Где-то в коридоре зашуршали. Пуля выстрелил на звук, услышал булькание и стон, выстрелил еще раз. Экономить патроны сейчас не стоило, слишком хитры и опасны оказались людоеды. Он сплюнул, прочищая горло. В груди больше не разрывались в крошево осколки стекла, зато взамен начало припекать. Покачиваясь, встал, схватившись за первое, что попало под руку. Встретившись взглядом с мертвыми белесыми глазами подвешенного худого мужика, лишь покачал головой. Бояться мертвых глупо. А вот тех трех оставшихся в живых, еще как стоило.
Всего милых и улыбчивых фермеров ему попалось семь штук: мамаша, низкая, широкая, со странновато перекошенным лицом; отец, высокий и лысый, постоянно жующий губами, как лошадь; мелкая пакостная деваха лет тринадцати с роскошной тугой косой. А еще два молодца, одинаково страшных и глупых с лица, молодуха, призывно качающая по очереди то сдобным крупом, то немалыми грудями, натягивающими цветной и жутко грязный свитерок, и ее подружка, отвратная тощая девица с бледно-синюшным лицом и светлой паклей на голове. Самые обычные лица современной жизни, со всеми неприглядными последствиями Войны. А последствий, на глазок, хватало: от красных набухших век у папани, постоянно вытирающего левый слезящийся глаз, до странных, напоминающих раскрывшиеся розочки болячек на полных икрах жопастой перезрелой красотки. Один из близнецов, судя по коричневым пятнам на заду брезентовых штанов, явно забыл подтереться, а второму не помешал бы дантист, хотя бы такой отъявленный садюга и неумеха, как Дуплович из Демы.
От предложенной еды Пуля отказался. Он вообще хотел уйти дальше, едва заприметив низкое и длинное здание впереди, но конь все же сдох, растертая в кровь нога требовала отдыха, фильтров у противогаза не осталось, «химза» прохудилась, а с юга несло тучи. Когда тучи несло с юга, то как пить дать жди не простого дождя, так как на юге, если Азамат правильно помнил географию, находился Донгузский полигон, а уж ровняли его с землей, как предполагал наставник в учебке, серьезно и вдумчиво.
Вот так и получилось, что он сидел на лавке рядом с пышащей жаром печуркой, слушал непонятные вопросы и потихоньку клевал носом. В сон тянуло неимоверно, Азамат проваливался в мягкий и розовый пух забытья. Дебелая молодуха, растянув губищи в неприятной улыбке, незаметно оказалась рядом, потянула за собой. Пуля встал, осоловело покачав головой. Желание заснуть набирало скорость как винтовочный патрон, желая окончательно отправить его в беспамятство.
– Пойдем, пойдем, сахарный ты мой, – молодуха провела малиновым языком по верхней, вялой и вислой губе, подмигнула. В разорванном от ворота и ниже платье тяжело качнулись белые груди, чуть пахнуло потом. – Я уж тебя отведу в кровать, пойдем, пойдем…
Папаша семейства засмеялся, взбрыкивая ногами, запрокидывая голову назад совершенно как недавно сдохший азаматовский меринок. Близнецы вторили, шмыгая носами и похрюкивая. Остальные хмыкали и слегка похихикивали. Азамат качнулся вслед за настойчивой девкой, уперся рукой в бревна. А куда это он шел? И зачем? И с кем?
Странно, но он совершенно не мог вспомнить, как их зовут. И даже не совсем точно понимал причину, из-за чего так доверчиво начал поворачиваться к смрадно дышащему коридору, ведущему куда-то в глубь дома. Неожиданно ногу обожгло болью, следом из-под лавки донеслось булькающее разъяренное шипение. Азамат покосился на штанину, на глазах покрасневшую, и на нехилую мохнатую лапу с выпущенными крючьями когтей, прячущуюся обратно.
– Поганец! – завизжала молодуха. – Тварь шелудивая! Кот помойный!
