— Да, есть, — удивленно ответил Гарри.
— Ну вот, почему тогда они не могут нас защитить? У меня такое впечатление, что мы, невинные жертвы, не виновные ни в чем, кроме того, что взрастили человека, которого хотят убить, — мы можем рассчитывать на защиту правительства!
Гарри рассмеялся; он просто не смог удержаться. Так это было похоже на его дядю — возложить свои надежды на власти, даже в мире, который он презирал и которому не верил.
— Вы же слышали, что говорили мистер Уизли и Кингсли, — ответил Гарри. — Мы думаем, что в Министерство уже проникли.
Дядя Вернон прошагал к камину и обратно, дыша так тяжело, что его здоровенные черные усы дрожали; лицо его по–прежнему оставалось фиолетовым от сосредоточенности.
— Ну ладно, — заявил он, в очередной раз остановившись перед Гарри. — Ну ладно, предположим, в порядке спора, что мы примем эту их защиту. Я по–прежнему не понимаю, почему нас не может охранять этот тип, Кингсли.
Гарри не без труда удержался от того, чтобы возвести очи горе. Этот вопрос ему тоже задавали уже полдюжины раз.
— Как я уже говорил, — процедил он сквозь зубы, — Кингсли охраняет муг-… в смысле, вашего Премьер–министра.
— Вот именно — он лучший! — воскликнул дядя Вернон, указывая на черный экран телевизора. Дурсли видели Кингсли в новостях, когда он незаметно шел позади муглевого Премьер–министра, посещавшего больницу. Это, а также тот факт, что Кингсли постиг искусство одеваться как мугль, не говоря уже об уверенности, которую внушал всем его низкий, медленный говор, заставило Дурслей относиться к Кингсли так, как они определенно никогда не относились к другим волшебникам; хотя, с другой стороны, они никогда его не видели с серьгой в ухе.
— Так вот, он уже занят, — произнес Гарри. — Но Эстия Джонс и Дедалус Диггль более чем пригодны для этой работы…
— Если б мы еще видели их резюме, — проворчал дядя Вернон, но тут терпение Гарри лопнуло. Поднявшись на ноги, он направился к дяде, в свою очередь указывая на телевизор.
— Эти несчастные случаи вовсе не случайны — все эти аварии, и взрывы, и железнодорожные катастрофы, и что там еще случилось с тех пор, как мы последний раз смотрели новости. Люди пропадают, и умирают, и за всем этим стоит он — Волдеморт. Я снова и снова это вам повторяю, он убивает муглей просто ради смеха. Даже туман — его вызывают дементоры, а если вы не помните, что это такое, спросите своего сына!
Руки Дадли дернулись вверх, прикрыв рот. Увидев, что на него смотрят и родители, и Гарри, он медленно опустил руки и спросил: «Их теперь… больше?»
— Больше? — рассмеялся Гарри. — Больше, чем те два, что напали на нас, ты имеешь в виду? Конечно, их больше, их сотни, может, теперь уже тысячи, судя по тому, как они впитывают страх и тоску!..
— Ну хорошо, хорошо, — выплюнул Вернон Дурсли. — Ты нас убедил…
— Надеюсь, что так, — перебил Гарри, — потому что как только мне исполнится семнадцать, все они — Упивающиеся Смертью, дементоры, может быть, даже Преисподы[18], то есть мертвые тела, зачарованные Темным волшебником, — все они смогут вас найти и наверняка нападут. И если вы вспомните последний случай, когда вы пытались скрыться от волшебников, я думаю, вы согласитесь, что вам нужна помощь.
На короткое время воцарилось молчание, сквозь которое, казалось, пробилось из далекого прошлого эхо выламывания деревянной двери Хагридом. Тетя Петуния смотрела на дядю Вернона; Дадли не сводил глаз с Гарри. Наконец дядю Вернона прорвало.
