— Это мои газеты, — сказала я Тревису, указывая на «Ньюс» и «Обсервер», лежавшие на столе. — Взгляните на объявления, если хотите.
— Спасибо.
Сегодня он действительно выглядел усталым, даже больше, чем обычно. Я настолько сосредоточилась на Белле, что сначала не заметила его подавленный вид. Тени вокруг глаз стали еще темнее, а лицо словно вытянулось. Может, это фотографии из сумки Беллы его так опечалили? Или утомили поиски работы?
— А как насчет Интернета? Однажды мне удалось именно там найти для себя рабочих.
— Да, — кивнул он. — Позавчера мы были в библиотеке, и я заглянул в компьютер. Там была одна подходящая работа, но, когда я дозвонился, мне сказали, что вакансия уже занята. Этот парень сказал, что желающих было человек двадцать или тридцать. Что-то в этом роде. — Он стряхнул с джинсов крошки. — Сегодня мы снова сходим в библиотеку и посмотрим.
— Возьмите мой айпад, — предложила я. — Вы сможете посмотреть прямо сейчас. А может быть, найдете и в няни кого-нибудь, но только не забудьте спросить про характеристики и рекомендации.
Он бросил на меня чуть оскорбленный взгляд.
— Я — отец с четырехлетним стажем. Порядки мне знакомы.
— Разумеется, — улыбнулась я.
Я нашла в Интернете сайт вакансий и вручила ему айпад, воздержавшись от попытки дать инструкции по пользованию. Я не хотела снова обидеть его, и у него вроде бы не возникло никаких проблем. Он достал из сумки ручку и блокнот и записал пару телефонов.
— Сейчас позвоню в одно место, — сказал он.
Белла смотрела на него с таким выражением, словно хотела сказать: «А про книжку ты забыл?»
— Я почитаю тебе, когда позвоню, Белл, — сказал он, вставая.
— Хочешь, Белла, я тебе почитаю, пока папа говорит по телефону? — спросила я.
Она соскочила с дивана, вручила книжку и вскарабкалась ко мне на колени. Впервые за полгода я держала на руках ребенка! Она прижалась ко мне, как будто знала меня всю свою жизнь. Как будто она была моей собственной дочерью. Я снова вдохнула запах ее волос. Я не могла надышаться ее запахом. Я чувствовала под своими руками ее ребрышки. Она была очень мала для четырех лет. Кэролайн в три года была крупнее, чем Белла в четыре. Положив подбородок ей на макушку, я открыла ее единственную книжку и, пока читала, думала о книжках и игрушках в комнате Кэролайн. Я могла бы поехать домой и взять несколько для Беллы. Если бы я только могла зайти в комнату Кэролайн! Одна эта мысль так меня взволновала, что я сбилась, читая.
— Нет, — сказала Белла. — Это говорит рыбка.
— Ты права, — кивнула я. — Я ошиблась.
Я читала дальше, думая о своем доме. Теперь о доме Майкла. Нашлась бы там работа для Тревиса? После смерти Кэролайн Майкл взял на себя всю работу по дому. Вряд ли бы там нашлось, чем заняться. К тому же без моей зарплаты мы не могли себе позволить никаких наемных работников.
Я взглянула на Тревиса, говорившего по телефону в углу кофейни. Судя по выражению лица, до светлой полосы его жизни было еще далеко. Не прекращая чтения, я запустила руку в свою сумку и достала из кошелька двадцать долларов. Я осторожно опустила банкноту в карман штанишек Беллы. Тревис никогда не взял бы у меня деньги, если бы я предложила их напрямую. Лишь бы он понял все правильно и не оскорбился, когда их найдет.
Глава 19 Тревис
В тот день Белла и я снова ели в «Макдоналдсе». Маме бы дурно стало, знай она, что мы практически живем в нем. Она готовила, как принято на Юге, — много масла, свинины, мясных соусов. Еду на скорую руку она презирала. До того как начались наши бедствия, я водил Беллу в «Макдоналдс» не больше двух раз. Теперь мы чувствовали себя здесь как дома. Дешево и сердито. Еда так себе. Зато протеин. Зато кусочки яблок. Плюс маленькие игрушки. Белла была от них в восторге! В «Макдоналдсе» ей все нравилось — от работавших там веселых, вечно спешащих подростков до зоны игр. Особенно зона игр. Откровенно говоря, мне там тоже нравилось. Я мог сидеть за столом, названивая по поводу работы, а она лазала по туннелям, качалась в пластиковых шарах, вероятно, полных микробов, болтала с другими детьми, как будто у нее не было никаких забот. Это было то, чего я для нее желал. Полная свобода. А если ценой за это была закупоривающая артерии пища, оно того стоило.
