Когда все прочитали молитву о терпении («Боже, дай мне терпение вынести то, что я не могу изменить, мужество бороться с тем, что я могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого»), Лайл ощутил мягкое прикосновение руки (лапы?) к затылку. Его едва не хватил удар, и он решил, что сейчас его попросят покинуть собрание. Однако прежде чем он успел как-то отреагировать, мужчина, ведущий собрание, заговорил снова.
— Сегодня у нас особая юбилейная встреча. У Элисон сегодня исполняется год с тех пор, как она оборачивалась в последний раз. — Сообщение Тэда было встречено громкими аплодисментами, сопровождаемыми свистом и довольно характерными подвываниями. Женщина рядом с Лайлом, казалось, задышала ещё чаще. Лайл отметил, что язык она не свешивает. Может быть, её настоящая проблема — астма?
— Элисон выступит в первой части нашей сегодняшней встречи, — объявил Тэд, — потом, после перерыва, обычный обмен мнениями. Прежде чем мы начнём: среди нас есть те, кто сегодня пришёл к нам впервые?
Поднялась одна рука. Это был мужчина дет тридцати пяти с видимой над воротом выцветшей красной футболки чрезвычайно волосатой грудью. Прикус у него был как у карьерного экскаватора.
— Я Уолдо, — гортанно сказал он. — Я борюсь с ликантропией. Я только что закончил лечение и пришёл на собрание в первый раз.
Круг сидящих поприветствовал Уолдо, потом несколько лиц повернулись в направлении Лайла. Лайл пожал плечами, чтобы скрыть своё смущение, и, помахав всем рукой, улыбнулся.
— Я Лайл, и я здесь впервые.
— Привет Лайл, — ответили ему хором. — Добро пожаловать.
Красный, как рак, Лайл кивнул в ответ, опустил поднятую руку на колено и уставился взглядом в пол в центре образованного стульями круга. Вошли двое опоздавших и заняли места где-то слева от Лайла. Когда Тэд возобновил занятие, заставив присутствующих по очереди читать Этапы и Традиции Общества, сидящая справа от Лайла женщина прошептала ему:
— Плохо дело. Похоже, Ральф снова выходил.
Лайл взглянул на двух новоприбывших. Один выглядел как абсолютно нормальный бизнесмен в коричневом костюме-тройке. Второй же словно явился из ночного кошмара. Он был сложен как пауэрлифтер с плечами как бёдра и бёдрами как говяжьи полутуши. Его одежда состояла из изодранного и грязного тренировочного костюма последнего размера и пары шлёпанцев. Его руки и ноги были шишковаты и перекручены, а нижняя челюсть выпирала вперёд так далеко, что ему, похоже, было трудно держать губы сомкнутыми. Волосы на голове будто обкорнали ножом, а на теле, казалось, волос не было вовсе. Окровавленные клочки туалетной бумаги на лице и задней поверхности рук и ног свидетельствовали о недавних длительных упражнениях с бритвой. Его резко вздёрнутый нос был светло-серым от пудры. Лайл пялился на Ральфа, пока тот, забывшись, не позволил челюстям разомкнуться и открыть набор жутких зубов, способных, казалось, за один раз перекусить окорок. На лице Ральфа застыло выражение глубочайшего стыда.
В тот момент, как Лайл снова повернулся к женщине справа, чтобы спросить, что она имела в виду под «выходил», ведущий произнёс с кафедры:
— Очень хорошо, давайте теперь послушаем Элисон. Лисси, прошу!
Под гром аплодисментов и завывания женщина, сидевшая справа от Лайла, поднялась и с сияющим от волнения лицом сменила Тэда за кафедрой. Тэд занял своё место справа от того, где только что сидела она. Когда аплодисменты и взрыкивания стихли до приемлемого уровня, Элисон взглянула на Тэда и сказала:
— Главное, не называй меня Лэсси[2].
Судя по послышавшимся из круга смешкам, эта шутка была всем хорошо знакома. Для Лайла она, однако, была в новинку, и он рассмеялся в полный голос. Элисон осмотрела круг, улыбнулась и сказала:
— Меня зовут Элисон. И я борюсь с ликантропией.
— Привет, Элисон, — ответил круг, и Лайл в том числе.
Она повела плечами и на секунду застыла, опустив взгляд на поверхность кафедры.
— Думаю, я немного нервничаю, — призналась она. Она убрала со лба прядь волос и устремила взгляд светло-синих глаз на сидящих в круге. — Я никогда не думала, что доживу до сегодняшнего вечера, — тихо произнесла она. — Четырнадцать месяцев назад я сидела взаперти в психушке с тремя обвинениями в убийстве. — Она остановила взгляд на том, кого назвала Ральфом. — В тамошней истории болезни записано, что я весила 307 фунтов, и жира в них не было ни унции. Я была покрыта грубой светлой шерстью. У меня были зубы, которыми я могла прогрызть — и прогрызла — дубовую дверь. У меня были лапы, и когти, и уши, как у мистера Спока. — По кругу прокатился короткий смех.
