– Я все сделаю, как вы просили. Но только учтите – времени у вас будет только до перерыва на рекламу. А потом руководство само прямую трансляцию отменит. Тут я уж ничего не могу сделать.
Ларин для виду подумал и согласился. Он уже открыл дверцу и поставил ногу на асфальт, когда Кореневский протянул ему бумаги.
– И это с собой заберите, пожалуйста, – щека Дмитрия Петровича нервно дергалась, а голос срывался.
– Пусть вам на память останется. У нас это все равно на цифровых носителях продублировано.
Дверка новенькой машины мягко закрылась. Андрей, сунув руки в карманы куртки, бодро зашагал к утопающей в голубоватой дымке Останкинской телебашне.
Режиссер выбрался из авто. Бумаги жгли ему руки. Он хотел как можно скорее от них избавиться – подбежал к урне и, щелкая зажигалкой, стал их жечь. Хорошая плотная бумага горела плохо, то и дело гасла на ветру. Наконец охваченные пламенем листки упали на дно урны: скукожились. Огонь погас. Но даже превратившиеся в пепел, покореженные, они продолжали хранить на себе принтерную краску.
Кореневский поискал взглядом, нашел под деревом обломанную сухую ветку и старательно перемешал пепел.
* * *Желтый мини-вэн ехал по улицам столицы. Один из водителей политтехнолога Стариканова вез в телестудию мужчину с густыми усами и его миловидную ассистентку. На коленях у усача стоял объемный серебристый кофр, в недрах которого перевозился «детектор лжи» – полиграф.
Запиликал мобильник. Мужчина поднес его к уху и подобострастно произнес:
– Слушаю, Нил Константинович… да, да, мы уже выехали, скоро будем… а вы уже в студии?.. Нет, ну, как можно, мы не опоздаем, все под контролем, можете на нас положиться…
Трубка была отключена и вновь исчезла в кармане пиджака.
– Понимаешь, сам позвонил. Не секретарша-помощница, а сам. Роль-то у нас сегодня с тобой очень ответственная. Шутка ли, прямой эфир! Напороть ничего нельзя. Еще раз тебе напоминаю – ручки свои изящные к компьютеру не тяни. Я сам в ручном режиме реакцию полиграфа на ответы Нила Полиграфыча, тьфу ты, оговорился, Константиновича вводить буду. Они тут же на большом проекционном экране и высветятся, в эфир пойдут. Ты только политтехнолога к аппарату электродами подключи и назад возвращайся. С умным видом изредка по своей клавиатуре пальчиками постукивай, она все равно подключена не будет. По сценарию программы мы с тобой высококвалифицированные специалисты солидной спецслужбы. Так что улыбайся сдержанно, с достоинством. К нам у зрителя доверие должно возникнуть.
Возможно, усач и продолжил бы поучать свою ассистентку, но тут желтый мини-вэн нагло подрезал вместительный микроавтобус с тонированными стеклами и полицейскими номерами. Еле успевший затормозить водитель тупо глядел на то, как из автобуса выбегают четверо спецназовцев в масках «ночь» и с автоматами.
– А ну из машины быстро! Работает полиция! – донесся грозный окрик.
– Мы не мо… нам нельзя, – попытался возразить усач.
– Мы на телевидение, прямой эфир, – взмолилась ассистентка.
– А нам по хрену, – спецназовец вырвал из рук усача мобильник.
– Вы в Госдуму позвоните, там в курсе, – но никто полиграфолога уже не слушал.
– Руки за голову.
И водителя, и усача, и ассистентку загнали в микроавтобус с тонированными стеклами, и он покатил по городу. Оставшийся спецназовец сел за руль желтого мини-вэна, заехал во дворы и там бросил машину…
* * *У железных ворот, ведущих в обширный хозяйственный двор телекомплекса «Останкино», остановилась оранжевая мусоровозка.
Охранник привычно открыл ворота. Грузовик неторопливо въехал на территорию, миновал гаражи, склады и подрулил к контейнеру с мусором.
Водитель даже не попытался загрузить мусор в кузов. Сразу же открыл капот, сделал вид, будто у него что-то сломалось, осмотрелся по сторонам и дал знак своим пассажирам.
Из кабины на асфальт спрыгнул Ларин одетый в неприглядный рабочий комбинезон. Его было трудно узнать: приклеенные густые усы, а на глазах очки в толстой роговой оправе. Умело нанесенный грим. Маша подала ему серебристый кофр с «детектором лжи» и осторожно, чтобы вновь не повредить ногу, выбралась из машины. На ней были парик, золотистые тонкие очки и обильная косметика.
