Признаюсь, его вопрос поставил меня в тупик. Действительно, какое? Не могла же я предположить, что сынка подставили сами папка с мамкой? Это даже смешно.
– Как оказалась глина на твоих кроссовках и кровь на рубашке? – спросила я после небольшой паузы.
– Понятия не имею.
Черт бы тебя побрал! Как будто это меня обвиняют в убийстве! Отвечает – словно одолжение делает.
Я задала еще несколько вопросов, но, как и предполагала, не узнала из ответов Андрея ничего такого, что мне уже не было бы известно.
Закончив беседу, мы с адвокатом вышли на улицу.
– И всегда он так? – спросила я, на этот раз даже с некоторой долей сочувствия к Алексею Петровичу, которому достался такой трудный клиент.
– Не то слово, – тяжело вздохнул несчастный адвокат. – Это он еще сегодня разговорился, а иногда придешь – все только «да» да «нет». Наверное, вы ему понравились, – с льстивой улыбкой попытался сделать мне комплимент адвокат.
«Конечно, ведь он-то не голубой… как некоторые. У него вон и девушка была», – снова вспомнив свое озлобление, подумала я. Но вслух сказала не об этом.
– Вы не пытались навести какие-нибудь справки насчет ближайшего окружения потерпевшего? Возможно, это дало бы новые факты, говорящие в пользу обвиняемого, или даже позволило бы выдвинуть новые версии с другими подозреваемыми?
– Да, мои люди нашли пару человек, которые согласились побеседовать… неофициально, разумеется… но это практически ничего не дало. Вообще вы, наверное, уже в курсе, что потерпевший занимался довольно сомнительными видами деятельности, а эта среда не склонна к откровенности.
– Ну, судя по сегодняшнему нашему разговору с Андреем, не только эта среда.
– Да уж, это точно, – засмеялся адвокат.
– А как вы сами думаете – он это или нет? – проникновенно заглянув в темные глаза, спросила я. Но господин Лавровский на провокацию не поддался. Сделав морду кирпичом, он официальным тоном процитировал:
– Как адвокат обвиняемого, я не могу иметь ни малейших сомнений в его полной непричастности к преступлению.
Мне сразу расхотелось продолжать разговор, и я собралась уже распрощаться, как вдруг он неожиданно предложил:
– Сейчас уже поздно, вы, наверное, проголодались. Может, зайдем куда-нибудь, перекусим?
«Нет уж, ты лучше своего двоюродного брата пригласи», – раздраженно подумала я и ответила на это тоже официально:
– Как лицо, проводящее расследование, я считаю недопустимыми внеслужебные контакты с лицами, заинтересованными в обвинении или оправдании моего подследственного.
– Ну ладно, не обижайтесь, – обаятельно сверкнув своей голливудской улыбкой, попытался восстановить мир адвокат. – Хотите, я устрою вам встречу с людьми из окружения потерпевшего?
Интересно, как он догадался, чем меня можно купить? Немножко поломавшись для вида, я, как бы после некоторых раздумий, снисходительно разрешила:
– Ну, устройте.
– Договорились, – снова чему-то обрадовался адвокат. – Завтра во второй половине дня вам будет удобно?
– Вполне.
– Ну вот и прекрасно. А теперь, может, все-таки поужинаем где-нибудь?
Да черта с два! Чтобы он использовал меня для поддержания своей якобы традиционно ориентированной репутации? Черта с два!
Я придумала какую-то приличную и нейтральную отговорку и, сев в свою «девятку», покатила домой.
Глава 4
На следующий день около четырех часов дня в моей квартире раздался телефонный звонок, и добрый Алексей Петрович сообщил мне, что мы можем встретиться на набережной, куда обещали подойти и те самые «люди из окружения потерпевшего», встречу с которыми он мне вчера пообещал.
Признаюсь, назначенное место встречи меня несколько удивило. Ведь, как предполагалось, потерпевший имел дело с самыми низкими социальными слоями, и, следовательно, люди из его окружения должны иметь свое пристанище где-нибудь в трущобах, а набережная – довольно цивильный и даже престижный район, место отдыха горожан… А точно ли, что эти самые «люди» действительно из окружения потерпевшего?
Но оказалось, что беспокоилась я напрасно. Когда я встретилась с адвокатом в условленном месте около кафе, выяснилось, что для того, чтобы достигнуть непосредственного места встречи с самими «людьми», необходимо еще немного пройти: «Во-о-он туда».