— Но как же моя работа? Как же Дадлина школа? Я не думаю, что эти вещи имеют значение для кучки бездельников–волшебников…
— Вы все еще не поняли? — заорал Гарри. — Они вас запытают и убьют, как моих родителей!
— Папа, — громко заявил Дадли. — Папа — я пойду с этими из Ордена.
— Дадли, — сообщил Гарри, — впервые в жизни ты сказал что–то умное.
Он знал, что сражение выиграно. Если Дадли достаточно напуган, чтобы принять помощь Ордена, его родители пойдут вместе с ним: о том, чтобы разлучить их с их Даддиком, не могло быть и речи. Гарри глянул на часы, стоявшие на камине.
— Они будут здесь минут через пять, — произнес он и, когда ни один из Дурслей не ответил, покинул комнату. Перспектива расставания — возможно, навсегда — со своими тетей, дядей и кузеном была как раз тем, на что он мог смотреть с некоторым воодушевлением, но тем не менее определенное чувство неловкости в воздухе витало. Что можно сказать друг другу после шестнадцати лет взаимной нелюбви?
Вернувшись в спальню, Гарри начал бесцельно возиться со своим рюкзаком, затем просунул пару совиных орешков через прутья клетки Хедвиг. Они с глухим стуком упали на дно; Хедвиг их проигнорировала.
— Мы скоро уйдем, действительно скоро уйдем, — заверил ее Гарри. — И тогда ты снова сможешь летать.
Раздался звонок в дверь. Гарри застыл на месте, затем кинулся вон из комнаты и вниз по лестнице: было бы слишком оптимистично рассчитывать, что Эстия и Дедалус смогут самостоятельно поладить с Дурслями.
— Гарри Поттер! — пропищал возбужденный голос, едва Гарри открыл дверь; оттуда ему низко поклонился маленький человечек в светло–лиловом цилиндре. — Большая честь для меня, как всегда!
— Спасибо, Дедалус, — Гарри чуть сконфуженно улыбнулся черноволосой Эстии. — Как хорошо, что вы согласились на это… они здесь внутри, мои тетя, и дядя, и кузен…
— Здравствуйте, родственники Гарри Поттера! — радостно воскликнул Дедалус Диггль, шагнув в гостиную. Дурслей такое обращение совершенно не обрадовало; Гарри начал подозревать, что они сейчас опять передумают. Дадли при виде ведьмы и волшебника плотнее прижался к матери.
— Я вижу, что вы уже упаковались и готовы. Замечательно! Наш план, как Гарри вам уже говорил, очень прост, — Дедалус извлек из кармана жилета колоссальных размеров часы и внимательно посмотрел на них. — Мы отъедем до того, как отъедет Гарри. Из–за опасности применения магии в вашем доме — поскольку Гарри все еще несовершеннолетний, это дало бы Министерству повод арестовать его — мы отъедем на машине, скажем, миль десять, и только потом Дезаппарируем в безопасное место, которое мы для вас подобрали. Вы умеете водить авто, я полагаю? — вежливо поинтересовался он у дяди Вернона.
— Умею ли?.. Разумеется, я, черт побери, очень даже умею водить машину! — выплюнул дядя Вернон.
— Очень выдающееся умение, сэр, очень, лично я был бы в полнейшем замешательстве от всех этих кнопочек и ручек, — сказал Дедалус. У него явно сложилось впечатление, что таким образом он льстит Вернону Дурсли; последний буквально на глазах, с каждым словом Дедалуса, терял уверенность в плане.
— Даже машину водить не умеют, — буркнул он себе под нос, неодобрительно шевеля усами, но, к счастью, ни Дедалус, ни Эстия его, судя по всему, не услышали.
— А ты, Гарри, — продолжил Дедалус, — подожди здесь, пока прибудет твоя охрана. При подготовке произошли некоторые изменения…
— В каком смысле? — перебил Гарри. — Я думал, Психоглазый[19] должен был прийти и забрать меня с помощью Совместного Аппарирования?
— Так не выйдет, — кратко ответила Эстия. — Психоглазый все объяснит.
