— Верно, — согласился Чак. Это и впрямь было ценное замечание.
— Когда она узнает, что ты работаешь для Хентмана, тебе лучше признаться в этом, оставляя себе деньги от ЦРУ. Попроси сослуживцев, особенно начальника, Джека Элвуда, хранить тайну.
Чак согласился и с этим.
— Таким образом, хоть ты и будешь платить алименты, но тебе хватит денег на нормальную жизнь. Об этом ты подумал?
Честно говоря, так далеко в будущее он не заглядывал. Студняк был предусмотрительнее его, и это беспокоило Чака.
— Вот видишь, — сказал Лорд Раннинг Клэм, — я стараюсь заботиться о твоих интересах. Мои настояния, чтобы ты принял предложение Хентмана…
— Просто отвратительно, — прервала его Джоан Триест, — как вы, ганимедийцы, развлекаетесь за счет людей, Она гневно смотрела на студняка.
— Не забывай, — вежливо ответил тот, — что вы встретились благодаря мне. И я предвижу, хоть я и не предсказатель, вашу обширную и успешную деятельность в области секса.
— Заткнись! — рявкнула Джоан.
* * *После торжества Чак оставил студняка, избавился от Дэна Мэйджбума, подозвал такси и вместе с Джоан отправился домой.
По пути девушка заговорила:
— Я рада, что с нами нет Лорда Раннинга Клэма. Это непорядочно — все время читать чужие мысли. Но он прав: мы встретились благодаря ему… — Она вдруг умолкла, подняв голову и внимательно прислушиваясь. — Катастрофа. — Джоан задала машине новый курс. — Случилось несчастье, я нужна там.
Добравшись на место, они увидели реактивного прыгуна, вонзившегося носом в землю. Видимо, во время посадки отказала турбина, и машина разбилась о стену здания, выбросив пассажиров. Бледный пожилой мужчина лежал, накрытый пальто и свитерами. Полицейские разгоняли зевак.
Джоан сразу же подбежала к лежащему, Чак следовал за ней. Уже появилась «скорая помощь», готовая отвезти жертву в больницу.
Джоан наклонилась, разглядывая умершего.
— Он умер три минуты назад, — сказала она то ли Чаку, то ли себе. — Нормально. Я перенесу его на пять минут. — Девушка осмотрела бумажник, поданный одним из полицейских. — Эрл Б. Экерс, — прошептала она и закрыла глаза. — Это должно подействовать только на мистера Экерса, но полной уверенности никогда не бывает… — ее лицо исказилось. — Лучше отодвинуться, чтобы тебя не зацепило.
Чак встал и отошел. Он начал прохаживаться, куря сигарету и слушая вой полицейских сирен. Собралась толпа, машины полицейские направляли в объезд.
«С какой удивительной девушкой я встретился, — подумал Чак. — Служит в Департаменте Полиции и к тому же пси. Интересно, что бы она сделала, узнав, для чего я собираюсь использовать Дэна Мэйджбума. Вероятно, Лорд Раннинг Клэм прав: плохо будет, если она узнает».
— Иди сюда! — крикнула Джоан, махнув ему рукой. Чак быстро подошел.
Мужчина под пальто дышал, его грудная клетка поднималась и опускалась, а в уголках губ пузырилась слюна. — Он вернулся во времени на четыре минуты, — сказала Чаку Джоан. — Снова жив, но после катастрофы. Это все, что я смогла сделать. — Она подозвала больничных симулакронов, те тут же подошли и склонились над возвращенным к жизни мужчиной. Орудуя чем-то, что оказалось рентгеновским аппаратом, старший симулакрон обследовал его тело, в поисках тяжелых повреждений.
Потом он обратился к своему коллеге. Тот открыл свой металлический бок, вынул картонный контейнер и быстро распаковал его.
Рисунок на нем изображал искусственную селезенку. В свете фар полицейских машин Чак увидел ее характеристики, оттиснутые на картонной коробке. Симулакроны тут же начали операцию. Один сделал раненому анестезирующий укол, второй начал вскрывать живот с помощью сложного хирургического устройства.
— Нам уже можно идти, — заметила Джоан, выводя Чака из задумчивости. — Моя работа закончена.
С руками в карманах, невысокая и стройная, она двинулась к такси. Вид у нее был усталый.
— Я впервые видел медицинских симулакронов в действии, — сказал Чак, когда они уезжали с места происшествия.
Зрелище это произвело на него огромное впечатление, убедив в необычных способностях искусственных людей, конструируемых и распространяемых «Дженерал Дайнемикс». Разумеется, он часто видел симулакронов ЦРУ, но тут было нечто другое. Здесь противником выступала не группа людей иных политических взглядов, а сама смерть.
Что касается симулакрона Дэниела Мэйджбума, все будет наоборот — он будет нести смерть, а вовсе не бороться с ней.