В то утро мы просидели в кофейне дольше обычного. Пока не ушла Эрин. Через несколько дней она возвращалась на работу, и я знал, мне будет ее не хватать. Она была единственным человеком, кого я знал в Роли, не то чтобы я на самом деле ее знал, но она улыбалась нам по утрам и уделяла время и смогла расположить меня к себе. Она нашла подход к Белле, и это нравилось мне еще больше. Белле нужно общение с женщинами.
Утром я списал несколько адресов с сайта объявлений. Постройка забора, перевозка грузов, разные подсобные работы. Я записал все, что мог бы делать, и, пока Белла играла, начал звонить. Мне нужно сегодня добавить денег на телефон. А еще нужно купить немного фруктов и овощей. Пучок моркови. Что-нибудь дешевое. Что-нибудь, чтобы спасти Беллу от цинги. У детей бывает сейчас цинга? Я купил аэрозоль с морской водой, о котором мне говорила Эрин, и он вроде бы помог.
Электронные объявления оказались для меня шилом в заднице. Людям было нужно, чтобы ты приступил к работе немедленно, сейчас же, а лучше еще десять минут назад. А я не мог начать, пока не найду няньку для Беллы. Это была палка о двух концах. Нанять кого-то я мог только тогда, когда начну зарабатывать, чтобы платить этому человеку. Я подумал об Эрин. Надо было узнать ее телефон. Может быть, она согласилась бы побыть с Беллой несколько часов, чтобы я мог заработать и заплатить кому-то на следующий день — если, конечно, я на этой работе задержусь. Голова у меня раскалывалась от этих мыслей.
Было еще одно обстоятельство, связанное с этими вакансиями с сайта объявлений. В большинстве из них предлагалась работа только на один день. Помочь пожилой паре с переездом на новую квартиру. Починить туалет или покрасить комнату. Я позвонил одной женщине, предлагавшей уход за детьми. Оказалось, ей шестнадцать лет, и, судя по голосу, она была в этот момент сильно пьяна. Разговаривая с ней, я наблюдал за Беллой, скользившей в море пластиковых шаров. Она казалась такой счастливой! Я улыбнулся и отключил телефон. Речи не может быть о том, чтобы оставлять ее с кем-то, кого я не знаю. Этого не будет.
Я был ужасно зол на Саванну. Я использовал несколько остававшихся у меня драгоценных минут телефонного времени, чтобы позвонить ей после разговора с Роем. Но она не ответила. Я представлял себе, как она проверяет номер звонившего, узнает меня, забавляется шуткой, которую она со мной сыграла, и не дает себе труда ответить. Не знаю, почему ей понадобилось так меня одурачить, но, если бы она ответила, я бы ей кое-что высказал. Одно дело — дурачить меня, но совсем другое — угрожать благополучию моей дочери.
Наконец я позвонил по всем имевшимся у меня номерам. Попробовал еще дозвониться моему бывшему боссу, вдруг у него что-нибудь найдется. Но он ответил, что находится в Вашингтоне. Он съехался со своим братом и подыскивал работу там. Это меня напугало больше всего. Если он с его квалификацией попал на рынок труда, у меня не было ни малейшего шанса. Правильнее оставаться в Роли. Из всех худших выборов это был лучший.
— Папа! — Белла подбежала ко мне, когда я укладывал телефон в карман. — Я нашла деньги! — У нее в руке была скомканная банкнота, и я протянул за ней руку. Белла уронила ее мне на ладонь. Я развернул. Двадцать баксов.
Я взглянул в сторону игровой зоны. «Находка — собственность нашедшего». Но у какого ребенка могло быть при себе двадцать долларов?
— Где ты это нашла, Белла? — спросил я. Среди этого моря шаров могло затеряться все, что угодно.
— У меня выпало из кармана, — сказала она.
— Из кармана? Из какого кармана?
Она похлопала по левому карману своих штанишек.
— Ты уверена, Белла? Ты уверена, что нашла это не на полу?
Но я еще не договорил, как меня осенило, что произошло. Эрин. Я вспомнил, как Эрин читала Белле, как Белла прислонилась к ней. Щеки у меня вспыхнули. Черт! Ну зачем она это сделала? Гордость мне нужна была больше, чем ее деньги или, что еще хуже, ее жалость. Почему она не позволила мне сохранить гордость? Мы уже больше не сможем ходить в кофейню. Она все испортила.
Но я смотрел на двадцатидолларовую банкноту и видел перед собой пучок моркови, пару яблок и, может быть, гроздь винограда, который любила Белла. А еще и пару галлонов бензина для фургона. Я вздохнул.
— Можно я положу это себе в бумажник? — спросил я.
— В мою сумочку, — сказала она. Ее сумочка и овечка лежали на столе, рядом с моим телефоном.
