Макс презрительно фыркнул и снова убежал. Вернулся через несколько минут, почти спокойный.
– А я вот не уйду никуда, – неожиданно заявил он.
– Что?.. – с изумлением спросила Наташа.
– Я никуда не уйду, – твердо повторил Макс. – И знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что люблю тебя...
Он сел с ней рядом, обнял, положил ее голову себе на плечо.
– Глупая моя девочка... – с укором произнес он. – Я же тебя насквозь вижу. Я тебя знаю лучше тебя самой. Хочешь, расскажу, что произошло с тобой на самом деле?
– Ну, расскажи... – неуверенно произнесла Наташа.
– Это произошло недавно. Ты влюбилась – внезапно, в один момент, – вдохновенно заговорил Макс, – что, кстати, вполне соответствует твоему взбалмошному характеру... И со свойственным тебе легкомыслием ты решила признаться во всем этому человеку. Сегодня ты ему все рассказала. Ведь так? – он наклонился, испытующе заглянул в Наташины глаза.
– Ну, в общем... Да, почти так.
– А человек этот ответил тебе отказом. Он, наверное, даже не ожидал от тебя таких чувств. И он ответил тебе отповедью в духе Евгения Онегина. Что-то вроде того – милое дитя, у наших отношений нет будущего, я вовсе не собираюсь связывать свою судьбу с твоей, и все такое... Да?
– Практически ты все угадал, – уныло произнесла Наташа. В самом деле, в словах Макса было много правды. Переубеждать его она не собиралась – зачем, какой смысл?
– И ты страшно расстроилась, – продолжил Макс. – Ты бродила по городу ночью, под дождем, тебе было грустно... Ведь не будешь же ты отрицать, что ты расстроилась?
– Не буду, – послушно кивнула Наташа. Она пока не понимала, к чему ведет Макс.
– Милая моя... Какой же ты еще ребенок, в сущности! – засмеялся Макс и поцеловал ее в щеку. – И я тоже дурак – вздумал на тебя обижаться!
– Ты что, совсем меня не ревнуешь? – с удивлением спросила Наташа. Меньше всего она ожидала от Макса такого всепрощения.
– Немного ревную, конечно... – усмехнулся он. – Но это пройдет. Я ведь знаю, что ревновать пока не к чему...
– Ей-богу, Макс, совершенно не к чему! – горячо воскликнула она. Никита ее и человеком даже не считал – так, бесплотный ангел-хранитель, призрак из московских переулков...
– Можешь не клясться, – крылья аккуратного острого носа Максима слегка дрогнули. – Я знаю, что ты не умеешь лгать. Я очень рад, что мужчина, из-за которого ты на мгновение потеряла голову, оказался человеком разумным и не воспользовался твоей слабостью. Где вы встречались?
– На... на улице.
– Чудесно! Я преклоняюсь перед своим соперником – он не стал приглашать тебя к себе домой. Что, неужели действительно на улице? Не в кафе, не в ресторане, не в кино, не в каком-нибудь подземном мультиплексе...
– Да нет же! На площади трех вокзалов! – закричала Наташа.
– Не слишком удачное место... – пробормотал Макс. – Он очень экономен, твой друг. И домой тебя не позвал... А, я понял! Он не смог пригласить тебя домой, потому что дома у него кто-то был. Жена, например...
– Да, жена... – вздохнула убито Наташа, вспомнив белокурую красавицу Катю Стенич.
Макс рассеянно погладил Наташу по голове.
– Возможно, еще и дети. Твой возлюбленный – человек солидный, семейный, твои пылкие чувства для него – обуза... Господи, Наташка! – закричал вдруг Макс, схватив ее за руки. – Я знаю, кто это!
– Кто?
– Аркадий! Твой этот... зять, шурин, деверь или кто он там... Муж твоей сестры – Аркадий!
