Но Тупяк запомнил кое-что, связанное с главным демоном: вокруг его тела пульсировала голубая энергия. Это была сила Отца Зла, сделавшаяся видимой, и вот теперь она присутствовала здесь. На Земле. Где находился он, Тупяк, и где ему наверняка не полагалось находиться.
— Эй! — крикнул он, снова постучав в стекло. — Кажется, произошла ошибка.
— Не сейчас, сэр, — оборвал его сержант Роуэн. — Мы немного заняты.
— Вы не понимаете, — сказал Тупяк. — Мне очень-очень надо домой. Можете забыть про ту машину. Или даже забирайте ее себе. Мне она не нужна.
— Я не уверен, сэр, что она и вправду ваша, чтобы вы могли ее отдавать. А теперь помолчите, пожалуйста. Мы немного беспокоимся о наших коллегах в участке.
Тупяк откинулся на спинку сиденья.
— Это не костюм, — сообщил он.
Двое полицейских не обратили на него ни малейшего внимания.
— Это не костюм! — повторил Тупяк, на этот раз погромче.
— Простите, сэр, что вы сказали? — переспросил сержант.
— Послушайте, на мне нет никакого костюма. Это не маскарадный наряд. Это просто я.
— Очень смешно, сэр, — отозвался сержант.
— Если бы это был костюм, я бы мог сделать вот так? — терпеливо поинтересовался Тупяк.
Голова Тупяка разошлась пополам посередине, обнажился череп. Глаза вылезли из глазниц — высунулись вперед на розовых ножках — и пристально уставились на сержанта Роуэна. Затем череп демона раскололся, и стал виден мозг. Мозг удерживали на месте двенадцать изогнутых фиолетовых мышц, и все они тут же встали торчком и принялись покачиваться. В завершение Тупяк высунул язык: его полная длина составляла три фута. На конце языка была дырочка, и Тупяк протрубил в нее, а потом восстановил свой изначальный вид.
Констебль Пил от изумления съехал с дороги. Он ударил по тормозам, и они с сержантом Роуэном выскочили из машины и попятились.
— С-сержант, — запинаясь, произнес констебль Пил. — Он м-м… м-мо… м-монстр!..
— Совершенно верно, констебль, — согласился сержант Роуэн, стараясь говорить спокойно, хотя вовсе не был спокоен.
— На самом деле демон, — поправил Тупяк. Пришлось кричать, чтобы его услышали. — Не подумайте, что я придираюсь к словам, — просто это совершенно разные вещи.
— Что вы…
— Делаю здесь? — договорил за полицейского Тупяк. — Ну, я хотел захватить ваш мир и править им всю оставшуюся вечность. Но теперь, я думаю, этот вариант отпадает.
— И почему же? — поинтересовался сержант Роуэн, осторожно подходя чуть ближе к машине.
— Странно, что вас это интересует, но вообще на это место положил глаз кое-кто другой, и я думаю, что он не потерпит соперников. Мне бы ужасно не хотелось с ним встретиться, так что если отпустите, я тут же уберусь подальше.
Сержант Роуэн уставился на Тупяка. Демон вежливо улыбнулся.
— Что происходит? — спросил сержант Роуэн.
— Ну, это всего лишь предположение, — отозвался Тупяк, — но я думаю, что пришел конец вашей цивилизации…
Глава двадцать пятая, в которой епископ Бернард Гад заявляет о своем присутствии, и мертвые встают из могил, причем только самые зловредные
Мария, Том, Сэмюэл и его мама, не включая свет, смотрели из окна, как адские твари всех разновидностей скользят, скачут, летят или ползут со стороны дома № 666 по Кроули-роуд и над соседними крышами висит голубое сияние. Им уже дважды пришлось отбивать нападения. В первый раз это были два демона-слизняка в фут длиной, с хоботками для сосания крови, как у комаров, — они просочились через щель в почтовом ящике. Пока твари ползли к намеченным жертвам, тянувшаяся за ними слизь проела в ковре дыры. Продуманное применение соли из солонки превратило слизняков в сморщенные шкурки, а потом они исчезли в клубе дыма.
Второе нападение длилось до сих пор: вокруг дома с жужжанием носилась пара гигантских мух с пастями на брюхе. Время от времени они бились в окна, и кривые зубы на животах царапали стекло, а от розовой слюны оставались разводы, словно от водянистой крови. Миссис Джонсон с двумя баллончиками дихлофоса в руках следила за их попытками проникнуть внутрь. Сэмюэл решил, что мама, если учесть все обстоятельства, очень неплохо справляется с противодемонической обороной, но при этом он очень злился за сказанные ею чуть раньше слова. Она пожалела, что с ними нет его отца, и в то мгновение, когда Сэмюэл только-только увидел летающие черепа, он тоже пожалел — но теперь это чувство покинуло его. Это он предложил посыпать слизняков солью, и он же отыскал дихлофос в дальнем углу стенного шкафа. С помощью Тома он запер все окна и двери и распределил боевые посты так, чтобы трое детей и миссис Джонсон могли следить за всеми, кто приближается к дому. В первый раз с тех пор, как отец ушел от них, Сэмюэл почувствовал, что при необходимости способен позаботиться и о матери, и о себе.
