Он ухмыльнулся и закряхтел.
– Не путник я, а житель бескрайних Абергудских болот, – сообщил спаситель гордо.
– Извини, не хотел обидеть, – сказал я, ставя принцессу на землю. – Не каждый день видишь, как девушку кусок капусты пожирает.
– Ты ворг. Откуда тебе видеть такое? Не знаю, что такое капуста, но это роцера. Они по всему болоту, – сказал он со знающим видом. – Давай‑ка я отвезу вас в Абергуд. Там подсохнете, отдохнете. Зачем пешком тащиться сквозь топь, если есть вот?
Он хлопнул водомерку по блестящей спине, послышался металлический звук. Такой в лапы попадешься – мало не покажется, если у нее спина в доспехах, то и клыки должны быть крепкими.
Я насторожился. Слишком уж отзывчивым кажется чужак, так не бывает. Тем более с воргом.
Только хотел наклониться к принцессе, предупредить, как обнаружил ее идущей к водомерке. Спина по‑королевски прямая, подбородок поднят, даже в непонятном наряде видно – знать.
Я скрипнул зубами, но остался на месте в надежде, что успею допрыгнуть и оторвать голову, если что.
– Буду очень признательна, – произнесла принцесса доброжелательно. – Я уже совсем вымотана сыростью и тяготами дороги.
Быстро она из послушной спутницы превратилась в великосветскую даму. Оно и понятно, принцессе не место в болоте, но как‑то обидно.
– Я Жамчин, – представился незнакомец.
– Очень приятно, – улыбнулась принцесса, поднимаясь на водомерку по согнутой лапе.
Волоски из конечности послужили ступеньками, девушка шагает уверенно, будто всегда ходила по жучьим ногам.
Жамчин усадил ее перед собой и потянул зверя за короткие усы. Водомерка послушно приподнялась на ножках.
– Судя по всему, вы принцесса Центральных земель, – произнес он тоном, который мне совсем не понравился. – А это беглый ворг, которого ищет вся армия Ильвы и королевские гвардейцы.
У меня свело желудок, внутри все упало. Я зарычал и кинулся вперед, водомерка сделала пару движений, они мигом оказались на середине топи.
Еле успел затормозить, чтобы не рухнуть в воду, даже с ворговским прыжком не долететь до гада. Лицо Изабель побледнело, она дернулась в сторону, но Жамчин прижал ее к себе. Губы чужака расползлись в довольной ухмылке.
– Лотер! – только смогла выкрикнуть она.
– Ее темнейшество будет очень довольна, когда увидит принцессу, – сказал Жамчин, уводя водомерку еще дальше. – Ворга доставить не могу, но ты сам придешь. Девчонка‑то у меня.
Внутри все закипело, я зарычал в бешенстве. Уже готов был к безумному прыжку, но вовремя вспомнил – под водомеркой неведомо сколько воды.
Ярость накатилась новой волной, дыхание участилось. Я стоял и кипел в исступлении, наблюдая, как Жамчин увозит брыкающуюся Изабель в туман.
Глава 8
Несколько минут смотрел, как туман поглощает гигантскую фигуру водомерки. Потом на смену ярости пришла холодная злость. Говорила мне мать – не верь людям. А какие они, сухопутные или болотные – без разницы.
Мелькнула мысль кинуться в погоню, запрыгнуть све о не останутся кровавые лоскутья. Дыхание снова участилось, хоть сейчас беги. Только осознание бесполезности затеи останавливает.
На водомерке они умчались уже очень далеко, мне даже волком не догнать по болоту. А вот увязнуть и сгинуть – легко.
Гнев не утихал – болотный гад украл мое. Не то чтобы совсем мое, но принцесса была под моей опекой и надзором.
Я ходил по берегу и лязгал челюстями, пытаясь погасить жажду мести и справедливости. В мокрой земле образовалась колея, вода снизу постепенно просочилась, и теперь хожу по щиколотку в луже.
Измерив еще четверть версты, решил, все не так плохо. Больше не нужно трястись над хрупкой девушкой, следя за каждым шагом, чтоб, не дай боги, не провалилась, не утопла. Ей, скорее всего, в Абергуде будет лучше, чем в сырых, зловонных топях, где каждый куст пытается сожрать.
Едва ли ей станут причинять вред. В конце концов, она королевская дочь, и за нее можно выручить кучу золота, хватит не только на болото, но и на близлежащие земли. А главное – меня больше ничто не сдерживает.
Убедив себя таким образом, я быстрым шагом направился по извилистой тропе.
Дорожка петляет между небольшими озерцами, если бы не знал, что трясина, – отхлебнул бы. Благо от сырости пить не хочется. Ощущение, что влага пропитала меня до самых внутренностей. Мокрая трава чавкает под ногами, иногда между пальцами выстреливают маленькие фонтанчики.
