– Достаточно всего одной таблетки! – объявил он, придвигая к себе аппетитную круглую пиццу.
Ирка занесла над блюдом нож и остановилась в нерешительности, что-то прикидывая:
– На четыре части резать или на восемь?
– Режь на четыре, – доверительно сказал ей Колян. – Восемь мне не съесть!
Мы с Иркой переглянулись.
– Вообще-то я две пиццы привезла. Эта с ветчиной и грибами, а есть еще с яблоками, крабовыми палочками и кальмарами, – предупредила Ирка. – Вторую сразу разогреть или потом?
– Сразу, – уверенно ответила я. – Хотя погоди-ка… Колюха, а ты заработал усиленное питание? Рефераты Иркины готовы или как?
– Угу, – не прерывая питательного процесса, кивнул Колян. – Докладываю: во-первых, готова контрольная работа по финансовому праву – пакет документов предприятия по разведению ежей «Красный ежевод»…
– Красный – кто? – ахнула Ирка.
– «Красный ежевод». Между прочим, очень прибыльная получилась звероферма, разводит ежей на экспорт, в Штаты.
– Я, конечно, не специалист, – заметила я, ловко выдергивая из-под руки мужа предпоследний кусок пиццы с ветчиной. – Не экономист и не животновод, но, ради бога, объясни, зачем кому-то экспортировать в Штаты ежей?
– Чтобы держать в ежовых рукавицах страны «третьего мира», – не задумываясь отбарабанил Колян – Не перебивай меня, я еще не закончил. Во-вторых, готова контрольная работа со звучным названием «Бизнес-план поставки рогов и копыт коровьих в Ханты-Мансийский автономный округ».
Ирка поперхнулась пиццей.
– Будь здорова, – Колян похлопал ее по спине. – И, наконец, почти закончена курсовая по экономическому статистическому анализу работы предприятия «Хомяк-инвест».
Я бросила недоеденный пирог, чтобы двумя руками постучать по лопаткам задыхающейся Ирки.
– Понимаете, у них в балансе была такая статья – «Животные на откорме», – продолжал старательно откармливающийся пиццей Колян. – Под ней значилась весьма приличная сумма. Вот я и решил – а почему бы не поставить на откорм хомяков? Они крайне неприхотливы в еде, не нуждаются в особо комфортных условиях содержания, притом замечательно плодятся и размножаются. По-моему, очень выгодные звери! Могут давать мясо и мех.
– Ага, и молоко, – хмыкнула я. – Млекопитающие ведь?
Ирка, откашлявшись, вытерла слезы с глаз.
– Коленька, скажи, почему у тебя сегодня одно зверье на уме?
Колян обиделся.
– Интересно, а что, по-твоему, у меня должно быть на уме? Насекомые? Оставили меня на целый день в кошачье-собачьей компании, я думал, сам к вечеру замяучу!
– Хорошая Кыся, – успокаивающе сказала я.
Ирка хрюкнула.
– Между прочим, – оживился Колян, – мне и в Интернете сегодня на живность везло. Представляете, наткнулся на прелюбопытнейший сайт «Кэтс ар фром Марс ком».
– Это еще что за зверь? – спросила Ирка.
– «Кошки родом с Марса». Очень забавный американский сайт, там доходчиво и всесторонне аргументируется инопланетная природа кошек. Например, есть фотографии, запечатлевшие левитирующих кошек и котов, производящих самозапуск на орбиту…
– Посредством мобилизующего пинка хозяина? – предположила я.
– Не знаю, в кадре был только летящий кот, – пожал плечами Колян. Он промокнул губы салфеткой и огляделся. – Впрочем, после ужина мы можем проверить эту гипотезу. А что? Кот у нас есть, погода летная… Хотя, конечно, редкий кот долетит до середины стратосферы…
– Нет уж, запуск Тохи на орбиту произведете как-нибудь в следующий раз, – не согласилась Ирка. – У меня работы много, нужно расценочки просчитать, а вы после ужина возвращаетесь к себе. Я вас, так и быть, отвезу.
– Ты нас выгоняешь? – огорчилась я.
– Ага, – подтвердила Ирка, демонстративно переворачивая и тряся пустую коробку из-под пиццы. – Угадай, почему?
– Ну, если больше ничего не осталось, – сказал смышленый Колян, поднимаясь из-за стола. – Пожалуй, мы пойдем!
Ирка выполнила обещание, отвезла нас домой на машине, но подниматься с нами не стала: по ней было видно, что она спешит вернуться к себе и слиться в экстазе с калькулятором.
