С языка чуть не сорвалось, мол, не к венгру же ты ездишь, но вслух она небрежно бросила:
– Видели мы его фокусы. Забавно.
– А коллекции видела?
– Не довелось.
– М-м-м, ты много потеряла. У Медьери прекрасная коллекция холодного и огнестрельного оружия. Сабли, кинжалы, гарды, палаши, шпаги, а пистолеты… Кстати, в тире он украсил стены портретами родственников.
– Не думаю, что родственникам место в тире.
– Но это те, кто отличился скверным нравом и натворил немало бед, – оправдал венгра Мишель. – Есть портрет одной знатной особы, которую он представляет в качестве мишени…
Марго даже остановилась, поразившись легкомысленному отношению брата к такому чудовищному факту:
– Медьери представляет женщину мишенью?! Я о нем была лучшего мнения. Милый, он дурно на тебя влияет.
– Но что это за женщина! Исчадье ада. Но была необыкновенно хороша, чем бессовестно пользовалась и, помимо всего прочего, прославилась развратностью. Вообрази, Марго, главной ее страстью была кровь, она сама убивала мучительной смертью юных девиц и наслаждалась их муками.
– Фи, как гадко… – покривилась она, но вдруг вскинула на него удивленные глаза. – Что? Что ты сказал? Наслаждалась муками девиц?
– И кровью. Иштван тебе не рассказывал?
– Нет… Как любопытно. Когда ты собираешься к Медьери?
– Я обещал сегодня отобедать у них…
– Отлично, – улыбнулась Марго. – Александр Иванович, мы едем обедать к месье Медьери.
Суров был деликатен сверх меры, странно, что при его врожденной щепетильности он командовал полком. Обычно подполковник к ее капризам относился снисходительно, однако сегодня, не испугавшись гнева, начал было возражать:
– Помилуйте, Маргарита Аристарховна, я категорически против, нас ведь не приглашали…
– Едем – и точка!
С Марго не поспоришь, перед нею только поднимают руки вверх, сдаваясь, – вот уж кто истинный командир. Правда, в ее плен сдаются добровольно.
Утром Сергей отвез мадам Беате ключи от магазина и должен был объяснить, как они к нему попали, и получил ценный совет.
– Варварство, – охарактеризовала она попытку похитить Настеньку. – Где она сейчас, пан?
– У меня дома.
– Неправильно пан сделал, – огорчилась она. – Репутация Анастаси будет страдать.
О чем она?! О какой репутации речь, когда жизнь девушки оказалась под угрозой? Сергей законно возмутился:
– А что же мне было делать?
– Привезть ее ко мне! – рявкнула мадам Беата, ох и злющая она была в тот миг, и как зверушка заметалась по клетке. – Пан не знает, что девица, проведя ночь в доме мужчины, покрывает себя позором? Но теперь не€чего переделать. Перевезть не€льзя! Мы не знаем, кто и зачем хочет украсть Анастаси, может, эти люди следят за этот домом, магазином… Нет, пусть будет у пана. Потом я дам письма с рекомендацией, Анастаси уедет и будет начинать жизнь заново. А сейчас пану надо в полицию.
– Это вы верно сказали, – согласился он, не додумавшись сам, что инцидентом должна заниматься полиция. Впрочем, времени у него на то не было.
Поехал в ближайший полицейский участок, там его выслушали внимательно, после чего попросили еще раз изложить суть дела, однако непосредственно тем, кто занимается уголовными преступлениями. День пошел насмарку, и уже не имело значения, сколько часов потратит он в дальнейшем, Сергей поехал в другой участок в сопровождении полицейского. Как под конвоем!
В участке полицейский, предупредив постового, мол, дело чрезвычайной важности, потребовал, чтобы купца второй гильдии Тернового принял сам его высокоблагородие Зыбин, но тот отвел их к Кирсанову. Сергей не понимал, что происходит: только начал свой рассказ, а господин Кирсанов, не дослушав и до половины, прервал, вскочив:
– Обождите, сударь, я про вас доложу начальству.
