Никто, кроме нас - Васильев Владимир Hиколаевич 13 стр.

Что ж, когда-нибудь это должно было произойти — столкновение с иногалактической жизнью. И это произошло. Жаль, что не оаонс представляют свою галактику перед далекими чужаками. Но это поправимо.

Рин-Риду заказал еще чаю и вызвал на локальный терминал сводку новостей. Не торопясь просмотрел — никаких сколько-нибудь значимых перемен. Вялотекущая позиционная возня около шатких в оборонительном смысле систем и планет.

Следовало признать: амбиции империи оказались выше ее реальных возможностей. Каких-то полтора-два годовых цикла назад Унве еще мог проглотить достаточное количество миров в галактике, чтобы его доминирование стало необратимым, но момент был безвозвратно упущен — союз сплотился, собрался с духом, реанимировал совместные вооруженные силы, с которыми давно перестали считаться как с реальным противником. И все — глухой и беспросветный паритет. Все-таки галактика чересчур огромна, что для империи, что для союза. Да и император в решающий момент повел себя, мягко говоря, странно. Понятно, что изворотливые хомо подсунули шатам у Табаски вместо искателей совершенно левых индивидов, однако при известной настойчивости можно было добиться куда больших результатов. Унве же спустил все на тормозах и предпочел стать бессильным свидетелем событий, которые медленно, но верно рисовали черную метку на его имперских амбициях. Рин-Риду как-то заикнулся в разговоре с отцом, что поведение императора кажется ему странным, однако отец, прожженный политикан и разведчик, только рассмеялся.

— Унве оказался куда более умным и дальновидным, чем мы все думали, сын. Император избрал единственный путь, который все-таки может привести его к победе, хотя путь этот пока вовсе не кажется таковым. Чтобы взять все, нужно уметь поступаться многим. Запомни это. И поразмышляй на досуге.

Рин-Риду размышлял много, но главенствующего смысла в игре императора так и не уловил. И дело было даже не в слабом уровне информированности его как разведчика низшего звена — если бы отец не был уверен, что Рин-Риду располагает всей информацией для верных выводов, он бы не советовал поразмыслить над этой логической загадкой. Значит, ответ таился где-то на поверхности, просто его трудно разглядеть.

Однако Рин-Риду так ни до чего путем и не додумался. Наиболее перспективным ему самому казалось предположение, что император просто не хочет меняться ролями с хомо и союзниками. Ну узнает он координаты коридора, ну захватит генератор. Перепрячет его, разумеется. И будет вынужден изучать артефакт предтеч-исполинов самостоятельно, под прессом ищеек союзников, а это, как легко догадаться, удовольствие сомнительное. Поэтому император просто ждет, пока хомо не выполнят за него всю черновую работу, чтобы драться уже за конечный результат. Именно поэтому он мгновенно прекратил борьбу за секрет искателей, едва убедился, что правители хомо и других союзных рас владеют информацией о генераторе и местонахождении коридора. Но столь смелая игра казалась Рин-Риду неоправданно рискованной, даже если Унве уже известны реальные координаты коридора.

Почтарь не появился и в этот день. Рин-Риду прождал до самого вечера и подумал, что завтра, пожалуй, следует прислать дублера: слишком он сам намозолил на людском космодроме глаза местным дармоедам.

Промежуточная база флота «Флажолет»

1

— Господин полковник?

— Да?

— К вам посетители.

— Это… — Полковник Попов сделал многозначительную паузу с явной вопросительной интонацией.

— Да, это со спецрейса.

— Проси.

Никто уже толком и не помнил, когда полковник Попов, позволяя посетителям войти, говорил: «Проси». Обычно он приказывал — тон его оставался мягким, но никто не посмел бы усомниться, что произнесен именно приказ, а не просьба.

Сотрудники «Хозчасти» не знали пришедших в лицо, но по той помпе, с которой прибыл дипломатический бот (в сопровождении солидного охранения, конечно), нетрудно было догадаться — пожаловали высокопоставленные лица. Не президент Солнечной, разумеется — Вернера Винцля любой подданный доминанты Земли знал по многочисленным телепрограммам и портретам. Президент — персона публичная. На «Флажолет» же прибыли скорее всего доверенные люди — советники, например. Возможно, доминант-секретарь или шеф службы безопасности. Теневики, одним словом. Силовики-теневики. Серые кардиналы, чьи лица известны считанным людям, но чья власть простирается по галактике очень широко и далеко, на манер спиральных рукавов. Вошли трое; перепонка в кабинет тотчас была плотно сомкнута и тут же зарощена.

— Добрый день, господа! — Полковник поднялся навстречу гостям. — У меня тут не слишком уютно, но тем не менее располагайтесь.

