Маст разобрал только несколько слов, произнесенных словно в бреду: — дверь с розами, дверь с розами… шкафчик в изголовье… в изголовье… запить вином, вином… И снова, — дверь с розами, шкафчик в изголовье…
Похоже, у жены серьезная болезнь, начал понимать он, наверное, потому-то так редко он с нею и встречается. Но если так, то с кем тогда ребенок?
Надежда на ответ возникла перед ним в виде женщины, одетой в выцветший стеганый атласный халат и ночной чепец. Дама молча стояла со свечой в руке на лестничной площадке, и на ее помятом лице было написано такое отвращение, что Маст почти сразу передумал задавать незнакомке какие-нибудь вопросы. А вот его жена, пробегая мимо женщины, мрачно пообещала всех убить, если разбудят.
В ответ на эту угрозу вслед им донеслось тихое, похожее на змеиное, шипение, в котором мужчине послышалось грязное ругательство, подобающее скорее матросу, чем такой благородной на вид даме. Похоже, в их доме вовсе не царит мир и покой, разочарованно сообразил Маст, и постановил что займется этим вопросом всерьез. Ведь у них ребенок, а дети в таких условиях вырастают нервные и мстительные.
Ему пришло в голову, что пора поинтересоваться, кто у них все-таки, девочка или мальчик и сколько ему лет. Хотя, судя по тому, что у него не возникает в памяти никаких образов и эмоций, дите, скорее всего, недавно родилось. И тогда понятно, почему он давно тут не был, многие знатные женщины, забеременев, ведут уединенную жизнь в дальних поместьях, не считая нужным пугать мужа своим видом и настроением. Хотя у Маста на этот случай совершенно противоположное мнение, и зря он не настоял на своем.
— Сюда, — распахнула женщина давно не ремонтированную дверь, украшенную облезлым венком из стилизованных роз, и бросилась к широкой кровати, стоящей в глубине неосвещенной комнаты.
Маст постоял секунду перед дверью, потом решительно снял со стены освещавший коридор фонарь, и вошел следом за нею, заперев за собой дверь на засов. Все-таки это супружеская спальня. К тому же он и сам чувствует себя настолько усталым, что согласен с женой насчет приказа не будить. Хотя вовсе не собирается никого убивать сам и ей не позволит.
— Сейчас, сейчас, — бормотала женщина как сумасшедшая, отпирая спрятанный за одной из картин тайник, — да где же?
— Серебряный флакон с чернью, ты должна выпить зелье, — честно напомнил Маст, следя за ее лихорадочными движениями.
— И ты, — непререкаемо бросила она, метнувшись к столу с флаконом, и бдительно оглядела его, поворачивая во все стороны, — вина наливай, два бокала, да полнее… и не спрашивай, умоляю…
Однако зелье капнула сначала не в кубки, которые мужчина, пожав плечами, поставил перед нею на стол. Первые капли упали на какую-то бумажку, женщина понаблюдала, как она меняет цвет, и только после этого, облегченно выдохнув, налила в вино по десятку капель.
— Пей до дна и сразу ложись в постель, поговорим утром.
И жадно, как только что ступивший на берег матрос, прильнула к кубку.
— Как скажешь, дорогая, — разочарованно вздохнул Маст и решительно последовал ее примеру, отложив все объяснения на потом.
Ведь неизвестно еще, какой именно болезни у нее приступ, и как рекомендовал пить это зелье лекарь. Определенно не вместе с мужем… хотя бывают иногда и такие снадобья.
Однако едва Маст дошел до кровати и, сбросив верхнюю одежду, упал в подушки, как ощутил острую боль, волной поднимающуюся от затылка, заливающую темя и пульсирующую в висках. А всего через минуту рядом застонала жена и мир, закрутившись, рухнул в черную пропасть.
Стук в дверь бил по голове тяжелой дубине, отзывался тошнотой в желудке. Рядом застонал женский голос, шевельнулось одеяло.