Налетел ветер, небо на секунду расчистилось. Даже не подозревал, как за несколько часов стосковался по солнцу. Светило мелькнуло, как божественное око в грязном тумане, и снова скрылось. Захотелось завыть, аж чуть не остановился. Но вовремя вспомнил, зачем вообще иду через топи.
По обеим сторонам тропы слышатся тихие всплески. Все‑таки какая‑то тварь меня преследует. Покажись только – разберемся, кто тут хищник.
Туман снова уплотнился. Холодные капли воды собираются на коже и делают меня похожим на больного пузырчаткой. От штанов валит пар – ткань быстро набирает влагу, но горячее тело моментально испаряет, поэтому иду, окутанный небольшим облачком. Хотя какое облачко, тут и так все в дымке.
В памяти нет‑нет, да всплывает ухмыляющееся лицо Жамчина. Плешивый жабеныш! Попадись мне только.
Справа что‑то булькнуло. Я покосился в сторону. Думал, померещилось, но, присмотревшись, пожалел, что вообще повернулся…
Под водой лицами вверх плывут то ли утопленники, то ли кикиморы, то ли леший разбери кто. По идее, тела должны распухнуть от влаги, но те лишь отдают мертвенной синевой. Кое‑где с зеленцой даже. Глаза круглые, водянистые и смотрят будто в самую душу.
По спине пробежала холодная струйка. Жутко, хоть рычи. Как в детстве, когда ложишься спать на лавку и боишься высунуть ногу, потому что под ней непременно сидит бабай и ждет, когда схватить. Сейчас твари самые настоящие, спрятаться под одеяло не получится.
Звериное чутье вопит об опасности, требует, чтобы не смотрел на мертвые лица. Но я уже начал и не могу отвести взгляд.
Видя мой интерес, они стали поднимать руки, но уперлись в поверхность, будто на ней невидимая пленка.
– Фух, – сказал я вслух и выдохнул. – Думал, конец.
Утопленники оживились, принялись толкаться и стучать ладонями в поверхность воды. Но безуспешно.
По болоту пронесся разочарованный стон, похожий на вой и писк одновременно. Твари, недовольные, что не удалось заманить, скорчили несчастные лица и раскрыли рты. Будь моя воля, высушил бы весь Абергуд. Нет в нем ничего хорошего.
Из куста клюквы прямо на середину тропы выпрыгнула огромная жаба и посмотрела на меня печальными глазами. Пупырчатая кожа блестит от воды, на спине множество дырочек, из которых время от времени высовываются черные головастики. Зрелище то еще. Вызывает ощущения то ли отвращения, то ли голода.
Хотел обойти лягушку, но она прыгнула навстречу. Когда подался в другую сторону, жаба снова перегородила путь.
– Тебе чего? – не удержался я.
Жаба будто поняла. Кожистый мешок под горлом надулся, прорисовывая синеватые жилки, она квакнула и снова с грустью уставилась на меня.
– Слушай, – сказал я, смущаясь оттого, что говорю с жабой. – Не знаю, чего ты хочешь, но этого у меня точно нет. И если сейчас не уберешься, придется тебя пнуть. А это плохо для головастиков.
– Ква, – расстроенно сообщила лягуха и отпрыгнула в сторону.
– Так‑то лучше, – произнес я, проходя мимо печальной жабы.
Все‑таки присутствие человеческой женщины очень напрягает, даже голова нормально не соображает. Все течет в одно русло. Я все‑таки зверь, и часто вместо разума говорят инстинкты. Надеюсь, с Изабель все в порядке. Не дай боги узнаю, что с ее головы хоть волосок упал.
От мысли, что с ее огненной головы может свалиться хоть волосок, перед глазами вспыхнули цветные мухи, из глотки вырвался рык. С трудом взял себя в руки.
Из воды снова послышались стоны и тоскливое завывание. Я глянул на топь и отшатнулся.
Прямо на меня из‑под невидимой пленки смотрит женское лицо с огромными раскосыми глазами. Тело синее, стройное, личико настолько идеальное, что почти эльфийское. Эльфов никогда не видел, но говорят, с их красотой ничто сравниться не может.
Крупная грудь с сиреневыми серединами колышется в воде, вокруг туманным облаком плавают такие же сиреневые волосы. Нижняя часть скрыта темной водой. Точнее, надеюсь, что скрыта, а не просто отсутствует.
Полные губы утопленницы призывно открылись, она приложила ладони к поверхности и что‑то прошептала.
– Чего? – переспросил я, зачарованный зрелищем.
Утопленница вытянула шею и поманила пальцем.
Я секунду колебался, затем чуть наклонился к краю тропы. Девица чуть улыбнулась, обнажив ряд жемчужных зубов, и снова прошептала.