Он отсутствовал недолго, вернулся и пригласил Сергея в другой кабинет. Уже находясь на взводе, Сергей преодолел длинный коридор и вошел в комнату, где перед ним, как перед барином, постовой распахнул дверь. За столом сидел маститый старикан, круглый и важный, встретил он Сергея добрейшей улыбкой тайного изверга:
– Ну, что же вы, голубчик, робеете? Садитесь и сказывайте, кого вчерась похищали-с?..
У Медьери было полно гостей, он любил общество, несмотря на множество дураков, составляющих его. Насколько Марго могла судить, его как раз и привлекали глупцы из среды аристократов, вероятно, сравнивая себя с ними, он вырастал в собственных глазах. Зло так думать, но она безумно скучала, дожидаясь, когда уместно будет отвлечь хозяина, ведь если поставлена цель, но осуществить ее мешают мелочи: обед, гости, этикет – с ума можно сойти.
К ее неудовольствию, Мишель сидел рядом с Урсулой и перешептывался с нею – это просто неприлично. Адель, имеющая тайну в квартале голодранцев, тоже находилась здесь же со своею ужасной теткой. А дама, предпочитавшая закрытые до ушей платья и никогда не снимающая перчаток! Как она похожа манерами на Адель! Такая же зажатая, словно ее поместили в тесный саркофаг, без искры в глазах, без мимики, будто покойница.
Единственная, кто привлекал глаз, так это родственница Медьери Лисия. Яркая брюнетка с крупными чертами лица, округлыми формами, жизнелюбивая, энергичная и естественная. Да, естественность и непринужденность – большое достоинство, потому что мумии хороши только в музее.
Длинный обед все же завершился, гости перешли в гостиную и тут – полная неожиданность – месье Медьери поднял руку:
– Господа, мне бы хотелось, чтоб вы попросили сыграть ее сиятельство Маргариту Аристарховну.
– Просим! Просим! – вразнобой загалдели гости, подкрепляя просьбу ленивыми аплодисментами.
Вся эта сытая толпа аристократов лишний раз пальцем не пошевелит даже ради собственного удовольствия. Марго вовсе не хотелось играть и вряд ли ее заставили б, если бы не появилось желание досадить всем. Она села за рояль, улыбнулась и намеренно негромко объявила:
– Шопен, революционный этюд.
Первые же мощные аккорды разорвали гармонию сытости, Марго это чувствовала и торжествовала: так им, так! А вообще-то замечательная вещь – музыка. То, что нельзя передать словами, можно вложить в нее, а именно: протест, воодушевление, страсть, что неплохо удавалось Марго. Минуту спустя она уже играла увлеченно и азартно, забыв, где находится. Не забыла только о подполковнике, который стоял, положив локоть на рояль, собственно, играла она для него. Но вот прозвучал последний аккорд, в зале наступила тишина, хотя звуки этюда еще вибрировали в воздухе. Подскочила Урсула, захлопав в ладоши:
– Боже мой, как прекрасно! И сильно!
– Больно громко, – поделилась своим мнением рыхлая пожилая дама.
Ну что ж, аплодисменты Марго честно заработала, а растроганный Медьери целовал ей руки, тогда как Мишель, стоя сзади, шепнул на ухо сестре:
– Марго, ты не могла сыграть что-нибудь мирное?
Она проигнорировала его, потребовав награды от хозяина:
– Вы не покажете свой тир?
– Сейчас? – стушевался он, поглядывая на гостей и давая понять, что бросать их нехорошо.
– Ну да, сейчас. А ваших гостей займет Урсула и… сыграет что-нибудь мирное, – бросила она через плечо исключительно Мишелю. – Александр Иванович, я хочу, чтоб и вы посмотрели на тир.