Со двора за нами увязались дети, полдюжины мелких пацанят. Подойдя к своей двери, мы с Коляном потеснились, давая мелюзге проход наверх, но дети сгруппировались за нашими спинами, азартно сопя и шушукаясь. Колян открыл дверь и щелкнул выключателем в прихожей, и я вытряхнула на коврик закутанного в потрепанное пончо Тоху. Детвора на лестничной площадке дружно ахнула, Тоха испуганно распахнул глаза, вернулся к двери, дернул хвостом и на полусогнутых ринулся в сумрак кухни.
– Скажите, пожалуйста, ваша кошка говорящая? – вежливо спросил мальчик лет шести.
Я споткнулась на пороге.
– Вполне говорящая, – как ни в чем не бывало бодро ответил Колян. – Идет, знаете ли, направо – песнь заводит, налево – сказку говорит… Но в основном на родном языке, то есть по-персидски. И только когда хочет кушать.
– А можно попросить ее что-нибудь сказать? – спросил вежливый мальчик.
– Тоха, есть хочешь? – Колян обернулся к коту.
Ну, на этот вопрос Тоха всегда отвечает одинаково:
– Мяу!
– Слышали? Он сказал «мяусо!» – перевел Колян. – А еще он знает слова «маусло», «маулоко» и «мало». Последнее слово в его лексиконе особенно востребованно…
– И не стыдно тебе маленьких обманывать? – вполголоса укоризненно спросила я, разуваясь.
Колян светски расшаркался с малышней и закрыл дверь.
– Я не обманываю, я развиваю их воображение. Заметь, они сами решили, что кот с такой внешностью не может быть не говорящим.
Я посмотрела на Тоху, походившего в этот момент на крупную полярную сову: сидя на полу, он ворочал круглой белой головой, переводя немигающий взгляд с меня на Коляна.
– Слушает, паршивец, – заметила я.
Признаться, я считаю кошек умнейшими животными. Ну, может, не все они таковы, но мой кот понимает все, что ему говорят! Конечно, мы не адресуем Тохе пространных монологов, изобилующих сложными словами, но на фразы типа «Тоша, иди сюда!», «Тоша, кушать!», «Тоха, слезь со стола!» и даже «Тушкан, свинтус такой, отдай подушку!» он реагирует адекватно. Прятаться от ненавистного пылесоса начинает, едва я озвучиваю риторический вопрос «А не сделать ли уборку?», и удаляется из комнаты, едва кто-нибудь протягивает руку за баллончиком с распылителем – неважно, дезодорант это или лак для волос.
– Знаешь, я думаю, если бы Тоха хотел, он бы разговаривал, – продолжал между тем Колян, присев на корточки, чтобы погладить кота. – Как в том бородатом анекдоте про младенца, помнишь? Когда ребенок много лет молчал, а потом вдруг заявляет: «А манная каша-то нынче с комками!» Его спрашивают, почему же он раньше не разговаривал, а он: «А раньше все было нормально!»
– Может, он и говорит по-своему, по-кошачьи, – согласилась я. – Только мы этого языка не понимаем. А он не умеет по-нашему, потому что кошачий речевой аппарат к звукам человеческой речи не приспособлен. Хотя какие-то слова, ты прав, кот мог бы произносить – ну, «мама», «мясо»… Такие, максимально приближенные к мяуканью.
– Ме-е, – согласно сказал внимательно слушающий кот.
– Ух ты! «Ме-е» – это уже козлиное слово! – восхитился Колян. – Тоха, да ты у нас полиглот!
– Мяу! – поправив произношение, требовательно сказал говорящий кот.
– Есть хочет, – перевел Колян. – Кыся, в чем дело? Кот тебе простым кошачьим языком сказал, что он голоден. Я, кстати, тоже.
– А пицца? – возмутилась я.
– А это не еда была, а лекарство! – отбрил Колян. – От больного живота! А теперь у меня с животом все в порядке, поэтому очень хочется кушать! Так что давай корми!
– Слушаюсь и повинуюсь! – Зная, что спорить с голодным мужчиной вредно во всех отношениях, я послушно проследовала к холодильнику, открыла его и с интересом изучила заснеженное нутро морозилки.
Тоха, заинтересованно сопя, тоже сунулся мимо моих коленок в распахнутый холодильник, не увидел на своем уровне ничего съедобного и начал негодующе орать.
– Знаешь, мы забыли купить еды, – оттолкнув кота, сообщила я Коляну.
– Опять? – с укором отозвался муж.
Подумав, я снова открыла морозилку:
– В скотомогильнике большой запас куриных костей. Могу из них суп сварить. Будете?
– Давай! – отозвался Колян из глубины комнаты.
Кое-как я вырвала из слежавшегося сугроба в морозилке пакет со страшноватенькими неликвидами, оставшимися после обрезки с окорочков мяса на куриные котлетки, утрамбовала кости в кастрюльку, залила водой и поставила на огонь. Насупленный Тоха забрался на табурет, обвил лапы пушистым хвостом и приготовился терпеливо ждать. Коляна не было видно, но из комнаты доносились звуки непонятной возни.