В стене студийного корпуса, прямо за контейнерами, приоткрылась дверь. Из нее выглянул пожилой охранник и поманил Андрея с Машей рукой. Это и был тот самый свой человек в «Останкино», который, как обещал Ларину Дугин, поможет. Отставник, бывший майор МВД, состоял в тайной организации по борьбе с коррупцией чуть ли не с первого дня ее основания. А когда вышел на пенсию – устроился работать охранником на телевидение. К его услугам Павел Игнатьевич прибегал редко, и старику было приятно, что он вновь оказался в деле.
– Я вас по нашим подземельям прямо к эфирной студии приведу, – пообещал отставник и крепко пожал руку Ларину. – Рискую, но дело-то общее. А это напарница ваша?
Андрей кивнул.
Шли по казавшемуся бесконечным бетонному коридору. С потолка скупо светили лампочки дежурного освещения, капала вода, по стенкам змеились толстенные кабели.
– Только я вас сразу предупредить хочу, а то дамы – они слабонервными бывают, – покосился на Машу отставной майор. – У нас в «Останкино» привидения водятся.
– Вам самим видеть приходилось?
– Приходилось, – на ходу подтвердил отставник. – Про привидение старухи даже в «Комсомолке» писали. Она всегда здесь появляется, когда что-то страшное случиться должно. В девяностых, за день до того, как телецентр штурмовали, старуха прямо к входному турникету подошла. Дежурный ее пускать не хотел – мол, куда вы, бабушка, лезете без пропуска. А она своим крючковатым носом потянула и говорит: «Кровью тут, чую, пахнет». Раз – и исчезла. Потом на камерах наблюдения смотрели, а ее и не было. А при штурме и в самом деле люди погибли. Или еще, – продолжал охранник, – когда телебашня горела, то незадолго перед этим эта призрачная старуха в лохмотьях лифтерше явилась. Тоже понюхала и говорит: «Дымом и гарью здесь пахнет, только никому не рассказывай». А эта лифтерша возьми и расскажи. Сама во время пожара и сгорела.
Шаги гулко разлетались по бетонному коридору. В полумраке и впрямь могли привидеться какие-нибудь призраки.
– Ну, все, пришли, – отставной майор МВД, а ныне охранник на телевидении, остановился и указал на лестницу, ведущую вверх. – Вот вам ключик, я здесь ждать буду.
– Не лишнее, – согласился Ларин. – Катакомбы у вас здесь такие, что и заплутать недолго.
Андрей и Маша сбросили мешковатые комбинезоны, под которыми оказались строгие деловые костюмы. Ларин достал коробочку с губкой, надраил себе и своей напарнице обувь до зеркального блеска.
– Ну, как я? – спросил он.
– Погоди, тебе нос припудрить надо, чтобы в студии не блестел, – Маша щелкнула пудреницей и ловкими движениями сделала слегка поблескивающий нос Андрея матовым. – Теперь порядок, пошли.
Ларин глянул на часы.
– Нас, видать, уже обыскались.
Мужчина и женщина поднялись по лестнице. Андрей ключом открыл дверь. И они выскользнули в нарядный, залитый ярким светом студийный коридор. По нему деловито сновали сотрудники. Обычная студийная кутерьма. Никто и не обратил особого внимания на вышедших из-за двери с надписью «Бойлерная» Машу и Ларина. Вскоре они уже подходили к эфирной студии.
Ассистентка режиссера бросилась к ним навстречу.
– Ой, а мы все волнуемся – куда вы пропали? Боялись, что не приедете. Я вам все звонила, а у вас мобильник на голосовом ящике.
– Глючит иногда. Новый покупать надо, – сказал Ларин.
Ассистентка отступила на пару шагов, критично разглядывая «полиграфолога» и его «помощницу».
– Так вы уже и у гримера нашего побывать успели. Молодцы. Давайте тихонько заходить в студию. Только аккуратно. Шоу уже пятнадцать минут как идет, – ассистентка осторожно приоткрыла дверь-калитку, прорезанную в огромных воротах, и провела в эфирную студию Андрея с Машей.
Ярко горел свет. Вокруг стилизованной под боксерский ринг сцены стояли трибуны со зрителями. Плавно передвигалась телескопическая штанга с камерой на конце. Деловито работали операторы. В вышине студии темнела лента окна, за стеклом которого скрывались режиссер и его команда, выдававшие предвыборное ток-шоу в прямой эфир.
– Когда будет рекламная пауза, я вас усажу за столик. Потом ведущий вас и представит. А пока здесь постойте, – шептала ассистентка.
На «ринге» за трибунами-пюпитрами напротив друг друга стояли Стариканов и Волошин. По большому счету, шоу не получалось. Сергей Семенович не очень внятно пытался обвинить политтехнолога в том, что он интеллектуальный вор. Мол, его, Волошина, партия левого толка. У нее стабильный электорат: всякие рабочие и бюджетники. А партия, на которую работает Нил Константинович, партия жуликов, воров и миллиардеров, а значит, по большому счету, криминально-буржуазная. А вот на выборы идет с краденными у оппозиции лозунгами и лишь притворяется левой, электорат оттаскивает.