Опять ничего не разобрал, зарычал. У меня великолепный слух, а тут не могу различить, что говорит женщина в двух шагах.
Очарованный и рассерженный, я опустился на колени у кромки воды и поднес лицо к самой поверхности. Получилось, будто смотрю на нее из‑за прозрачного барьера. Глаза утопленницы близко, могу разглядеть черточки в сиреневых радужках.
Она легонько коснулась пальцами подбородка и загадочно прищурилась.
– Что ты там говоришь? – спросил я, теряя терпение.
Губы утопленницы натянули водяную поверхность. Я ощутил, как теряю опору, даже несмотря на то, что упираюсь коленями. Перед глазами закрутился туман, кочки и трава. Меня с силой швырнуло в воду, сквозь плеск успел разобрать слова:
– Нужно было послушать жабу.
Холодная поверхность мгновенно сомкнулась над головой. Пока летел, успел набрать воздуха. Хоть на это хватило ума, а то утопшая красавица совсем чутье отшибла.
Стаи утопленников окружили моментально, холодные пальцы ухватили за руки‑ноги. Я дернулся, кожу на ноге царапнуло, меня с утроенной силой потащили вниз.
Бледный свет дня быстро удаляется, вода вокруг все больше походит на густой кисель. Попытался сопротивляться, но цепкие пальцы утопленников крепко впились в кожу.
Я плотно сжал губы и задержал дыхание. Главное – не открывать рот и сохранять спокойствие. Спокойствие, леший его задери! Не сложно догадаться, что им от меня надо. Сожрут, и дело с концом.
Свет перегородила все та же утопленница с красивым лицом и пышной грудью. Все‑таки нижняя половина тела у нее есть. Только совсем не такая, какую хотелось: огромные гусиные лапы и обвислый живот фартуком, который колышется из стороны в сторону.
– Не бойся, – прожурчала она таинственным голосом. – Больно не будет. Ну, может, чуть‑чуть, в самом начале.
Отвечать не стал – надо беречь воздух, рванулся в сторону и получил порцию ударов в бок.
Все стало таким темным, что уже не понимаю – где верх, где низ. Только по пузырькам воздуха можно сообразить, куда плыть.
Запас дыхания кончается, а я все еще не придумал, что делать. Где‑то там Ильва сидит в Мертвой степи и ждет Талисман, чтобы завладеть миром. В Абергуде томится Изабель, в Центральных землях идет охота на воргов. А я тону среди утопленников в забытых топях.
Эта мысль взбесила, я с рычанием рванулся, забыв, что нахожусь в воде. Изо рта вырвались ценные пузырьки и умчались вверх.
Легкие сдавило.
Я в панике замотал головой в поисках чего‑нибудь твердого. Перекинуться. Надо перекинуться в водяную тварь. На воздушных и водных зверей нужно много сил, но должно хватить, недавно ел кости.
Остается найти твердое, просто твердое…
– Ну, что ты нервничаешь, – снова прожурчала утопленница. – Сейчас все закончится. Воздух ты уже потратил, скоро конвульсии начнутся. Затем все забудешь, потому что помнить тебе будет нечем. Если повезет, муж мой сделает болоткой, а нет – забвение тоже неплохо.
Я заметался, вырываясь из крючковатых лап, но безуспешно. Они только сильнее сжались. В темноте голова коснулась чего‑то гладкого и жесткого. Забвение! Куда там. Не до забвения мне.
Недолго думая я со всей силы шарахнулся затылком, аж искры из глаз посыпались. В самый последний момент успел подумать: превратиться нужно в подводного и маленького.
Через мгновение мир изменился до неузнаваемости. Легкие сдавливать перестало, вместо этого ощутил, как по бокам головы вливается вода, но не топит, а, наоборот, насыщает воздухом. Хотел гребануть руками или плавниками, но таковых не обнаружил. Зато снизу спины что‑то весело дергается.
Великолепно.
Я головастик.
За сутки пришлось перекидываться такими животными, в которых нормальные ворги за всю жизнь не превращаются. Бегают себе волком и в ус не дуют. Зачем пробовать что‑то еще? В общем‑то, вполне здравое рассуждение, до тех пор пока не окажешься в яме нежити или вот тут – в трясине с утопленниками.
Маленький размер сыграл на руку. Твари моментально растерялись, обнаружив мое исчезновение. Принялись озираться с разочарованным бульканьем, носиться в толще воды.
– Где он? – послышалось шипение главной утопленницы.
– Не знаю, – раздалось в ответ. – Я держал. Человек ударился о корягу и исчез.
Утопленница с сиреневыми волосами несколько секунд хлопала редкими ресницами, изо рта выплывали небольшие бурунчики, затем идеальное лицо злобно искривилось.