Наташа вовсе не ожидала такого поворота событий. Она не хотела говорить Максу о Никите, потому что он все равно не понял бы ее уличного, безмолвного знакомства, которое было сродни безумию. Но Аркадий! Он подумал об Аркадии... Наташа задрожала и затрясла головой, зажмурившись:
– Нет, нет, это не он! Это совсем другой человек!
Макс ничего не ответил. Он с холодным сочувствием глядел на перепуганную Наташу.
– Кажется, я попал в точку, – наконец пробормотал он.
– Да ты с ума сошел! – закричала Наташа. – Вовсе даже не Аркадий, а совсем другой человек! Если хочешь знать... если хочешь знать, его зовут Никита, он сценарист, он внук известного кинорежиссера Никиты Рощина – того самого, который снял эти фильмы – старинные, черно-белые, которые все время крутят по праздникам... «Апрель на Фабричной улице», «Неунывающие» и другие...
Макс кинул взгляд на стопку глянцевых журналов, валявшихся на полу.
– Значит, внук кинорежиссера, известный сценарист...
– Да нет же, он пока еще никому не известен! – замахала руками Наташа.
– Наташа, я же сказал – ты не умеешь врать, – вздохнул Макс. – Ты сейчас придумала первое, что пришло тебе в голову. Известный сценарист... – презрительно повторил он. – Ты просто начиталась этих глупых журналов... Могла бы придумать что-нибудь поинтереснее!
– Макс... – умоляюще произнесла Наташа.
– Значит, Аркадий, – задумчиво повторил Макс, совершенно не обращая на нее внимания. – Ну да это немудрено. Ты выросла, испытывая к нему совершенно понятное чувство благодарности, – и вдруг в один прекрасный момент решила, что это любовь. Ты кинулась к Аркадию с пылкими признаниями, но ему они оказались совершенно не нужны. Он дал тебе отповедь, а ты решила, что сердце твое разбито...
– Макс!
– Теперь понятно, отчего ты его так защищала! – вздохнул Макс. – Помнишь – когда мы обсуждали вопрос о твоем наследстве? Ты его так любишь, что даже готова остаться нищей.
– Я его не защищала! – изо всех сил протестовала Наташа.
– А я-то думал, ты защищаешь сестру... Нет, ты просто покрывала этого своего Аркадия...
– Да что ты к нему привязался! Он тут совершенно ни при чем!
Макс посмотрел на нее серо-голубыми холодными, словно зимнее небо, глазами.
– Наташенька, я тебя люблю и ни в чем не обвиняю, – тихо произнес он. – Хотя бы передо мной не разыгрывай спектакль. Это Аркадий, я знаю. Только напрасно ты так самоотверженно его покрываешь – он этого не заслужил. Он равнодушный, ленивый человек, который лишь формально может считаться твоим опекуном. Ему нет дела до тебя! Я видел его несколько раз, и мое впечатление о нем такое – это просто трутень!
– Да какой же он трутень? – справедливости ради возразила, не выдержав, Наташа. – У него бизнес – собственная фотомастерская, он занимается делом, неплохо зарабатывает...
– А, брось... Ему даже лень завести роман с тобой! Бизнес, фотомастерская... Да просто шарашкина контора, где за него пашут другие, а сам он неизвестно чем занимается. Скорее всего, спит в задней комнате.
– Макс! – заорала Наташа и бросила на пол чашку, которая разлетелась на множество мелких осколков. – Прекрати!
Макс замолчал.
– Это не Аркадий! – кричала Наташа. – Не Аркадий, не Аркадий... Не Аркадий!
– Ладно, пусть будет не Аркадий, – усмехнулся Макс. – Кричать вовсе не обязательно. Ты, наверное, всех соседей перебудила... Идем спать.
Он на руках отнес ее в постель, сам раздел.
– Я тебя люблю... – повторил он в ночных сумерках, целуя ее плечи. – Я тебя очень люблю!
Он с такой нежностью прижимал ее к себе и шептал о любви, что сердце у Наташи дрогнуло.
– Любишь? – с удивлением прошептала она.
