Ванька хмурился, цепляясь за подлокотники кресла, и, наверное, очень жалел, что не он сейчас сажает корабль, а вынужден сидеть здесь, на предназначенном для пассажиров месте, и ничем не может помочь. Я же крепко обнимала футляр скрипки и мысленно твердила одну мольбу, невесть к кому обращённую: «хоть бы всё обошлось, хоть бы всё обошлось!» Сердце испуганно трепетало где‑то в горле, и я почти ненавидела тот момент, когда выбрала эту специальность и связала свою жизнь с космосом. Чем я вообще думала в тот момент?! Ладно — специальность, но почему я не осталась работать где‑нибудь на заводе, собирающем корабли?!
О том, что особенного выбора у меня не было, да и работа эта мне в остальное время очень нравилась, я сейчас не думала. Что поделать, это Ванька может гоняться за приключениями, а я предпочитаю тихонько возиться с корабельными модулями. Желательно, без авралов, где‑нибудь на солнышке, на поверхности мирной и гостеприимной планеты. Космический Разум, пусть эта планета окажется именно такой, а все мои страхи, как это часто с ними бывает, сильно преувеличенными!
Не знаю, что бы со мной было, если бы не присутствие тёти Ады. Её феноменальное спокойствие и полное доверие к талантам мужа частично передавались мне и не позволяли впасть в истерику. Более того, в конце концов мне удалось разозлиться на себя и почти перестать трястись. Как не стыдно паниковать?! Ванька вон держится в разы лучше, а он между прочим младший, и это я должна подавать ему пример! И мои недавние рассуждения о том, что мальчик вырос, не играют здесь никакой роли.
Но ничто, а уж тем более — падение, не длится вечно, и мой кошмар вскоре закончился, и закончился вполне благополучно. То ли я недооценивала таланты дяди, то ли гравкомы были достойны памятника при жизни, а то ли Ванька преувеличил масштаб катастрофы и не так уж неконтролируемо мы падали (или и то, и другое, и третье вместе), но сели почти ровно. Только на несколько секунд навалилась неприятная тяжесть — видимо, компенсаторы отрабатывали удар.
— Уф! — шумно выдохнул наш капитан, тяжело роняя руки на колени и рывком оборачиваясь к нам вместе с креслом. Спинка сиденья, повинуясь безмолвному приказу, отклонилась, позволяя мужчине принять более расслабленную позу. — Первобытный спутник мне в задницу, стар я уже для таких развлечений, — недовольно пробурчал он, стягивая шлем терминала и тыльной стороной ладони утирая лоб. Короткие чёрные с проседью волосы топорщились во все стороны и, кажется, были насквозь мокрыми.
Хм. Пожалуй, с выводами я поспешила, и замечание брата об уровне опасности можно считать правдивым: никогда я ещё не видела дядю настолько взмыленным. По всему видать, посадка далась ему нелегко, а корабль (и мы вместе с ним) висел на волоске. От этой мысли, — что моя паника была вполне обоснованной, — по спине пробежал холодок, заставивший нервно поёжиться. Но страх всё равно начал отпускать, конечности сделались тяжёлыми и слабыми, голова — ватной, а тело — лёгким. И ещё почему‑то страшно захотелось пить.
— Ты, Борь, как знаешь, но после такого надо выпить, — в своей обычной несколько вкрадчивой манере заявил Василич, тоже стягивая шлем. Почти повторил мои собственные мысли, хотя имел в виду явно совсем другое.
— Я ради такого даже коньяк готов распечатать. По глотку за здоровье нужно всем! — Капитан устало махнул рукой.
— Ну какой глоток, Боренька, — проговорила тётя Ада, наконец справляясь с фиксирующей системой и поднимаясь из кресла. — Пойду лучше заварю чаю, нечего детей к алкоголю приучать.
— Традиции, Ада, нужно соблюдать, — неожиданно возразил её муж. — И уж можно подумать, кто‑то кого‑то спаивать будет! У нас ещё дел по горло.
— Ох, мужики. Лишь бы выпить, любую традицию под это дело подведут! — Тётя с ворчанием удалилась. Несправедливым, честно говоря, ворчанием; капитан в этом вопросе был кремень, и спиртные напитки употреблял исключительно редко. Вот Василич, тот любил посидеть где‑нибудь в баре со старыми знакомыми, которые по странному стечению обстоятельств находились у него на каждой захудалой станции. И то никогда не позволял себе лишнего в преддверии важного дела.
— Дядь Борь, а правда что ли традиция есть? — осторожно уточнила я. Голос слегка дрожал, но слушался, что не могло не радовать.
— Есть, есть, — со смешком ответил штурман. — Старинная и сакральная. Лучше всего работает с пивом!