Стариканов, изображая горячий спор, энергично опровергал домыслы карманной оппозиции.
– Наша партия, – вещал он, – это партия всех россиян, а не какой-то социальной группы. Вот поэтому в нашей программе предусмотрены хорошие дела для всего народа.
На «ринге» шла вялая, наигранная перепалка. Иногда встревал ведущий, задавая неудобные, но наперед обговоренные вопросы, на которые тут же находился приемлемый ответ. Наконец прозвучал гонг. Ведущий жизнерадостно сообщил, что первый раунд окончен, во втором зрителей ждет сюрприз, а сейчас ток-шоу уходит на рекламную паузу.
После короткого перерыва трансляция возобновилась. Волошин ожидаемо, как и было договорено, обвинил Стариканова во лжи. На что тот гордо ответил, что ничего другого от «оппозиционера» и не ожидал. А потому предусмотрительно пригласил специалистов из спецслужб с «детектором лжи»; в объективности их оборудования и работы сомневаться не приходится.
Приглашенная публика оживилась. Маша подключила Нила Константиновича к полиграфу. Ларин занял место за ноутбуком. Изображение с его монитора вывели на большой проекционный экран в студии.
– Для начала проведем обычный в таких случаях тест, чтобы вы убедились – полиграф работает отлично и, в отличие от людей, никогда не врет, – со строго выверенной улыбкой произнесла в микрофон, предложенный ведущим, Маша.
– Итак, господин политтехнолог, вас зовут Нил Константинович Стариканов?
– Да, – абсолютно уверенно произнес господин политтехнолог.
Все задрали головы, глядя на проекционный экран, где высветилась реакция бесстрастного «детектора лжи»: «НЕПОЛНАЯ ПРАВДА».
Стариканов не очень охотно признал, что таки да – в документах у него значится «Нинел», то есть «Ленин» наоборот. В зале раздались смешки, но зато публика уверовала в действенность полиграфа, раз он способен улавливать подобные тонкости.
Маша задавала простенькие вопросы один за другим:
– Сколько вам лет?
– Сейчас вы живете в Москве?
– Сколько пальцев у вас на руках и ногах?
«Детектор лжи» каждый раз уверенно подтверждал правдивость ответов. А затем Маша с таким же невинным видом спросила:
– Ваша партия торгует депутатскими мандатами?
Стариканов вздрогнул, но нашел в себе силы улыбнуться и ответил:
– Наша партия никогда не торговала и не торгует мандатами.
«НАГЛАЯ ЛОЖЬ» – тут же высветилась на большом проекционном экране реакция «детектора лжи».
Нил Константинович делано хохотнул и развел руками.
– Электроника иногда и ошибаться может.
– Нет, не может, – серьезно произнесла Маша и тут же задала следующий вопрос: – Одно депутатское место по партийному списку обходится покупателю в шесть-семь миллионов долларов?
– Я же уже сказал – мы не торгуем мандатами, – сильно занервничал политтехнолог.
И вновь возникла надпись: «НАГЛАЯ ЛОЖЬ».
– А должность начальника ЖКХ в столичном округе купить у вас можно?
– Нельзя! – рявкнул Стариканов.
«ОБМАНЫВАЕТ».
Если бы ток-шоу не шло в прямом эфире, Нил Константинович метнул бы в Машу трибуну-пюпитр. Он принялся срывать с пальцев электроды…
Режиссер предвыборного шоу Кореневский видел все, что происходит в студии, не только на экранах мониторов, но и через стекло аппаратной. И тихо обмирал от ужаса, но помнил о бумагах с компроматом. А потому инициативы и не проявлял.
Зазуммерил селектор. На связи был гендиректор канала.
– Прерывай трансляцию. Срочно.
– Так ведь для рейтинга…
– Какой, на хрен, рейтинг? Это политика.
– Понял, – ответил Кореневский; двинув ползунки всех микрофонов вниз, убрал звук, после чего запустил бегущей строкой «приносим извинения за технические неполадки», и погасил свет в студии.
Рассвирепевший Стариканов кричал на своих охранников:
– Что значит не можете найти их?.. Быстро предупредить полицейский пост на входе в комплекс, чтобы их задержали… Как это так?.. На турникете говорят, что они не входили в «Останкино»? Быть этого не может!
Да, неспроста сегодняшним утром на крыльце телецентра к Нилу Константиновичу подошла гнусная грязная старуха, которая, потянув своим крючковатым носом, сказала ему, что дерьмом запахло. Сказала и словно в воздухе испарилась. Охранники с ног сбились, ее разыскивая…
Тем временем Ларин и Маша, одетые в мешковатые рабочие комбинезоны, уже сидели в просторной кабине мусоровоза. Машина остановилась у хозяйственных ворот, и охранник, ни секунды не колеблясь, дал ей выехать на улицу…
…Настоящего же полиграфолога, его ассистентку и их водителя люди Дугина с часик-другой покатали по Москве. После чего свернули в один из дворов, высадили пленников у желтого мини-вэна и, ничего не говоря, укатили прочь.