Полковник поздоровался с каждым из вошедших за руку и жестом указал на старинные стулья. По правде говоря, насчет уюта он малость покривил душой — в кабинете имелся даже камин с живым огнем, что на космических станциях было редкостью и роскошью. Здесь, на «Флажолете» полковник сумел отстоять камин, а вот в «Хозчасти» на «Квазаре» — уже нет. Там, в «Галактике-2» приходилось себе отказывать во многом — естественно, во имя великой цели.

Впрочем, посетители не знали, что полковник лично бывает на «Квазаре». Знай — непременно назвали бы самодеятельностью и неоправданным риском; однако у полковника Попова на подобные вещи был свой взгляд, достаточно своеобразный.

Когда гости расселись, самый молодой из них вынул стерженек персонального блокнота и изобразил готовность фиксировать события.

— Ну, полковник? — начал тот, который выглядел самым возрастным и умудренным жизнью. — Чем порадуете?

Попов вернулся за стол, покрытый зеленой скатертью.

— Радоваться еще рано, господа, но должен сказать, что покуда все идет не так уж плохо. По основному направлению работа практически завершилась — я имею в виду монтаж икс-привода в районе захоронения. Пока имперцы не проявляют беспокойства, скорее всего они ломают головы, какого рожна мы затеяли войнушку с аборигенами, вместо того чтобы втихую вывозить генераторы. Как и ожидалось, с «Квазара» имеется утечка информации, однако не напрямую к императору, а, вернее всего, к разведке перевертышей. Пресечь утечку вряд ли предоставится возможность — операция по выявлению сети все равно займет больше времени, чем есть у нас до завершения основной миссии «Квазара».

— То есть вы предлагаете ничего не трогать? — осторожно спросил старший.

— Именно так. Пусть себе сливают информацию, причем даже не ту, которую мы им могли бы скармливать. Ту, которая официально считается официальной, простите за неуклюжую формулировку. Ничего нового шат-тсуры и перевертыши все равно не узнают, а у нас будут развязаны руки вплоть до запуска икс-привода.

— На Тахире вы собираетесь кого-нибудь оставить?

— Разумеется. Так называемый экспедиционный корпус. Роту, или, как теперь она называется, когорту сводных пиратских сил. — Полковник говорил с нескрываемым сарказмом. — Плюс некоторую поддержку с орбиты, скорее всего один клипер. Флот вторжения побарражирует вблизи Тахира еще примерно сутки, после чего пойдет к коридору и примется изображать транспорт. А скутеры с парными генераторами из второй и третьей комплиментарных пар уйдут к Солнечной и Офелии вместе с вами. Лучше всего прямо на борту, вместо аварийных ботов. Ну а как провесим коридоры непосредственно в Солнечную и к Офелии — тут уж за судьбу остальных генераторов можно будет более не волноваться и спокойно планировать высев.

Старший из гостей после этих слов не без нервозности оглядел кабинет Попова.

— А вы уверены, полковник, что эта ваша… нора не имеет сторонних ушей?

— Уверен. А вот вашему юному коллеге я бы посоветовал не мучиться со своим блокнотом, запись все равно блокируется. Простите, но запрет на фиксацию изображений и звуков распространяется даже на вас. В интересах дела…

Самый молодой из гостей слегка покраснел, вскользь глянул на стержень и спрятал его в карман — несколько поспешнее, чем того требовала ситуация.

— Я правильно понял, полковник, что в этом вашем экспедиционном корпусе останутся все восемь портретистов?

— Совершенно верно. Будь моя воля, я бы вообще запретил им возвращаться в нашу галактику.

— Но ведь там один из ваших лучших…

— Это ничуть не меняет дела, — перебил Попов. Голос его враз исполнился твердости титана. — На его месте мог оказаться я. Или вы. Или президент Винцль. Позиция доминанты все равно не изменилась бы ни на йоту. Тем более что мы неожиданно наткнулись на еще одну любопытную информацию.

— Например?

— У аборигенов Тахира — причем именно того государства, с которым мы затеяли показательный военный конфликт — имеется секретное подразделение по исследованию инопланетян и следов инопланетного присутствия в их мире. Напомню, что документально зарегистрированных контактов между тахирцами и пришельцами извне до сих пор зарегистрировано не было. Однако в распоряжении упомянутого подразделения имеется как минимум три частично поврежденных летательных аппарата, тела как минимум двух пришельцев и несколько артефактов невыясненного назначения. У нас есть некоторые основания полагать, что по крайней мере один из артефактов нам отчасти знаком. Точно такой же предмет всплывал в нашей галактике, информация проверенная.