— Почему именно с пивом? — растерянно уточнила я.
— Потому что после принятия внутрь энного количества алкоголя за собственное здравие, за спасение и благосклонность Космического Разума, положено удобрить продуктами его переработки почву планеты, — ехидно пояснил он.
— Кхм. Это обязательно? А если на поверхность без скафандра выйти нельзя? — Я вытаращилась на мужчину в изумлении.
— Аль, ну кого ты слушаешь? — Дядя усмехнулся. — А ты, Василич, прекращай юных девушек стращать и учить плохому.
— А это, Борь, кто как традиции соблюдает. Удобрить почву — никогда не лишне! — не сдался штурман, но тему всё‑таки предпочёл сменить. — Алёнушка, а скажи‑ка ты мне, что с тобой такое произошло, что у нас не получилось тебя дозваться? — Хотя лично я бы предпочла прежние дурачества, потому что сейчас и дядя поднял на меня серьёзный вопросительный взгляд, и мне сразу стало неловко.
— Мне кажется, меня немного контузило сразу после перехода, — неуверенно ответила я. — Когда камеры ослепли, я… растерялась. Мы попали под выстрел, да?
— Шальной, как назло, — поморщившись, подтвердил капитан. — Зацепило один из маневровых факелов, потом ещё один задело, пока драпали; ох нас и крутило при посадке!
— Сильно задело? — прагматично уточнила я.
— Смотреть надо, — дядя развёл руками. — Они во всяком случае не отрубились совсем, а просто сбоили. Попробуем восстановить своими силами, в крайнем случае — попросим помощи у учёных. Мы вроде бы недалеко от них грохнулись.
— Не спешил бы ты с просьбами. — Вмиг посерьёзневший Василич качнул головой. — Сигнал бедствия вообще подавать не стоит, мы же не знаем, кто там дрался и кто в итоге победил, а приманивать пиратов не хочется. Да и с учёными я бы повременил.
— А они нас так не найдут, без приманки? — Я сразу же встревожилась.
— Лес густой и обширный, здесь научную базу‑то только по координатам и можно найти, что говорить про корабль, — отмахнулся капитан и настороженно покосился на товарища. — А ты не перегибаешь? С космосом, положим, согласен, рискованно. Но чем тебе исследователи не угодили?
— Ну сам подумай, не просто же так пираты мимо пролетали и столкнулись со скучающими на отшибе патрульными, да? Похоже на облаву, а облавы на ровном месте не устраивают. Не удивлюсь, если где‑то здесь есть база этих ребят.
— А с базы нас засечь не могли? — вклинился в разговор Ванька.
— Кто ж их разберёт! Но шанс есть, а лезть самим к ним в руки — не лучшая идея. Даже с учётом, Борь, наличия у нас координат базы. Может, там уже давно никаких учёных нет, или их пираты поймали, или вообще полюбовно договорились. Предлагаю сначала проверить.
— Это, конечно, отдаёт паранойей, но спорить я с тобой не буду; в самом деле лучше перестраховаться. Так что мы с тобой на разведку, а Аля пока попытается оценить степень ущерба.
— А я? — мрачно уточнил брат. Ему явно отчаянно хотелось отправиться в тыл к врагам, но настаивать он благоразумно не стал: бесполезно.
— А ты сестре поможешь. И в случае чего сможешь поднять корабль.
— В случае чего? — едва ли не хором возмутились мы.
— Ничего никто поднимать не будет, — добавила я уже более развёрнуто. — Что за похоронный настрой? Опять же, ты сам говорил, факелы пострадали. Прекратите пугать, мне и без этого уже страшно!
— Ладно, ладно, не ругайся. — Дядя поднял ладони в жесте капитуляции. — Нахваталась от старшего поколения, я прямо узнаю Адкины интонации, — заметил он со смешком.
— Сами воспитали! — возразила я.
На этом разговор исчерпал себя, и мы отправились на камбуз лечить нервы. Впрочем, про «надо выпить» Василич явно ляпнул для красного словца, ограничились ложкой чего‑то крепкого каждому в кружку. Так что эффект получился исключительно терапевтический. Не знаю, как остальные, а я сумела наконец успокоиться. По телу разлилось приятное тепло, к невесть почему озябшим рукам вернулась прежняя подвижность и уверенность; вот только тяжесть из них перекочевала в голову. Отчаянно не хотелось куда‑то идти и что‑то делать, хотелось лечь и уснуть по меньшей мере на сутки, но пришлось волевым усилием сдвигать себя с места. Зечики знают, что там повредилось в двигателях и как всё это чинить. И только ли двигатели с внешними камерами пострадали, или есть другие повреждения.