– Ты что там делаешь? – повысив голос, спросила я.
Бух! Что-то мягко упало на пол, звякнул металл, и через минуту в кухню пришлепал довольный Колян. В одной руке у него были ножницы, в другой – изображение Тохи, аккуратно вырезанное из фотографического снимка размером девять на двенадцать.
– Это еще зачем? – поинтересовалась я.
– «Кэтс ар фром Марс», – напомнил Колян.
Я поняла. На стене в кухне у нас висит большой цветной плакат из числа присланных Коляну в результате компьютерной дружбы народов: мой любознательный супруг между делом активно общается со специалистами пары лабораторий Национального космического агентства США и Джонсоновского космического центра. Так, не корысти ради, а только из давнего, детского еще интереса к проблемам космонавтики. Польщенные вниманием американцы заваливают нас дискетами со схемами движения исследовательских космических аппаратов, недублированными научно-популярными видеофильмами вроде «Путешествия в „черную дыру“ и цветными плакатами на заданную тему. Таких плакатов в нашем доме столько, что хватило бы оклеить пару стен. Колян, кстати, уже не раз порывался это сделать, но я решительно ограничила его порыв, санкционировав появление всего одного постера – в кухне, поверх обширного неистребимого пятна на обоях.
На плакате, выдержанном в подходящей к интерьеру коричнево-синей гамме, изображена легендарная красная планета. Вертикальная черта делит шар на цветущий Марс прошлого и безжизненный Марс настоящего. На заднем плане скромно маячит Земля, а в нижних углах плаката гордо реют американские исследовательские аппараты «Марс климат орбитер» и «Марс полар лендер» – на деле не оставившие особого следа в истории, ибо оба бесследно сгинули вскоре после запуска. Подозреваю, что их сбили марсиане.
– Ну, как тебе? – Колян аккуратно прилепил кошачью голову к корпусу «Полар лендер» и отступил, чтобы полюбоваться делом своих рук.
– Композиционно – неплохо, – согласилась я. – А по существу – полная ерунда получается: объясни мне, почему это у тебя кот высунулся в открытый космос без скафандра?
Динь-дон! В дверь позвонили. Оставив меня дожидаться ответа, Колян и кот наперегонки ринулись в прихожую.
– Коля, если это какие-нибудь незваные гости, без запасов провианта не впускай! – на всякий случай предупредила я.
– Ага, не пущу! Стой, кто идет?! – весело завопил Колян, вопреки инструкции, настежь распахивая входную дверь. – Ой!
– По-здрав-ля-ем! – хором закричала притаившаяся на лестничной площадке толпа.
С громким хлопком полетела в потолок пробка от шампанского, винные брызги заляпали обои в прихожей. Тоха тут же упал на живот и по-пластунски скользнул под кухонный диван. За ним мимо застывшего на месте Коляна с криком «У-ти, масенький!» в квартиру ворвалась незнакомая толстая баба в богатой шубе, следом другая – с веником белых гвоздик наперевес. Нискорослый лысоватый малый нетерпеливо подпрыгивал в прихожей, норовя обнять Коляна, но выше талии не дотягивался, а стоящий столбом Колян не делал попыток ему помочь. Баба с белыми цветами уже была в кухне, мне пришлось отбиваться и от нее, и от лезущих в лицо вонючих гвоздик, а в дверь продолжали ломиться другие чудаки: тощий парень с расписным жостовским подносиком, уставленным бокалами с пенящимся вином, какие-то маленькие девочки в кружевах и с бантами, похожими на капустные кочаны, очкастый мальчик с лаконичным и загадочным транспарантом «Да здравствует!», ушлый корреспондент газеты «Живем!» Гена Конопкин – наконец-то хоть одно знакомое лицо! – с фотокамерой и раскрытым блокнотом, за ним деловитая худощавая дама с плетеной корзиной, в которой восседала на редкость хладнокровная пушистая кошка, еще какие-то посторонние личности. Последним в дверь протиснулся неброско одетый серьезный мужчина, выделяющийся в этой безумной толпе не только серьезностью, но и редким для наших широт шоколадным цветом кожи.
– Граждане, остановитесь, вы ошиблись дверью! – как от ос, отмахиваясь от преследующих меня белых гвоздик, заорала я, перекрикивая общий шум. – Свадьба не здесь!
– Будет и свадьба, будет! – с радостной готовностью откликнулась дама с корзиной, высоко поднимая под мышки индифферентную персидскую кошку, оказавшуюся здоровенной, как белый медвежонок. – У вас жених, а у нас невеста! Горько!
– Горько! – с преувеличенным восторгом завопила уже изрядно поддатая баба в дорогой шубе, падая плашмя на пол и запуская обе руки под диван, скрывший Тоху. Пушистые меха вольготно раскинулись по нестерильному линолеуму кухни.
