Парень за окном немедленно ожил и, увидев приглашающий жест, зашел в кафе.
– Дьяков, привет! Садись, я тебя со своей тетей познакомлю, – произнесла Настя королевским тоном. – Это моя родная тетя Наташа. Ну, я тебе рассказывала... Наташ, а это Костя Дьяков!
– Очень приятно, – осиплым голосом произнес Настин одноклассник и стал рассматривать свои руки. Руки у него были огромными, покрасневшими – точно клешни у рака.
– Значит, вы вместе учитесь? – улыбнулась Наташа.
– Ну, типа, да... – просипел Костя. Он действительно был немного смешным и одновременно милым. Этакий неуклюжий щенок-переросток. – А вы это... вы чего тут?
– Мы тут мороженым лакомимся! – с удовольствием произнесла Настя. – Ты, Дьяков, любишь мороженое?
Костя всем своим видом изобразил презрительное пренебрежение.
– Делать мне, что ли, нечего... – сипло возмутился он. – Что я, детский сад, что ли...
– Но я же ем мороженое, – с лисьей улыбкой произнесла Настя. – И что же, я, по-твоему, детский сад? Да?
У них была какая-то своя, непонятная посторонним игра.
«Интересно, знает ли Анна, что у Насти есть этот Костя?» – подумала Наташа. Она украдкой взглянула на часы и спохватилась:
– Настасья, мы же опаздываем!
– Ладно, Дьяков, до завтра.
– Ну, типа, не в последний раз видимся... – пробурчал тот.
Настя с Наташей выбежали из кафе.
– Как он тебе? – спросила Настя.
– Ничего... кажется, хороший парнишка, – улыбнулась Наташа. – Или я уже такая старуха, что мне все мальчишки хорошими кажутся?
– Господи, да какая же ты старуха! – всплеснула руками Настя. – Ты еще очень даже ничего! Выглядишь гораздо моложе своих лет...
– Спасибо, успокоила, – засмеялась Наташа.
– Наташенька, я тебя так люблю... – неожиданно прижалась щекой к ее плечу Настя. – Мне иногда даже кажется, что больше папы-мамы!
– Брось. Скоро ты про меня забудешь, – слегка оттолкнула ее Наташа. – У тебя на первом месте будут всякие Кости Дьяковы.
– Я тебя никогда не забуду. Потому что ты... – не договорив, вздохнула племянница.
– Что – я?
– Ну, ты для меня очень много сделала, – серьезно произнесла Настя. – Ты думаешь, я еще маленькая, ничего не понимаю, а я на самом деле все очень даже хорошо понимаю. Мы вот недавно на факультативе по литературе обсуждали этого... ну, Данте Алигьери. Скука страшная... Впрочем, один момент мне запомнился... – оживилась она. – Ты знаешь, у него там в аду – он про ад писал и про круги, которые в этом аду существуют, – есть одно место, которое предназначено для неблагодарных людей. Да, именно так – неблагодарные люди попадают в ад!
– И что же? – с интересом спросила Наташа.
– Я бы не хотела быть неблагодарной, – сказала Настя. – Не потому, что ада боюсь, и все такое... Нет. Я... я, в общем, хочу, чтобы ты думала, что вовсе не зря обо мне заботилась.
– Настя... – растроганно протянула Наташа.
– Я, Наташ, буду тоже о тебе заботиться, когда ты старушкой станешь!
Десять лет, которые разделяли тетку и племянницу, казались Насте огромным сроком.
– Смотри, ты обещала! – погрозила пальцем Наташа.
* * *Магазин, в котором работал Макс, располагался на бойком месте, недалеко от метро – еще издали можно было прочитать яркую неоновую вывеску, которая гарантировала самый широкий выбор электробытовой техники.
Они вошли и мимо царства телевизоров, через запутанный лабиринт из холодильников и стиральных машин добрались до двери с надписью «Администрация».