– И что это было? – почесал затылок усач.
– Не знаю. Но они ничего не взяли, – осмотрев салон, сказала женщина.
– А кофр с детектором на месте? – напрягся полиграфолог.
– Как стоял на заднем сиденье, так и стоит, – ответила ассистентка.
* * *Ларин только что вернулся из отпуска, в который его силой отправил Дугин. Пара недель ничегонеделания на теплом море под пальмами уже немного утомила Андрея. Ему казалось, что он вернулся в другой город. Москва выглядела непривычно. Он стоял на Садовом кольце, поджидая, когда появится Маша. Вокруг было многолюдно. Люди подтягивались к самому краю тротуара. У многих на одежде трепетали на ветру приколотые белые ленточки. Развевались они и на антеннах, боковых зеркальцах едущих по Садовому машин. Многие водители приветственно сигналили тем, кто вышел на улицу. Автомобили, словно управляемые одной невидимой силой, сбавляли ход, стопорили движение. Вскоре они сбились в неторопливо двигавшийся общий поток. Вспыхивали аварийки, дорожное движение вмиг превратилось в акцию протеста.
– Ну, как тебе? – Маша подошла к Ларину со спины.
– Ты знаешь, красиво. И лица у людей другими стали. Вроде бы все умнее выглядят, чем раньше. Красивее, благороднее. Давно такого не видел.
– Ну, это здесь. Есть и другие митинги, которые «за». Там и другие лица увидеть можно.
– Гопота – она так же бессмертна, как коррупция, – резюмировал Андрей, – у них, к сожалению, нет ни партийной принадлежности, ни национальности.
– Как отдохнул?
– Ты же знаешь мой принцип – к компьютеру на отдыхе не подхожу. А тут не выдержал, залез. Выходит, Дугин так и не сбросил в Интернет всей той гадости, которую я на этих мерзавцев накопал. А перед выборами это было бы неплохо сделать.
– Ты же понимаешь – выборов как таковых не было. Нужный результат просто «нарисовали». Есть вещи, с которыми даже наша организация справиться не может. И политическая система – одна из них. Павел Игнатьевич мудро поступил. Он Стариканова и его партайгеноссе с компроматом ознакомил. За то, чтобы все это в Интернете не появилось, им пришлось отказать самым одиозным личностям в депутатских мандатах, ну и парочку людей из нашей организации в Госдуму пропустить. Так что будут у нас внедренные агенты с правом голоса и в профильных Комитетах.
– Да людям все равно, кто в Думе сидит, – не выдержал Ларин.
– Не скажи, – обвела взглядом тротуар и проезжую часть Садового кольца Маша. – К тому же Стариканову и его подельникам пришлось аннулировать продажу многих «хлебных» должностей в образовании, медицине, коммунальном хозяйстве и поставить начальниками просто хороших профессионалов. Так что, надеюсь, сосульками будущей зимой никого не убьет.
– Хоть что-то, – усмехнулся Андрей и обнял напарницу за плечи.
К ним подошла девушка-активистка. В руках ее развевались сотни белых лент. Две из них она протянула Ларину.
– Присоединяйтесь.
Ленты Андрей взял, сунул в карман и при этом произнес:
– Нет, спасибо. Мы просто погулять вышли. Политикой не интересуемся.
Активистка, оставив аполитичную парочку в покое, переключилась на группку пенсионеров.
– Может, все-таки встанем вместе со всеми? – спросила Маша, глядя на то, как люди, выстроившиеся вдоль бордюра, берутся за руки, образуя живое кольцо вокруг центра столицы.
– Я бы встал, да тут журналистов с телекамерами много. Не стоит светиться. Ведь незримо и мы с ними стоим. Для того, чтобы они вышли, и мы немного постарались.
Лимузин Стариканова еле двигался по Садовому кольцу в потоке ползущих машин с белыми ленточками. Вырваться из него не могли помочь даже джипы с охраной.
Отчаянная девушка-активистка пробралась между движущимися автомобилями и навязала белую ленточку на антенну лимузина. Мрачный как туча Нил Константинович ерзал на заднем сиденье. Уже и ему Москва представлялась новым непривычным городом.
И тут политтехнологу показалось, что за цепочкой людей, выстроившихся вдоль бордюра, мелькнуло лицо Андрея Ларина. В другое время он бы приказал остановиться, спустил бы на него охранников. Но кортеж Стариканова буквально влекло течением медленно едущих и сигналящих машин с белыми ленточками дальше.