А вот чего он, похоже, сделать не мог, так это остановить миссис Абернати. Они оказались заперты в доме, как в ловушке, и от доктора Планка больше не было никаких известий.
Сэмюэл боялся, что вскоре все будет кончено.
Тем временем в церкви Святого Несмелия из помещения, которое должно было стать местом последнего упокоения епископа Бернарда Гада, но, очевидно, не стало, поскольку епископ Бернард Гад делал что угодно, но только не покоился, продолжал доноситься грохот. Над камнем, на котором было высечено имя епископа, а также годы его рождения и смерти, поднимались клубы пыли. Край плиты приподнялся над полом. Он повис в воздухе, и викарий с причетником буквально почувствовали, как мертвец напрягается, силясь вытолкнуть его, но затем камень рухнул обратно, и все стихло.
— Ну и силен! — заметил причетник, когда они с преподобным Эшером заглянули в дверное окошко.
Мистер Беркли был удивлен. Епископ Бернард должен был к нынешнему времени превратиться в груду старых костей, а старые кости легко ломаются. Им не положено передвигать здоровенные каменные глыбы. Это неправильно.
— Известняк, — произнес викарий.
— Что-что?
— Церковь стоит на известняке, — пояснил преподобный Эшер. — Известняк сохраняет тела. И не просто сохраняет — мумифицирует. Епископ Бернард пролежал там весьма долго. Подозреваю, что если его потрогать, кости окажутся твердыми, как камень.
— Не хочу я его трогать! — возмутился мистер Беркли. — Ни капельки не хочу!
Могильная плита снова зашевелилась, но на этот раз она поднялась и не упала. Из щели высунулась рука скелета и попыталась ухватиться за каменный край могилы.
— Может, вы и не хотите его трогать, — заметил викарий, — но подозреваю, что он не прочь наложить руки на вас.
Преподобный Эшер открыл дверь комнатки и бросился к камню в надежде придавить его своим весом. Под руку ему случайно подвернулся велосипедный насос причетника, и он принялся этим насосом дубасить епископа Бернарда по пальцам. После четырех-пяти ударов епископ вынужден был убрать руку с края могилы. Плита рухнула на место, и снова стало тихо.
— Скорее! — позвал викарий. — Помогите-ка мне!
Мистер Беркли неохотно присоединился к нему. В углу комнатушки стояла статуя святого Несмелия. Она прошлой зимой свалилась со своего постамента у церковных ворот и лишилась правой руки. Ни на то, чтобы отреставрировать статую, ни на то, чтобы вернуть ее на постамент, денег не нашлось, и потому статуя отправилась в компанию к старому велосипеду и стульям. Попыхтев, викарий с причетником кое-как перетащили статую на могильную плиту епископа Бернарда.
— Вот! — выдохнул викарий. — С этим он сколько-то провозится.
Причетник прислонился к стене, пытаясь отдышаться.
— Но почему все это происходит именно сейчас? — спросил он.
— Понятия не имею, — ответил викарий. — Я даже не знаю, что такое «все это».
— А вы не думаете, что монах сказал правду — ну, про конец света?
— Я думаю, что до конца света еще далеко, — отозвался викарий.
Он старался говорить уверенно, но на самом деле никакой уверенности не испытывал. От происходящего очень сильно становилось не по себе: то по лужайке перед церковью бродят горгульи, то епископ Бернард Гад пытается вылезти из собственной могилы. Если это и не конец мира как таковой, то очень смахивает на начало конца.
Епископ Бернард снова начал колотить в пол снизу.
— Ох, да хоть бы он прекратил! — простонал причетник. — У меня голова раскалывается!
Он встал на колени прямо на камень и наклонился к самому полу.
— Эй, епископ Бернард! Ваше преосвященство! Будьте хорошим епископом, ложитесь спать! — попросил он. — Тут случилось какое-то недоразумение, но мы все уладим, и вы можете спокойно оставаться мертвым и дальше. Вам вовсе незачем подниматься сюда, в царство живых. Тут все изменилось до неузнаваемости. Поп-музыка, компьютеры — и, знаете, вам больше не дадут тыкать в людей раскаленной кочергой, потому что это теперь запрещено, даже епископам. Вам же лучше будет там, где вы есть, уж поверьте на слово!