– Тук-тук, это мы! – радостно закричала Настя, широко распахивая дверь. О правилах этикета она имела весьма смутное представление.
Макс, сидевший перед экраном большого плоского монитора, даже вздрогнул от неожиданности. Но тут же взял себя в руки, широко улыбнулся.
– Девчонки, это вы!
В ослепительно белой рубашке, в галстуке модной расцветки, Макс выглядел очень солидно. На краю его стола стояла табличка – «Максим Викторович Петровский, старший менеджер».
– Мы к тебе по делу, – сказала Наташа, чмокнув его в щеку. – Настасье понадобилась какая-то особенная ручка.
– Ручка-сканер, – деловито подсказала племянница.
– Есть у нас такая, – Макс защелкал пальцами по клавиатуре. – Вот, пожалуйста, семь тысяч рублей, минус пятипроцентная скидка... Это в конце зала, рядом с цифровыми фотоаппаратами. Найдете? Я сейчас консультанта к вам пошлю.
– Найдем! – с воодушевлением сказала Настя, выходя из кабинета. Наташа – вслед за ней.
– Я тоже подойду! – крикнул им вдогонку Макс.
Лавируя среди покупателей, тетка с племянницей добрались до конца зала.
– Вон она, я вижу! – обрадовалась Настя. – Та самая ручка...
– Семь тысяч... – пробормотала Наташа. – Слушай, твои родители с ума сошли, раз позволяют тебе тратить деньги на такую ерунду.
– Наташенька, это вовсе не ерунда! Наоборот, очень нужная вещь!
К ним подошел консультант – молоденький белокурый паренек и принялся подробно расписывать достоинства ручки, а также рассказывать, как надо ею пользоваться.
Через некоторое время подошел Макс.
– Ну что, разобрались? – деловито спросил он.
– Да, Максим Викторович, я все им объяснил, – благоговейно произнес белокурый паренек, который явно трепетал перед своим начальством. – Можно выписывать чек?
– Выписывай, выписывай... – махнула рукой Настя. – Я не передумала.
Через десять минут магазин закрылся. Макс с Наташей поехали провожать Настю.
– Максик, можно тебя кое о чем спросить? – заерзала на заднем сиденье Настя, прижимая к себе коробку с ручкой.
– Спрашивай...
– Максик, ты вообще собираешься моей тете предложение делать, а?
– Настасья! – угрожающе обернулась к ней Наташа.
– Какое предложение? – удивленно спросил Макс, не отрывая глаз от дороги.
– Руки и сердца, разумеется.
– Настасья!
– А что я такого сказала? – пожала плечами Настя. – Поскольку я близкая родственница, имею право знать...
Макс засмеялся.
– Макс, не обращай на нее внимания, – вздохнула Наташа. – Иногда эта юная особа бывает удивительно бесцеремонной.
– Наташа, перестань, я и не собираюсь на нее сердиться, – отсмеявшись, весело произнес он. – Знаешь, Настя, а ведь я об этом думал...
– О чем? – наклонившись вперед, жадно спросила девочка.
– О том, что... О том, что только одну женщину я хочу видеть рядом с собой.
– Кого?
– Твою тетю, разумеется!
Повисла напряженная пауза.
Наташа, кусая губы, смотрела в окно. Макс с невозмутимым и торжественным видом крутил руль. Кажется, Настин вопрос ничуть его не смутил.
Сама Настя о чем-то напряженно думала.
И только когда они подъехали к ее дому, она снова спросила:
– Скажите, а с какого возраста берут в свидетели?
– Свидетели чего?
– Ну, на свадьбе... Между прочим, у меня уже есть паспорт. Даже два! Обычный и заграничный еще...
– Мы рассмотрим твою кандидатуру, – важно произнес Макс. – Ладно, беги.
– А вы? Вы к нам зайдете сейчас? Наташенька, мама тебе так обрадуется... – заканючила Настя.
Наташа опять вспомнила об Аркадии.
– В другой раз, – мягко произнесла она. – Настя, я же обещала, что загляну к вам на следующей неделе...