Разумеется, после всего увиденного, он не мог сказать Джоан Триест о своих планах. Возможно, стоило бы даже порвать с ней всякие отношения.
Впутываться в убийство, поддерживая одновременно знакомство со служащей полиции, было смертельным риском. А может, он хотел, чтобы его поймали? Может, так проявлялось его стремление к самоубийству?
— Полскина за твои мысли, — сказала Джоан.
— Что?
— Я не Лорд Раннинг Клэм и не могу читать твои мысли, но ты выглядишь таким серьезным. Наверное, тебя мучают проблемы семьи. Я бы хотела тебя развеселить. — Джоан задумалась. — Когда приедем, зайдем ко мне… — Тут она покраснела, очевидно, вспомнив слова студняка. — На капельку спиртного, — решительно добавила она.
— Охотно, — ответил он, тоже вспомнив предсказание Лорда.
— Слушай, — сказала Джоан. — То, что эти любопытные ганимедийцы суют свои носы… или что там у них вместо носов, в наши дела, не значит… — Она раздраженно умолкла, глаза ее сверкали. — К черту! Знаешь, потенциально он может быть очень опасен. Ганимедийцы такие самолюбивые… Помнишь, при каких обстоятельствах они вступили в альфанско-терранскую войну? А ведь все они такие же, как он. Держат за хвосты миллион сорок и выискивают все новые возможности. — Девушка нахмурилась. — Может, тебе стоит выехать из этого дома, Чак. Удрать от него.
«Слишком поздно», — трезво оценил он.
Они доехали до дома Джоан. Это было приятное современное здание очень простой конструкции и в основном подземное, как все новые строения.
— Я живу на шестнадцатом этаже, — сказала Джоан, когда они ехали в лифте. — Это похоже на жизнь в шахте. Особенно плохо, если страдаешь от клаустрофобии.
Минутой позже, уже перед дверью квартиры, найдя ключ и вложив его в замок, она философски добавила:
— Но в случае новой атаки альфанцев это самое безопасное место. Между нами и водородной бомбой пятнадцать этажей.
Она открыла дверь. Вспыхнул яркий свет и тут же погас.
Проморгавшись, Чак заметил в центре комнаты мужчину с камерой, которого сразу же узнал. Узнал и возненавидел.
— Привет, Чак, — сказал Боб Альфсон.
— Кто это?! — крикнула Джоан. — И почему он нас снимает?
— Спокойно, мисс Триест, — ответил Альфсон. Я адвокат жены вашего любовника. Нам нужны доказательства для судебного разбирательства, которое, кстати, — он значительно посмотрел на Чака, — назначено на следующий понедельник, в десять утра, в зале судьи Бриззолара. Мы изменили время; твоя жена хочет, чтобы все кончилось поскорее.
— Убирайся, — сказал Чак.
— С удовольствием, — ответил Альфсон, направляясь к двери. — Пленка, которой я пользуюсь… Ты наверняка встречался с такой в ЦРУ. Она дорога, но очень эффективна. Это пленка «Эгфом», — объяснил он Чаку и Джоан, — На ней будет не то, что происходило здесь до сих пор, а то, что вы будете делать в течение ближайшего получаса. Думаю, это заинтересует судью Бриззолара.
— Не надейся, что здесь произойдет что-то компрометирующее меня, — сказал Чак, — И ухожу отсюда.
Он вышел в коридор — следовало покинуть это место как можно быстрее.
— Думаю, ты ошибаешься, — сказал Альфсон. — Полагаю, на этой пленке все же окажется кое-что интересное. Во всяком случае, какая тебе разница? Это просто технический трюк, благодаря которому Мэри добьется выгодного вердикта. Должно пройти официальное представление доказательств, и я не откажу себе в удовольствии взглянуть тогда на твою мину.
Чак сконфуженно повернулся.
— Это вмешательство в личную жизнь…
— Ты же сам знаешь: в последние пятьдесят лет ни у кого не было никакой личной жизни, — фыркнул Альфсон. — Ты работаешь на разведку, так что не смеши меня, Риттерсдорф. — Он вышел в коридор, миновал Чака и не торопясь пошел к лифту. — Если захочешь копию фильма…
— Нет, — оборвал его Чак. Он смотрел в спину адвокату, пока тот не скрылся из виду.
— Может, ты войдешь? В конце концов, это все равно уже снято. — Девушка придержала дверь квартиры, и Чак, поколебавшись, вошел. — То, что он делает, разумеется, противозаконно, но мне кажется, суды принимают такие доказательства. — Она пошла на кухню и тут же оттуда донесся звон бокалов. — Хочешь «Меркуриан Слампс»? У меня есть целая бутылка…
— Мне все равно, — откликнулся Чак. Джоан принесла бокал, и он задумчиво принял его.