В укромном местечке под мостом, соединяющим Тарасов и Покровск, среди мусора и стекающих отовсюду грязных ручейков, уютно устроилась группа товарищей, внешний вид которых вполне соответствовал месту их обитания. Двое из них оживились при нашем появлении и, заметив, что адвокат кивнул им, подошли.
– Вот этой даме расскажете все, что ее заинтересует, – дал указание адвокат. – Ну а там… как договорились.
О чем они договорились, мне было неизвестно, но вероятно, о чем-то очень приятном, потому что сладкая парочка, с которой мне предстояло беседовать, оживленно закивала и с готовностью уставилась на меня, видимо, в ожидании вопросов.
– Вам уже сказали, о чем я хочу поговорить?
– Да-да, – снова закивали они, – про Олежку.
– Ну да. Вы знаете, что его убили?
– Знаем, как не знать.
– Как думаете – кто?
– Так ведь милиция нашла кого-то…
И какой же это дурак проболтался? Уж не адвокат ли?
– А у вас в милиции осведомители есть?
Ребята оценили шутку и весело заулыбались, показывая наполовину сточенные черненькие зубки.
– Не-ет, нету. Откуда у нас осведомители, – сказал один. – Так, слухи ходят…
– А все-таки – откуда узнали? – не отставала я.
– Да кореша сказали… которые тоже на Олега работали… в центре. А те уж от большого папы скорее всего знают.
– От какого большого папы?
– Ну, от главного. На него и Олежка работал, и еще там… некоторые.
– Кто такие?
– Да не знаем мы, мы – с Олежкой…
– Только с ним работали?
– Ну да.
– Что делали?
– Да разное… а вы из милиции, что ли?
– Нет, не бойтесь, не из милиции. Можете говорить все. Наркотики продавали?
– Нет, это редко… разве когда специально кому-нибудь надо… так заказывали.
– А что же делали-то?
– Да разное… могли водку продавать, ну – такую…
– Понятно.
– Ну вот… могли человека найти, если надо.
– Какого человека?
– Ну там, сделать что-нибудь… если надо.
– Сделать… погоди-ка, сделать – это убить, что ли?
– Да ну ты прямо… сразу и убить. Зачем убить? Так… сделать что-нибудь…
– Да говори ты толком!
– Ну, подбросить, например, что-нибудь…
Ясно. То есть какой-нибудь синюшный братец подсовывал нужному господину нужную вещь, а Олежка потом легко мог господина в нужном русле шантажировать. Шик, блеск и красота. Мой собеседник между тем продолжал:
– Девушку могли найти… ну там, для свидания…
Представляю себе, что за девушка…
– …или детишек вот еще они фотографировали, тоже… часто мы им находили…
Дальше мне слушать уже не хотелось.
– Ладно, хватит, мне понятно.
– А что, они не обижали… Сфотографируют – денег дадут… или там конфет, пряников…
Пряников… Ах ты, черт! Да я бы сама его убила бы своими руками, эту сволочь.
Хорошо представляя себе, чем именно занимался потерпевший, я начинала чувствовать настоящее отвращение к его персоне. Порносъемки, детская проституция, шантаж и в качестве гарнира ко всему этому – торговля наркотиками и нелегальной водкой. Сколько еще потравили этой водкой… не говоря уже о наркоте.
Нет, все-таки профессия сыщика имеет свои издержки. Ну будь я домохозяйкой, разве пришлось бы мне окунаться с головой в эту мерзость и выслушивать эти рассказы?
– …а карточки всегда разбирали с удовольствием, – увлеченно продолжал разговорившийся бомж.
– Хватит, я сказала. Кроме этого, еще какие-нибудь поручения выполняли?
– Ну, вот иногда еще если что-то передать нужно, тогда дадут тебе и скажут, куда идти, ты приходишь – там забирают…
– Что дадут?
– Ну, сверток там какой-нибудь или пакет.
– А в свертке что?
– Да откуда нам знать, мы внутрь не заглядываем. Меньше знаешь – лучше спишь. – Бомжи опять заулыбались.
– Да уж, это точно, – искренне подтвердила я, чувствуя, что после того, что я узнала сегодня, навряд ли буду спать лучше. – Олег всегда работал один?
– Ну да… хотя постой… в последнее время говорили, что они стали вместе с кем-то… с каким-то… как его, Гога, что ли…
– Ну да, Гога или Гоша, – подтвердил второй товарищ, который говорил мало, а все больше кивал.
– Что за Гога?
– Не знаю, мы его ни разу не видели.
– А вообще какие отношения были у Олега с боссом, например, или с приятелями? Не было конфликтов, ссор?