* * *В полном молчании Наташа и Макс вернулись домой. Наташе было как-то не по себе.
Макс, насвистывая, включил свой музыкальный центр.
– Обожаю эту вещь... – пробормотал он. – Наверное, это самая лучшая опера во всем мире.
– Какая? – рассеянно спросила Наташа.
– «Аида», Верди. Запись из «Ла Скала». Солистка – Джесси Норман. Ну, да ты помнишь... Вот, послушай заключительную часть – где царевна Амнерис отдает Радамеса в руки жрецов. В ней борются различные чувства – любовь и ревность, жажда мести и, вопреки всему, желание спасти Радамеса. Она приказывает страже привести его. По приказанию дочери фараона стража приводит Радамеса. Амнерис требует, чтобы он отказался от Аиды, и тогда она добьется для него прощения у фараона.
– И что же Радамес? – вздрогнула Наташа, напряженно слушая музыку.
– Он предпочитает смерть, – усмехнулся Макс. – Стража возвращает его в подземелье.
Оба замолчали. Зазвучала только музыка. Через некоторое время Макс продолжил:
– А вот это – шествие жрецов. Они идут судить Радамеса. Мрачная, грозная музыка.
– Да уж... – прошептала Наташа.
– А дальше жрецы трижды вопрошают провинившегося полководца. Трижды звучит этот суровый, зловещий вопль: «Ра-да-мес!..» Но трижды тот отвечает молчанием. Судьба его решена – быть ему погребенным в подземелье. Амнерис, опомнившись, взывает к жрецам, умоляя их пощадить Радамеса. Но поздно...
– Бедный... – вздрогнула Наташа.
– Да уж. И вот подземелье завалили каменной глыбой. Его часы сочтены. И тут он слышит слабый стон рядом – это Аида. Она пробралась сюда раньше, чтобы умереть со своим возлюбленным.
– Да, помню – ты мне об этом рассказывал, – завороженно кивнула Наташа.
– Да, помню – ты мне об этом рассказывал, – завороженно кивнула Наташа.
– Какая светлая, одухотворенная мелодия! Я могу снова и снова слушать ее. Она не может надоесть. Знаешь, один из современников Верди сказал о ней: эта мелодия – не столько звуки, сколько слезы! В переводе с итальянского дуэт Аиды и Радамеса звучит примерно так: «Прощай, земля, где мы так долго страдали, теперь разлука нам больше не страшна, соединили мы навеки сердца. Как далеки от нас земные печали – летим туда, где счастью нет конца!»
Наташа вздрогнула. Она против воли вспомнила Никиту – то, как она стремилась к нему. В какой-то момент ей даже показалось, что она была готова умереть, лишь бы услышать от него слова любви...
– Что ты? – сел рядом с ней Макс. – Тебе тоже нравится музыка?
– Да. Но мне жаль, что все так ужасно закончилось...
– Наташа, милая, это же искусство! В искусстве нельзя без страстей, без страданий... А какой у Джесси Норман голос! Звонкий нижний регистр и волнующий, динамичный – верхний... Кстати, мне тут недавно в голову пришла одна кощунственная мысль... – Макс с помощью пульта дистанционного управления выключил музыкальный центр.
– Какая мысль?
– О том, что в жизни все было бы не так.
– Я не понимаю.
– Представь себе... – с удовольствием принялся объяснять Макс, – представь себе, что тебя, например, с твоим возлюбленным заключили в подземелье... – Наташа, снова против своей воли, вообразила рядом с собой почему-то Никиту, а вовсе не Макса. – И вы в течение какого-то времени находитесь рядом – ну, прежде чем умереть. Мрачное, зловещее место, темнота и могильный холод.
– Макс, перестань! – передернула плечами Наташа. Ей и в самом деле стало холодно.
– Нет, ты дослушай – это же чисто теоретическое рассуждение, – с азартом возразил он. – Конечно, сначала вы целуетесь-обнимаетесь, говорите друг другу, что смерть не страшна, если вы рядом. Но потом...