«Я еще отыграюсь за это, — подумал он. — Теперь все решено. На карте стоит моя жизнь».
— Ты выглядишь ужасно, — сказала Джоан. — Тебя очень расстроил этот тип с кинокамерой, да? Подсматривание за чужой жизнью… Сначала Лорд Раннинг Клэм, а теперь…
— Все-таки еще можно сделать кое-что тайно, — ответил Чак. — Так, чтобы никто этого не знал.
— Например?
Он промолчал, потягивая напиток.
6
С высоких полок спрыгнули на землю коты: трое старых рыжих котяр, пятнистый кот без хвоста, несколько полусиамских с пушистыми узкими мордочками, молодой, черный кот и беременная кошка. Все они, вместе с небольшим песиком собрались у ног Игнаца Ледебура, мешая ему выйти из дома.
Перед ним лежали останки крысы. Терьер поймал ее, а коты обгрызли. Игнац слышал, как они мяукали утром, и пожалел крысу, которая, вероятно, рылась в мусоре, накопившемся у дверей дома. В конце концов, она имела такое же право на жизнь, как и люди. Разумеется, пес этого знать не мог, инстинкт убийства охватил все его существо. Нельзя было говорить о какой-то моральной ответственности, поскольку здешние крысы пугали его. В отличие от соплеменников с Терры эти были достаточно смышлеными и ловкими, чтобы создавать примитивное оружие.
Перед Игнацем стояли ржавые останки трактора, брошенного здесь с намерением когда-нибудь отремонтировать. С тех пор им всласть наигрались пятнадцать — а может, шестнадцать? — детей Игнаца., включая и выключая остатки его цепей.
Игнац не мог найти пустую пластиковую упаковку от молока — она нужна была, чтобы разжечь огонь, — и решил вместо этого разломать доску. Он принялся рыться в груде мусора в поисках подходящей.
Утренний воздух был холодным, у Игнаца зуб на зуб не попадал, и он пожалел, что потерял свою шерстяную куртку. Во время одной из дальних прогулок он лег отдохнуть, положив куртку под голову вместо подушки… А когда проснулся, просто забыл о ней. Так она и пропала. Разумеется, он не помнил, где это было, хотя ему казалось, что где-то в окрестностях Адольфвилля, в десяти днях пути от дома.
Женщина из соседней хижины бывшая его женой до тех пор, пока ему не надоели двое детей, которых он с нею прижил, вышла за порог и принялась костерить большую белую козу, скакавшую в огороде. Животное не обращало на нее внимания. Женщина подошла к козе, но та взбрыкнула, лягнула ее задними ногами и отскочила. Изо рта у нее торчала свекольная ботва. Перепуганные утки закрякали и в панике разбежались.
Игнац рассмеялся: утки все принимали всерьез. Разломав доску, он вернулся в дом. Кошки все шли за ним, и он закрыл дверь у них перед носом — одна все-таки ухитрилась проскользнуть внутрь, — присел перед железной печкой и принялся разводить огонь.
На кухонном столе, накрытая грудой одеял, спала его нынешняя жена Элси. Игнац знал, что она не встанет, пока он не приготовит кофе. Он не винил ее за это — в такое холодное утро никто не торопится вставать. Жители Гандитауна оживали ближе к полудню, за исключением тех гебов, разумеется, которые бродили всю ночь.
Из единственной в хижине спальни выглянул голый ребенок, да так и остановился с пальцем во рту, молча глядя на Игнаца, разжигающего огонь. За спиной ребенка гремел телевизор, в котором полетел блок изображения. «Нужно с ним что-то сделать», — подумал Игнац, но решил, что это не самое срочное. До того, как в Да Винчи Хейтс наладили прием программ со спутника, жизнь была проще.
Тут он вспомнил, что вчера задевал куда-то ситечко, но искать не стал, а принялся варить кофе. Он нагрел на пропановой плите кастрюлю воды, затем бросил в нее горсть кофе. Приятный сильный запах наполнил хижину, Игнац с удовольствием вздыхал его.
Он стоял у печи бог знает как долго, нюхая и слушая треск огня, согревающего хижину, и наконец начал понимать, что у него видение.
Он замер на месте, словно парализованный. Тем временем кошак забрался на раковину и принялся жадно пожирать какие-то объедки. Это зрелище и доносящиеся звуки смешивались с другими звуками и картинами. А видение становилось все сильнее.
— Хочу кукурузную кашу на завтрак, — заявил голый ребенок, по-прежнему стоя в дверях спальни.