Причетник взглянул на викария, потом кивнул и улыбнулся.
— Вот видите! — произнес он. — Ему только и надо было, чтобы кто-нибудь поговорил с ним и успокоил его.
Тут раздался приглушенный гневный рев, а затем грохот камня о камень: епископ Бернард ринулся наверх. Статуя святого Несмелия немного сдвинулась.
— Просто превосходно, мистер Беркли! — сказал викарий. — Ваша идея очень нам помогла!
Епископ Бернард снова атаковал плиту, и статуя сдвинулась еще немножко. Причетник попытался ее удержать, но из этого ничего не вышло. Мистер Беркли сдался и отступил к окну.
— Надо бежать отсюда, — решил викарий. — Эти горгульи, похоже, неуклюжи и медлительны. Мы наверняка их перегоним, а моя машина припаркована сразу за углом.
Но причетник, казалось, его не слушал. Вместо этого он уставился на боковое окошко.
— Эй, мистер Беркли! — позвал викарий. — Вы меня слышали? Я думаю, нам надо бежать.
— Боюсь, викарий, это не лучшая идея, — отозвался причетник.
— А что так? — поинтересовался викарий, слегка раздраженный тем, что его план отвергли даже без обсуждения.
Причетник повернулся к нему, бледный как мел.
— Мне кажется, мертвые оживают, — сказал он. — И далеко не самые приличные…
Церковь Святого Несмелия стояла на этом месте не один век. Значительная часть ее двора была занята старыми надгробиями, поскольку на протяжении многих лет жителей городка хоронили здесь, рядом с церковью.
К несчастью, не все из них были похоронены на церковном дворе. Он считался освященной землей, а это означало, что он предназначен для благочестивого использования. Людей, совершивших серьезные преступления и казненных за них, не дозволялось хоронить в освященной земле. И потому неподалеку от старой церкви, за оградой, образовалось второе кладбище. Там не было надгробий и вообще никаких признаков погоста, но все о нем знали. Горожане называли его Полем мертвецов, и там никто ничего не строил, не выгуливал собак и не устраивал летом пикников на травке. Даже птицы не гнездились в кустах и деревьях. Все чувствовали, что место это плохое.
И вот теперь, прямо на глазах у викария и причетника, неуклюжие фигуры начали выбираться из Поля мертвецов — их продвижение освещали фонари на церковном дворе. На некоторых была прежняя одежда, хотя осталось от нее ну очень мало. Впрочем, тому, кто состоит почти из одних костей, наготы стыдиться не нужно. Причетник увидел скелет висельника — конец веревки болтался на груди, словно галстук. Мертвец, безрукий, споткнулся о камень и не смог подняться, но упрямо пополз вперед — этакий костяной червь с ногами. Время от времени в пустых глазницах мелькали голубые вспышки.
— Интересно, что это за голубой свет? — задался вопросом викарий.
— Может, они туда засунули свечки? — саркастически предположил причетник. — Сегодня же Хеллоуин.
— Теперь мы не можем выйти, — заметил преподобный Эшер, не обратив внимания на реплику мистера Беркли.
— Не можем, — согласился тот.
Под ногами у них раздался звук, напоминающий смех.
Глава двадцать шестая, в которой констебль Пил жалеет, что не выбрал другую профессию, а доктор Планк возвращается
Констебль Пил и сержант Роуэн обсуждали имеющиеся у них варианты. Они могли: а) отпустить Тупяка, но это казалось не очень хорошей идеей, потому что он, как выяснилось, не человек, а демон; б) забрать Тупяка с собой в полицейский участок и подождать, пока начальство не решит, что с ним делать; или в) это было предложение констебля Пила — убежать, потому что констебль Пил ни за что на свете не хотел бы еще раз увидеть, как Тупяк проделывает этот фокус со своей головой.
— Сержант, он же демон, и от него воняет, — настаивал констебль Пил. — Что-то мне не хочется никуда ехать с вонючим демоном на заднем сиденье!
— Эй! — возмутился Тупяк, высунувшись в открытое окно. — Я вас слышу! Полегче насчет «вонючего», пожалуйста! Я не нарочно провалился в ту дыру.
— Ты уже ехал в машине с вонючим демоном на заднем сиденье, — отозвался сержант Роуэн, стараясь не обращать внимания на Тупяка. — И ничего не случилось.
— Ничего не случилось?! — возмутился констебль Пил. — У него голова развалилась напополам! Его язык стал играть музыку! Уж я не знаю, как вы обычно проводите вечер, но по моим понятиям это самое что ни на есть «случилось»!