– Что – потом? – нетерпеливо спросила Наташа.
– Потом наступает весьма неприятный момент – когда миловаться уже надоело, а до смерти от истощения еще далеко. Душно, темно, от жажды трескаются губы, желудок скручивает от голода. Мучительные часы умирания, когда уже не до пафоса и не до высоких слов о любви. Только гений Верди мог сделать из этой истории красивую сказку. Если бы Аида и Радамес существовали в реальности, то они умерли бы не в объятиях, а проклиная друг друга.
– Но почему? Они же любили друг друга! Так любили, что даже смерти не побоялись! – нетерпеливо возразила Наташа.
– Потому что самый лучший способ убить любовь – это посадить влюбленных в одну клетку. Да еще без еды и питья... Сколько в таких условиях может прожить человек? Дня три от силы, ну, может быть, чуть больше. И, кроме того, ни душа, ни туалета рядом! Смерть в грязи и зловонии...
– Макс...
– Погоди, не перебивай меня! Просто ты представь, что ты три дня сидишь рядом с тем, по ком недавно рыдала, – и глупые мысли сразу же покинут твою хорошенькую головку... – он с чувством поцеловал ее в лоб.
Макс намекал на Аркадия, но Наташа-то знала, что расстраивалась тогда она из-за Никиты!
– Почему же ты продолжаешь восхищаться оперой? – хмурясь, спросила она.
– Я же тебе сказал – потому что только гений смог сделать из этой истории конфетку, – усмехнулся Макс.
– А... а если я попытаюсь представить рядом с собой тебя? – осторожно спросила Наташа. – Я же тогда тоже разлюблю тебя!
– Не разлюбишь, – все с той же усмешкой произнес он. – Потому что я предлагаю тебе жизнь, а не пафосную трагедию. Долгую, счастливую жизнь со всеми удобствами.
– Макс! – с отчаянием воскликнула Наташа. Она не знала, плакать ей или смеяться, – до такого абсурда они довели оперный сюжет.
– Что – Макс? Ты и возразить ничем не можешь. Потому что знаешь: только моя любовь сделает тебя счастливой, и без всяких романтических вывертов... – Он целовал ее без счета. – Милая. Сладкая. Обожаемая...
– Я тебе верю... – Она засмеялась, попробовала уклониться, но Макс и не думал отпускать ее.
– Веришь, но не до конца. И чтобы убедить тебя окончательно, я... Черт, твоя глупая Настя чуть все не испортила! – с досадой воскликнул он. – Я хотел, чтобы мои слова оказались для тебя неожиданностью...
– Ты в самом деле хочешь сделать мне предложение? – улыбнулась Наташа.
– Да, хочу.
Он достал из кармана небольшую бархатную коробочку, опустился перед Наташей на колени.
– Я бы, конечно, подарил тебе кольцо – ведь именно так полагается, да? Но я знаю, что ты не носишь колец, – он взял ее руку с коротко обстриженными ногтями и поцеловал. – Ты вечно копаешься в земле, пересаживаешь цветы – кольцо будет тебе мешать, моя маленькая Золушка...
– Ты угадал – вряд ли бы я стала носить кольцо... – завороженно произнесла она.
– Поэтому я и решил подарить тебе... – Макс раскрыл коробочку. – Нравится? Это бриллианты, между прочим. Наташа, ты согласна стать моей женой?
– Макс, какая прелесть! – испуганно и восхищенно прошептала Наташа. Она положила себе на ладонь кулон в виде сердца – золотой, с асимметричной вставкой из белого золота, поверх которого располагалась россыпь блестящих камешков.
– Дай-ка я помогу тебе... – Макс встал и застегнул цепочку на ее шее.
Наташа подошла к зеркалу, повернулась, повела плечами.
– Твой подарок – самая дорогая вещь в этой квартире, – вдруг сказала она, разглядывая свое отражение.