В этот момент раздался громкий скрипучий голос, который прокричал: «Поторапливайтесь!» Дурсли, на лицах которых было написано полнейшее непонимание, подпрыгнули на месте. Гарри вертел головой, ища источник голоса по всей комнате, прежде чем осознал, что он исходил из карманных часов Дедалуса.
— Совершенно верно, мы работаем по очень плотному графику, — кивнул своим часам Дедалус и засунул их обратно в жилет. — Мы пытаемся приурочить твой отъезд к Дезаппарированию твоей семьи, Гарри; таким образом, чары будут сняты в тот момент, когда вы все уже направитесь в безопасное место. — Он повернулся к Дурслям. — Ну что, мы все упаковались и готовы ехать?
Ни один из них не ответил; дядя Вернон по–прежнему стоял в шоке, не сводя глаз с выпуклости в кармане дедалусова жилета.
— Наверно, нам лучше подождать снаружи, в прихожей, Дедалус, — пробормотала Эстия; она явно ощущала, что нетактично оставаться в комнате во время сцены прощания Гарри и Дурслей, полной любви и, возможно, даже слез.
— Да ладно, не надо, — прошептал Гарри, но тут дядя Вернон сделал все дальнейшие объяснения бессмысленными, громко произнеся:
— Ну… значит, это… до свидания, парень.
Он выбросил вперед правую руку, чтобы пожать руку Гарри, но в последний момент понял, что для него это будет слишком, и просто сжал ее в кулак и начал качать этим кулаком вверх–вниз, напоминая метроном.
— Готов, Дидди? — спросила тетя Петуния, придирчиво осматривая защелку своей сумочки, словно избегая встречаться взглядом с Гарри.
Дадли не ответил — просто стоял на месте, приоткрыв рот и чем–то слегка напоминая Гарри великана Гроупа.
— Ну пошли тогда, — сказал дядя Вернон.
Он уже почти дошел до двери гостиной, когда Дадли пробормотал: «Я не понимаю».
— Чего ты не понимаешь, Попкин? — повернулась к своему сыну тетя Петуния.
Дадли указал своей огромной окорокоподобной рукой на Гарри.
— Почему он с нами не едет?
Дядя Вернон и тетя Петуния застыли на месте, уставившись на Дадли с таким видом, словно он только что изъявил желание стать балериной.
— Чего? — громко переспросил дядя Вернон.
— Почему он тоже не едет? — повторил Дадли.
— Ну, он… он не хочет, — ответил дядя Вернон и, повернувшись к Гарри, добавил: — ты ведь не хочешь, правильно?
— Ни в малейшей степени, — заверил Гарри.
— Ну вот видишь, — обратился к Дадли дядя Вернон. — Теперь пошли, мы уходим.
Он вышел из комнаты, они услышали, как открылась входная дверь, но Дадли по–прежнему не двинулся с места, и тетя Петуния, сделав несколько неуверенных шагов, также остановилась.
— Ну что еще? — пролаял дядя Вернон, вновь появляясь в дверях.
Похоже было, что Дадли боролся с собственными мыслями, слишком сложными, чтобы он мог обратить их в слова. Спустя несколько мгновений тяжелой внутренней борьбы он наконец спросил:
— Но куда он тогда пойдет?
Тетя Петуния и дядя Вернон переглянулись. Дадли их явно пугал. Молчание прервала Эстия Джонс.
— Но… ведь вы же знаете, куда направится ваш племянник? — с изумленным видом спросила она.
— Конечно, знаем, — ответил дядя Вернон. — Он уйдет с кем–то из вашей шатии, так? Ладно, Дадли, пошли в машину, ты слышал этого человека, мы спешим.
Вновь дядя Вернон промаршировал до входной двери, и вновь Дадли за ним не пошел.
— Уйдет с кем–то из нашей шатии?
Эстия явно чувствовала себя оскорбленной. Такую реакцию Гарри уже встречал: ведьмы и волшебники были просто парализованы, узнав, насколько мало знаменитый Гарри Поттер интересует его ближайших родственников.