Мужчины выгнали из трюма небольшой лёгкий антиграв и вооружились одним на двоих бластером — единственным оружием на корабле, хранившимся в капитанском сейфе, и сейчас, кажется, впервые покинувшим привычное место обитания. Мы вышли провожать их к грузовому шлюзу, благо природные условия планеты позволяли, и могли наблюдать, как быстро и бесшумно растворилась в джунглях машинка окраса «хамелеон». На меня данная картина произвела гнетущее впечатление, но я запретила себе об этом думать, решительно развернулась на месте и первой ушла обратно в рубку. Они взрослые умные мужчины, не пропадут.
Эта планета носила название Мирра, была она изучена хуже Лауры, но во всех справочниках проходила как «условно — безопасная». То есть, среда была комфортной для человеческого существования, случаев столкновения людей с агрессивными местными обитателями зарегистрировано не было, опасных форм растений (если их не есть и не трогать) — тоже. Цвет растительности здесь походил на привычный земной, разве что общий оттенок зелени был пыльным, немного белёсым. А в остальном всё вполне мирно и оптимистично: растения похожи на растения, животные похожи на животных, схожий химический состав не только минералов, но и органики.
Главное, чтобы мужчинам не пришлось применять их оружие против людей, которые могут оказаться самыми опасными обитателями планеты. Потому что… верить в дядю Борю с Василичем я верила, но здорово сомневалась, что они смогут что‑то противопоставить самым настоящим пиратам, если на них наткнуться.
И сейчас мне ничего не оставалось, кроме как занять себя работой и позитивными мыслями. О том, что все пираты в панике улетели, и именно их преследовали полицейские. Или о том, что пираты не лезли к учёным, предпочитая скрывать собственное присутствие. Или, на худой конец, что полицейские уже переловили всех негодяев.
Доверительный разговор с кораблём на тему «что у нас болит» затянулся надолго, но оказался весьма результативным, да ещё в меру оптимистичным. Оказалось, двигатели действительно были живы и подлежали восстановлению. Помимо проблем с «факелами» и камерами наружного обзора, правда, обнаружилось ещё несколько травм разной степени тяжести, но все они были излечимы собственными силами. Не сразу и не вдруг, но поломки выглядели не столь страшными, какими могли бы.
Похоже, гналось за нами что‑то сравнительно небольшое и плохо вооружённое, а первый раз действительно зацепило на излёте.
Теперь оставалось провести ревизию собственных запасов (действительно несколько истощившихся) и понять, с чего надо начинать ремонт. Это не заняло много времени: очевидно, начинать стоило с обшивки, в одном месте державшейся буквально на честном слове, и двигателей. Камеры и несколько малозначимых модулей вполне могли подождать до цивилизации, а ещё пару нужных вещей я решила латать по остаточному принципу. В смысле, если останется, чем.
Так что я спокойно прошествовала в технический отсек (по факту — обыкновенную достаточно небольшую кладовку) и начала готовиться к «бою» за здоровье корабля. Первым делом туго переплела косу, собрала в пучок и повязала обыкновенную косынку: всевозможных средств для фиксации волос существовали тысячи, но ничего удобнее на мой взгляд до сих пор придумано не было. Потом нацепила обвязку индивидуально гравитационного подъёмника, потому что добраться до обшивки по — другому было невозможно, и начала крепить к поясу и рассовывать по карманам всё, что могло понадобиться.
— Ты куда это? — подозрительно поинтересовался братец, засунувший нос в мою каморку.
— Выполнять свои обязанности, — пожав плечами, сообщила я. — Пойду заплатку ставить, у меня как раз одна осталась.
— Может, ты не будешь наружу вылезать? — хмуро уточнил он. — Мало ли!
— Если нас найдут, при желании вскрыть корабль не так сложно, — возразила я. — Так что будем мы сидеть внутри, или нет, это ничего не изменит: всё равно поднять его в воздух сейчас не получится, и убежать мы не сумеем. А если я быстро починю то, что нельзя исправить изнутри, шансы удрать повысятся.
— Ладно, только я с тобой!
— И что ты там будешь делать? — Я в ответ вздохнула. — Вань, давай лучше ты будешь мне помогать, как дядя Боря и просил? Для этого тебе нужно сидеть внутри с терминалом, отвечать на вопросы по ближней связи и отдавать нужные команды оборудованию.
На том и порешили. К сожалению, мои рабочие терминалы за пределами корабля не работали — обшивка мешала, а выводить отдельный канал связи под них конструкторы не стали. И это было очень разумно: большинство поломок можно было исправить изнутри, а внешние работы такого пристального контроля не требовали. Я и сейчас бы прекрасно обошлась без брата, но нужно было его чем‑то занять, чтобы не путался под ногами. Потому что, если на нас вдруг в самом деле нападут бандиты, особой пользы от него всё равно не будет, — он же не взвод спецназа, правда! — а так он хотя бы не будет лезть под руку и даже получит возможность действительно облегчить мне работу.
