– Наверное, убитая грабила ювелирные магазины, – проворчал полицейский, составлявший опись и с тоской глядевший на горку украшений. – Мы до завтра будем это описывать.
– Такова наша доля, – философски заметил Друбич.
– Следак где? – спросил Артем.
– Где-то был, – отозвался оперативник. – Может, на кухне.
Действительно, следователь на кухне допрашивал соседку.
София сладко потянулась и вздрогнула от неожиданности, когда с воплем потерпевшей влетела Инесса. С ее комплекцией закономерной была бы медлительность, ведь людям с объемными формами каждое движение дается нелегко, а Инна – торнадо, заключенное в человеческое тело. Она влетела, будто прибежала сообщить о внезапном разрушительном землетрясении, на самом деле потрясла газетой:
– Соня, статья про тебя!
– Фу, как ты меня напугала!
Инесса раскрыла газету, бухнулась на стул и уложила перед молодым автором лист с первым интервью в ее жизни. Где же, где оно? Образование у Софии было журналистское, естественно, она имела представление, как должен выглядеть материал, но знакомых колонок с выделенными шрифтами вопросов не находила. К тому же должна быть фотография, Вита сделала много снимков. Понаблюдав за ее безрезультатными поисками, Инесса ткнула пальцем в узкую колонку, набранную мелким шрифтом в самом конце последней страницы, где обычно пишут о погоде.
– Это же не интервью… – растерянно пролепетала София, заподозрив подлянку, и приступила к чтению.
Называлась статья многообещающе «О бедной литературе замолвите слово», она была короткой и недоброй.
«Сегодня все кинулись писать, особенно наши дамы, которым лавры Агаты Кристи не дают спать спокойно. Именно бессонницей можно объяснить появление безумного количества новых имен на детективном олимпе. Хотя еще вопрос: не холмик ли мы принимаем за Олимп? Итак, знакомимся с пополнением: София Уварова, из-под пера, пардон, из-под клавиатуры компьютера которой, вышло в свет три романа, четвертый на подходе. Героиня романов Уваровой – ее прапрабабушка графиня Ростовцева, имеющая милое хобби: она участвует в расследовании преступлений. Она умна и прекрасна, а также молода и зеленоглаза, как сама писательница, которая работает в пресс-службе УВД и, ходят слухи, черпает сюжеты оттуда. Псевдоним взят графский – девичья фамилия бабушки Марго, тем самым автор намекает на свое дворянское происхождение и достоверность событий. Правда, в связи с появлением огромного количества дворян в нашем обществе на ум приходит вопрос: кто же тогда покидал Россию во времена революции? Для примитивного читателя в романах госпожи Уваровой есть все, что нравится обывателю. Сюжеты на самом деле читаются быстро, потом так же быстро забываются, хотя сама госпожа Уварова к своему творчеству относится серьезно. Хочу заметить, что книги нашей Уваровой стоят на два рубля дороже детективов Агаты Кристи, это уже победа».
– Да-а… – протянула София. – Как помоями облили.
– Мне лично было приятно читать, – со свойственным ей оптимизмом сказала Инесса. – Не о каждом моем знакомом пишут в областных газетах, это же реклама, а помои – пф! Умоемся.
– Антиреклама, – уточнила София.
– Плохая реклама привлекает людей больше, у нас недоверие к прессе заложено на подсознательном уровне, сразу хочется проверить, так ли это, как пишут. Уверяю, количество твоих читателей пополнится. Мать моя, радуйся, все отлично.
– Спасибо, утешила, – мрачно процедила София.
Но что-то радоваться не хотелось, напротив, появилось странное желание совершить преступление или хотя бы злостное хулиганство. Еще минут десять Инесса втолковывала ей выгоду отрицательных отзывов, к счастью, ее вызвали к шефу, и она унесла свою тучную фигуру в его кабинет. София ждала этого момента с нетерпением и сразу же схватилась за телефон. Однокурсница, работающая в областных СМИ, выслушала ее взвинченный рассказ и чтение статьи и вместо сочувствия наехала:
– Ты совсем плохая? Почему до интервью не позвонила мне?
– Но существует журналистская этика, если договариваются насчет интервью, оно должно выйти…
– Забудь про этику, она не имеет отношения к данной газете, а уж к макаке Виточке тем более. Ты на рожу ее смотрела? На ней же написано: сволочь.
– Вероятно, я плохой физиономист.
– Раз плохо разбираешься в людях, надо выяснять, кто это и что оно из себя представляет. Газета желтушная, главная задача редакции – обгадить все, о чем пишет, подать с позиции снобов кухонное мировоззрение. Им нужны скандалы, иначе не удастся сохранить и этот мизерный тираж, ведь им больше нечем взять читателя. А Вита бездарная, жутко завистливая, злобная гадючка, которую к себе на пушечный выстрел нельзя подпускать, нормальные СМИ ее отфутболивают, потому что она способна только создавать проблемы.