Она взяла Сурова под руку и подарила улыбку Медьери, мол, я готова, и что тому оставалось делать? Впасть в немилость Марго не хотелось, он вынужденно согласился и повел их вниз, тир располагался под домом.
– Техника ваших пальцев меня восхищает, – забрасывал венгр комплиментами Марго. – Столь яркое произведение требует много сил, я бы сказал, данный этюд для мужских пальцев, откуда у вас, женщины, такая сила?
– Пустое это все. А скажите, месье, что за дама в закрытом бордовом платье? – Сама же Марго так спешила попасть к Медьери, что не уделила должного внимания своему наряду, так и осталась в выходном, безупречно сидящем платье цвета сливы. – Я вижу ее второй раз, она грустна, как и прежде, почему?
– Это баронесса Нинель Флорио, ее род происходит от Филиппа Флорио, жившего в Турине. Грамотой сардинского короля главный доктор 1-го военно-сухопутного госпиталя, действительный статский советник Петр Филиппович Флорио, отец Нинель, был возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Сардинского королевства достоинство. Два года спустя, в 1842 году, последовало высочайшее соизволение на принятие означенного достоинства и пользование им в России.
– Ее род весьма молод, – отметила Марго.
Медьери приказал лакею посветить им, а затем продолжил:
– И на грани вымирания. Ее мать, подруга моей матушки, была необычайно богата, вышла замуж за барона исключительно из-за титула, он тогда был уж немолод. Она умерла недавно от неизвестной болезни, тело покрылось язвами, заживо сгнила. Теперь Нинель боится той же болезни.
– Так она больна? – ахнула Марго, непроизвольно и брезгливо поморщившись. – Поэтому никогда не снимает перчаток?
– Так она больна? – ахнула Марго, непроизвольно и брезгливо поморщившись. – Поэтому никогда не снимает перчаток?
– Сударыня, я, безусловно, просвещенный человек, но не до такой степени, чтобы рисковать близкими мне людьми. Баронесса абсолютно здорова, все это нервы… Мы пришли, вот мой тир.
Лакей поджигал канделябры в длинном тоннеле, где стены украшали портреты суровых мужчин и всего одной женщины. Сурова привлекла стена с огнестрельным оружием, он же офицер и, прежде чем взять одно из раритетных ружей, спросил разрешения:
– Вы позволите?
– Разумеется, подполковник. Это аркебуза, конец пятнадцатого века…
– Подполковник сам разберется, – забрала внимание хозяина Марго. – Брат говорил, будто вы не любите родственников, поэтому развесили их в тире.
– Ну, во-первых, это весьма дальние родственники, всех необязательно любить, а есть и такие, которых незачем любить… – Вдруг он в упор посмотрел на нее, хитро улыбаясь: – Маргарита Аристарховна, скажите напрямую, для чего вам захотелось попасть в мой тир?
Суров, изучая аркебузу, рассмеялся, заметив:
– Сударыня, месье Медьери вас неплохо изучил.
– Подумаешь! – фыркнула она. Хотела было надуться, да передумала, ведь любопытство сильнее обид. – Ну, да, да! Я хочу знать вон о той женщине. Это же она… м… э…
– Чудовище, – смеясь, подсказал Медьери, взял подсвечник и, подойдя ближе, осветил портрет прекрасной дамы. – Жестокое, кровожадное чудовище…
10
Лика кашлянула, чтоб обратить на себя внимание. София мельком взглянула на нее и, закрывая файл с романом от посторонних глаз (она же на работе, как-никак), дежурно бросила:
– Я слушаю вас…
Где-то в затылке щелкнуло: посмотри на нее еще разок. К счастью, София владела собой блестяще, эта черта наследственная, иначе, увидев демонстративно выставленный живот, получила бы разрыв сердца, а так ее лишь кипятком окатило с головы до ног.
– Я ищу Артема, – сказала Лика, мило улыбаясь. – Не подскажете, как его найти?