Ее товарка, тряся дряблыми бледными щеками подскочила, ударила под лавку длинной кочергой, скрученной из прута. Из-под лавки вылетел серо-полосатый, свалявшийся, пыльный и злобный огромный кошак. Вылетел, оскалив длинные клыки, и прыгнул на бледную немочь. Но не долетел, столкнувшись с двумя неприятностями. Цепью, дернувшей его назад и кочергой, ударившей куда-то по густой шубе. Сивая тощага могла вмазать животине и по голове, разом успокоив ее насовсем, но пожалела. Однако Пулю именно этот аспект сейчас совершенно не интересовал, потому что с ним тоже случилась парочка интересных вещей.
Боль вернула его в сознание, загнав сон куда-то глубоко и далеко. И эта, первая из интересностей, оказалась же и причиной второй. Пуля замер, стараясь прикрывать глаза все также сонно, и одновременно решал – что делать?
Гостеприимные хозяева, если взглянуть на них не прямо, а сбоку, разом теряли свои и без того не особо приятные, но хотя бы относительно нормальные, образы. У папаши отсутствовал кусок кожи со скальпом слева, замененный костяным наростом с отверстиями. В дырках лениво шевелилось серое с красным, перекатывалось, волнуясь мелкой дрожью. Мамаша особо не поменялась, кроме того, что на поясе у нее висело с десяток отрезанных сухих пальцев. Больших. На остальных Пуля уже не смотрел… кроме девчонки. Та как раз, осталась прежней.
– Ну, милый, что встал? – пухлая жаба с торчащими изо рта кривыми зубами, снова потянула его за собой. Причмокнула мокрыми пельменями губ, облизнулась.
Под ментальный морок Пуля пока еще не попадал, но про мутантов таких слышал. Осталось только придумать хотя бы один вариант того, как выбраться и остаться целым. И хорошо, что не поел ничего.
Он сонно оперся на подставленное плечо, заволакивая ноги, двинулся вперед, в душную прелую темноту и странные запахи. Оглянулся, зевнув, быстро огляделся. Уродцы, собравшиеся на огромной захламленной кухне, выжидающе и не скрываясь, уставились ему вслед. Но Азамата куда больше интересовали блеснувшие желтизной глаза из-под лавки. Чутью Пуля доверял, подводило оно редко. И сейчас здесь, в глубочайшей жуткой срани, странный мутировавший кот показался ему союзником.
Несколько раз, совершенно специально, Азамат споткнулся и чуть не упал. Молодуха заливалась противным гавкающим смехом, подхватывала его и все пыталась залезть короткими пальцами в штаны. Азамат что-то мычал и шел дальше, внимательно прислушиваясь к шуму за спиной.
– Ну, вот и пришли, при-ш-ш-ш-ли, – с придыханьем зашептали прямо в ухо мокрые губы. Ее трясло, густо пахло свежим и старым потом, и даже через плотную ткань куртки Пуля чувствовал впивающиеся острые ногти. – Милы…
Договорить ей он не дал. Воткнул нож в подреберье, провернул, зажав рот ладонью и наплевав на скребущие по вытертой коже перчатки зубы. Навалился, вытащив клинок, перехватил и, отодвинувшись, полоснул по горлу. Сильно и глубоко, с удовольствием услышав хруст рассеченной гортани и еле уловимый треск столкнувшейся кости и стали. Она булькнула, забилась под ним, захрипела. Пуля зажимал рот, наплевав на кровь, слушая шум в коридоре.
А там стало тихо. Очень подозрительно тихо.
Азамат убрал нож, потянул на себя обрез из-за спины. Хрен знает, что заставило сглупить местных, оставив ему оружие. То ли полагались на чары недавно усопшей родственницы, то ли совершенно поглупели и возомнили о себе черт знает что. Осторожно взвел курки. Патронов в патронташе должно было хватить на всех… если стрелять не абы как, а в цель.
Он выглянул в коридор, надеясь никого не увидеть. Ошибся. Его уже ждали.