– Да нет, нормальные были отношения…
– С боссом кто же ссориться будет, – снова вставил реплику второй.
– Да, это точно, – подтвердил первый, – с боссом ссориться – это…
– Платил он хорошо, не обижал вас?
– Нет, не обижал, зачем обижать? Мы всегда к нему с уважением, что скажет – всегда сделаем, ну и он тоже…
В общем, было понятно, что, как и в разговоре с обвиняемым, многого я здесь не добьюсь. Ребята, очевидно, находились на самой низшей ступени иерархии и просто по своему положению не могли иметь никаких интересных и уж тем более эксклюзивных сведений. Чтобы такие сведения добыть, требовалось подняться хотя бы на одну ступень выше.
Я закончила интервью, и мои собеседники с радостными лицами побежали к адвокату, который стоял неподалеку в ожидании, когда мы закончим беседу.
Увидев, что он отдал им поллитровую бутылку, я сразу поняла, о чем они договаривались, и посетовала, что не догадалась сделать это сама.
– С меня неустойка, – сказала я, кивком головы указывая на повеселевших ребят, которые заботливо хлопотали вокруг бутылки, устраивая ее на расстеленной газете.
– Ну что вы, какие пустяки, – улыбался адвокат. – Узнали что-нибудь интересное?
– Да как вам сказать. Узнала, чем именно занимался покойный.
– Да, тип еще тот…
– Кстати, что это за Гога, о котором они говорили?
– О, это личность весьма загадочная. Известно только, что в последнее время он работал практически в паре с Олегом, но сам почти нигде не засветился, всегда от его имени выступали либо подставные лица, либо сам Олег.
– Осторожничает?
– Возможно. А может быть, просто недавно в деле, не надеется пока на свой авторитет.
– А он не мог убить?
– Вопрос интересный, но – мотив. В чем мог заключаться мотив? Если Гога в деле недавно, то он, наоборот, скорее был заинтересован в Олеге, во-первых, как в консультанте, а во-вторых, как в человеке, повышающем его, Гогин, пока еще невеликий авторитет. Впрочем, надо признать, что для обоснованных предположений по этой линии информации у нас явно недостаточно.
Да, вот это ты верно подметил. Что ж, видно, не стоит вам, Татьяна Александровна, надеяться ни на расторопность адвокатов, ни на манну с неба, а нужно вспомнить старые добрые партизанские методы и самой попытаться внедриться в ту среду, где обитал потерпевший.
Мы медленно шли по направлению к кафе, возле которого встретились некоторое время назад.
Проходя по аллеям парка, что ступенями спускался к самой воде, я сделала для себя много открытий. Моя незыблемая уверенность в чрезвычайной цивильности этого места серьезно поколебалась. Хотя и можно было увидеть на лавочках и молодых мам с колясками, и вполне приличные пары, но наряду с ними то и дело возникали то там, то сям колоритные личности вроде тех, с которыми я только что беседовала под мостом. Они шныряли между кустов с какими-то авоськами в руках и, по всей видимости, занимались очисткой парковой зоны от пустых бутылок.
Но настоящей неожиданностью для меня оказалось то, что среди этой своеобразной публики я встретила знакомого.
– Эй! Она звалась Татьяна! Как ваше драгоценное здоровье?
В самой непосредственной близости на одной из аллей парка нарисовался мой недавний знакомый – Паша собственной персоной. Видимо, он был большим поклонником природы, поскольку и первая наша встреча произошла под деревьями в скверике возле ресторана, и сейчас Паша вынырнул откуда-то из кустов.
По-видимому, его абсолютно не беспокоило, что в настоящий момент я не одна, и он обращался ко мне, совершенно не замечая моего спутника.
– Ничего, ничего, вашими молитвами.
– Ну как, ты подумала?
– О чем?
– Здрасте!
Паша снова был непоколебимо серьезен. Ему, кажется, и в голову не приходило, что как кавалер он может иметь какие-то недостатки.
– Ах, об этом… да вот, собиралась было, да все времени нет. А ты тут чем занимаешься?
– Работаю.
– Работаешь?
– Ну да. Вот сейчас наберу – отнесу на точку… потом опять приду. А ты как думала – деньги сами собой в карман не вскочат. Как говорится, без труда… и говно из проруби не выловишь.
– Это точно.
– Вот так… У меня и другие разные доходы есть… – многозначительно скосил глаза в сторону Паша. – Так что в случае чего – не волнуйся, голодом сидеть не будем.
– Ну, если так, то конечно… Тогда не буду волноваться.