– Да. Да... – он целовал ее в лоб, в глаза, в нос. – Зачем спрашиваешь? Ты же знаешь...
Несколько минут назад Наташа казалась себе одинокой, несчастной и брошенной всеми. В том, что Макс уйдет от нее, когда узнает, что она влюбилась в кого-то другого, она не сомневалась – и она с какой-то даже противоестественной радостью была готова броситься в печаль с головой, точно в омут. Но теперь Наташа вдруг почувствовала, что на самом деле она не так уж и несчастна!
Она закрыла глаза и вновь вспомнила лицо Никиты, когда тот целовал Катю Стенич. Ужасная, отвратительная, лживая маска, под которой скрывалась пустота... «Это не я, это он, Никита, – призрак!» – озарило Наташу.
– Макс... – прижалась она к своему возлюбленному.
– Что? Ну, что? – целуя ее, спросил он.
– Макс, я все придумала. Ничего не было. Я просто так... Я просто немного прогулялась под дождем – и все. Я ни с кем не встречалась!
– Конечно... – прошептал он ей на ухо. – Конечно, ты все придумала! На самом деле ты моя, ты только моя...
* * *На следующий день она проснулась такой счастливой, такой бодрой и веселой, что сама удивилась. Все прошедшее показалось ей сном. Или болезнью, которая наконец после тяжелого кризиса закончилась.
Увлечение Никитой Рощиным закончилось!
Его существование больше не волновало Наташу. Пожалуй, единственное, что ее теперь беспокоило, это то, что Макс с каким-то особенным пренебрежением стал отзываться об Аркадии. Все-таки он ревновал Наташу...
«А что, если Макс решит с ним поговорить? – мучила ее мысль. – Бог знает, что тогда выкинет Аркадий... Нет, он ничего не выкинет. Он все-таки боится Анны... Нет, ну надо же, что Макс придумал, – я влюбилась в Аркадия! – с изумлением повторила она. – И как такое могло прийти ему в голову... Наверное, Аркадий был бы последним мужчиной на земле, в которого я смогла бы влюбиться!»
Прошло еще несколько дней.
Наташа чувствовала себя совершенно счастливой – с тех пор как она узнала, что у Никиты есть возлюбленная, наваждение прошло. В самом деле, глупо все время думать о человеке, которому ты не нужна!
Однажды, в шестом часу вечера, к ней в цветочный заскочила Настя. В ярко-оранжевой куртке, в какой-то немыслимой пестрой юбке, словно сшитой из разных лоскутов, и в кроссовках на чудовищной платформе. Типичное городское дитя, самоуверенное и беззащитное одновременно.
– Наташенька, милая, ты куда пропала? – закричала она с порога и бросилась к Наташе на шею.
– Настя, ты меня задушишь... Никуда я не пропадала!
– Нет, ты нас совсем забросила, – недовольно произнесла Настя – настроение у нее менялось, словно погода. Она огляделась, села на табурет под раскидистые листья монстеры и принялась играть со своим сотовым телефоном. – Сто лет к нам не приходила!
Наташа в это время занималась тем, что переставляла семейство кактусов в стеклянном шкафу.
– Настя, мне некогда, – строго сказала она. – Ты же знаешь, я целыми днями работаю. Ой, укололась...
– Так тебе и надо, – ехидно произнесла Настя. – Это тебя бог наказал.
– За что же, интересно? – спросила Наташа, пытаясь вытащить из пальца кактусиную иголку.
– За то, что ты врешь.
– Настя! – рассердилась Наташа.
– Нет, ты все врешь, – упрямо повторила племянница, ожесточенно давя кнопки на своем телефоне. – Раньше ты тоже работала, но к нам почти каждый день заходила.
– Настасья, перестань телефон ломать!
– Я не ломаю, я в одну игру играю... – буркнула племянница, не отрывая глаз от цветного переливающегося экрана. – Называется «Поймай котеночка». Только он у меня никак не ловится, гад такой...
Наташа закрыла стеклянный шкаф и села перед племянницей на корточки.