– И что теперь делать? Знаешь, меня трясет от злости.
– Тон, конечно, издевательский… Можно попытаться раздеть газетенку, но у нас же суды… Ладно, найду материал, сама почитаю и подумаю, хорошо?
София положила трубку на аппарат и уставилась в статью. Кажется, пошла темная полоса, последнее время наблюдается спад по всем направлениям.
Камилла-Кама жила год в этой квартире, экстравагантными выходками не отличалась, платила вовремя, нареканий и жалоб со стороны хозяйки соседка не слышала. Девушка здоровалась, мужчин не водила, у нее был всего один молодой человек, очень интересный внешне. За этого парня зацепился Артем, однако кто он и как его зовут, тем более где найти бойфренда Камы, женщина не знала. Что ж, среди нас активно распространилась бацилла обособленности, когда все, что происходит по соседству, никого не касается – такова объективная реальность. На вопрос, где Кама работала, соседка пожала плечами, правда заметила:
– Она никогда не выходила из дому в определенный час, всегда в разное время, но может быть, у нее был свободный режим.
Зато находки в квартире оказались, бесспорно, полезными: ноутбук и ежедневник. Компьютер был заблокирован паролем, естественно, в подобных случаях на ум приходит мысль: что же она прятала там и от кого, если проживала в квартире одна? Проникнуть в тайны Камы труда не составит, это произойдет чуть позже, когда расшифруют пароль, а вот дневник представлял собой шараду на каждой странице. Артем, перелистывая его, констатировал:
– График, как у министра.
– И что там? – выпуская сигаретный дым в форточку, поинтересовался следователь по имени Валентин.
Он был не глупый, подкованный и энергичный, но абсолютно неопытный – а это недостаток, означающий, что основной груз расследования взвалится на оперативников. Артем раскрыл записную книжку на последних страницах:
– Понедельники в основном пустые, значит, это выходной день. Пустые также конец прошлой недели и начало этой, потому беру предыдущую. «Вторник. В 12.00 – Зомбик…» Встречается слово много раз, наверное, это кличка. Далее: «14.30 – Женя…» Больше имени Женя на этой неделе нет… «16.00 – обед. 17.00 – Беня. В 18. 30 – Плешивый Орел. В 19.30 – Покров…»
– Покров – это праздник, – подхватил Валентин. – Церковный. Странно, по-моему, Покров поздней осенью отмечают, а не весной.
– Может, это не праздник, а кличка? – предположил Артем и позвал: – Вовка! Вовка, иди сюда!
– Чего тебе? – появился тот.
– Смотри, что в ежедневнике Камы я нашел. Какое-то расписание, клички… Читай здесь… – показал Артем день недели. – Вслух читай.
– «Позвонить Эрику», – начал Вовчик. – «14.30 – Алиска…» Алиска? Алиса, да? Так это же…
– Дальше читай, – оборвал его Артем, закуривая.
– «16.30 – Женина туша, «Север». «19.30 – Покров, «Нэпман»… Далее идет суббота – полностью зачеркнута… с понедельника до среды все зачеркнуто… больше записей нет. Вчера была пятница.
– И что это означает? – переводил с Вовчика на Артема глаза следователь, заподозрив, что оперативникам известно чуть больше, чем ему.
На всякий случай, а также, не желая ляпнуть лишнее, как уже случилось, Вовчик пожал плечами и уставился на Артема, предоставив ему слово. Тот сделал пару затяжек, загасил окурок в цветочном горшке и развел руками, но Валентина не устроило их единодушное незнание.
– Володя упомянул имя Алисы так, будто оно ему знакомо.
– Но написано: «Алиска», значит, полное имя Алиса, правильно? – выкрутился Вовчик.
– Правильно, – недоверчиво сказал Валентин. – Только ты следующую фразу не договорил: «Так это же…» Тебе известно, кто упомянутая в дневнике Алиса?
До чего же Вовчик смекалистый, а врет, словно его только этому и учили все двадцать пять лет:
– Ты и сейчас не дал мне договорить, что у вас обоих за манера перебивать? А я хотел сказать: «Так это же имя»! Ведь речь шла о кличках. А может быть, в дневнике указаны фамилии и имена, надо проверить.
– Желательно фотографии убитой найти, – замял тему Артем. – Иди, Вовка, скажи ребятам. И еще! При ней нашли пустой мобильник, то есть без симки и карты памяти, скажи, чтоб внимательней были, вдруг отыщут.
До чего же Вовчик смекалистый, а врет, словно его только этому и учили все двадцать пять лет:
– Ты и сейчас не дал мне договорить, что у вас обоих за манера перебивать? А я хотел сказать: «Так это же имя»! Ведь речь шла о кличках. А может быть, в дневнике указаны фамилии и имена, надо проверить.