Ещё оставался, правда, риск встречи с местными неразумными обитателями, от которых Ванька как сторонний наблюдатель мог бы меня предостеречь, но тут я предпочла довериться везению. С мелкого станется ещё раз пошутить, я с перепугу что‑нибудь сломаю, и привет. Нет, навряд ли он решит развлечься подобным образом в сложившейся ситуации, но мне было спокойней в одиночестве.
И я приступила к работе.
…Когда мы сели, — или, вернее, рухнули, — в лес, местное светило находилось около зенита, а сейчас, когда я уже заканчивала с обшивкой, мурлыча себе под нос песенку, ощутимо вечерело. Гибкие ветви свободно стоящих раскидистых огромных деревьев, между которыми корабль казался игрушечным, давно уже расправились, закрыв от нас небо и нас — от него. Анализатор среды, — широкий браслет, плотно обхватывающий руку, — ровно светился зелёным, поэтому дыхательный фильтр лежал в кармане, а я наслаждалась запахами леса. Здесь воздух был тяжеловатый, тёплый, влажный, пах прелостью и сыростью, но это всё равно было приятно. Наверное, если бы не термобельё под комбинезоном, мне бы было жарко или душно, а так я могла работать в своё удовольствие.
За мужчин я не слишком‑то волновалась. До цели им было несколько часов лёту, а некоторое время назад дядя прислал Ваньке сообщение, что они уже выдвигаются в обратный путь. Подробностей он не сообщил, но, надо думать, всё было неплохо, если он рискнул вообще воспользоваться связью.
Оставалось около получаса работы, когда общее благостное настроение и уютное спокойствие лесной тишины было нарушено. Я долго не могла понять, в чём проблема и что не так: никаких тревожных звуков не было, на дурное предчувствие это не походило, на какие‑то более низменные проявления вроде усталости — тоже.
Но потом всё‑таки сумела сформулировать, что меня тревожило. Это было ощущение чьего‑то пристального взгляда. Не враждебно — агрессивного, а… как будто ты делаешь что‑то сложное и важное, но у тебя над душой стоит зевака, с любопытством ловящий взглядом каждое движение. И вроде вреда от него никакого нет, но раздражает.
Поскольку появление подобных наблюдателей было, мягко говоря, неожиданным и нежелательным, я испуганно встрепенулась и заозиралась. Я висела в воздухе на высоте чуть меньше десятка метров сбоку от корабля, поэтому обзор был неплохой. Только как я ни вглядывалась в зеленоватый сумрак, никого и ничего разглядеть не сумела, кроме какой‑то мелкой живности в ветвях. Даже крупных животных поблизости видно не было. Я вообще не помнила, чтобы в описании фауны планеты присутствовал кто‑то крупнее средней собаки. Пожав плечами и поморщившись, — наверное, мерещится всякое с устатку, — обернулась обратно к неоконченной работе. И запнулась взглядом о посторонний объект, висящий буквально в паре метров от меня, над «заплаткой». Вернее, начинавшийся там, а всё остальное располагалось несколько выше и дальше.
Я пару секунд в полном шоке разглядывала представшее передо мной видение, а потом не придумала ничего другого, кроме как с визгом шарахнуться назад, запустив в зверюгу тем, что было в руке — «сварочным» аппаратом, на молекулярном уровне позволявшим скрепить края заплатки с обшивкой корабля. Получилось метко, прямо в морду. Животное обиженно взвизгнуло в ответ, по — волчьи выщерило на меня большие плоские зубы и припустило прочь во все крылья.
А я набрала в грудь побольше воздуха и проводила беглеца ещё одним переливчатым воплем. И хотелось бы сказать, что это был победный клич, только орала я отнюдь не от радости.
Буквально через пару мгновений, — я всё ещё висела на месте и пыталась перевести дыхание и взять себя в руки, — из корабля буквально выкатился брат с какой‑то тяжёлой штукой наперевес. Правда, найдя меня взглядом, он замер на нижней ступеньке трапа. Взгляд из испуганно — злого стал растерянным.
— Алёнка, ты чего орёшь? — хмуро уточнил он, снизу вверх глядя на меня и опуская своё оружие. — Я уж решил, тебя тут убивают.
— Ва — ань, — сипло выдохнула я, пикируя к нему, вцепляясь в его локоть и затравленно озираясь. — Я сейчас такое видела! Вань, у меня не глюки, правда? Я в него «кочергой» запустила, и даже попала! Вань, я с ума схожу, да?!
— Да погоди ты; ну мало ли, кто тут водится, — отмахнулся братец. Спустился на землю и двинулся к тому месту, над которым я пару секунд назад висела.