Глаза Элисон заблестели.
— А теперь я — свободный человек. Я не оборачивалась целый год. Это просто чудо. — Когда она замолчала, чтобы справиться с подступившими слезами радости, Лайл с удивлением обнаружил, что и сам глубоко тронут. Пусть он и смотрел на всё это дело со скептицизмом, но теперь он верил, что они в это верят.
Лайл взглянул влево на Ральфа и увидел, что гигант всхлипывает, спрятав лицо в своих огромных лапищах. Присмотревшись к ним повнимательней, Лайл заметил, что когти на них очень коротко обрезаны. Судя по их толщине, для этого потребовались кусачки.
Овладев собой, Элисон продолжила:
— Как и для многих из нас, для меня это началось с укуса инфицированного члена семьи. — Она подняла руки. — Да-да, я знаю, многие из вас посещают психологов, которые говорят, что ликантропия — не инфекционное заболевание, а разновидность истерии, и я уважаю это мнение. Но с другой стороны, в мире есть масса сестёр, которые, будучи укушены младшеми братьями, не начали превращаться в жуткую образину, терроризирующую окрестности.
Из нескольких мест круга раздалось одобрительное взрыкивание. Лайл заметил, как Ральф, с сердитым видом разлядывавший пол между ступнями, кивнул массивной головой. Лайл присматривался к нему, пытаясь определить, не является ли его вид подделкой, однако он выглядел очень похоже на почти-вервольфа, пытающего выглядеть человеком. Внезапно Ральф взглянул на Лайла, и тот быстро отвёл глаза и прислушался к тому, что говорит Элисон.
— Когда брат укусил меня, мне было девять, — говорила она. — Ему — семь. Он стал немного странным с тех пор, как его укусила здоровенная собака, когда мы всей семьёй ходили в поход в Мэне — ему тогда было пять. Он, разумеется, был болен, хотя я никогда не видела, как он оборачивается, и поэтому не знала, что происходит. Я считала, что так ведут себя все младшие братья. — В кругу послышались сочувственные смешки. Элисон склонила голову, и её лицо погрустнело. — Я вообще не знала, что он оборачивается, до тех пор, пока четыре года спустя меня не привели опознать его тело. Он погиб, напав на человека, который оказался вооружён. Мой брат до самой смерти скрывал свою болезнь от всех нас. Конечно, от меня её скрыть большого труда не составило. К тому времени я уже сама была, как говорят у нас в Лос-Анджелесе, по колено в блохах.
— Это было месяца через три после того, как брат меня укусил, накануне моего дня рождения. Я была в душе после урока физкультуры. Я почувствовала себя плохо и отпросилась пораньше. И вот когда я была в душе одна, это и произошло. Ломота в костях, раздувание тела, вся эта ужасная шерсть. Это было так больно и неожиданно, что я закричала. На мой крик прибежал уборщик. К тому времени я уже завершила трансформацию, и я… Он был первым… ну, сами понимаете — из того, что по причинам юридического характера мы должны обсуждать только со своим спонсором. — Алисон снова замолчала — её душили слёзы, а Лайл отчаянно пытался переварить то, что она только что сказала. Она хочет сказать, что прикончила уборщика? От её следующих слов у него по коже поползли мурашки.
— Когда я закончила прибираться и взглянула на себя в зеркале, я всё ещё ощущала этот вкус. Вы все знаете, каково это. — Ральф и новичок, Уолдо, громко фыркнули, тогда как остальные вскинули брови и кивнули. — Я никогда не чувствовала себя такой сильной, такой живой. Я пробралась по трубам отопления в котельную и заснула там после первого из длинной череды моих пиршеств.
Тэд встал и прошептал что-то Элисон на ухо. Она кивнула в ответ и обвела взглядом круг; потом сказала извиняющимся тоном:
— Мне только что напомнили, что мои слова могут возбудить в ком-то из вас желание выйти. Простите, если вызвала у кого-то эйфорические воспоминания.
Лайл взглянул влево и заметил ниточку слюны, опускающуюся из приоткрытого рта Ральфа. И волосы на тыльной стороне его руки как будто бы стали гуще. Уолдо обхватил себя руками, будто удерживая от чего-то. Когда Элисон снова заговорила, она сосредоточилась на ужасе девочки-подростка, очень мнительной по поводу своей внешности и пытающейся завести друзей и стать популярной, поражённой болезнью, которая без всякого предупреждения превращает её в жуткое чудовище, алкающее человеческой плоти. Она рассказала о том, как её родители узнали и забрали её из школы. С того дня и до своего семнадцатилетия они держали её под замком. Вскоре после её семнадцатого дня рождения полиция обнаружила их трупы с перегрызенным горлом и пустую комнату без окон, в которой её держали.