— Ладно, — сказал я. — Мы пойдем в «Уолмарт» и купим чего-нибудь поесть, а сдачу мы будем хранить в твоей сумочке. Так пойдет?
— Ладно, — сказал я. — Мы пойдем в «Уолмарт» и купим чего-нибудь поесть, а сдачу мы будем хранить в твоей сумочке. Так пойдет?
— Чего поесть?
— Винограду?
Глаза Беллы широко раскрылись. Лицо ее озарилось такой радостью, что я рассмеялся. Обхватив руками ее головку, я наклонился поцеловать ее в лоб. Я ощутил запах пота и подумал, что от меня тоже должно нести порядком. Нам нужна была комната в мотеле. Настоящий душ. Прачечная-автомат.
— Можно мне еще поиграть? — спросила она, когда я положил двадцать долларов в ее сумку.
— Ну конечно, — сказал я.
Я снова уселся в кресло и смотрел, как она бегала с другой маленькой девочкой примерно ее возраста. Я был как в камере пыток в этом огромном торговом центре, где не имел возможности ничего купить. Пляж был в миллионах миль отсюда, и при одной мысли о прогулке босиком по песку, о волнах, принявших прах моей матери, о ракушках, ничего красивее которых нельзя было найти в здешних магазинах, горло у меня сжалось, и мне пришлось несколько раз мигнуть, чтобы вернуть взгляду ясность.
Пятьсот долларов, сказал Рой. Пятьсот долларов всего за несколько часов работы. Рой сам этим все время занимался. Пятьсот долларов были для меня все равно что миллион. Комната в мотеле на несколько ночей. Ванна, душ, телефон и телевизор. Здоровая еда для Беллы, а для меня — возможность перевести дух.
Все, что от меня требуется, это только вести фургон. Не велика важность. Я же не буду сам воровать. К тому же это будет помощь безденежным родителям, ведь так? Бедным родителям вроде меня. Что, если бы Белла была так мала, что еще нуждалась бы в детском питании? Я помогу этим родителям кормить их детей. Я не позволял себе углубляться в эти мысли. Не углубляться, чтобы не видеть, насколько это скверно.
А что, если Рой уже нашел кого-то? Меня охватила паника. Это был мой единственный шанс. Пятьсот баксов. Я был бы идиотом, если бы упустил такую возможность.
Я пойду на это. А что делать с Беллой, пока я буду разъезжать? А что, если посадить ее в детское креслице за моей спиной? Нет. Мне было противно думать о Рое и его приятеле — двух жуликах — рядом с Беллой.
И тут я вспомнил об Эрин.
Глава 20 Робин
У меня был очень краткий менструальный период после последнего секса с Тревисом. Но мои периоды всегда были нерегулярными из-за постоянно принимаемых лекарств, а после приступа, больницы и ожидания вестей от Тревиса это волновало меня меньше всего. Так что, когда доктор сообщил мне потрясающее известие, что я беременна, шла уже шестнадцатая неделя. И он, и мой отец настаивали на аборте. Лекарство, которое я принимала, могло привести к рождению больного ребенка, да и выносить его при моем состоянии здоровья я едва ли могла. Ты можешь завтра умереть, напомнила я себе, но ребенок был твоей единственной связью с Тревисом. Я поправилась после приступа и чувствовала себя так же, как и до него, поэтому отказалась от аборта. Отец пытался через суд объявить меня неправомочной и взять на себя опекунство, чтобы заставить меня сделать аборт, но судья оказался противником абортов и был на моей стороне.
Я хотела дать знать Тревису. С тех пор как он не ответил на мои электронные письма, я не знала, как он ко мне относится. Может быть, он переехал? Может быть, у него появилась другая? Я говорила отцу, что мы должны ему сообщить, что это справедливо. Даже если Тревис не желал иметь со мной ничего общего, он должен знать, что станет отцом. Втайне я надеялась, что ребенок сможет снова сблизить нас. Но отец сказал, что он ни за что не потерпит Тревиса в моей жизни. Я оспорила это в суде и выиграла, и это придало мне смелости снова попытаться связаться с любимым. Я просила его отозваться, мол, мне нужно поговорить с ним о чем-то очень важном. Прошли месяцы. Я верила, что он любит меня, что он отзовется. Но этого не случилось. Боль от того, что от него нет ответа, когда я так нуждалась в поддержке, была очень сильной. Я вспомнила, что говорил мне отец о моей незрелой детской любви. Может быть, он прав. Может быть, для Тревиса это было только мальчишеское увлечение.