– Превеликий болотник! – забурлила она. – Он не человек! Он ворг!
Я на несколько секунд замер, наблюдая, как утопленники мечутся в бессильных попытках меня обнаружить.
Из‑за черной окраски найти в темной воде головастика размером чуть больше горошины – задача почти неразрешимая.
Осторожно, не привлекая внимания, я направился вверх по кривой дуге, отчаянно работая хвостиком.
Пока добрался до поверхности – вспомнил все ругательства, какие знаю. Непонятно, как эти крошечные создания умудряются жить с одной лишь конечностью. Кроме того, голова несоразмерно большая, что очень затрудняет набор скорости. Одно хорошо – не надо думать о дыхании. Приспособленное к жизни под водой тельце само выуживает нужное количество воздуха и фильтрует прямо из воды. Да и линии по бокам помогают ориентироваться.
Спустя, наверное, вечность удалось добраться до поверхности. Свет затянутого дымкой неба показался таким сладким и желанным, что простонал бы, если бы у головастика было чем стонать.
На самом берегу в траве и грязи столкнулся с новой проблемой – обо что стукнуться и как вылезти из воды. Пятнадцать минут плавал около кромки туда‑сюда, пока не нашел маленький камешек.
Нынешнему телу вполне достаточно для оборота. Главное, успеть выскочить на тропу прежде, чем заметят утопленники. Они пока на глубине, но когда увидят ворга – кинутся к поверхности.
Я налетел на камень, в глазах вспыхнуло. Меня перевернуло пару раз, тело с хрустом увеличилось, через мгновение я принял человеческий облик. Быстрей, чем успел подумать, выполз на середину тропы и на несколько секунд замер на четвереньках.
Вода стекает с волос, в грязи образовались ямки, из которых крошечные ручейки стекают обратно в топь. Тело ломит, перед глазами цветные пятна и звездочки. Быть головастиком отвратительно, но если бы не жаба, я бы точно не вспомнил о них. Ну, спасибо, зеленая.
На превращение в такого зверя тратится много сил. Поэтому в птиц и рыб обращаются редко – костей мертвячьих не напасешься. Ну и обратно трудно бывает. Потом штормит, как сейчас. Приходится искать нежить, чтобы восстановиться, иначе даже в волка трудно.
Сейчас я чуть сильнее человека. Если удастся перекинуться, то обратно уже вряд ли. Во всяком случае, пока не сожру целого мертвяка.
От воды послышался разочарованный стон, утопшие лица снова вытаращились на меня из‑за прозрачной пленки во главе с сиреневолосой кикиморой.
– Нет, – проговорил я охрипшим от воды голосом. – Сегодня нам не по пути. И, надеюсь, никогда по пути не будет.
Качаясь на слабых ногах, я поднялся. Штаны снова потеряны. Точнее, они в пределах видимости плавают в болоте. Но так далеко, что достать никак не получится.
Я махнул рукой и двинулся по тропе. Все равно один иду. А отобрать у кого‑нибудь портки всегда успею.
Болото снова потянулось унылой чередой луж и озерец. Искривленные недовольством физиономии то и дело мелькают в толще воды, но на поверхность не суются. Видимо, утопленников держит какая‑то болотная магия, у них свои правила и законы.
Удивительно, конечно. Даже в мире кикимор есть нечто, что контролирует жизнь, если это можно назвать жизнью. Они беспрекословно подчиняются, все подчиняются. Даже нежить безгранично предана Ильве, а любые попытки выказать недовольство пресекаются на месте.
Чего не скажешь о людях. Вечно что‑то не нравится, кто‑то постоянно кого‑то дурит, пытается найти лазейку, халяву, чтоб поменьше делать и побольше получить. Гоблины, хоть и изворотливы, как лисы, но если делают – то до конца. А людей не понять. Даже утопнув, не могут покоя найти.
Через некоторое время тропа сузилась, стала шириной всего в полшага.
Я нахмурился. Если так пойдет дальше, в один прекрасный момент она совсем кончится и оставит меня наедине с утопленниками.
Но выбора особо нет, поэтому топаю дальше, изредка смахивая капли тумана с лица. Несколько раз из дымки вылетали стайки болотных светляков, кружили над головой. Один даже сел на плечо и принялся деловито потирать лапки. Потом, видимо поняв, что тут ничего вкусного нет, поднялся и улетел вслед за собратьями.
Если собрать стайку таких жучков в бычий пузырь и прикрепить к палке – хороший светильник получится.
За спиной знакомо чавкнуло. Я обернулся, но никого не увидел. Тот, кто преследует меня, либо невидимка, либо очень умело маскируется. Кроме тумана, луж и кочек, ничего не видно. Привкус мертвечины стал совсем ярким, словно неделю жевал кости. Теперь даже в нос отдает.