* * *– Ну и чего замолчал? – Уколова села рядом, ногтями поскребла распаренную пятку. – Пуля?
– А? – Азамат кивнул. – Да вспоминал…
* * *– Помоги мне, – девочка смотрела на него блестящими глазами. Огромными глазами, темными, блестящими как вишни. – Пожалуйста, уведи отсюда.
Азамат шмыгнул носом, прислушался.
– Совсем все нехорошо?
– Они плохие. Сейчас пошли дорезать последнего путника. Потом придут за тобой. Забери меня, пожалуйста.
– Конечно.
Она улыбнулась. И умерла. Правда, получилось это только со второго патрона. Отброшенная назад, с развороченной грудью, девочка вцепилась вывернутыми назад руками в стены и поползла вверх. Второй выстрел остановил странные паучьи движения, сбросив ее на пол мокрой тяжелой кучей.
– Тоже мне, – Азамат цыкнул плевком в угол, – цветок жизни, пят’як! Все вокруг жуть жутью, а у нее только банта в косичке не хватает. Эй, хозяева, может, добром разойдемся?
Хорониться смысла он не видел. Попробуй не расслышь в доме грохот двух подряд выстрелов. А раз так, то и прятаться не особо стоило. Тем более (Пуля в этом был почти полностью уверен) девочка тут и верховодила. Или не девочка, а странноватая тварь. Он покосился на лежавшее тело. В густой каше вишневого цвета волосы уже не переливались золотом, серебрились густой сединой. Да и кожа, покрытая темными старческими пигментными пятнами, молодой не казалась.
С кухни донеслось глухое позвякивание. Азамат уловил за спиной движение, шарахнулся в сторону, стараясь добраться до патронташа.
* * *– Девка та, сивая, тощая, и оба близнеца-дебила сбежали. – Азамат почесал в затылке. – Зато кота спас. Теперь всегда со мной. И он меня выручил еще раз, мамку их хватанул за ногу, та и шваркнула своей дрянью мимо. Что там за штука была, не понял, но кашлял потом полгода. И даже вроде какие-то хрипы подозрительные появились. Ты это, Женя, дождись меня, помоюсь, и спать. С утра поплывем, Зуич нас ждать на рассвете будет.
С кухни донеслось глухое позвякивание. Азамат уловил за спиной движение, шарахнулся в сторону, стараясь добраться до патронташа.
* * *– Девка та, сивая, тощая, и оба близнеца-дебила сбежали. – Азамат почесал в затылке. – Зато кота спас. Теперь всегда со мной. И он меня выручил еще раз, мамку их хватанул за ногу, та и шваркнула своей дрянью мимо. Что там за штука была, не понял, но кашлял потом полгода. И даже вроде какие-то хрипы подозрительные появились. Ты это, Женя, дождись меня, помоюсь, и спать. С утра поплывем, Зуич нас ждать на рассвете будет.
На рассвете их ждал Золотой, с ног до головы затянутый в странную смесь из ОЗК и бронежилета со щитками никак не меньше, чем 3-го класса защиты, в стареньком шлеме «Орех», с намалеванным по всей его сфере хитрым изречением, выполненным арабской вязью. Вместе с главой клана ходоков, явно решившего не просто не ссориться с Пулей, но и искупить грех мертвого Андрюхи, путников встретило транспортное средство.
– Пят’як… – Азамат сплюнул. – Это что такое, Шамиль Абдулмазитыч? Чего за дикая помесь сноповязалки, парового локомотива и обычной дровяной печки?
– Ничего ты не понимаешь в транспорте, Пуля. – Золотой затянулся самокруткой. Ощутимо потянуло хорошей коноплей. – Прогрессивные технологии и восстановленные технические решения, плюс имеющаяся материальная база. В результате получаем…
– Да мне на этой буржуйке без гидропривода руля и ехать-то страшно. Не говоря про то, что к речке на ней добираться. – Азамат покачал головой. – На чем работает-то?