— Предупреждала же, что убью… — всхлипнула женщина и Арвельд, открыв глаза, вгляделся в соседку по постели, начиная постепенно осознавать, что хорошо ее знает.
Демон, стиснув зубы, приподнялся на подушке герцог и взглянул за окно. Интересно, какое сейчас время суток? Однако за окном тоскливо серел дождливый осенний день и понять это было невозможно.
В дверь снова постучали, не так громко как ему казалось ранее, но неотступно как дознаватель.
— Убью, — пробормотала женщина, пытаясь подняться, но герцог осторожно прижал ее к подушке.
— Лежи, Ниди, сам встану.
— Только не забудь… — облизнув пересохшие губы, прошептала она, — мы ничего не помним и ты мой муж.
— Сообразил, не дурак, — так же тихо шепнул он и поплелся к двери, растирая по пути занемевшую шею, — ну, кому с утра неймется?
За распахнутой дверью стояла немолодая женщина, настолько похожая на Леонидию, что у герцога и на миг не возникло сомнения, что он видит перед собой свою "тещу".
— Мне нужно поговорить с Леонидией, — высокомерно заявила дама, словно не замечая ни того, что перед ней стоит полуодетый незнакомый мужчина, ни того, что ее дочь лежит на постели, не поднимая головы.
— Дом горит? — начиная звереть, очень тихо и ласково поинтересовался Арвельд.
— Нет, но это…
— Тсс! — Прижав палец к губам, почти шепотом сообщил он, — приходите, когда загорится дом или на нас пойдет лавина, я с вами поговорю. А пока сбегайте на кухню и принесите горячего отвара, кислого молока, булочек и сироп шиповника. Если нету, можно чернику с медом.
— Что?! — оскорбленно задрала она нос.
— Вы не поняли? Завтрак и побыстрее, иначе я начну сердиться, — прошипел герцог с неподдельной яростью, и молнии, сверкнувшие в его ставших седыми, как небо за окном глазах, оказались доходчивее прочих доводов.
— Зря ты с ней так, — пробормотала Леонидия, наблюдая из-под полуприкрытых век, как мужчина жадно глотает воду, налитую из кувшина для умывания.
Потом, небрежно ополоснув кубок, он налил воды и для нее и принес к постели. Помог женщине поднять голову, напоил и принялся снимать с бывшей госпожи сапожки, которые у нее самой с вечера не хватило сил расшнуровать.
— Помочь тебе раздеться? — Спросил он спустя минуту, изучая содержимое шкафа, и облачаясь в давно не новый бархатный халат.
— Помоги дойти до вон той двери, — прошептала она, — или нет… сходи сначала сам, и налей мне в лохань воды. Сейчас уже обед… в это время вода теплая.
А через четверть часа, когда Арвельд почти на руках отнес ее в умывальню, обвила руками его шею и еле слышно шепнула, что в спальне нельзя разговаривать откровенно.
— Понял уже, дорогая, — хмуро кивнул он, — опуская ее на лавку, и прикрыл дверь, — как ты думаешь, куда она отправила Змея и Эсту?
— Вряд ли вместе, хотя вполне возможно, позже приведет их сюда, — печально прошептала Леонидия лжемужу, — а здесь она разрешает из милости жить моей родне, причем все время старательно доказывая им, что это по моей вине все терпят такую нищету. А на самом деле это она нас разорила… тсс, кто-то вошел.
— Купайся, дорогая, — громко сказал Арвельд и чуть поморщился от полыхнувшей в темени боли, — как нужно будет тебя забрать, постучи ковшиком.
— Тут есть звонок, ты, наверное, забыл, — усмехнулась Леонидия.
— Не забыл, — герцог вышел из умывальни и рассмотрел на служанку, ставившую на стол поднос с едой, — надеюсь, отвар горячий?
— Надейтесь, — дерзко фыркнула крепкотелая девица, и, махнув юбками, развернулась к двери.
