Как зубная паста из тюбика, из щели толстой белой колбасой вылетел испуганный Тоха.
– Ур-ра! – с подъемом завопила притихшая было толпа при виде виновника торжества.
На лестничной площадке оглушительно грохнула петарда. В кухне возобновились массовые гуляния. Имитируя салют, темнокожий мистер с воодушевлением выдал целую очередь оглушительных чихов. Ошалевший кот заметался по забитой народом прихожей и ввинтился в щель приоткрытой двери в ванную.
– Ну что ему стоит просочиться в канализацию на несколько десятков лье? – успокаивающе процитировал Колян любимых Стругацких, поймав мой встревоженный взгляд.
– Есть сигнал, – сказал капитану Филимонову непосредственный начальник. – По непроверенным данным, в Пионерском микрорайоне города орудует негритянская банда.
– Ага, конечно, – легкомысленно отозвался капитан. После бурной ночи с обладающей латиноамериканским темпераментом Лизаветой он страдал от недосыпания и потому неадекватно воспринимал действительность. – А в небе над Грушевкой вчера видели НЛО!
– Откуда ты знаешь? – совершенно серьезно отреагировал начальник. – Кто видел, кто рассказал? Это же секретная информация! Если руководство узнает об утечке, в Тринадцатом отделе головы полетят!
– Виноват, исправлюсь! – брякнул Филимонов, приходя в себя. – Про НЛО это я пошутил. Так что там с неграми?
– Поступил анонимный сигнал, – повторил начальник. – В Пионерском микрорайоне Екатеринодара замечены какие-то подозрительные негры. Жители видели троих парней, кажется, на кого-то там они напали.
– Заявление от потерпевших есть?
– Заявления нет, но разобраться надо, – рассудил начальник. – Проглядим у себя под носом какую-нибудь гарлемскую козу ностру, нам с тобой первым по шапкам надают.
– Это точно, – согласился капитан, невольно почесав то место, на котором могла бы быть форменная фуражка.
Впрочем, сотрудники Конторы обычно ходили на службу в штатском, потому что это упрощало контакты с населением.
Сашок задумчиво стучал сухой таранкой по краю дубового кухонного стола – точно гвозди забивал. Каждый удар соответствовал точке в очередном умозаключении, причем мыслил Сашок вслух – благо супруга с детишками пиво с рыбой не уважали и сидели сейчас в детской, сосредоточенно потроша пару плюшевых телепузиков.
– Так, подумаем… Если потребовать передела имущества по суду, то, пожалуй, так на так и выйдет – у Ленки кот-миллионер, а у меня дом, бизнес, дача и машина, – рассуждал вслух Сашок.
«Бум»! – согласилась тарань.
– Кроме того, после нашего развода прошло уже больше трех лет, стало быть, судиться поздно, – вздохнул Сашок.
Таранка подтвердила его правоту.
– Просто отсудить кота тоже вряд ли получится: выбирали мы его у заводчика вместе, деньги платили общие, из семейного бюджета, но в кошачьем паспорте хозяйкой записана Ленка. И живет он у нее уже сколько лет, и никаких алиментов я на него не платил…
«Зря», – постановила таранка.
– И что же остается? – Сашок отложил в сторону рыбину и подпер голову руками. – По-доброму она мне зверя не отдаст, а по-плохому не получилось… А деньги-то там какие хорошие, зеленые…
При слове «зеленые» ему отчего-то припомнились цветные граждане, так напугавшие его накануне. Нынче Сашок немного успокоился: его анонимный звонок в Контору давал надежду на то, что негритянскому разбою в Пионерском микрорайоне будет положен конец.
– Да, деньги, – мысли Сашка вернулись к приятному. – Таких денег на всю жизнь хватит…
«Пока смерть не разлучит вас», – вспомнилось ему вдруг.
Сашок задумался. Поднес к лицу правую руку, долго-долго смотрел на обручальное кольцо и наконец сказал пугающе косящейся на него мертвым глазом таранке:
– А что? Это идея. Пожалуй, надо попробовать. Здесь разведусь, там женюсь, заберу кота, а потом там разведусь и здесь снова женюсь, а кота усыновлю и отдавать не буду!
Очевидно потрясенная такой матримониальной экспансией, таранка безмолвствовала.
– Молчание – знак согласия, – постановил воспрянувший духом Сашок.
– Вот, – торжественно сказала Ирка, как туза из рукава выкладывая на стол передо мной новенький цветной календарик.
– Это что? – не поднимая головы, вяло поинтересовалась я.