– Горько! – с готовностью подхватил парень с подносиком, подсовывая мне шампанское.
Машинально я взяла бокал, отхлебнула, поперхнулась, подняла руку, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Спич, спич!! – захлопала в ладоши девочка с капустными бантами.
– Спички детям не игрушка, – пробормотал Колян.
– Какой, к черту, спич? – беспомощно спросила я, затравленно озираясь. – Вы кто такие? Чего вам нужно? Вам не к нам!
– К вам, к вам! – дуэтом заквакали девочки в бантах.
– Пару слов для прессы, – вывернулся из толпы Гена Конопкин, на ходу азартно щелкая вспышкой.
– Геночка! – Узрев знакомого человека, я вцепилась в него, как пассажир тонущего «Титаника» в борт последней шлюпки, и расплескала шампанское из бокала. – А, дьявол!
– Айн момент. – Наступив на полу разбросанной шубы, Гена проворно вытер мехами винную лужицу, забрал и передал куда-то за спину мой бокал, сцапал меня за руку и доверительно сказал: – Поздравляю, дорогуша, поздравляю! Искренне рад за тебя! Вот уж везение, так везение! Кстати, ты не займешь мне сотню баксов до получки?
– Чему ты рад? – Я вырвала руку, чтобы свободно жестикулировать, и первым делом покрутила пальцем у виска. – Что тут происходит? Откуда все эти психи? И что им нужно в моем доме? Если вы все ко мне баксы занимать пришли, так не по адресу – в доме из зелени только кактус!
– Так ты что же, еще ничего не знаешь? – Гена сделал большие глаза, картинно выхватил блокнот и размашисто начертал заголовок: «Наутро они проснулись богатыми!»
– Геночка, во-первых, когда вы вломились, мы еще не спали, – поправила я, заглядывая через плечо коллеги в его блокнот. – А во-вторых, о каком-таком богатстве идет речь?
Мне уже было интересно. И тут решительно ожил Колян.
– Тихо, я сказал! – жутко взревел он, разом перекрыв общий гам.
И стало абсолютно тихо, народ замер, как в немой сцене гоголевского «Ревизора». По-моему, люди даже дышать перестали! А потом в кладбищенской тишине прозвучал чей-то громкий троекратный чих. Я огляделась: самозабвенно чихал мулат. «Простудился, наверное, на наших сквозняках, все-таки тут не Африка какая-нибудь», – мельком посочувствовала я.
– Дорогая и уважаемая Элен! – поймав мой вопросительный взгляд, с легким акцентом значительно произнес потомок дяди Тома. – Фонд «Авось» по воля огорчительно неживая миссис Сара-Джейн Мортимер имеет честь передавать вам стипенсию для ваш питомец Клавдий…
– Похороны тоже не здесь, – моментально отреагировал Колян на упоминание о какой-то неживой миссис.
– Говорите по-русски, я что-то не понимаю, – перебила я темнокожего гостя. – Питомец – это кто? И что такое «стипенсия»?
Иностранец снова чихнул и неуверенно огляделся:
– Какой русский слово называет «деньги на жизнь»?
– Зарплата? – предположил внимательно слушающий Гена Конопкин.
– Нет-нет, – покачал головой мистер. – Такой деньги, чтобы потом не надо работать?
– Взятка, – заинтересованно предположил лысоватый коротышка, окончательно прекративший попытки обнять моего мужа.
– Пенсия, наверное, – сообразила я.
– Йес, пенсия! – Мистер белозубо улыбнулся, проследовал вперед и торжественно вручил мне красную папку с золотым тиснением. – Это пенсия для ваш питомец. Кота…
– Когда – что? – не дослушав, снова встряла я.
– Что – когда? – запнулся мистер. – Ап-чхи!
– Будьте здоровы, – машинально отозвалась я.
– Ленка, голова твоя садовая! Сама будь здорова, больная ты женщина, – нетерпеливо рявкнул у меня под ухом Гена Конопкин. – Он про кота говорит, тупица! Деньги какая-то чокнутая американская тетя отпулила твоему ненаглядному коту, поняла, нет?
– Деньги? – повторила я.
– Деньги, балда! Бабки! Зеленые! Баксы! Чертову кучу баксов твоему чертову персу! Займи сотню до получки, а то всем расскажу, что ты не только жадина, но и тупица!
– Не ругайся, – автоматически возразила я, очевидно, бледнея, потому что Гена осекся и начал энергично обмахивать меня красной папкой.
– Спокойствие, Кыся! – сказал Колян, озабоченно хмурясь при виде моего зеленеющего лица.
– Спокойствие, только спокойствие! – с готовностью согласилась я и с размаху села на диван, выдавив скрипучий утиный кряк из пружин и застрявшей под диваном тетки в шубе.