А в следующую секунду испуганно таращила глаза и попискивала, глядя во взбешенные глаза мужчины, ловко поймавшего ее за фартук и подтаскивающего к себе.
— Что ты сказала? — грозно нависнув над нахалкой, процедил Арвельд, — захотела оказаться на улице без расчёта и рекомендаций? Так иди!
— А вы тут не командуйте… — с каждым произнесенным звуком голос девицы становился все тише и неувереннее, — вот госпожа Зора приедет, я пожалуюсь.
— Некому будет жаловаться, — недобро ухмыльнулся Арвельд, точно знавший, что вот так нагло могут себя вести соглядатаи, точно знающие, кто тут истинный хозяин, — потому что тебе пора читать последнюю молитву.
Герцог, сжав одной рукой ворот платья служанки, начал накручивать его на кулак, неумолимо стискивая ее горло, а второй отбивался от пытающихся его оцарапать коготков. И бдительно наблюдая за своей жертвой, душил ее до тех пор, пока одна из рук шпионки не нырнула куда-то в складки юбки и не выхватила кинжал. Арви, искренне надеявшийся именно на такой поворот, мгновенно перехватил ее руку, вывернул назад, и легко отобрал оружие. Судя по сноровке, специально ничему такому, что умела его сестра, эту осведомительницу никто не учил.
— А вот теперь ты отправишься к дознавателю, за попытку убийства своего господина, — зловеще пообещал герцог схватившейся за горло девице, и, ловко проведя ладонью по ее бедру, нащупал привязанные к пояску простой лентой и спрятанные в глубоком кармане ножны.
Через минуту они висели на его собственном поясе, а девица была бесцеремонно вытолкана за дверь, с приказанием больше никогда сюда не являться.
Через минуту они висели на его собственном поясе, а девица была бесцеремонно вытолкана за дверь, с приказанием больше никогда сюда не являться.
Глава 18
Запоздалая мысль, что он поторопился выгонять шпионку, пришла в голову Арвельда, когда он разглядывал принесенные шпионкой тарелки и кувшины. Демон, зло выругался про себя герцог, ну вот почему он сразу не подумал, что служанка могла получить приказ подсыпать им в еду и питье какое-нибудь зелье?! В этом месте нужно быть настороже, и сначала непременно испытывать все на шпионке. Хотя, ее никогда не поздно позвать еще раз.
С этой мыслью Арвельд шагнул к двери, открыл ее и остолбенел, обнаружив сидящего напротив спальни на широком поцарапанном подоконнике худенького мальчишку, лет тринадцати на вид. Но не его бледное личико, и не коротковатые рукава поношенной курточки потрясли Арвельда до потери дара речи, а светло-серые глаза, смотревшие с так знакомым, строгим и чуть презрительным выражением.
Через несколько мгновений герцог опомнился, и постарался взять себя в руки, какие бы чувства, злость, гнев, сожаление и ненависть не бушевали в его груди, к этому мальчишке они не имели никакого отношения.
— Завтракать с нами будешь? — дружески улыбнувшись парнишке, спросил Арвельд, и во всю ширь распахнул перед ним дверь, — заходи. Твоя мать умывается.
— А ты мой новый отец?! — печально спросил мальчишка, и горло бывалого воина стиснул такой гнев, какой он нечасто испытывал даже в те суровые времена, когда, считая себя простым воином, ловил уводивших обозы и мирных селян бандитов.
— Знаешь, мне кажется, ты уже достаточно взрослый, чтоб начинать разбираться в людях и в жизни. Пора понять, что бывают обстоятельства, когда лучше не задавать вопросов, все равно не получишь правильных ответов, — сказал он мальчишке, открыто глядя в глаза, как равному по возрасту.
В конце концов, Геверт именно в этом возрасте остался в замке один, и сумел не только выжить, но и вырасти благородным человеком.