— Все нормально, — заверил ее Гарри. — Это не имеет значения, честное слово.
— Не имеет значения? — повторила Эстия, и ее голос пошел вверх, предрекая бурю. — Эти люди что, не понимают, через что ты прошел? В какой опасности ты находишься? Какое уникальное место ты занимаешь в сердцах всех, кто борется с Волдемортом?
— Э… неа, не понимают, — подтвердил Гарри. — Они считают, что в доме я занимаю место зря, да, но я привык к…
— Я не считаю, что ты только зря занимаешь место в доме.
Если бы Гарри не видел, как шевелятся губы Дадли, он бы не поверил своим ушам. Пораженный, он смотрел на Дадли в течение нескольких секунд, прежде чем осознал, что да, это именно его кузен произнес; Дадли, в свою очередь, покраснел. Гарри был смущен и ошеломлен.
— Ну… э… спасибо, Дадли.
Дадли вновь, похоже, боролся с мыслями, слишком неуклюжими, чтобы их можно было выразить, после чего пробормотал:
— Ты спас мне жизнь.
— Не совсем так, — произнес Гарри. — Твою душу тот дементор забрал бы, да…
Он с любопытством посмотрел на своего кузена. Они практически не общались между собой в это лето, да и в предыдущее тоже, поскольку Гарри приезжал в Оградный проезд на очень короткий срок и проводил время в основном у себя в комнате. Сейчас, однако, до Гарри дошло, что чашка холодного чая, на которую он наступил этим утром, возможно, вовсе не была ловушкой. Хотя Гарри был весьма тронут, но в то же время он ощутил облегчение от того, что Дадли явно исчерпал свои возможности по выражению чувств. Открыв рот еще раз или два, Дадли покраснел еще больше и замолчал.
Тетя Петуния разрыдалась. Эстия Джонс кинула на нее одобрительный взгляд, сменившийся на оскорбленный, когда тетя Петуния бросилась вперед и обняла Дадли, а не Гарри.
— А… ах ты мой хороший, Даддерс… — всхлипывала она на его широкой груди, — м-мой милый м-мальчик, с-сказал спасибо…
— Но он вовсе не сказал спасибо! — неодобрительно воскликнула Эстия. — Он только сказал, что Гарри не просто занимал место в доме!
— Да, но от Дадли это все равно что «я тебя люблю», — ответил Гарри, разрываясь между раздражением и желанием рассмеяться, глядя, как тетя Петуния продолжала стискивать в объятиях Дадли, словно он только что вытащил Гарри из горящего здания.
— Так мы идем или нет? — взревел дядя Вернон, в очередной раз появляясь в дверях гостиной. — Мне казалось, что у нас плотный график!
— Да — да, так и есть! — Дедалус Диггль все это время наблюдал за происходящим с весьма озадаченным видом, но после слов дяди Вернона явно взял себя в руки. — Нам действительно уже пора. Гарри… — он бросился вперед и пожал гаррину руку двумя своими. — …удачи. Я надеюсь, мы еще встретимся. Все надежды волшебного мира на тебя.
— О, — ответил Гарри. — Ага. Спасибо.
— Прощай, Гарри, — Эстия тоже пожала ему руку. — Наши мысли будут всегда с тобой.
— Надеюсь, все будет хорошо, — сказал Гарри, глянув на тетю Петунию и Дадли.
— О, я уверен, что мы в конце концов станем друзьями не разлей вода, — весело произнес Дедалус, взмахнув шляпой и покинув комнату. Эстия последовала за ним.
Дадли мягко освободился от объятий матери и подошел к Гарри, который подавил возникшее у него желание припугнуть его магией. Затем Дадли протянул ему свою огромную розовую руку.
— Черт возьми, Дадли, — сказал Гарри на фоне возобновившихся всхлипов тети Петунии, — неужто дементоры сделали из тебя другого человека?