Игнац Ледебур не ответил. Видение было таким отчетливым, что заслоняло собой действительность, и Игнац уже не знал, где находится — он не был ни здесь, ни там. А в категориях времени…
Ему казалось, будто то, что он видел, существовало всегда, но уверенности в этом не было. Может, оно вообще не существовало во времени, не имело начала и, независимо от того, что он делал, не имело конца, поскольку было слишком велико. Скорее всего, оно было из другого измерения
— Эй, — сонно пробормотала Элси. — Где мой кофе?
— Подожди… — ответил он.
— «Подожди»? Я его чувствую, так где же он, черт побери? — Она попыталась сесть, раскидывая вокруг одеяла. Женщина была голой, груди ее болтались. — Я чувствую себя ужасно, словно вот-вот сблюю. Твои дети, наверное, в ванной. — Она слезла со стола и, покачиваясь, пошла в ванную. — Что ты стоишь столбом? — подозрительно спросила она, остановившись у двери.
— Оставь меня в покое, — сказал Игнац.
— «Оставь в покое»? Черт возьми, ты же сам предложил, чтобы я здесь поселилась. Мне и у Фрэнка было хорошо.
Она вошла в ванную, и громко хлопнула дверью. От удара та открылась вновь, и женщина придержала ее ногой.
Видение ушло. Игнац разочарованно повернулся, взял котелок с кофе и отнес на стол. Он достал две кружки и наполнил их горячим кофе. Разбухшие крупинки плавали на поверхности.
— Что это было? Очередной из твоих так называемых трансов? Ты что-то увидел? Может быть, Бога? — Отвращение перло из нее. — Мало того, что я вынуждена жить с гебом, так у него еще, оказывается, бывают видения, как у шиза. Ты геб или шиз? Воняешь-то ты как геб, так что решай. — Она спустила воду и вышла из ванной. — К тому же, ты выходишь из себя так же быстро, как ман. Что мне больше всего в тебе не нравится, так это твоя вечная раздражительность. — Она взяла свой кофе и начала пить. — В нем полно мусора! — со злостью крикнула женщина. — Опять ты потерял ситечко!
Сейчас, когда видение ушло, было трудно вспомнить, что же именно ему привиделось. Это была не единственная проблема с видениями; он постоянно спрашивал себя, насколько они связаны с реальностью.
— Я видел чудовище. Оно наступило на Гандитаун и раздавило его. — Ему было неприятно, он любил Гандитаун больше любого другого места на спутнике. А потом он почувствовал страх, какого не испытывал никогда в жизни. Он ничего не мог поделать, не было ни малейшей возможности остановить бестию. Она придет и истребит их всех, даже могущественных манов с их хитроумными изобретениями, даже паров, пытающихся защищаться и от реального, и от выдуманного.
Но в этом видении таилось нечто большее.
Кроме чудовища, была еще проклятая душа.
Он увидел ее, когда она выползла в мир — блестящий, покрытый плесенью студень. Все, чего она касалась, разлагалось, даже голая земля, трава и деревья. Чашка этого «чего-то» могла уничтожить всю вселенную, и принадлежало оно человеку. Существу, которое хотело…
Итак приближались два источника зла: чудовище, уничтожившее Гандитаун, и проклятая душа. Они шли порознь, каждое своим путем. Чудовище было женщиной, проклятая душа — мужчиной. И еще…
Он зажмурился. Эта часть видения испугала его сильнее всего — эти двое должны сцепиться насмерть. Это будет не борьба добра со злом, а всего лишь жестокая схватка двух созданий, из которых ни одно не может быть правым.
Битва может закончиться смертью одного из них, но схватятся они здесь, в этом мире. Они идут сюда и продолжат здесь свою вековечную войну.
— Приготовь яйца, — сказала Элси. Игнац принялся ворошить мусор у раковины в поисках коробки с яйцами.
— Тебе придется вымыть сковородку, — добавила женщина. — Я сунула ее в раковину.
— Хорошо.
Он пустил холодную воду и принялся тереть жирную сковороду комком смятых газет.
«Интересно, — подумал он, — могу ли я повлиять на исход этой схватки? Поможет ли добро, оказавшись меж двух зол?»
Он мог бы собрать все свои душевные силы и попробовать. Не только для блага спутника, но и ради этих двух существ, чтобы освободить их от бремени.
Идея эта захватила Игнаца, и он молча обдумывал ее, чистя сковороду. Не было смысла говорить об этом Элси — она просто пошлет его к дьяволу. Она ничего не знала о его силе, а он никогда ее не демонстрировал. Бывая в нужном настрое, он мог проходить сквозь стены, читать мысли, лечить болезни или вызывать их у плохих людей, влиять на погоду, наводить чары на урожай. Он мог делать почти все, но лишь в подходящем настроении… Оттого его и почитали за святого.
Даже подозрительные пары видели в нем святого. И все прочие на спутнике, включая вечно занятых обидчивых манов… когда те отвлекались от своих дел достаточно, чтобы его заметить.