Мне и без того было на что посмотреть. Передо мной лежал густо исписанный бумажный лист: инструкция по содержанию кота-наследника, составленная контролирующей организацией, то бишь благотворительным фондом «Авось». Судя по данной инструкции, для обеспечения нормального существования августейшего животного мы с Коляном должны позабыть покой и сон, бросить работу, пренебречь собственными потребностями и без устали холить и лелеять драгоценного кота. А на тот случай, если мы вздумаем уклониться от выполнения хозяйского долга, в приписке подавало голос Международное общество защиты животных, клятвенно обещающее защищать Тохины права во всех судах мира, включая Страсбургский. Похоже, прав у кота было не меньше, чем у меня по Конституции.
Уныло сгорбившись, на соседней табуретке сидел Колян, вдумчиво изучая рекомендованный лучшими ветеринарами кошачий рацион.
– Вот это слово я знаю, – после долгой паузы без энтузиазма сообщил мне муж, тыча пальцем в середину длинного столбца.
– «Молоко коровье, натуральное, пастеризованное, жирностью не ниже 2,5 %», – прочитала я. – И куда ему четыреста граммов в сутки? Что он, молочные ванны принимать будет?
– Эй, вы! – рассердилась наконец Ирка. – На меня кто-нибудь обратит внимание или нет? Посмотрите хоть, что я вам принесла!
Я посмотрела и не смогла сдержать стона: передо мной лежал свежеотпечатанный календарик с Тохой.
– Глаза б мои на него не смотрели, – пожаловался Колян.
– А по-моему, хороший календарик, – пожала могучими плечами обиженная нашим невниманием Ирка. – Мне, во всяком случае, нравится. Кажется, не зря старались.
Старались мы и впрямь изрядно: в апреле Ирке с Моржиком нужно было прорекламировать свой товар – в тот момент это были цветочные семена, и подруга загорелась идеей привлечь к промоушен-акции нашего кота. Общими усилиями Тоху чисто вымыли (отдельная песня!), напудрили белым тальком, причесали двумя щетками поочередно и привезли в оранжерею сельхозакадемии, а уж там добрых два часа таскали бедолагу из теплицы в теплицу, с грядки на грядку, с клумбы на клумбу, зазеленив коту всю свежевымытую задницу. Поначалу кроткий и терпеливый Тоха от скуки понадкусывал дюжину видов цветущих растений, совершенно одурел, измучился и в конце концов просто рухнул без сил в какую-то густую ботву, наотрез отказавшись подниматься. В итоге пришлось снять его отдельно – в студии, на фоне синего полотна, а цветочки-лепесточки подмонтировать позже. Получилось, однако, вполне симпатично.
– Очень, очень милый календарик, – грустно сказал Колян. – Спасибо тебе, Ира, большое. Буду носить его в бумажнике, как фотографию близкого и дорогого существа.
– Весьма дорогого, – поддакнула я, покосившись на инструкцию.
– То-то! – удовлетворенно сказала Ирка, без приглашения падая на табурет. – Ну, с вас причитается. В качестве благодарности помогите мне, пожалуйста, раскрутить огурцы.
Колян слегка оживился, найдя повод ненадолго отвлечься от изучения кошачьего рациона.
– Не знаю, как раскручивать, а запускать огурцы я умею, – сообщил он. – Прошлым летом у нас под окнами всю ночь напролет лаяли бродячие собаки, так я выходил на балкон – там как раз ящик со свежими огурцами стоял – и разгонял эту свору путем метания огурцов.
– Да нет, мне их надо раскрутить в смысле продажи, – покачала головой Ирка, вынимая из кармана пачку плоских пакетиков. – Вот, смотрите: это семена огурцов, неплохие гибриды, наши, отечественные. Довольно дешевые, между прочим. А народ по привычке в свое не верит, все больше голландские семена брать норовит. Голландией мы тоже торгуем, но не пропадать же добру… Так вот, мне от вас что нужно? Придумайте мне пару рифмованных строк на огуречную тему для рекламы в «Садовой газете».
– Меня сейчас огурцы что-то не вдохновляют, – покачала я головой. – Неактуальная это нынче для меня тема!
– Да ладно тебе! – Ирка вытащила из кармана блокнот. – Слушай, я уже начало придумала: «Наш российский огурец…»
– «Днем и ночью молодец!» – закончил Колян.
Ирка внимательно посмотрела на него, он чуть покраснел.
– Интересная мысль, – сдержанно сказала Ирка. – Свежая.
– Как огурец, – ляпнула я.
Ирка перевела строгий взгляд на меня.