— Потише-ка, сынок, не надо так волноваться из-за… — Он чуть было не сказал «из-за чепухи», но понял, что это при нынешнем настроении констебля Пила на пользу не пойдет. — Из-за…
Констебль Пил скрестил руки на груди и выжидающе уставился на сержанта.
— Ну и из-за чего же, сержант?
— Из-за…
— Из-за… э-э… демона на заднем сиденье? — договорил вместо него констебль Пил. — Думаю, это кое-что объясняет. Ах да — еще он сказал что-то насчет конца света. Это тоже проходит по разряду «случилось».
— Ну, значит, случилось, — отозвался сержант Роуэн. — Что же мы, так и будем тут сидеть сложа руки, пока мир летит в тартарары?
— А что мы можем сделать, сержант?
— Мы это прекратим, констебль! — заявил сержант Роуэн с той самой самоуверенностью, из-за которой Британская империя просуществовала, возможно, чуть дольше, чем стоило бы.
Сержант обошел машину и наклонился к окну, за которым ждал Тупяк.
— Послушайте-ка, сэр, — начал он, — что это за фигня насчет конца света?
— Ну, — сказал Тупяк, — я думал, что я единственный, кто явился сюда.
— Откуда, сэр?
— Из ада.
— Настоящего ада?
— Самого что ни на есть настоящего.
— Ну и как оно там? — поинтересовался констебль Пил, неохотно присоединившись к их обществу.
— Не очень хорошо, — признал Тупяк. — Вам бы там не понравилось.
— Подумаешь, неожиданность какая, — фыркнул сержант Роуэн. — А вы что ожидали услышать от него, констебль? Что там клево, как летним деньком? Ад — не пляж в Истборне, чтоб вы знали.
— Я просто спросил! — огрызнулся констебль Пил.
— Ладно, вернемся к теме, — сказал сержант Роуэн. — Итак, вы явились из ада, будучи уверены, что вы здесь одни, а оказалось, это не так.
— Да, я тут не один.
— И эти… э-э… «леди», которые напали на наш полицейский участок, — они ваши друзья?
— Нет, они пришли каким-то иным путем.
— И каким же?
— Да откуда мне знать! — выпалил Тупяк. — Должно быть, кто-то открыл портал, и вот теперь они через него и прут.
— Портал, сэр? А как он выглядит?
Тупяк задумался над вопросом.
— Думаю, портал должен быть голубым, — сообщил он наконец. — Наверное, вначале он был маленьким, но теперь все больше и больше. А когда сделается достаточно велик…
— И что же тогда будет?
— Ну, он войдет сюда. Наш господин. Источник Всякого Зла. Великий Темный со своей армией. И тогда оно и случится. Ад на Земле.
— Как полагаете, сэр, вы в состоянии отыскать этот портал?
Тупяк кивнул, подумав, что уже чувствует его. Демона лихорадило от присутствия голубой энергии. От нее дрожали волоски на загривке. Тупяк знал, что чем ближе источник этой энергии, тем сильнее он ощущается. Он был ходячим детектором энергии зла. И надежда его заключалась в том, что если подобраться к порталу, то он сумеет проскользнуть обратно в Запустение незамеченным. И даже лучше, если ад сейчас пуст: раз все демоны поперлись сюда, глядишь, да получится найти способ вообще покинуть Запустение. Он сможет поселиться в другом месте, например в уютной пещерке с видом на горящие озера.
— Значит, решено, — сказал сержант Роуэн. — Этот джентльмен покажет нам, где находится портал, и мы прикинем, как положить конец безобразию. Идите к рации, констебль. Проверьте, все ли в порядке в участке, а потом велите констеблю Хэй предупредить военных. Нам понадобится вся возможная помощь.
Констебль Пил собрался было выполнить распоряжение, но тут констебль Хэй сама вышла на связь.
— База вызывает Танго Один, прием.
— Танго Один слушает, — ответил констебль Пил. — Лиз, у вас там все в порядке? Прием.
— Летающие женщины убрались, и мы заперли двери, но теперь нам звонят отовсюду. На дома то и дело нападают, и монстры ползают и лазают по всему городу. И еще в церкви какие-то проблемы. Прием.
— Что у них за проблемы? Прием.
— По словам причетника, начали восставать мертвые. Прием.
У констебля Пила, который и до того не лучился счастьем, сделался очень грустный вид. Он вступил в полицию, чтобы пресекать ограбления банков и раскрывать загадочные убийства, но ни того ни другого ему еще не удалось сделать, потому что Биддлкомб был тихим городом и до сих пор сумма произошедших здесь убийств и ограблений равнялась нулю.[27] Но констебль Пил совершенно точно шел в полицию не затем, чтобы драться с демонами, — по крайней мере, если ему не заплатят сверхурочные и надбавку за повышенную опасность и не дадут клевую большую пушку.