– В буквальном или переносном смысле?
– И в том, и в другом.
– Наташа, но ты мне не сказала...
– Что?
– Согласна ли ты стать моей женой! – усмехнулся Макс.
– Разве?.. О Макс, конечно! Конечно... я согласна!
Она обняла его, положила голову ему на плечо. Так, обнявшись, они стояли довольно долго. Наташа чувствовала, как бьется сердце ее жениха – теперь с полным правом Макса можно было так назвать. Очень быстро бьется. Сердце, которое он подарил ей. Пожалуй, милый Макс, хоть и был противником пафосной романтики, совсем без нее обойтись не мог.
«Так тебе и надо! – злорадно подумала Наташа, представив перед собой Никиту Рощина. – Ты опоздал! Пока ты бегал за своей белокурой мисс Малибу, меня уже взяли замуж!»
Впрочем, через мгновение ей стало стыдно – один человек делает ей предложение, а она думает совсем о другом!
– Ты такой хороший... – благодарно прошептала Наташа на ухо Максу. – Я тебя люблю.
– И я тебя тоже люблю, Наталья Алексевна! – с нежностью произнес он. – Пока еще – Зимина, а в скором будущем – Петровская. Или ты не собираешься менять фамилию? – спохватился он.
– Ничего не имею против твоей фамилии! – с легкостью согласилась Наташа. – Я же тебя люблю. Тебя, только тебя...
* * *Через несколько дней Наташа выбрала удобный момент, когда ни Анны, ни Аркадия не должно было быть дома. Против родной сестры она ничего не имела, но в данный момент ей не хотелось видеть никого, кроме Насти.
– Настенька, ты одна? – на всякий случай спросила она по переговорному устройству, стоя внизу, у подъезда.
– Наташа, ты?.. – завизжала Настя. – Заходи, немедленно заходи...
Зазвучал зуммер, обозначающий, что блокировка с двери снята. Настя так и не ответила на ее вопрос. «Господи, а чего я боюсь? – одернула себя Наташа. – Не будет же Аркадий приставать ко мне при родной дочери!»
Настя уже нетерпеливо прыгала в прихожей.
– Наташа, Наташенька пришла... – Она повисла на шее у тетки, снова чуть не задушив ее.
– Ну, я же обещала! – Наташа с трудом оторвала от себя племянницу. – Ты одна?
– Папа на работе, мама тоже...
– Я ненадолго, – торопливо сообщила Наташа. – Слушай, а что за бардак тут у вас такой?
Только сейчас, оглядевшись, она заметила, что вся прихожая заставлена вещами – картины в упаковочной бумаге, очередные коробки, фанерные ящики...
– А, это папа решил провести ревизию, – махнула рукой Настя. – Помнишь, я говорила, как он ругал покойную бабушку за скопидомство? Вот, видишь, его работа...
– Он что, собрался какие-то вещи выкинуть? – рассердилась Наташа. – Это же память о нашем с Анной детстве... И потом, здесь очень много ценных вещей!
– Не выкинуть, а провести ревизию, – пояснила Настя. – Разные, между прочим, понятия...
– А что твой папа понимает под словом «ревизия»? – хмуро произнесла Наташа, обходя завал из коробок.
– Ну, он хочет оценить эти вещи. Ты же сама сказала, что они – ценные. Вроде как антиквариат...
– Не «вроде как», а действительно антиквариат. Погоди, погоди... – Наташа вдруг задумалась. – А папа твой с мамой посоветовался?
– Конечно! – с удовольствием кивнула племянница. – Он ей так и сказал: «Ань, мне все тут надоело, буду с тещиным барахлом разбираться!»
– А... а что мама ему ответила?
– Ну, мама ему сказала, что вообще-то это не совсем его дело, что в семье еще есть заинтересованные лица, но дальше я уже не слышала – они шепотом стали разговаривать. Ну что, Наташ, пойдем в мою комнату, чего в коридоре-то топтаться...