– Перестань ругаться, – строго сказала она и нажала на телефоне кнопку отключения. – Настя, посмотри на меня.
– Ну, что? – уныло произнесла племянница. – Я знаю, ты меня больше не любишь. Ты теперь Макса своего любишь.
– Настя, что за чушь! – Наташа прижала ее к себе. – Я тебе сто раз говорила, что люблю тебя. Просто... я, в общем, и сама не знаю...
Она беспомощно замолчала. Не могла же она рассказать Насте всю правду о ее отце. Но Настя, инфантильная и взбалмошная Настя, неожиданно почувствовала горечь в словах тетки.
– Тебя кто-то расстроил? – серьезно спросила она. – Ну, мама там или папа... А ты на них обиделась и перестала к нам заходить. Взрослые же часто ругаются из-за пустяков... Так ты не обращай внимания!
– Никто меня не обидел! – испугалась Наташа. – Я обещаю – на следующей неделе я к вам обязательно зайду!
– Ладно, – моментально успокоилась Настя. – А сейчас пойдем к твоему Максу. Мне надо кое-что купить...
– Что тебе надо купить? – Наташа поцеловала свою племянницу в нос. – Чего тебе еще не хватает, а?
– Мне нужна ручка-сканер, – деловито произнесла Настя. – Мама сказала – пусть Наташкин жених поможет выбрать самую лучшую.
– Ладно, через полчаса пойдем, – Наташа посмотрела на часы. – Ты подожди пока...
Как раз под вечер толпой повалили покупатели. В последнее время – Наташа это заметила – у народа появилась страсть ко всяким экзотическим растениям, по большей части дорогим. Традесканции и аспарагусы уже мало кого интересовали, а вот всякие там спатифиллумы да антуриумы расходились на «ура».
Наташа стояла за прилавком и время от времени поглядывала на свою племянницу. Настя так и осталась сидеть на табурете под раскидистыми зелеными листьями – она упорно давила на кнопки в телефоне. Тоненькая девочка с длинными волосами, нелепо одетая. Смешная и хорошенькая. Очень родная...
Сердце у Наташи сжалось. «Нет, я не могу ее бросить! – подумала она. – Аркадию с Анной вечно некогда, и она одна... Убила бы этого Аркадия!»
В шесть они вышли из салона флористики.
– Так что же за ручка такая тебе понадобилась? – с любопытством спросила Наташа племянницу.
– Ручка-сканер, – важно повторила та. – Ну, допустим, пишешь ты конспект по какой-нибудь книге... Тебе сто лет надо, чтобы все это переписать. Тогда ты берешь эту ручку и водишь по строчкам в книге – ну, по тем, которые тебе нужны, и таким образом сканируется текст. Потом сбрасываешь его в компьютер, немножко редактируешь и распечатываешь. Вот и все, готовый доклад! На следующий день выходишь к доске на уроке биологии и читаешь, какие там существуют разновидности паразитических червей...
– Фу, какая гадость! – засмеялась Наташа.
– О чем и речь! – горячо воскликнула Настя. – Пока от руки все это будешь из энциклопедии переписывать, сто раз стошнит. Уж лучше сканером воспользоваться...
– Лентяйка ты, Настасья!
– Я не лентяйка, я просто стараюсь быть современной... Ой, кафе-мороженое – давай зайдем!
– Давай зайдем... – послушно кивнула Наташа. – Все равно Макс допоздна работает. Мы вполне успеваем.
Кафе внутри было похоже на аквариум – желто-зелено-синие светильники, загадочный полумрак в углах, рисунки фантастических существ, словно выплывших из неизученных глубин океана. Под потолком медленно вращались вокруг своей оси зеркальные шары.
– Как мне здесь нравится... – восхищенно сказала Настя. – Я обожаю, когда все мерцает и переливается! Значит, так... – она замерла в напряженном раздумье у стеклянной витрины с мороженым. – Мне вот это – шоколадно-карамельное, потом апельсиновое и это, зелененькое...