– Желательно фотографии убитой найти, – замял тему Артем. – Иди, Вовка, скажи ребятам. И еще! При ней нашли пустой мобильник, то есть без симки и карты памяти, скажи, чтоб внимательней были, вдруг отыщут.
Не отыскали. Ни фото, ни симки, ни карты памяти, ни какой-либо информации, которая хотя бы поверхностно дала представление о том, чем занималась Кама. Помимо номеров сотовой связи существуют еще и домашние номера, рабочие, которые не всегда вносят в мобилу, а для удобства пишут в специальном блокноте, некоторые – вообще на стене. Под стационарным телефонным аппаратом лежал единственный лист с десятком номеров-справок: автовокзала, железнодорожного и пригородного вокзалов, фирм такси, магазинов…
Вовчик залез в машину Артема, собираясь по дороге поделиться своими соображениями, но открылась задняя дверца, и в салон забрался Валентин:
– Ребята, подбросьте к прокуратуре.
– Нет, сначала сел, а потом просит, – недовольно пробубнил Вовчик. – Между прочим, кто недавно заказывал труп? Желание исполнено, но при чем здесь мы? Париться-то нам придется. Трогай, Артем, не выгонять же его.
– Вам же по пути, – не обиделся Валентин. – Заодно обсудим план работы. У меня подозрение, что убитая только по свиданиям шастала.
– Может, она дистрибьютор, – возразил Вовчик. – Эти промоутеры всяческого барахла как раз имеют свободный график и постоянно встречаются с лохами, но…
– Вот именно: но, – перебил Артем, отъезжая от злополучного дома. – Подтверждения о дистрибьюторской деятельности нет, в противном случае мы бы нашли рекламные брошюры, как ты говоришь, барахла, которое она впаривала.
– А вы заметили… – Валентин придвинулся ближе к первым сиденьям, адресовав вопрос конкретно Артему: – В расписании Камиллы девяносто процентов встреч с мужчинами.
– И что? У тебя есть версии?
– Конечно, есть, – хмыкнул Вовчик. – Камилла проститутка.
– Не паясничай, – осадил его Артем. – Вполне возможно, что она была проституткой, но тогда очень дорогой, судя по ювелирной коллекции. И клиентов имела постоянных, как я заметил.
– Насчет клиентов, – оживился Валентин. – Несколько раз в дневнике фигурирует «Нэпман», я знаю одно место с этим названием – ресторан в центре города. Думаю, туда стоит наведаться с ее фотографией.
– Наведаемся, – пообещал Артем.
– И надо выяснить, что за название «Север», мне кажется, это тоже какое-то заведение, может, частная баня, салон…
– Выявим все заведения под вывеской «Север».
В том же духе они набрасывали план действий до прокуратуры. Вовчик с облегчением вздохнул, когда следак покинул салон авто, и, как только Артем тронулся, его прорвало:
– Если б он знал, что у нас есть и подозреваемый…
– Я бы не спешил с выводами.
– А я не спешу. Но в прошлую пятницу умерла Алисия, ты же помнишь – Павел Рогозин называл день и число. Кама внесла имя Алисы в план, не думаю, что это другая женщина. Потом в дневнике стоит встреча с какой-то «Жениной тушей», а потом «Нэпман». Почему она перечеркнула субботний план и половину следующей недели? Кама чего-то боялась, то есть кого-то. Мне думается, Рогозина!
– Сейчас захватим Софию и поедем к нему.
– Задерживать?! – вытаращился Вовчик.
– Пока только выясним алиби.
– Тогда я молю бога, чтоб оно у него было.
София ждала у дороги, Вовчик хотел уступить ей место рядом с водителем, но она отказалась, сев назад, и кинула парню на колени газету:
– Читай, Вовка, но не вслух, я это слушать не хочу.
– Что-то случилось? – глянув в зеркало заднего вида, спросил ее Артем.
– Там, – указала она пальцем на газету, – меня опустили ниже плинтуса. Ладно, читай вслух, а я заткну уши.
София на самом деле закрыла пальцами уши и отвернулась к окну, но голос Вовчика с комментариями доставал ее, и она переключилась на роман…
Который продолжился так
Через крошечное оконце с решеткой под самым потолком пробивался день, бросая рассеянный свет в подземелье, а днем не так страшно. Ночь девушки спали чутко и тревожно, тесно прижавшись друг к дружке, днем глаз не сомкнули. Очень пугало Арину, когда скрежетали засовы и открывалась дверь, бедняжка отползала в угол и тряслась. Но это мужиковатая тетка приносила еду на подносе, а также графин, и как только она уходила, первой к еде бросалась Арина и наливала из графина в кружку.