Днём она училась и перебивалась случайными заработками, пока ей не удалось получить хорошее место помощника юриста. Ночами она пробиралась тёмными переулками в городские недра, ища добычу. В одну из таких ночных вылазок её схватили полицейские из университетского отделения полиции Лос-Анджелеса. С ними был эксперт-биолог с усыпляющим ружьём.
— В психбольнице, куда меня направили для выяснения вменяемости, не знали, что со мной делать. Один из санитаров спросил, хочу ли я, чтобы мне помогли, и когда я ответила, что хочу, он позвонил в Общество анонимных ликантропов. — Она посмотрела на ведущего, потом влево, на безукоризненно одетую женщину лет шестидесяти.
— Ко мне пришли Тэд и Марджи. Они рассказали мне свои истории и потом приходили почти каждый день, обучая меня методам работы в программе. Как раз тогда я прекратила оборачиваться в первый раз. Через несколько дней это началось снова, но вне себя я оставалась всё меньше и меньше времени. К тому времени, как эксперты по ликантропии представили суду своё заключение и все обвинения против меня были сняты, я не оборачивалась шесть дней подряд, и это было триста пятьдесят девять дней назад. На первой встрече, которую я посетила, я попросила Марджи стать моим спонсором, и она водила меня на подобные встречи по всему Лос-Анджелесу, пока я не начала чувствовать себя уверенно ночью одна. Для меня это было настоящее чудо, и я не хочу становиться тем, кем я была раньше. Спасибо вам за то, что дали мне возможность поделиться.
Круг взорвался аплодисментами и криками; Лайл хлопал вместе со всеми. Не дожидаясь окончания овации Марджи встала и вручила Элисон что-то, а потом крепко её обняла. Элисон вернулась на своё место, и за кафедру снова встал Тэд.
— Очень хорошо, друзья, теперь сделаем перерыв. Кофе, пончики и всё остальное на кухне; снова собираемся здесь к полуночи.
Большинство собравшихся двинулись на кухню, несколько человек пошли на улицу перекурить; Лайл же остался на месте, склонившись вперёд и уперев локти в колени. Его мысли разбегались. Страшно ему или интересно? Это безусловно отличная тема для диплома, но от Ральфа ему было не по себе. И от Уолдо. Все остальные выглядели вполне прилично, но с этими двоими явно было что-то не так.
— Трудно сделать выбор? — Он повернулся вправо — оттуда ему улыбалась Элисон.
Лайл пожал плечами и сказал:
— Мои поздравления с годовщиной.
— Спасибо.
— Что вам подарили?
Она разжала руку; на ладони лежал брелок для ключей. К нему на цепочке была подвешена за основание серебряная пуля с выгравированной на ней цифрой «1».
— Они всем вручают такие штуки на годовщину. Это шутка такая. — Она протянула руку. — Я Элисон.
— Я знаю, — Лайл пожал её руку. — Меня зовут Лайл. Этот парень, Тэд, говорил что-то про кофе?
Элисон кивнула.
— Кофе, чай, пончики, бургер.
— Бургер?
Элисон кивнула и понизила голос.
— Ну, знаете, с говяжьим фаршем. На случай, если новичок начнёт дурить. Бургер с сырым мясом может его успокоить.
Лайл какое-то время смотрел на неё и уже собрался было сказать «Вы шутите?», когда со стороны кухни послышался громкий шум. Он посмотрел на ведущую в кухну дверь и поднялся на ноги.
— Что за чёрт?
Кто-то выглянул из кухни и сказал, обращаясь ко всем, кто ещё оставался в зале:
— С Ральфом плохо. Найдите Бена. Он вроде пошёл курить.
— Я сбегаю, — сказал Лайл. — Он повернулся к Элисон; она стояла к нему спиной. Он положил ей руку на плечо и спросил: — Бен — это тот, с кем Ральф пришёл?
Прежде, чем она успела ответить, на кухне раздался грохот, затем долгий печальный вой, за который тут же последовал вопль Ральфа: «К чертям долбанный бургер! Там живое мясо! Он на меня пялился, как на урода какого! Живое мясо!»
— Так и есть, — голос Уолдо. — Это тип, Лайл. Он не из наших! Он — мясо!
Всё ещё держа руку на плече Элисон и глядя ей в затылок Лайл спросил:
— Что… что мне делать?
Она повернула голову слева направо, посмотрела на лежащие у неё на плече пальцы Лайла и неожиданно цапнула их зубами.
— Ай! — Лайл одёрнул руку, осмотрел ей и засунул укушенное место в рот. Кожа не была повреждена, но болело как чёрт.