– Пеллеты. Покупаю у водников, сам знаешь ведь. Это, ну… есть в ней гидропривод, точно тебе говорю.
– Ну да.
Уколова покосилась на него, но вопросов задавать не спешила. Хотя неведомые водники, торгующие пеллетами, настоящей драгоценностью в текущий год от Рождества Христова, явно ее заинтересовали.
Длинная и довольно высокая махина мирно пыхтела через несколько патрубков, окутывалась паром и легким запахом горячего масла. Мелкие капли задорно барабанили по прямоугольному носу, укрытому не только толстыми листами железа, но и провощенной огромной кожаной «попоной». Уколова смотрела на нее и пыталась осмыслить увиденное.
Ну ладно, машинерия работает не на бензине или соляре – ворчащие паром детали, скомпонованные в несколько слитных блоков, говорили сами за себя и без пеллет. Как и чем неведомый умелец соединил их между собой и присобачил на корпус от нехилого трактора, оставалось только гадать. Инженерным мышлением она не обладала, вернее, обладала, но в нужных пропорциях и необходимых для применения объемах.
Высокие покрышки с выпуклыми заплатами, явно сделанными специально для защиты от лишних проколов. Неуклюжий, но надежный гроб кабины и кузова, тесный, но при этом очень хорошо защищенный. По бортам его обложили мешками с песком, крепко притянув их тросами внахлест. С обоих бортов, забранных крупной сеткой, торчали стволы стареньких, но ухоженных ПК. Стекол в машине она практически не заметила, а имевшиеся впереди ходоки закрыли решетками и откидывающимися металлическими козырьками с прорезями.
– И она едет?
Уколова покосилась на довольно улыбающегося Золотого.
– Да, девушка. Вы «химзу»-то нацепите, нам с вами через овражки проехать придется, а там очень неприятный для организма туман. Дышать нельзя, на кожу нельзя, никуда нельзя. Что-то там опасное в свое время с неба вертанулось, так до конца и не рассосалось. И попрошу во время поездки не сильно дергаться и все время стоять у пулеметов. Договорились?
– Назад ты как собираешься, если не берешь никого больше? – Пуля уже начал скрипеть резиной, натягивая прямо поверх куртки и ватников.
– Забрать мне там кой-кого надо будет. Потом. – Золотой затянулся. – Не хочешь, братишка?
– Не, спасибо. И она тоже не будет.
– Нет так нет. Попрошу на борт. Вон там, по лестнице. И не забываем сейчас противогазы, а потом – крутить головами вокруг. У нас впереди километров пять или семь, на которых нам вряд ли что хорошее встретится.
Уколова поднялась наверх, подхватила Саблезуба, внимательно и подозрительно наблюдающего за ней все пять секунд его подъема наверх. В чем-то она даже завидовала мутанту: раз Азамат не переживает за животину, то вряд ли ей причинит вред какой-то непонятный пока туман. А вот им деваться некуда, придется наслаждаться плотной резиной и стеклом, то еще удовольствие.
Азамат ткнул в сторону левого пулемета, уже натягивая противогаз. Женя вздохнула и сделала то же самое. Хрю-хрю, здравствуй, дорогой, давно не виделись.
«Помните, курсанты! – прапорщик Семенов, толстый и усатый, шумно дышал через широкие ноздри и почти полностью отсутствующие передние зубы. Курсанты дышали куда громче, гулко кашляя, блюя и захлебываясь соплями, стоя в «упоре лежа», нацепив старые противогазы. – Маска должна подбираться по вашему размеру. Тогда не придется протирать стекла, задыхаться от нехватки воздуха или наоборот, хватануть ненужного забортного вредного вещества вместо кислорода! Делай полтора!»
Уроки товарища инструктора Уколова запомнила хорошо, надолго, полностью. Ничего не запотевало, фильтры проверяла сама, маска казалась второй кожей. Золотой похлопал по плечу, для чего-то покрутил рукой в воздухе и дернул большой рычаг. Машина вздрогнула, свистнула, забулькала, затряслась и двинулась вперед.