— Да я давно разбираюсь, — со знакомой снисходительностью усмехнулся мальчишка и прошел в комнату.
Постоял у стола, взял горчицу и направился к стене. Зачерпнул едкого зелья и ловко, как будто не первый раз, плюхнул в левый глаз изображенного на портрете важного господина. За стеной послышался стук и сдавленная ругань.
— А вот озорничать не нужно, — весело подмигнул ему Арвельд, — лучше подскажи, как вызвать служанку? Хочу предложить ей попробовать еду, вдруг пересолила?!
— Пока тетя Зора не пришла, они ничего не пересолят, — понимающе объяснил мальчишка, и, испытующе глянув на гостя спросил, — а как тебя зовут?
Герцог всего несколько секунд смотрел в эти ожидающие глаза, потом учтиво склонил голову и с достоинством произнес:
— Позвольте представиться, Арвельд, урожденный герцог Адерский.
— Ух ты, — протянул парнишка, но по его разочарованным глазам Арви видел, что тот такому высокому титулу одетого в потертый халат гостя не поверил, — а я Тэлрод. Но все зовут просто Род.
— Ну а я буду звать тебя — Тэл, — серьезно сообщил герцог, прибавляя к причине, по которой он желал убить бывшую герцогиню, еще один веский довод.
По правилам этикета, знатным людям даже родственники не имеют права сокращать первые буквы имени. Брать коротким прозвищем вторую половину имени удел простых жителей.
— Мама тоже так зовет, — тихо вздохнул мальчишка, опасливо оглянулся на умывальню и снова добавил, — когда Зоры нет.
— Мне уже очень хочется поближе познакомиться с этой замечательной дамой, — злобно усмехнулся герцог, начинавший подозревать, сколько подлых интриг завязала ведьма одним росчерком пера, написав для него в распоряжении что отныне он обязан называться собственным именем.
Ведь если бы он искренне считал, что Леонидия его жена, а этот несчастный мальчишка — сын, Олтерну пришлось бы снова осаждать Адер, потому что он никому бы не поверил, и никогда не сдался бы без боя.
— Добрый день, солнышко, — Леонидия вышла из умывальни в темном атласном халате, не менее древнем, чем одеяние Арвельда, и сразу кинулась к сыну.
Нежно обхватила худенькие плечики, истово прижала к себе мальчишку, и по ее щекам покатились беззвучные слезы.
— Матушка… ну всё, ну в порядке я… — он явно стеснялся проявлять свои чувства перед едва знакомым человеком, но вырваться из материнских объятий и не пытался.
Арвельд решительно встал с места, шагнул к злосчастному портрету и одним рывком сорвал его со стены. Потом так же решительно оторвал кусок от ветхой шторы, скрутил тугим комком и накрепко вбил в дыру величиной с кулак.
— Ты ведешь себя неосмотрительно, — еле слышно шепнула Леонидия, придвигая себе стул к стулу сына.
— Имею право, — усмехнулся Арви, — за четырнадцать лет я настолько отвык от собственного титула и имени, что испытываю потребность прочувствовать их силу во всей полноте.
— Что? — насторожилась бывшая королева, — не может быть!
— Как раз может, Леона, — кивнул герцог и мстительно усмехнулся, — но теперь меня ничто не остановит. Мы уезжаем… на прогулку. У тебя ведь найдется оружие? Один кинжал я уже добыл.
— Арвельд… это может очень плохо кончится, — в ее глазах еще плескалась тревога и неуверенность, но в уме Леонидия уже просчитывала, что им необходимо взять с собой и в какую сторону лучше отправиться, чтоб сбить со следа возможную погоню.
— Я все представляю, — твердо мотнул он головой, — и точно знаю, сколько лучших стряпчих и ищеек не будут спать в эту ночь. Не говоря о сестрах тишины и их матушке. За Эсту она разнесет все горы. Поэтому не спорь, ешь хорошенько и будем собираться. Тэлрода нужно одеть потеплее. И еще бы снадобья… голова болит.