— Что за…
Она развернулась и посмотрела на него налившимися кровью глазами. Потом улыбнулась, продемонстрировав блестящие белые клыки, которые, казалось, росли прямо у него на глазах. Он дёрнулся и сломя голову бросился прочь, крича от ужаса.
— Элисон?
Она обернулась к кухонной двери, вытащила изо рта фальшивые клыки и встретилась взглядом с доктором Рэдером.
— Ну что ж вы так долго-то? Он убежал прежде, чем кто-то из вас крикнул «Первое апреля — никому не верь».
Джейнос Рэдер бросил свою маску Уолдо и грим на одно из кресел.
— Хочешь сказать, он так и не узнал? — спросил он, с трудом пытаясь не расхохотаться. — Эй, слышите? Лайл до сих пор не знает. Сейчас, наверное, звонит в полицию.
В зал вошёл Бен с теми двоими, с которыми он уходил курить.
— Эй, что такое? Лайл или кто-то из вас должен был прийти и позвать меня к Ральфу, не так разве? Я только что видел, как Лайл во все лопатки несётся через Аламиде. Как только не убился…
Хохот стих — замечание Бена несколько всех отрезвило. Элисон наклонила голову вбок и сказала:
— Это я виновата. Я слишком вошла в роль и укусила его за руку.
— Ты укусила его заруку?
— Да так, зубами прихватила. Этими резиновыми клыками даже кожу не прокусишь.
Мгновение они стояли в молчании, потом кто-то шумно выпустил воздух, имитируя один очень неприличный физиологический процесс. Все снова разразились хохотом и возгласами и принялись избавляться от своего маскарада. Это был лучший первоапрельский розыгрыш факультета психологии за всю его историю.
* * *
Задыхаясь, Лайл опёрся спиной о стену переулка и принялся жадно хватать ртом воздух. Через несколько секунд он выглянул за угол и убедился, что улица пуста.
— О боже, — прохрипел он. — О боже.
Он почувствовал какое-то стеснение в груди и плечах и оттолкнулся от стены, чтобы избавиться от него. Поднеся руки к глазам, он услышал треск разошедшегося на спине шва. Он с ужасом наблюдал, как растущие на тыльной стороне руки волосы стремительно удлиняются.
— Что? О боже! Нет! Не может быть! — Он потряс головой, лихорадочно соображая. Эта женщина, Элисон, укусила его, но не прокусила кожу. Как тогда…
Он посмотрел на укушенную Элисон руку: волосы уже почти закрыли место укуса, кожа в тусклом свете фонарей сделалась почти фиолетовой, ногти уже начали трансформироваться в когти. Она не прокусила кожу, но он сразу после этого сунул руку в рот.
— Слюна! Вот ведь чёрт! Слюна!
Швы на рукавах лопались один за другим, и Лайл чувствовал, как его наполняет какая-то дикая сила, невообразимая физическая мощь, а также желания и вожделения, затмевающие некоторые области его сознания. Его грудная клетка увеличивалась, бёдра и руки утолщались. Он поднял когтистые ладони к лицу и нащупал на его месте звериную морду.
— Эй, кто там? Полли, глянь-ка.
Молодой парень с синей банданой на кучерявых чёрных волосах стоял у входа в переулок; его лицо пряталось в отбрасываемых уличными фонарями тенях. Лайл увидел его и ощутил, как его грудь заполняет какой-то жутковатый жар, а сердце закачивает энергию в растущую мускулатуру.
— Чего там? — спросил тот, кого звали Полли. У него в руке был зловещего вида нож.
Пока пара приближалась к нему, Лайл очень чётко увидел своё ближайшее будущее. В нём было много тёмных вечеров, много потребностей и жертв, которые, вероятно, ухудшат его средний балл, но в которых таились возбуждение, подъём и восхитительное предвкушение. Теперь он знал, почему Ральф пускал слюни, когда Элисон рассказывала о своих похождениях. Лайл знал, что это первый шаг на пути в ад. Однако то был путь, противиться которому он не мог.
Глубоко в его душе ещё оставалась крошечная искорка человечности, испускавшая аромат страха. Возможно, настанет время, когда боль от ночной охоты пересилит возбуждение и подъём. Возможно, тогда ему захочется помощи со стороны людей из Анонимных ликантропов. Он мотнул своей косматой головой, ощутив, как на щетинистое предплечье упала капля слюны. Покончив с Полли и его приятелем, он пойдёт домой к доктору Рэдеру и заберёт у него расписание встреч. Ему в любом случае придётся навестить доктора Рэдера. Он уже сейчас чувствовал, что этих двоих ему по-любому не хватит.
Примечания
1
Старинный католический университет в Бельгии.
2
Героическая собака-колли, героиня мегапопулярного фильма 1950-х и многочисленных последующих фильмов и сериалов.