него очень хорошо, тепло и даже сочувственно. И что не таится в ухмылках его племянников никакого подвоха. И в суровой скупости его сестры на эмоции нет и намека на осуждение.
Они его любят, черт побери! Они точно его любят! И они в самом деле все, что у него есть! И пусть они у него будут всегда, вот!
– Оля в беде, – вдруг выпалил он, расчувствовавшись, и очень обрадовался, когда все они тревожно переглянулись. – В большой беде, ребята и… девочки.
– Расскажи! – тут же потребовал Иван, и первый раз за обедом поставил полный стакан с пивом подальше от себя.
– Зачем? – не понял Гера.
– Как зачем? Гера, ты дурак?! – возмутилась Алина, нахватавшаяся от сыновей разных вольных словечек. – Мы все вместе будем думать, как помочь…
Глава 9
Носов, явившийся в управление ранним утром первого января, совершенно не желал заниматься работой.
Ему было плевать на погибшую бабу, сама виновата, напросилась. Нечего было являться к жене своего любовника и устраивать публичный скандал. И по роже схлопотала, и жизни потом лишилась. Ему плевать было на Ольгу, которую по его указанию и с прокурорского разрешения закрыли в самый канун Нового года. Днем раньше, днем позже, какая разница? Ей все равно сидеть. И долго сидеть.
Не плевать ему было на свою суку жену, не явившуюся вчера из бани к праздничному столу и сегодня к завтраку. Она даже не позвонила! Носов прикусил затрясшуюся нижнюю губу. Ткнулся лбом в пыльное кабинетное стекло.
Он вчера такой стол накрыл, так старался. Как дурак искал по городу куропаток. Нет нигде, хоть плачь! Гуси, утки, индейки, куры – всего навалом. Куропаток нет. Через Интернет нашел хозяйство в пригороде, съездил туда, не поленился. Потом долго выбирал рецепт. Старался, готовил. Соус мешал из пятнадцати компонентов. А она…
– Убью суку! – скрипел зубами Носов, тиская в руках бутылку водки в новогоднюю ночь, выдавшуюся для него одинокой. – Только пусть явится!
Нонночка к ночи не явилась. Утром тоже. Хотя он уже почти простил ее и даже блинчиков ее любимых напек. Телефон ее был отключен. Никто из знакомых ему ее подруг не знал, где она и с кем. В какой-то момент, между двумя и тремя часами пополуночи, Носов даже перепугался: вдруг с ней беда?! Потом быстро успокоил себя: что будет, то и будет. Нет, ну сколько можно душу ему терзать?!
И чего он не отпустил ее тогда, идиот! Катилась бы ко всем чертям! Он бы давно уже женился на другой. Может, и детей бы завел. И не проводил бы самую главную ночь в году в одиночестве.
Носов оттолкнулся от подоконника, прошелся по кабинету, вышел за дверь.
В управлении было тихо. Дежурившие сотрудники отсиживались по кабинетам. Наверняка, запершись на ключ, спали на стульях, а то и на столах. В дежурке закипал чайник, тоже никого не было видно. Телефоны молчали. Все отдыхали, даже уголовники, подумал он с неприязнью. И Нонночка его тоже теперь нежилась в чьих-нибудь объятиях.
Он вернулся к себе, а через полчаса ему позвонили.
– Да! – рявкнул Носов недовольно.
У него были выпачканы пальцы, потому что он доедал вторую куропатку, оставшуюся от новогоднего стола. Пришлось трубку обернуть листом бумаги и отложить крохотную птичью ляжку.
– Здравствуйте, – проговорил печальный мужской голос. – С Новым годом вас, Илья Антонович.
– С Новым, – кивнул зачем-то Носов.
– Не ожидал застать вас на службе в такой день, – будто извиняясь, произнес все тот же печальный голос. – Вы дежурите, да? Я не ошибся?
– С кем я говорю? – повысил голос Носов.
И тут же сморщился. Это он погорячился, что на работу сегодня приперся. Не дай бог, какое ЧП, его припрягут на раз-два. А оно, видимо, так и есть! Чего тогда голос у мужика печальный? В такое праздничное утро!
– Это Виктор… Виктор Фролов, – тут же поспешил представиться мужчина. – Вы арестовали мою бывшую жену за то, что она… Она убила мою женщину. Любимую женщину.
Фролов отчетливо всхлипнул и уже чуть приглушенно высморкался.
– Простите меня, Илья Антонович! – вдруг взмолился тот. – Ради бога, простите, но…
– Говорите! – приказал Носов, с сожалением рассматривая недоеденную дичь.
– Можно я к вам сейчас приду?
– Вы? Ко мне? – удивленно воскликнул Носов. – Но… Но у меня нерабочий день вообще-то. И… Ладно, приходите. Только недолго. Мне еще надо сегодня в гости попасть.
Зачем соврал? Никто его не звал ни в какие гости. Да он бы и не пошел. Не то настроение. Мысли, как заколдованные овцы, ходили по кругу: где Нонна, с кем она, что с ней, почему не позвонила?
– Я недолго! Я прямо сейчас, я тут рядышком. Почти на пороге вашего отдела. Я мигом, – заторопился Фролов. – Просто мне даже поговорить не с кем, – признался он пятью минутами позже, усевшись на стул напротив Носова. – Один совсем! Один… Валечка была для меня… Отдушина – это неправильно. Она была для меня кислородом, если хотите! Я был так счастлив!
Носов еле успел свернуть в комок свой обед, оставшийся от ужина. Еле успел сунуть сверток в шкаф. И вытереть руки влажной салфеткой, когда Фролов постучал в дверь его кабинета. И он поначалу, сразу после звонка, его сильно разозлил. Меньше всего ему хотелось сегодня кого-то утешать. Он сам нуждался в утешении. Но когда Виктор сел на стул, глянул на него затравленным псом, Носов смягчился: