– Алло, могу я поговорить с Татьяной Ивановой?
– Да, слушаю вас.
– Это Звягинцева вас беспокоит, Алевтина Прокофьевна. Нельзя ли узнать, как продвигается расследование? Вы нашли что-нибудь, доказывающее невиновность моего сына?
Вот даже как! В деле, в котором сам Шерлок Холмс не нашел бы ничего даже намекающего на невиновность ее сына, она хочет, чтобы я за два дня нашла нечто ни больше ни меньше как «доказывающее» это. Однако же и аппетитец у вас, мадам! Но вслух я, разумеется, этого не сказала.
– В настоящее время я занимаюсь проверкой официальной версии, поскольку, прежде чем выдвигать какие-либо собственные теории, я должна точно знать, что версия милиции имеет слабые места и может вызывать сомнение. К сожалению, это занимает много времени, но без этого не обойтись. Кстати, изучая материалы дела, я пришла к выводу, что расследование велось весьма тщательно и профессионально и со стороны официальных органов не было ни малейшей предвзятости по отношению к вашему сыну. Обстоятельства в действительности складываются слишком не в его пользу, и это создает дополнительные трудности уже для меня лично. Поскольку версия обвинения выстроена вполне логично, мне очень трудно найти какие-то отправные точки для проведения дополнительного расследования. Проще говоря, там практически не к чему придраться.
– То есть вы хотите сказать, что мой сын виновен? – на последнем слове голос ее заметно задрожал.
– Алевтина Прокофьевна, не стоит расстраиваться раньше времени. Моя работа еще не закончена, и сейчас я не хочу сказать ни того, что ваш сын виновен, ни того, что он невиновен. Я хотела сказать только о том, что милиция хорошо поработала и не так-то просто найти в этой работе какие-то пробелы и огрехи. Но тем не менее я уже наметила для себя несколько фактов, которые мне хотелось бы перепроверить, и, собственно, этим сейчас и занимаюсь. Если вы желаете, я буду составлять для вас ежедневный отчет своих действий, но, занимаясь этим видом деятельности достаточно давно, могу сказать вам по опыту, что далеко не каждый день расследования оказывается результативным. Иногда для того, чтобы получить какую-то достоверную информацию, требуется несколько дней напряженной работы.
На том конце провода возникла небольшая пауза, после чего в трубке прозвучало следующее:
– Я вовсе не собиралась подгонять вас, Татьяна Александровна, и не знаю, почему вы именно так восприняли мои слова. Но надеюсь, вы понимаете, что каждая минута, которую мой сын проводит в тюрьме, для меня вдвойне тяжела, и, конечно, мне хочется увидеть хотя бы какой-то просвет в этой тьме, которая сгустилась над нами… – Голос ее снова задрожал.
– Думаю, пока еще рано терять надежду. Как я уже сказала, в деле имеются некоторые мелочи, которые вызывают у меня вопросы, и хотя это мелочи, но я знаю много случаев, когда именно какая-нибудь незначительная деталь направляла поиск в совершенно другое русло и в итоге позволяла найти настоящего преступника. Наберитесь терпения.
– Ах, это проще сказать, чем сделать…
– Насчет графика отчетности – вы не сказали, как вам удобнее – получать ежедневный отчет или вы предпочтете получить информацию тогда, когда обнаружатся какие-либо достоверные факты, что-то доказывающие или опровергающие?
– Разумеется, для меня предпочтительнее будет узнавать факты, Татьяна Александровна. В особенности опровергающие…
– В таком случае вам придется смириться с тем, что эти самые факты я буду сообщать вам не каждый день, а по мере поступления.
– Ну что ж, по мере поступления так по мере поступления…
– И еще одна просьба.
– Да?
– Вы не могли бы называть меня просто Татьяна?
– О… да-да, конечно… разумеется, я с удовольствием буду обращаться к вам по имени.
– Ну вот и прекрасно. Надеюсь, что уже через несколько дней смогу сообщить вам что-то конкретное.
– Ах… хотелось бы.
– Всего хорошего.
– До свидания.
Хотя мне, по всей видимости, и удалось убедить свою клиентку в том, что даром времени я не теряю, но в глубине души я сознавала, что это не совсем так. Не знаю, была ли тому причиной усталость от предыдущего дела или постоянное присутствие разных адвокатов отвлекало меня от основной деятельности, но на сей раз расследование шло несколько медленнее, чем обычно.
Что ж, придется вам, Татьяна Александровна, изыскать внутренние резервы и активизировать свою деятельность. Ведь каких-то реальных фактов, о которых я сама могла бы с уверенностью сказать: «да, это так» или «нет, это не так», и в самом деле не было. Есть улики, которые нашла милиция и в которых я обнаружила некоторые странности, но нет ничего такого, что наверняка доказывало бы, кто из нас прав, а кто ошибается.
Кстати! Я ведь хотела попробовать пронзить кинжалом наполненный водой целлофановый пакет, чтобы узнать, могли ли попасть брызги на рукав рубашки при ударе ножом в спину. Вот этим экспериментом мы сейчас и займемся.
Я наполнила водой пакет так, что он раздулся, как шар, и, держа его над ванной, проткнула кухонным ножом, напряжено следя за тем, куда же полетят брызги.
Увы! Брызги не полетели никуда. Их просто не было. Нож вошел в пакет, и из дырочки просто полилась водичка. Сначала, в тот момент, когда нож проткнул целлофан, она выплеснулась сильной струей, а потом потекла спокойнее, сохраняя примерно одинаковый напор, но никаких брызг не было.
Я повторила действие несколько раз, испортив кучу целлофана, но результат все время был одинаковый. Брызг не было. А если учесть, что спина человека – это не пакет, наполненный водой, и основные артерии там находятся не близко, то в момент реального убийства скорее всего не только брызг не было, но и никаких ручейков не наблюдалось.
Н-да-с… Задачка… И как же, по-вашему, кровь попала на рукав? Хм… как же по-нашему… По-нашему, здесь возможны два варианта: либо рукав кем-то испачкан специально – и тогда мальчик однозначно невиновен, либо рукав нечаянно макнули в кровь, когда что-то делали над трупом. Ведь сколько-то крови из раны все равно вытекло, хотя и не ручей, и вполне возможно, что, протянув руку, например, для того, чтобы вытащить нож… Кстати, вот еще вопрос – нож. Где он? Как-никак, орудие убийства. При обыске в квартире Андрея, конечно, находили ножи, но как угадать – было ли одним из них совершено преступление или все они использовались только для резки хлебобулочных изделий?
А если убийца не он? Если убийца не Андрей, то вполне вероятно, что нож и до сих пор находится в руках настоящего преступника.
Между прочим, интересная вещь: человек совершает убийство и уносит с собой главную улику – нож, наверняка понимая, что это риск. Значит, эта улика ему дорога, имеет для него какую-то ценность… Надо будет над этим подумать.
Впрочем, конечно, все это имеет смысл, если орудие преступления не закопали где-нибудь неподалеку от места убийства или не выбросили в какой-нибудь водоем.
Кстати, вот и на месте преступления я до сих пор еще не побывала… Расслабилась, расслабилась… Ну, ничего, это мы наверстаем.
В это время раздался звонок в дверь. На пороге стоял Алексей.
– Обедом покормишь?
– А что, уже обед?
– Еще бы! Я бы сейчас, кажется, слона съел.
Я осторожно заглянула в холодильник. Увы, но ничего, кроме непрезентабельных котлетных полуфабрикатов да пачки сока, там не было.
Выглянув из-за моей спины и увидев содержимое холодильника, мой рыцарь снисходительно улыбнулся и сказал:
– Ладно, пойдем в ресторан. Давай одевайся живее, я только руки помою.
– Ой, не надо руки…
Но Алексей уже заходил в ванную. Увидев устроенный мною целлофановый хаос и лежащий неподалеку нож, он уставился на меня в немом удивлении.
– Ну и чего ты смотришь? Я проводила эксперимент… следственный.
– Следственный?
– Ну да.
– Понятно.
Я начала сгребать целлофановые клочья в кучу, но снисходительный рыцарь меня остановил:
– Ладно, потом уберешь, иди одевайся, а то так и не пообедаем сегодня.
Бросив целлофан, я последовала этому мудрому совету, и через некоторое время мы снова сидели за столиком в «Волге».
– Так чем это ты занималась там, в ванной? – спросил Алексей, когда мы перешли к десерту.
– Я же сказала тебе – проводила эксперимент. Хотела выяснить, куда брызнет кровь, если ударить человека ножом в спину.
– О боже!
– А что тут такого? Я – следователь, я должна знать все точно.
– Ну и куда же она брызнула?
– Да в том-то и дело, что никуда.
– Как, совсем никуда?
– Совсем.
– А откуда же на рубашке кровь?
– Вот в том-то и дело – откуда?
– А может, кровь брызнула, когда он нож вытаскивал?
– Может быть, но на пакете этот опыт не получится – слишком уж быстро вода вытекает… Придется попробовать на тебе.
– Может быть, но на пакете этот опыт не получится – слишком уж быстро вода вытекает… Придется попробовать на тебе.
– Я знал, что этим кончится.
После прекрасного обеда в ресторане, сытая и довольная, я готова была горы свернуть. Поэтому, не откладывая, я решила отправиться на осмотр места преступления.
– Поедешь со мной? – с надеждой посмотрев на Алексея, спросила я.
– Увы! У меня через полчаса встреча с клиентом.
Вот так всегда. Я знала, что так случится, – разве бывает бочка меда без ложки дегтя?
Мы попрощались и отправились каждый по своим делам, я – на глиняный пустырь, а мой адвокат в свою контору.
Месторождение голубой глины, где произошли все трагические события, находилось действительно довольно далеко от города, и завлечь сюда человека так, чтобы он ничего не заподозрил, было бы весьма и весьма затруднительно. Думаю, единственный вариант, которой не вызвал бы никаких вопросов ни у какой стороны, – это предварительная договоренность встретиться именно здесь. Но с какой целью встретиться? Разобраться насчет девушки? Или зачем-то еще?
Накатанная дорога, о которой говорилось в протоколе осмотра, приводила к небольшой площадке, тоже довольно утоптанной, за которой начиналось уже непосредственно само месторождение – весьма неэстетично разбросанные где попало ямы и более глубокие котлованы светло-серого сухого грунта, который, по всей видимости, и был той самой целебной голубой глиной.
Немного походив туда-сюда, я посмотрела на подошву своих кроссовок, желая определить, каким образом прилипает к ней глина – сплошным серым комком или вперемешку с землей. Но к подошве вообще ничего не прилипло – грунт был сухой.
Тогда каким же образом глина оказалась на кроссовках Андрея? Испачкали специально? Но зачем? Кому понадобилось лепить улику, которая на самом деле в естественных условиях никуда не прилипает?
Хотя… минуточку… Ведь события произошли в начале июня? А в начале июня, помнится, были дожди. Да, тогда эта глина, по всей видимости, была влажная. Ну да, конечно, иначе откуда бы здесь оказались следы, которые нашли следователи.
Итак, глина вполне могла прилипнуть к подошве кроссовок, но как именно – вперемешку с землей или нет, – мне пока установить не удалось.
Я решила осмотреть повнимательнее само место преступления. Точных указаний, где произошло убийство, я не имела, но, если верить протоколу, поблизости должна быть трава, примятая протекторами легкового автомобиля.
Трава и чахлые деревца росли повсюду, где не было ям. Но если учитывать удобство подъезда с дороги, то было только одно место, наиболее подходящее под описание. С правой стороны утоптанная площадка плавно переходила в негустой газон, немного пройдя по которому можно было оказаться на глиняной почве. Ямки здесь были небольшие – видимо, именно сюда приходили желающие набрать глину.
На земле и до сих пор еще сохранялось много следов, но, разумеется, определить, какие из них принадлежали убитому и его убийце, сейчас было уже невозможно. Зато я обнаружила довольно заметную вмятину, которую, вне всякого сомнения, оставило упавшее тело потерпевшего. Вмятина говорила о том, что тело лежало в скрюченном состоянии, а не было, так сказать, распростерто.
Я присела на корточки над этой вмятиной и задумалась о событиях, случившихся здесь так недавно. Автоматически, по давно уже укоренившейся привычке, я изучила глазами каждый изгиб и выпуклость находящегося передо мной клочка земли.
Не знаю, что я хотела найти там, тем более после того, как на месте преступления поработала следственная бригада. Скорее всего – ничего. Однако вскоре, присмотревшись повнимательнее, в одном месте я обнаружила, что из засохшей глины, чуть заметно выдаваясь, торчит какой-то малюсенький предмет. Поковыряв пальцем глину вокруг этого предмета и сломав ноготь, я извлекла на свет небольшую резиновую штучку, которая оказалась крышечкой от аптечного пузырька.
Такие крышечки были знакомы мне еще с детства: когда мама покупала в аптеке какой-нибудь порошок «от живота», он обязательно был насыпан в маленький продолговатый пузыречек, закрытый такой крышечкой, а сверху еще накрытый бумажкой и обвязанный ниткой.