— Сколько раз за эти годы я мечтала, — горько усмехнулась она, — как кто-нибудь придет и скажет, что можно отсюда уйти.
— Не волнуйся, — свирепо фыркнул Арви, — он придет и скажет, этот кто-нибудь. И не только это. Но сначала, уж извини, я просто обязан влепить ему хорошую оплеуху… за дурость.
— Вы пугаете меня, ваша светлость, — сквозь слезы невесело усмехнулась она, — боюсь, после этой оплеухи у меня снова не будет надежного друга.
— Посмотрим. Ты поела? Пора уходить.
Собирались они быстро и сосредоточенно, за четырнадцать лет оба поднаторели в этом искусстве в совершенстве.
Тэлрода мать никуда не отпустила, заявив, что у нее и тут найдется для него все необходимое. Но сначала она отыскала в одном из своих тайников обезболивающее зелье и честно разделила его пополам с герцогом.
В другом тайнике нашлось немного денег, еще в одном — длинный мужской кинжал. Арвельд немедленно повесил его себе на пояс, отдав Леонидии взамен кинжал шпионки, и принялся упаковывать одеяло и теплые вещи, найденные в шкафу. Возможно, ночь придется провести где-нибудь в укрытии, и лучше потратить сейчас несколько лишних минут.
Тяжелая, гнетущая боль тем временем отступила, и герцог невольно вздохнул с облегчением: рассуждать, да и двигаться сразу стало намного легче.
— Вино возьмете? — Одетый в один из мужских костюмов Леонидии подросток стоял рядом с кувшином, глядя как мать ловко заворачивает остатки завтрака и укладывает в дорожный мешок.
— Разумеется, нет, — усмехнувшись, отказался герцог, и вдруг подозрительно уставился на спутницу, — мне хочется задать один вопрос…
— Не сейчас, — привычно стрельнула она взглядом в сторону оконца соглядатаев.
Занавеска медленно, но упорно утягивалась внутрь дыры.
— Само собой, — Арвельд подхватил мешок и шагнул к двери, но внезапно оглянулся, — а лошади у вас есть?
— Всего две, — хмуро вздохнула она, — но кучер не даст. Зора потом его убьёт.
— Даст, никуда не денется, — уверенно пообещал он, — куда идти?
О том, что из постоянной охраны Зоралда держит тут всего лишь давешнюю "служанку" и ее напарника, Леонидия успела сообщить герцогу во время сборов, и Арвельд готов был пройти мимо них не считаясь ни с чем. Однако судьба подбросила неожиданный сюрприз. Добрый, как ни странно.
Здоровенного мужчину, устроившегося с мрачным лицом на том самом подоконнике, где еще недавно сидел Тэл, герцог отлично знал. И просто не мог пройти мимо или внезапно ударить так, как собирался минуту назад.
— Привет, Харст, — назвал Арвельд бывшего старшего конюха замка Адер его настоящим именем, и мужчина дернулся, как от удара.
Даже отпустил на миг полу куртки, и герцог заметил блеск огромного колуна, который охранник держал наготове.
— Я тебя не знаю, — мигом охрипший голос выдал волнение преданного слуги, четырнадцать лет назад до последнего отбивавшегося от ворвавшихся во двор замка гвардейцев сорванной с петель дверью.
— Зато я хорошо знаю, что твой отец, Мишет, верно служил моим предкам, и что дед, когда-то пришедший в замок Адер с трехпудовой наковальней за плечами, похоронен на холме возле Адервилля, а на его надгробии стоит та самая наковальня. Талантливый был кузнец и такой же верный слуга, как твой отец и ты сам. Я хорошо помню, что ты сказал в тот день, когда у тебя отобрали дверь от караулки и шестеро гвардейцев держали цепями, пока лекарь пытался влить в твое горло сонное зелье.