— Но ведь там один из ваших лучших…

— Это ничуть не меняет дела, — перебил Попов. Голос его враз исполнился твердости титана. — На его месте мог оказаться я. Или вы. Или президент Винцль. Позиция доминанты все равно не изменилась бы ни на йоту. Тем более что мы неожиданно наткнулись на еще одну любопытную информацию.

— Например?

— У аборигенов Тахира — причем именно того государства, с которым мы затеяли показательный военный конфликт — имеется секретное подразделение по исследованию инопланетян и следов инопланетного присутствия в их мире. Напомню, что документально зарегистрированных контактов между тахирцами и пришельцами извне до сих пор зарегистрировано не было. Однако в распоряжении упомянутого подразделения имеется как минимум три частично поврежденных летательных аппарата, тела как минимум двух пришельцев и несколько артефактов невыясненного назначения. У нас есть некоторые основания полагать, что по крайней мере один из артефактов нам отчасти знаком. Точно такой же предмет всплывал в нашей галактике, информация проверенная.

Полковник Попов полез в ящик стола и вынул архаичную папку с несколькими листами распечатки.

— Дело о «Черной эстафете», — пояснил он, протягивая папку предводителю гостей.

— Позвольте… Та самая темная история? Гипотетический визит Роя к перевертышам и саркофаг, повлекший за собой целый шлейф необъяснимых смертей?

— Совершенно верно, она. Не знаю, как визит Роя, но история с саркофагом действительно имела место; на основании кое-каких данных я склонен предполагать, что разведслужбы перевертышей все еще ведут это дело.

— И что? Саркофаг обнаружился на Тахире?

— У меня пока мало информации для столь скоропалительных выводов. Но если опираться на ту, что имеется — не исключено. Кстати, экспедиционному корпусу я поручу уточнить все детали — чего им зря сидеть без дела? Тем более что там находится, как вы верно подметили, самый ценный… ну, вы поняли.

— Когда вы все успеваете, полковник? — проворчал старший визитер, невнимательно листая распечатки.

— Бросьте, пока искатели соображали, где следует искать захоронение, я провел довольно успешную работу с аборигенами Тахира. Не так уж это было и сложно, если говорить начистоту.

— Ну, что же… В общих чертах я уяснил суть будущего доклада президенту. Благодарю вас, полковник. Продолжайте в том же духе. Когда вы отбываете на «Квазар»?

— Прямо сейчас.

— Тогда не смею больше задерживать!

Визитеры одновременно встали; предводитель положил папку на зеленое сукно и пожал руку полковнику. Остальные двое кивнули и покинули кабинет. Едва они успели выйти, появился ординарец.

— Какие-нибудь указания будут? — справился он деловито.

— Собираемся, — велел Попов. — Не забудь упаковать скатерть, мне без нее плохо думается.

— Что вы, господин полковник, как можно! Никогда не забывать о скатерти — это первое, что вбил в меня мой предшественник! — Ординарец непринужденно улыбнулся. — Еще что-нибудь?

— Да вроде ничего сверх обычного. Почта была в последние четверть часа?

— Нет.

— А Равиль не вернулся еще?

— К сожалению, нет.

— Чего он тянет?.. — задумчиво протянул полковник. — Ладно, я пошел обедать, а ты собирайся.

— Приятного аппетита, господин полковник!

— Спасибо.

Экспедиционный корпус сил вторжения

1

Скотч угрюмо глядел, как тает в зените слабенький инверсионный след только что улетевшего бота. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь — например, Мельников — подошел и ободряюще хлопнул по плечу, без дурацких и неуместных слов, просто дабы подчеркнуть: ты не один, крепись, старина.

Но никто не подошел. Солянка так же угрюмо глядел в низкое чужое небо, Мельников по обыкновению шушукался в сторонке с неразговорчивым напарником, а пиратская братия занималась высевом зародышей под походные домики-палатки. Первые пузыри будущих палаток уже проклюнулись, набухли и вяло колыхались на слабом ветру, но долго им не колыхаться: скоро обретут положенную форму и отвердеют.

На душе было гадко. Сначала война эта ненатуральная — до того ненатуральная, что Скотч живо себе представил, как воротилы «Квазара» втихую договариваются с президентом Клондайка, совместно решают произвести войнушку (подумаешь, пристрелят десяток другой тахирцев!), а потом, достигнув своих таинственных целей, преспокойно отваливают Клондайку заранее оговоренный куш, забирают свое и отбывают восвояси. А тех, кто был вынужден стрелять по ни в чем не повинным солдатам из президентской охраны, банально кидают на позициях.

И что? Кому они теперь нужны?

Еще недавно все было просто и понятно. Скотч был десантником и командовал взводом таких же прямодушных обормотов. Был враг, его следовало уничтожать, были свои, их следовало оберегать и выручать из всяческих передряг. И вдруг все в одночасье изменилось.