Она не знает, куда идти? Не могла спросить в дежурной части или зайти в первый подвернувшийся кабинет? Так что сообразить, для чего Лика зашла именно к ней, сделав маневр в обратную сторону, было несложно, выглядело это как-то по-детски.
– Прямо по коридору, второй этаж, налево двадцать пятая комната, – автоматом отчеканила София.
– Благодарю вас.
Вот и подтверждение, что Лика здесь свой человек, ее неплохо знают: в коридоре кто-то поздоровался, удивился ее интересному положению, она смущенно рассмеялась. М-да, ситуация… Цель достигнута, София прекрасно поняла, от кого у Лики ребенок, и на нее накатила депрессия.
А Лика поднялась на второй этаж, взялась за ручку двери, но ее остановили мужские голоса, она решила не мешать работе (Артем этого не любит) и подождать, когда он освободится. Опершись спиной о стену, она стояла с блуждающей улыбкой на лице и здоровалась со знакомыми.
Подробный рассказ Эрика о «деятельности» Камы вызвал у Вовчика бурную реакцию:
– Прикольно?! Доводить людей до смерти прикольно? Я все могу представить, за свою небольшую практику повидал разных идиотов, но такой способ развлечения… впервые слышу! Да она больная была! Я б ее тоже задушил.
– На меня-то чего кричишь? – справедливо возмутился Эрик. – Она считала, что ничего страшного не делает. В законе есть статья, наказывающая за секс с женатыми? Нет такой статьи. А все, что не запрещено законом, разрешено. Больше скажу, Кама не настаивала, чтоб любовники бросали жен, это их инициативы были, она просто подводила их к этому. А когда хахаль уже развелся, разыгрывала благородство, мол, ты плохо поступил, я не могу так, на чужом горе счастья не построишь и – кидала мужика. Кидать предпочитала в людных местах, например, в кабаке, чтоб он в пылу не съездил ей по физиономии, такое тоже случалось.
– Неудивительно, – фыркнул Вовчик.
Артем махнул ему рукой, дескать, побереги эмоции. Свидетель попался ценный, может прояснить важные детали, которые, в свою очередь, существенно расширят круг подозреваемых. Из ящика стола Артем достал ежедневник Камы, но в первую очередь его интересовало:
– Павел Рогозин спал с ней?
– Нет. Ей не удалось взять Рогозина, но она его выбрала, понимаете? Про жену ей сообщили в тот же день, когда та умерла. Должен сказать, Кама не знала, что у Алисии больное сердце.
– Это ее не оправдывает. К нам попала записная книжка Камы с расписанием встреч, одного человека мы выяснили – Покровский…
Эрик кивнул, мол, знаю этого типа, и рассказал:
– В тот день у него состоялся суд, он благополучно развелся, а в «Нэпмане» Кама ему сказала: вернись к жене, тебя простят. А сама приняла кольцо от него, ну, типа согласилась выйти замуж. Хохотала она жутко в моей машине.
Да, теперь понятно, почему мужика увезли из «Нэпмана» на «Скорой». Артем и Вовчик про себя одинаково посочувствовали бедолаге: семью разрушил, наверняка восстановил детей против себя, потратил кучу бабок, а взамен ничего не получил. Безусловно, у него есть мотив замочить Каму, осталось справиться у докторов, как поживает его сердечко. Если даже он лежит в больнице, но сердце в норме, второе место после Рогозина в списке подозреваемых он займет по праву. Артем показал Эрику страницы ежедневника с зачеркнутым расписанием:
– Что произошло? Почему несколько дней зачеркнуты?
– Она боялась Рогозина, – ответил тот. – Ольга Митягина…
– Ты с Митягиной знаком? – перебил его Вовка.
– Знаком. Так вот она приехала к Каме, привезла ее же портреты в качестве доказательства, что Рогозин знает, кто убил жену. На площадке у них камера стоит…
– Понятно, – не захотел слушать дальше Артем. – Ты знаешь, с кем Кама встречалась в кафе «Север»?