Чтобы беременность не кончилась выкидышем, я перестала принимать некоторые лекарства, и вот тут-то я и поняла, насколько тяжело я больна. Эти лекарства поддерживали стабильность состояния. От них мне было лучше, хотя на самом деле мне всегда было плохо. Без них я совсем ослабела. Настолько ослабела, что приходящую учительницу сменила постоянная медсестра. Я проводила все время в полусознании, лежа в постели. Мне два раза сделали УЗИ, и все изумились, что моя девочка выглядела вполне нормально, а я обрадовалась, что дала ей шанс на жизнь. Лежа целыми днями в постели, я чувствовала, как она шевелится и толкается у меня в животе, и надеялась, что она будет деятельной и энергичной. Я молилась, прося у Господа, чтобы она родилась борцом, потому что все свои бойцовские качества я утратила. Все, на что я была способна, это дойти до туалета, не теряя сознания.
За тринадцать недель до родов меня поместили в больницу, где мне предстояло пробыть до появления ребенка на свет. Мне было очень, очень плохо. Через мою палату проходили десятки докторов с бесконечными лекарствами, стараясь сохранить жизнь «глупой девчонке». Я знала, хотя и ни за что не призналась бы в этом, что отец был прав: мне следовало сделать аборт.
Прошло еще две недели. Ни отцу, ни врачам, ни социальному работнику не нужно было говорить мне, что, если я и переживу беременность — что все еще было под сомнением, — я не смогу заботиться о дочери. В это время я уже не хотела ребенка. Какая я была дура! Отец нанял юриста, который помог мне уладить вопрос о передаче ребенка в приемную семью. Юрист пришел в мою палату, включил компьютер и вышел на сайт, где были зарегистрированы супружеские пары, не имевшие своих детей и желавшие удочерить ребенка. Я была слишком слаба, чтобы этим заниматься, и все эти персонажи слились в моих глазах в одно лицо.
— Мне все равно, — сказала я. — Выбирайте сами.
Он колебался.
— Я расскажу вам о трех парах, хорошо? И вы выберете одну из них. Я хочу, чтобы вы приняли участие в выборе. Если… когда вы поправитесь, я не хочу, чтобы вы думали, что вас к этому принудили.
Он описал мне три пары, но в моем сознании они все перепутались. Кто из них работал в Ай-би-эм? Которая из женщин потеряла троих детей? Кто из них был пилотом гражданской авиации и хотел, выйдя в отставку, посвятить себя отцовским обязанностям?
— Среднюю, — сказала я. — Я выбираю среднюю из трех.
По-моему, юрист сказал, что они богатые люди, а мне хотелось, чтобы у моей дочери было все, раз уж у нее не будет меня.
— Супруги Ричардсон, — с удовлетворением сказал он, закрывая ноутбук. — Они будут в восторге, Робин. Вы сможете принимать любое участие в жизни ребенка, если пожелаете. Вы сможете…
— Я хочу, чтобы она перестала быть частью меня, — перебила я. — Она меня убивает.
Он отступил от меня на шаг. Мне показалось, что я его шокировала. Я слишком утомилась, чтобы объяснять, что я не то хотела сказать. А может быть, я именно это и хотела сказать. Я сожалела, что так боролась за то, чтобы иметь этого ребенка. Она и впрямь убивала меня. Я была готова на все, чтобы дать ей шанс выжить, но она убивала меня, лишая последнего шанса.
Каждый день то один, то другой врач объяснял мне свой метод лечения, и я постепенно утрачивала способность их понимать. Я знала, что им придется извлечь ребенка раньше положенного времени, что мне будут делать кесарево сечение. Потом я останусь в больнице, пока мне не найдут новое сердце. Я знала, что все это моих рук дело, мой выбор в пользу ребенка, а не себя самой. Слова врачей звучали все глуше, пока однажды я не ушла в тот мир, где уже не могла их слышать.
Как-то раз, когда я еще находилась в том туманном мире, между жизнью и смертью, я смутно увидела наклонившуюся надо мной женщину. Она что-то держала в руках. Блокнот или что-то в этом роде. Она приподняла кислородную маску с моего лица.
— Вы меня слышите, Робин? — спросила она. — Мне нужно узнать имя отца для свидетельства о рождении.
— Я не должна… — пробормотала я, стараясь вспомнить, что мне говорил отец о свидетельстве о рождении.
— Вы меня поняли, голубушка? Как зовут отца ребенка?
— Тревис Браун, — прошептала я. Как это было хорошо — почувствовать, как эти два слова соскользнули с моего языка! Она уже вышла из палаты, прежде чем я вспомнила, что именно эти слова мой отец и запретил произносить.
Глава 21 Эрин
Я свернула к подъезду дома, где мы с Майклом жили последние десять лет, и была разочарована, увидев сквозь окно гаража его машину. Было пять часов, и вероятность, что я смогу заглянуть домой, не встречаясь с Майклом, была велика. Я знала, что он работает над новой игрой у себя в кабинете, и хотела проскользнуть незаметно.