Скотч прекрасно понимал: вокруг истории с инопланетным захоронением вяжется целый клубок событий, неприглядных и откровенно грязных, потому что политика занимается исключительно такими делами — неприглядными, грязными и лживыми. Скотч перестал быть защитником, солдатом родной доминанты и вместе с коллегами превратился в игрушку, солдатика, разменную фигуру на чужом игровом поле. Он прикоснулся к государственной тайне, поэтому назад хода нет, слишком велика вероятность, что его изловит враг и препарирует мозги, выудив попутно все, что Скотч умудрился узнать за последние год с небольшим. И с остальными героями Табаски такая же история.

Гадко было на душе, ой гадко… Вот ребятам легче — далеко не все понимали, что происходит, для большинства нынешние события выглядели просто очередным боевым заданием. Вражеские импульсы над головами не стрекочут — и то ладно. Но кое-кто прекрасно осознавал происходящее.

Скотч опустил голову и исподлобья взглянул на Мельникова. Тот, кривовато улыбаясь, поманил его пальцем. Словно ждал этого взгляда, тихушник чертов…

Сейчас Скотч злился и на него тоже — ведь ежу понятно, человек знает куда больше, чем говорит. И в происходящем видит какую-то неумолимую и однозначную логику. Нет, чтобы поделиться, вдохнуть жизнь в номинального командира, — так нет, молчит, зараза, улыбается только кривенько да снисходительно…

Скотч зло сплюнул под ноги и направился к нему. Мож, соизволит просветить?

— Чего? — хмуро спросил он, приблизившись.

Мельников отослал приятеля-погранца к работающим «пиратам» и поманил Скотча дальше, к пологому берегу озера, разлившегося посреди парка.

Они уселись на крутобоких валунах у самой воды. Валуны были крупные и явно привозные — уж слишком декоративно и живописно были расставлены.

— Сейчас Саня Веселов подойдет, — сообщил Мельников непринужденно.

Помимо когорты Скотча, на поверхности оставили нескольких искателей, в том числе Веселова, аналитика МакГрегори, пяток научников и зачем-то двоих офицеров из службы наблюдения — хорошо всем знакомых Дариуша Маримуцу и Рафика Раджабова. Никак герои Табаски не разлучатся, сводит их судьба вместе раз за разом.

— И что? — буркнул Скотч не слишком радостно.

— Поговорить надо. Кроме того, нужно будет устроить вылазку кое-куда. Но об этом пока лучше помалкивать.

Скотч горестно вздохнул. Терпеть он не мог ситуаций, когда собеседник знает и понимает в разы больше. Ужасно неприятно чувствовать себя идиотом — во-первых, потому, что не в силах дойти до истины своим умом, а во-вторых, что тебя до сих пор не сочли достойным рассказа.

Веселов, одетый в длинный плащ серо-стального цвета, пришел минуты через три. Он уселся на прибрежный валун напротив Скотча и Мельникова.

— Ну что? — начал Мельников. — Ты, Скотче, явно ломаешь голову над смыслом того, зачем нас здесь оставили. Не трудись, смысла немного, но на месте этих, — Мельников многозначительно указал взглядом в зенит, — я бы тоже стал держать нас подальше от Земли и вообще планет доминанты.

Скотч угрюмо слушал. Пока понятнее не стало.

— Расскажи ему, Саня, — неожиданно мягко попросил Мельников.

Веселов задумчиво плюнул в набегающую волну, поправил лучевик на груди, а потом и вовсе его снял, положил на валун рядом с собой.

— Ты вообще догадываешься, зачем мы здесь? — спросил он Скотча. — Здесь, на Тахире?

— Глобально? Захватить склад древних хреновин, которые позволяют путешествовать без затрат времени. Я так думаю, с их помощью союз намерен выиграть решающую битву с имперцами.

— Верно, — кивнул Саня. — Эти, как ты выразился, хреновины внешне выглядят как полутораметровые цилиндры. Эдакие гильзы-переростки. Тот, что остался в нашей галактике, до поры до времени ничем от своего собрата не отличался. Но потом на нем проступило голографическое изображение. Не поверишь, но это мое лицо. Портрет, так сказать, на родине героя. Впрочем, чего я, на родине героя все было гораздо интереснее: несколько раз на несколько часов в небе появлялось огромное голографическое изображение опять-таки моей физиономии. Над городком, где я родился, над Волинском. По времени первое изображение над Волинском возникло раньше, чем голограмма проявилась на генераторе. Сначала я думал — это оттого, что я прошел нуль-коридором одним из первых. Однако в небе над очередным городком, правда, не на Земле, а на Офелии, вскоре появилось другое лицо, возникшее впоследствии и на генераторе.