– Зелененькое – мятное, – предупредила Наташа, – а ты мятное не любишь. Да и я бы не рискнула его пробовать – наверное, вкус как у зубной пасты. Возьми лучше фисташковое.
Настя милостиво согласилась на фисташковое.
Держа в руках вазочки с разноцветным мороженым, они прошли за столик у окна. Осенние сумерки постепенно спускались на город. Настя с наслаждением пробовала каждый сорт.
– Самое вкусное – шоколадно-карамельное, – с видом знатока сообщила она. – А тебе, Наташ, какое больше понравилось?
– Апельсиновое.
– Да ну, на фруктовый лед похоже... Слушай, Наташ, а ты нашу бабушку помнишь? – неожиданно спросила Настя.
– Какую бабушку?
– Ну, твою маму... И маму моей мамы!
– Конечно, помню, – улыбнулась Наташа. – Твоя мама, кстати, на нее очень похожа. Я – нет, я была папиной дочкой. Зато папу, твоего дедушку, я почти не помню.
Настя о чем-то сосредоточенно задумалась. Наташа с обожанием смотрела на ее перепачканную мороженым мордочку. «Ты слишком избаловала ее, – не раз упрекал Наташу Макс. – Ты позволяешь племяннице сидеть у себя на шее! Она, между прочим, уже взрослая девица и многие вещи могла бы уже делать сама... Сама ходила бы в магазин, сама пылесосила бы комнаты!» – «Макс, она страшно устает! – возражала ему Наташа. – У них по семь уроков каждый день. Для растущего организма это страшная нагрузка...» – «Да на ней пахать можно, на твоей Насте! – не соглашался Макс. – Она, между прочим, с тебя ростом!»
– Я недавно кое-что услышала, – произнесла Настя, нахмурясь. – Одну непонятную вещь... Папа с кем-то говорил по телефону и сказал... Он сказал: «Моя дражайшая теща была страшной скопидомкой, она превратила дом в антикварную лавку, давно пора избавиться от этого барахла...»
– Твой папа ничего не понимает! – с раздражением перебила ее Наташа. – Он сам накупил столько всякой ерунды, что пройти негде.
– Нет, Наташ, я о другом, – покачала головой племянница. – Что такое – скопидомка?
– Скопи дом. Скопидом. Все очень просто... – усмехнулась Наташа.
– А-а, бабушка скопила дом! – обрадовалась Настя. – Теперь понятно.
– Настасья, подслушивать разговоры взрослых нехорошо, – спохватилась Наташа.
– Я не подслушивала, я случайно... – Настя съела свое мороженое и теперь подобралась к теткиной порции. – Можно? Мерси... Я еще, знаешь, чего слышала?
– Ну, чего?
– Мама папу вчера ругала. Ты, говорит, ирод, в «блэк джек» пятьсот долларов проиграл...
– Аркадий играет в казино? – рассердилась Наташа.
– Да, и давно... Но, Наташ, ты не беспокойся – он обещал, что больше не будет, – успокоительно похлопала ее по руке племянница. – Он слово маме дал. Это я тоже слышала, через стенку. Я, говорит, Анюта, жизнью своего ребенка клянусь, и все такое!
– То есть он тобой клялся... – помрачнела Наташа.
Она отвернулась к окну. Там, при свете фонарей, шли прохожие, холодный осенний ветер бросал им в спины опавшую листву. Какой-то парень стоял за стеклом и неотрывно глазел в их сторону.
– Ой, Дьяков! – ахнула Настя. – Смотри, Дьяков!
– Кто?
– Костя Дьяков, мой одноклассник!
– А чего он так смотрит? – подозрительно спросила Наташа.
– Ну, наверное, обрадовался, что меня увидел! – с удовольствием сообщила Настя. – Он такой смешной, просто ужас... – Она замахала руками парню за стеклом. – Да ты сама сейчас убедишься!
Парень за окном немедленно ожил и, увидев приглашающий жест, зашел в кафе.