— Нинаю, — пробормотал Дадли. — До свидания, Гарри.
— Ага, — Гарри протянул свою руку и обменялся с Дадли рукопожатием. — Может, увидимся еще. Береги себя, Большой Ди.
Дадли почти удалось улыбнуться, после чего он неуклюже выбрался из комнаты. Гарри расслышал его тяжелые шаги по гравийной дорожке, затем хлопнула дверь автомобиля.
Тетя Петуния, чье лицо было погружено в носовой платок, при этом звуке огляделась. Похоже, она совсем не ожидала остаться наедине с Гарри. Поспешно запихнув мокрый носовой платок в карман, она сказала: «Ну — пока» — и зашагала к двери, не глядя на него.
— Пока, — ответил Гарри.
Тетя Петуния остановилась и оглянулась. Какое–то мгновение Гарри испытывал необычное чувство, что она хочет ему что–то сказать: она окинула его странным, неуверенным взглядом, и, казалось, слова вот–вот сорвутся с ее губ — но затем, чуть дернув головой, она поспешила прочь из комнаты вслед за мужем и сыном.
Глава 4. Семь Поттеров
Гарри взбежал обратно в свою спальню и добрался до окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как машина Дурслей выворачивает с подъездной дорожки и едет прочь по улице. Цилиндр Дедалуса был отчетливо виден на заднем сиденье, между головами тети Петунии и Дадли. Доехав до конца Оградного проезда, машина свернула вправо, ее окна взблеснули алым, отразив свет садящегося солнца, и она исчезла.
Гарри взял клетку Хедвиг, свою Молнию и рюкзак, внимательно окинул последним взглядом ставшую неестественно чистой спальню и начал медленно и осторожно спускаться вниз в прихожую, где и разместил клетку, помело[20] и рюкзак у подножия лестницы. Стремительно темнело, вся прихожая погрузилась в сумеречные тени. Это было очень странное ощущение — стоять здесь в полной тишине и знать, что скоро он покинет этот дом в последний раз. Давным–давно, когда Дурсли оставляли Гарри дома одного, уезжая развлекаться, часы одиночества были редкой радостью: задержавшись только для того, чтобы свистнуть что–нибудь вкусненькое из холодильника, он мчался наверх поиграть на компьютере Дадли или включал телевизор и щелкал каналы в поисках чего–нибудь интересного. Сейчас, вспоминая эти случаи, он испытывал странное ощущение пустоты; он словно вспоминал младшего брата, которого больше нет.
— Не хочешь последний раз глянуть на этот дом? — спросил Гарри у Хедвиг, по–прежнему обиженно прячущей голову под крыло. — Мы никогда больше сюда не вернемся. Ты не хочешь вспомнить все хорошее, что было? Я имею в виду, глянь на этот коврик у двери. Какие воспоминания… Дадли на него вырвало после того, как я спас его от дементоров… оказалось, что он таки способен испытывать благодарность, представляешь?.. А прошлым летом Дамблдор вошел через вон ту дверь…
На мгновение Гарри потерял нить своих мыслей, а Хедвиг совершенно не стремилась помочь ему вновь ее найти, упорно пряча голову под крылом. Гарри отвернулся от входной двери.
— А вот здесь, Хедвиг, — Гарри открыл дверцу под лестницей, — я раньше спал! Ты меня еще и не знала тогда — черт, как тут тесно, я и забыл уже…
Гарри оглядел выставку туфель и зонтов, припоминая, как он раньше просыпался каждое утро, глядя на нижнюю сторону лестничных ступенек, частенько украшенную одним–двумя пауками. В те дни он ничего еще не знал о своей истинной сущности; еще не знал, как именно погибли его родители и почему вокруг него все время происходят всякие странные вещи. Но Гарри помнил, какие сны его преследовали, даже в те дни: непонятные сны, в которых мелькали вспышки зеленого света, а один раз — дядя Вернон чуть не разбил свою машину, когда Гарри об этом рассказал — летающий мотоцикл…