Привыкнуть к постоянной тряске не получалось, рукотворный вездеход пер по колдобинам с грацией кабана-переростка, обожравшегося дурманящих поганок и решившего, что он жеребец благородных кровей. Бросало, кидало, трясло и заставляло стучать зубами.
Женя посмотрела на кота, поначалу пытавшегося улечься на их с Пулей рюкзаки. Не вышло. Сейчас Саблезуб стоял на распрямленных лапах, вцепившись когтями в ткань.
«Хана спальнику», – мелькнула мысль, но Азамат, толкнувший ее в плечо, тут же отвлек от горестей прощания с качественной вещью. Она проследила взглядом за выставленным указательным пальцем, вздрогнула и плотнее прижала приклад к плечу. И ведь верно, так можно и пропустить что-то важное. И немудрено.
Серая утренняя хмарь понемногу рассеивалась. Густой кисель тумана расходился в стороны, жухлая желтая трава чуть блестела от влаги. Капли стучали по крыше, по ржавым остовам брошенной техники, мешая слушать и без того еле уловимые звуки. Пыхтел двигатель машины, стучали паллеты, древесные серые прямоугольники, валящиеся в топку из бункера, скрипели шатуны и подшипники, трещали стойки у экранов, закрывающих нос, прочерченный широкими полосами радиатора. Машина перла вперед, важно раскачиваясь и потихоньку набирая ход. Хотя, если вдуматься, Уколова не отказалась бы от более высокой скорости – очень уж ей не нравились темные точки вдали, над кургузой и растрепанной рощицей.
Машину подбросило, и Уколова, вцепившаяся в ПК, чуть не ударилась коленом о борт. Ну как «не ударилась»… вместо полноценного «ба-бац» проехалась бедром, а хрен, как известно, редьки не слаще. Вдобавок лбом она все же приложилась о стальной уголок, не срезанный после сварки кабины. Вспыхнуло, белой молнией отдавшись в глазах, но на ногах Женя устояла.
– Фниматнее!!! – гнусаво проорал Золотой, оглянувшись. Уколова пожала плечами и решила внимательнее следить за своим бортом, насколько позволяли обстановка и противогаз.
Хр-хр! Дышать через уголь плоской банки и слой каучука не особо приятно. Даже когда маска по размеру, ничего не потеет и глаза видят относительно хорошо.
Хр-хр! Точки перестали непонятно дергаться из стороны в сторону, обретая все более узнаваемые формы и приближаясь.
Хр-хр! Приклад чуть скользил по плечу, влажному от вездесущей сырости; крепление, поворачивающееся на шарнире, очень помогало.
Хр-хр! Она была готова поклясться, что в серой толщине низких туч все же мелькнуло на чуть-чуть яркое и теплое, но…
Снова подбросило, чуть не впечатав головой в потолок, пулемет дернулся, задрал ствол, Уколова сильнее вцепилась в приклад. Точки превратились в огромных жирных тварей, торопливо летящих к важно катящему по грязи странному вездеходу. В треклятых, летающих, вечно голодных и ужасно воняющих падалью тварей – в крыложоров.
В Новоуфимке мутировавшие крылатые, где покрытые перьями, где совершенно голокожие, вреда натворили – будь здоров. Отваживали их долго, сожженные радиацией крохотные мозги революционно выросшей плоти не справлялись с несколькими инстинктами сразу. Есть, плодиться и выживать… совмещать не получалось. Или все же получалось? Не будь еды в виде унесенных жителей города, выбиравшихся на поверхность все чаще и чаще, выжили бы разномастные крыложоры? А так – ценой трех голов за одного человека, но выживали.
И если бы не найденные два батареи стареньких ЗУ-23 и автослесари, восстановившие с десяток машин и поставившие в кузова орудия… кто знает, как сложилась бы судьба республики?