Крышечка вызвала у меня двойственные чувства. С одной стороны, такой необычный предмет, обнаруженный непосредственно под трупом, вполне мог о чем-то свидетельствовать. Хотя о чем – вот вопрос! С другой стороны, учитывая, что и во всех прочих местах глиняного месторождения был разбросан всякий мусор, данная находка могла не иметь никакого отношения к делу.
А не обратиться ли вам к врачу, Татьяна Александровна? К психотэрапэвту? А то так ведь и до глюков недалеко.
Но крышечку я все-таки выбрасывать не стала. Во-первых, это был мой единственный трофей, а во-вторых – мало ли что? Может, это вовсе и не глюки. Может, это даже очень серьезная улика, кто его знает. Может, ее убийца потерял.
Между прочим, последнее предположение было небезосновательно. Крышечка была темно-серого цвета и на высохшей светлой глине была довольно заметна, а вот когда глина была влажная, то есть в момент совершения преступления… не знаю, не знаю… Не найдя лучшего способа проверить свое предположение, я просто плюнула на эту самую глину, отчего она сразу потемнела. Приложив крышечку к увлажненному месту, я обнаружила, что по цвету глина и крышечка стали абсолютно идентичны.
Так-то! А вы говорите – глюки. Только вот за каким дьяволом могла понадобиться убийце крышечка от аптечного пузырька? В глаз кому-нибудь запульнуть?
Но спросить было не у кого, и, упаковав в сумку свою находку, аккуратно завернутую в бумажку, я поехала домой.
Дома меня ждали неприятные известия. Во-первых, позвонил Алексей и сообщил, что завтра мы не сможем увидеться, так как он уезжает куда-то по делам, а во-вторых, он же сообщил мне, что через две недели состоится суд по делу моего клиента и что, если я хочу найти доказательства его невиновности, мне стоит поторопиться.
Расстроенная, я засела на кухне, в качестве ужина положив перед собой пачку сигарет и поставив чашку кофе.
Поторопиться… Хорошо ему говорить. Я бы с удовольствием поторопилась, если бы хотя бы приблизительно представляла себе – в какую сторону двигаться. Несмотря на некоторые мелочи, вызывавшие у меня вопросы в этом деле, по большому счету серьезных зацепок и сейчас не было, так же как и в самом начале расследования. Я даже не удивлюсь, если окажется, что этот молчаливый Андрей и в самом деле виновен.
Но – не будем падать духом. Попробуем подытожить то, что сделано, и составить план того, что нужно будет сделать.
Итак, с документами и основными уликами мы ознакомились – это раз. С обвиняемым побеседовали – это два. Кое с кем из окружения потерпевшего тоже побеседовали – это три. На месте преступления побывали – это четыре. Что мы имеем в итоге по этим четырем пунктам? По первому – практически безукоризненно проведенное расследование, не считая небольших странностей в расположении улик на тех предметах, где они были обнаружены. По второму – загадочный и скрытный мальчик, очевидно, с весьма твердым и упрямым характером, который как будто специально ведет себя так, чтобы все подозрения упали на него. По третьему – отвратительная, мерзкая среда, в которой как рыба в воде чувствовал себя потерпевший. Ну и по четвертому – крышечка от аптечного пузырька.
Да, не густо.
Теперь о планах. Встретиться со старым другом и бывшей девушкой – обязательно. Между прочим, не мешало бы поговорить и с родственниками потерпевшего. Хотя тут, конечно, нужно будет действовать весьма и весьма осторожно. Да – и навестить квартиру Андрея на Соборной.
Ну вот, для плана на ближайшие двое суток, думаю, вполне достаточно.
Я докурила последнюю сигарету и в отвратительном настроении и полном одиночестве легла спать.
Глава 5
На следующее утро я встала в восемь утра. Мне предстоял трудный день.
Для начала я решила съездить на квартиру Андрея. Как лицо неофициальное, я могла получить там информацию только из одного источника – от разговорчивых бабушек, которые, как опята на пеньках, всегда в изобилии обретаются на всевозможных скамейках и лавочках, стоящих у подъездов многоквартирных домов. Только вот под каким соусом мне получить эту информацию?
Хотя, впрочем, какая же проблема? Я – бывшая одноклассница Андрея, надолго уезжала, мы давно не виделись, а теперь соскучилась и хочу повидаться. Об аресте я ничего не знаю, друзья дали мне этот адрес – вот я и пришла. Но ведь друзья должны были знать об аресте? И на это ответим. Ведь в том-то все и дело, что адрес дали, еще когда никакого ареста не было, а собралась я только сейчас.