– А вдруг там отрава? – осторожничала Наташка.
– Вино это, – сказала Арина еще утром. – Пей, не так страшно будет.
И не открылась, чего она боялась. Наталья впервые в жизни проглотила кружку вина, оно разлилось по жилам, ударило в голову и зажгло тело, казалось, внутри поселился зверь, выгрызающий кости. Девушка прилегла на тюфяк, стало все равно, что будет с нею. Однако недолго. Вскоре Наташкина рука потянулась к еде – где бы еще она поела мяса вдоволь?
Второй раз тетка принесла еду, когда в подземелье заползала темнота, а с нею и прежний страх охватывал. Девушки поели, от вина Наташка отказалась, запомнив, сколько неудобств оно причиняет.
Да, темнота наступила быстро, а время потянулось медленнее медленного, обе не спали, говорили мало. Наташка пыталась вовлечь в разговор Арину, а на ту, видимо, плохо действовала темень, она шепотом молилась и как будто чего-то ждала. Может, спасения? Или утреннего света?
– Какая здесь тишина… – вымолвила Наташка. – Словно окромя нас, никого нет на свете божьем.
– Есть, – глухо сказала Арина. – И они придут… Только когда?
– Ты говоришь непонятно…
– Чшш! Слышишь?
Наташка прислушалась… Точно, шаги слышались все отчетливей, у двери затихли. По шороху Наталья определила, что Арина отползает.
Дверь отворилась, зашла мужиковатая тетка с подсвечником, за нею двое мужчин, которые направились к Арине.
– Нет! – завопила девушка, вжимаясь в стену. – Я не хочу! Не надо!
Ее схватили за руки и волоком потащили к выходу, Арина извивалась, упиралась, кричала… Наташку трясло, она и сообразить не успела, что происходит, а дверь уже захлопнулась, снова пришла темнота, но не тишина. Слыша, как кричит подружка, девушка заплакала, догадавшись, что здесь творится зло.
Крики стали глухими, но Наташка их слышала и различала перемены: сначала они были паническими, окрашенными мольбой, потом…
– Господи, как страшно… – задохнулась Наташка.
А подружка орала дико, истошно, боль и ужас слились в тех воплях и, просочившись сквозь стены, вселились в Наташку.
– Ангел Божий, хранителю мой святый! – молилась она, трепеща, как перед смертью. – На соблюдение мне от Бога с небес данный. Прилежно молю тя…
Крики слабели, наконец прекратились вовсе, Наталья невольно осенила себя крестом. Вот почему Арина молчала, до поры до времени не хотела ее пугать: там, за дверью их ждет только смерть.
Обильно смазав помазком щеки и подбородок густой мыльной пеной, Илларион в длинной ночной сорочке приступил к ритуалу бритья. Бритва досталась ему по наследству от батюшки, содержалась в идеальном состоянии, ибо это чисто мужское занятие – бритье – Илларион уважал и любил. Тем временем маменька – сухощавая и мелкая женщина, а также юркая и словоохотливая – раскладывала на столе приборы с салфетками и с умилением поглядывала на сына. У маменьки был ревматизм, пришлось нанять прислугу, чтоб постирала, полы помыла и приготовила, за отца пенсия-то небольшая, но когда Илларион начал ходить на службу, стало легче. Шура, грубая бабища, носила еду и тоже поглядывала на юношу, но с ухмылкой, наконец с ее языка соскочили насмешливые слова:
– Чего ты все скребешь, скребешь, нешто кожу не жалко? Сдерешь ведь до крови.
Илларион и бровью не повел, и глаз не скосил в ее сторону. Да кто она такая, чтоб ее вниманием своим баловать? Но эта ехидна в цветастой юбке и фартуке так и норовила по нервическим струнам задеть, маменька по требованию сына занималась ее воспитанием, да без толку. Она же и сделала замечание Шуре:
– Оставь, ему же на службу, а ты его отвлекаешь. Лариосик, иди за стол.
– Сейчас. Пойду сначала закалюсь…
Для маменьки он форс держал, а в душе-то неспокойно было – не описать. Вчера Настеньку они на пару с Сережкой-иродом провожали, когда Илларион намекнул болвану, что девушка в двух провожатых не нуждается, тот рассмеялся:
– Лариоська, какой из тебя защитник? Отбить ее не сможешь.
Каково, а? Эдак унизить! Илларион до крайности обиделся, тем не менее обиду спрятал, но затаился. Всю дорогу рассказывал Настеньке, что узнал за день. А Сережка, подлая душа, в усы усмехался, ему-то сказать было нечего, ибо знаниями он не богат, одни счета на уме. Домой шли тоже вместе с Сережкой, однако помалкивали, Илларион думу думал, как быть дальше, ведь злодей отобьет Настеньку, стало быть, надо действовать решительно. И додумался.