– Видишь ли, – пояснила она. – Очень сложно подобрать оригинальную рифму к слову «огурец».
– Почему? – не согласилась я, невольно втягиваясь в процесс. – Вот, например, – «игрец»!
– Почему? – не согласилась я, невольно втягиваясь в процесс. – Вот, например, – «игрец»!
– Кто?
– Как в пословице: «И швец, и жнец, и на дуде игрец!»
– «Будь ты, брат, хоть швец, хоть жнец – посади свой огурец!» – моментально откликнулась Ирка. – Хотя нет, «посади» – не самый подходящий глагол. Может, «прорасти свой огурец»?
– «Нарасти», – шепотом подсказал Колян.
– Фу, – мило зарделась Ирка.
– Вернемся к нашим огурцам, – примирительно сказала я. – Можно ведь обойтись вообще без призывов, начать как-нибудь описательно, так, знаешь ли, буколически… «Вот на грядке огурец…»
– «Укуси его в торец!» – радостно продекламировал Колян.
Ирка изумленно открыла рот и оскалилась, словно и впрямь приготовилась кого-то укусить.
– Рифма совершенно безупречная, – поспешила опередить ее я. – И неизбитая, в самом деле!
Ирка закрыла рот, плотно сжала губы и поднялась с табурета.
– Я, пожалуй, пойду, – обиженно сказала она. – Вы нынче в каком-то странном настроении. Как придете в норму – подумайте, сочините что-нибудь получше. А то чушь всякую несете…
– Придира, – упрекнул ее Колян.
– Я не придира, я просто борюсь за качество! – не согласилась подруга, сгребая со стола пакетики с огуречными семенами.
– «Я за качество борец», – машинально сгенерировала я строку.
– «Ем российский огурец!» – тут же отозвался Колян.
Ирка в сердцах хлопнула дверью и ушла, не прощаясь.
Мистер Джереми Адам Смит в задумчивости мерил шагами кабинет директора благотворительного фонда «Авось». От стены до стены умещалось ровно шесть строевых шагов, а потом Джереми автоматически совершал действие по команде «Кру-гом!» и так же размеренно шел обратно. Ходил Смит долго: на мягких плинтусах под стенами одна против другой уже образовались вмятины от квадратных носков майорской обуви.
Хозяин кабинета, Петруша Быков, подперев голову рукой на манер роденовского «Мыслителя», сидел в своем кресле за столом. Многоэтажный подбородок на ладони подпрыгивал: Петруша орех за орехом метал в рот засахаренный арахис, конфискованный у секретарши. Тоска во взгляде Петра Петровича лишь в малой степени объяснялась уроном, наносимым шагающим Смитом свежему евроремонту директорского кабинета.
– Я требую действовайт, – объявил Смит, останавливаясь посреди кабинета и со скрипом поворачиваясь на каблуках к Быкову.
Петруша поморщился. Тянуть время – такова была на данный момент собственная тактика Быкова, не готового пока признаться американским нанимателям в растрате тетушкиных денег. Признаваться, конечно, придется, но лучше позже, чем раньше, думал он.
Быков знал о том, что кошачье наследство – отнюдь не фикция, ненормальная тетка по имени Сара-Джейн Мортимер действительно существовала, и она в самом деле завещала крупную сумму прямому потомку своего любимого кота. Однако Петр Петрович не был посвящен в некоторые весьма существенные подробности.
Во-первых, он ничего не знал о том, что упомянутая Сара-Джейн Мортимер стала обладательницей капитала благодаря ряду собственных научных открытый, малая часть которых была успешно внедрена в практику и принесла ученой даме весомую прибыль. При этом широкой известности имя мадам Мортимер не получило, потому что трудилась ученая дама в секретной лаборатории в высшей степени закрытого научно-исследовательского центра. И неизвестно еще, было ли экстравагантное решение завещать деньги затерявшемуся на российских просторах коту продиктовано душевным порывом сентиментальной маразматичной старушки или же побудительный мотив был совсем иной, тесно связанный с профессиональной деятельностью мадам Мортимер. На этот вопрос мог бы ответить разве что мистер Смит, являвшийся коллегой старушки Сары-Джейн: они хоть и не встречались, но работали в одном заведении.
Мистер Джереми Адам Смит был полковником ВВС Соединенных Штатов. Знание русского языка, которым Джереми был обязан бабушке по материнской линии, русской по происхождению, обусловило его назначение на пост координатора ИИО в России. Правда, цвет кожи полковника не соответствовал типичному для этого региона: дедушка Джереми Адама Смита по отцовской линии был черен как сапог. Но в данном случае расовая принадлежность агента значения не имела, Смит прибыл в Россию совершенно легально, как представитель нотариальной конторы, отслеживающей выполнение завещания клиента.