– Вот так… Ну, я пойду, некогда мне тут с тобой. А ты давай, не тяни, решай скорее. Мужики сейчас нарасхват, так что смотри – ждать больно-то никто не будет.
Паша был великолепен. Наконец, видимо решив, что настращал меня уже достаточно, он повернулся и пошел своей дорогой.
– Поклонник ваш? – с интересом спросил адвокат, наблюдавший эту сцену.
– Дружбан.
– Завидный парень.
– А что же делать, Алексей Петрович, остальные кандидаты и вообще ничем себя не проявляют…
Тут я хотела было добавить, что если и проявляют, то как-то совсем наоборот, но не стала делать двусмысленных намеков.
– …а тут хоть какое-то внимание к нам, слабым женщинам…
– А я не подхожу? В кандидаты?
– Что?!
Я просто опешила.
Первой моей мыслью было – «надо же какой наглец – сам голубой, а туда же…». Но вторая мысль была уже гораздо более спокойной и разумной. Я вдруг поняла, что вот уже несколько дней подряд я большую часть своего времени провожу в обществе Алексея. Что это он организовал для меня и встречу с обвиняемым, и беседу с товарищами из-под моста, не говоря уже о мелких деловых свиданиях в ресторанах и кафе. То есть практически мы с ним все время вместе, и причем по его инициативе, и если бы я, как последняя идиотка, с самого начала не вбила себе в голову, что он голубой…
О черт!
Вероятно, все эмоции, которые бушевали в сердце, отразились на моем лице, потому что Алексей посмотрел на меня с некоторым испугом и спросил:
– Я сказал что-то не то?
– О, нет, нет, нет…
«Наоборот, самое то!»
– Просто… просто…
– У тебя кто-то есть?
– Да нет. Нет, не в этом дело…
Не могла же я сейчас сказать ему, в чем на самом деле было дело. Чтобы никого не обидеть, да, кстати, и не выставить себя полной дурой, я решила прибегнуть к стандартной схеме:
– Дело в том, что я думала, что это у тебя кто-то есть…
Впрочем, это-то как раз было правдой.
– Такой мужик… я даже и не сомневалась, что ты не один, поэтому и…
– Какой – такой?
– Ну… красавец.
Алексей расхохотался.
– Значит – красавец? – сказал он, когда приступы смеха прошли. – Поэтому ты всегда смотрела на меня как Ленин на буржуазию?
– Как это я смотрела? Нормально смотрела.
– Да уж – нормально. Вся напыжится, нахохлится, брови сдвинет – того и гляди двойку поставит.
– Неправда.
– Правда, правда. А я-то все в догадках теряюсь – и чем же это я так девушку обидел?
За разговором мы незаметно дошли до кафе, оказались за столиком и… как-то уж совсем невзначай на следующее утро проспали на работу. Точнее, это Алексей проспал, мне-то было все равно.
Я сидела на кровати, с блаженной улыбкой наблюдая, как он бегает из угла в угол в поисках рубашки и галстука, которые вчера вечером были разбросаны в некотором беспорядке.
– А этот светленький, с ресничками, – он правда твой двоюродный брат? – поинтересовалась я.
– С какими ресничками?
– Ну помнишь, когда я пришла к тебе в контору… вы еще обнимались там, в кабинете?
– Кто обнимался? Чего ты ерунду-то говоришь? Кто это в моем кабинете будет обниматься? Да где же они… черт… Не помнишь, где я носки бросил?
– Не знаю, посмотри на телевизоре. А обнимался ты сам в своем кабинете с каким-то парнем, он еще приехал откуда-то… то есть это ты так сказал…
– А, вот они, наконец-то. Откуда приехал? Кто приехал?
– Блондин с ресничками приехал. И вы обнимались…
– Это Илюшка, что ли? Ну и что – приехал? Он все время ездит, то приезжает, то уезжает. Надоумил его кто-то филиал в Иркутске открыть, вот и мотается теперь… не было у бабы хлопот. А пиджак не помнишь где?
– Он правда твой двоюродный брат?
– Ну да, брат, а что?
– Да так… нет… нет, ничего. Пиджак в прихожей на вешалке.
Я была на вершине счастья. Мой адвокат (как оказалось, совсем не голубой), наскоро чмокнув меня в щечку, умчался по своим адвокатским делам, а я неторопливо совершала утренний туалет, снова и снова прокручивая в памяти события предыдущего вечера и ночи и совершенно забыв о том, что в настоящий момент я нахожусь на самом пике расследования очередного дела.
Однако раздавшийся телефонный звонок сразу развернул мои мысли в деловом направлении. Звонила Алевтина Прокофьевна.