– Отвозил ее туда. С жены Хацко Кама получила тридцать штук деревянных за фотографии мужа.
– Хацко однофамилица…
– Нет, та самая, что заведует каким-то отделом в администрации. Говорят, сволочная баба. Ее муж не бросал жену, ну и получил удар ниже пояса. А если б развелся, все равно получил бы удар в то же место.
– Может, на этих снимках он есть?
Артем разложил фото на столе, Эрик указал физиономию Хацко, после и с зашифрованными именами разобрались. Это мужчины, к которым Кама только подбиралась, нагадить им не успела, следовательно, мотива у тех не могло быть. Учитывая ее безбашенность, логичным было задать еще один вопрос. И Артем спросил:
– Больше она ничем не отличилась, никому не навредила?
Всего о своей уникально-маниакальной подружке Эрик, конечно, знать не мог, но Артем не прогадал, точнее, угадал сущность этого странного зверька по имени Камилла, ибо ее друг сомневающимся тоном произнес:
– Как будто нет… Только свадьбу расстроила.
– Ну-ка, ну-ка, подробнее, – заинтересовался майор.
– Дело было за неделю до визита к Алисии, в субботу. Мы ехали мимо Дворца бракосочетания, Кама попросила остановиться. Я припарковался, а там народу тьма, стояли группами, в каждой по жениху и невесте. Кама зашла внутрь…
– Так просто зашла? – спросил Вовчик.
– Во Дворец бракосочетания не выписывают пропуск, – парировал Эрик. – Ее не было минут двадцать. Смотрю – несется, будто за ней гонятся. Упала на сиденье, дала команду отъезжать, сама хохочет как ненормальная. Потом выяснилось, что одна пара распалась не без ее помощи прямо перед регистрацией. Я не стал вдаваться в подробности, наорал на нее, мы чуть не поссорились.
Информации было достаточно, чтобы взяться за нее, засучив рукава. Артем попросил Малюкова оставить контактные телефоны и адрес, засим отпустил его. Но вдруг, когда тот был уже у двери, прищелкнул пальцами, останавливая Эрика:
– Постой! Извини, но таков порядок, мы обязаны знать. Сам-то ты где находился в момент убийства Камы?
– В дороге. Пардон, подтвердить это некому, я перегоняю машину один, выехал в ночь и сюда добирался ночью.
– Может, ты останавливался где-то, например, на заправке? – подсказал Вовчик, где добыть алиби.
– А я днем заправился. М-м-м… – Эрик почесывал затылок в поисках важного свидетельства. – Вы можете позвонить женщине, которой я перегнал тачку, я прибыл туда утром. И гостиница! Я остановился в гостинице «Роза ветров», поспал до вечера, купил билет на автобус – ехал назад с пересадкой.
Артем безмолвно положил лист на стол и авторучку, что означало: пиши телефоны, название города и так далее. Эрик списал номер счастливой обладательницы авто со своего мобильника, а гостиничных номеров не знал, но выяснить их не проблема. После его ухода Артем, потирая ладони, давал задания Вовчику, нагружая его по максимуму, да осекся на полуслове, услышав голос, который мечтал никогда не слышать:
– Можно? – А сама уже стоит в кабинете.
Есть ситуации, когда готов провалиться сквозь землю от стыда, ибо тебя поставили в положение негодяя перед коллективом уже тем, что на обозрение вынесли животик, от этого выпуклого факта не открестишься. Хочется провалиться и пролететь через весь шарик насквозь, чтоб очутиться там, где Лика его не найдет. И от ярости Артем был готов провалиться хоть в преисподнюю, потому что отчетливо слышал другой голос, который никто не слышал, кроме него: она беременна не от тебя. Конечно, ему так хотелось, он принимал отсутствие отцовского инстинкта, а также жгучее желание разоблачения лжи за голос интуиции. Собственно, теперь без разницы, чей это ребенок, отцом общественное мнение будет считать его, даже если Артем получит доказательства ее обмана.