Что до ИИО – «Идентификации инопланетных объектов», – то это был непомерно разросшийся за тридцать лет проект ВВС, первоначально призванный отбить у общественности нездоровый интерес к «летающим тарелкам».
Историю данного вопроса Джереми Адам Смит знал досконально, хотя самого начала «тарелочного» бума по понятным причинам не застал. Впервые летающие блюдца попали в выпуски новостей вскоре после Второй мировой войны, году примерно в сорок седьмом, то есть задолго до появления в семействе Смит Джереми Адама.
Юного Джереми очень огорчало то, что он не поспел к началу: так много интересного прошло мимо него! Сначала русские вывели на орбиту свой спутник, потом отправили в космос человека, затем с запозданием, но все же началась и американская космическая программа. Время шло, вот уже и космонавтов стали называть по-другому – астронавтами, а искренне интересующийся космосом Джереми Смит в силу возраста пропустил и это, и многое другое: проект «Меркьюри», взлет «Джемини», программу «Аполло», полет на Луну…
В военно-воздушную академию Джереми все же поступил и, втайне мечтая о полетах на Марс и Венеру, проводил массу времени на тренажерах, занимался математикой и… вел статистику сообщений о «летающих тарелках».
Первые задокументированные наблюдения пришлись на послевоенные годы, позже, при Эйзенхауэре, почти сошли на нет, но в шестидесятом – как раз тогда на свет появился Джереми! – произошел новый скачок. Приблизительно с 1966 года частота наблюдений росла неуклонно, а когда Смиту «стукнуло» пятнадцать, стало очевидно, что возросло не только количество наблюдений, но и число уважаемых наблюдателей: все чаще в роли очевидцев стали выступать не только не заслуживающие доверия люмпены, лунатики и дуреющие от скуки домохозяйки, но и крупные банкиры, серьезные политики, видные ученые. Первоначальная цель проекта ИИО – убедительное наукообразное замазывание глаз возбужденной «тарелками» публике – к концу века окончательно отошла на второй план. «Летающие блюдца» и все, что с ними связано, стали важной задачей, для решения которой в спецподразделении ВВС то и дело создавались дополнительные службы и отделы.
Однако детские мечты об увлекательных погонях на космических просторах за «летающими тарелками» Джереми Смиту реализовать не удалось, но вовсе не потому, что он был темнокожим. В данном случае расовая дискриминация была ни при чем, просто уже после окончания академии во время очередной проверки у Смита обнаружили аллергию – дело, как сказали доктора, наживное. Не большая вроде беда, но нельзя же, в самом деле, допускать возможность участия в контакте с пришельцами человека, чихающего и рыдающего от пары шерстинок! Кто их знает, этих братьев по разуму, как они выглядят! Может, именно покрыты шерстью с головы до ног!
В рамках все той же программы ИИО Джереми Смита перевели в подотдел ИВР – «Идентификация внеземного разума». Это можно было считать почетной ссылкой, но Джереми продолжал верить в свою мечту. Он дослужился до полковника и еще не потерял надежды встретиться с зелеными человечками. Или собачками, или кошечками.
Впрочем, у коллег Джереми Адама были серьезные основания полагать, что успешный контакт с инопланетными братьями по разуму давно состоялся – лет тридцать назад как минимум. Вот только осуществили его отнюдь не люди…
Перед глазами Джереми неотступно стояла цветная картинка, увиденная им на стене в кухне хозяев кота-наследника: по бескрайним просторам Вселенной плыл космический аппарат, пилотируемый животным. Смит терялся в догадках: кто додумался, как, почему? Неужели где-то произошла утечка секретной информации? Может, люди просто «Звездных войн» насмотрелись? Или эта картинка – чье-то интуитивное озарение? Или, не дай бог, откровенный намек на то, что тайные планы Смита и ИВР раскрыты?!
Долгие годы сотрудники ИВР упорно шли по следу Чужого, тестируя не знакомых друг с другом, но находящихся в родственных отношениях котов и кошек в самых разных странах мира, веря, что рано или поздно инопланетные гены обязательно дадут о себе знать в каком-то из потомков пришельца. Деньги фанатично преданной проекту Сары-Джейн Мортимер позволили легализовать поиски, обеспечив им отличное прикрытие: настолько сумасшедшее, что никто не мог предположить существование еще более безумного мотива. На данный момент все надежды на успех были связаны с этим русским персом, оказавшимся заключительным звеном в долгой цепочке.