Сигурд поставил меня в сторонке, а сам воссел на кресле-облаке, прямо как Перун-Громовник. Шлем-«арена» вновь скрыл его глаза, губы окаменели, перчатки-клешни снова изуродовали пропорции рук.
Я догадался, что перемирие на исходе.
Перед лицом Сигурда, на расстоянии его вытянутой руки, возникла в воздухе тонкая мерцающая паутина.
Я поднял взгляд и поразился черноте неба. Мы вознеслись над самым верхним слоем атмосферы. С непредставимой, архангельской высоты мог я теперь обозревать лик планеты, окаймленный синей полосой воздушного нимба.
— Свободный должен покинуть границу Войны, — механическим тоном произнес Сигурд-Омега. — Свободный волен выбрать любую жилую соту ниже второго уровня. На втором уровне проходит граница Войны для воинов Красного Круга.
Я посмотрел в ту сторону, куда по исчезнувшему теперь тоннелю уходили молодые атланты. Передо мной колебалась полупрозрачная, как яичный белок, стена, на поверхности которой и в самом деле выступили соты. Мой взгляд невольно остановился на одной из них, она просияла и… в следующий миг меня словно всосало в нее неощутимым вихрем. Я оказался в «каюте», вполне достойной второго класса океанского корабля.
Там я провел, по моим земным меркам, около часа, то витая на просторном диване-облаке, то расхаживая туда-сюда, и так однажды пройдя диван насквозь.
Я тщетно пытался выбросить из головы вон всякую земную логику и — просто догадаться. Кто такой «Свободный» и почему в этом мире на слово «жертва», на само это понятие, наложено табу. Гипотезы-мушки нервно роились вокруг одного опасного подозрения, на которое мне самому исподволь хотелось наложить табу: Страшный Суд свершился, а я волею неких темных сил был заброшен-переброшен и через Судный День, и еще через сто «условных» веков «муки вечной»… угодил, собственно, прямиком в ад… в ад, который ждет нового спасения… Выходила какая-то несусветная ересь! И при чем здесь я, некто Николай Арапов, магистр каких-то, опять же, несусветных наук, не причащавшийся уже два года и, увы, не брезговавший бифштексами в Великий Пост. При чем здесь я? Неужто эти языческие боги-демоны выкрали мена из-под Суда?! Неужто сам Господь Вседержитель загнал меня, как пророка Иону, в чрево кита, не сообщив при этом Своей воли? Только вот чрево казалось слишком просторным для утеснения грешной души… Эти бескрайние леса и синий небосвод — что за искушение? И какой же из меня пророк? Разве подобно Ионе слышал я слово Господне: «Встань, иди в Ниневию — город великий и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Мня»? Где здесь эта Ниневия? И кто я, бежавший от воли Божьей на Дунфанхун?
Резкая качка прервала мой невнятный бред величия. Отскакивая от стены к стене, я с трудом преодолел несколько шагов к шестиугольному окошку, которое — стоило мне с усилием сосредоточить на нем взгляд — сразу выстрелило мною на капитанский мостик.
Прозрачный шар кабины был озарен огнями беспрерывного фейерверка, полыхавшего вовне, в верхнем, бархатно-черном пространстве открытой вселенной. Атлант Сигурд-Омега покоился в кресле. По прозрачной оболочке кабины растекались струи света, собирались в лучи-копья, поражали все, что нападало на нас из вселенского мрака. Огромные мерцающие «медузы» и «морские гребешки», «кальмары», «пауки» и «змеи» — вся эта масса россыпью появлялась во тьме, неслась сверху и навстречу, испускала струи огня, лопалась, взрывалась, исчезала, вскипая облаками искр.
Я вполне равнодушно констатировал: «Идет настоящий бой. Великий воин высшего, Белого Круга поражает неисчислимых врагов… Ошибка глазомера, неуловимый хронометром просчет — и мы так же лопнем и сгорим в один миг».
Удивительная кольцевая радуга внезапно появилась впереди… и чем шире становилось семицветное кольцо, тем светлее, белёсее становился окруженный им круг космического мрака.
Голубая гладь планеты вдруг ускользнула из-под ног, из-под прозрачной до невидимости палубы. Осилив испуг, я догадался, что боевая «оса-цепеллин» взлетает выше, в самый космос. Однако при этом радужное кольцо все равно осталось перед нами, точно по курсу.
Я услышал в себе голос Сигурда-Омеги:
— Свободный, я ожидаю тебя!
Мягкий воздушный поток поднес меня вплотную к капитанскому креслу. А спустя миг рядом оказались трое молодых воинов.
«А четвертый?» — вырвался у меня молчаливый вопрос.
— Замкнул Кольцо, — без чувства ответил Сигурд-Омега. — Выходи из Третьих Врат закрыт. — В его мысле-голосе я впервые слышал ноты тревоги. — Полагаю, что гунны уже отсекли часть третьего канала. Мы вернемся и рискнем войти через четвертые Врата… Готовность «ноль»!
Воины мгновенно приняли позы изготовившихся к рывку бегунов. Я последовал их примеру.
— Свободный, закрой глаза… и открой!
Я закрыл и услышал, как эхо:
— Четвёртые Врата!
Был легкий хлопок в ушах. Я открыл глаза, и все мы понеслись по каким-то темным и сырым катакомбам, в каменных кишках какой-то иной вселенной… Казалось, длится, теперь уж провалившись в метафизическую пропасть, все тот же манчжурский гон.
Сильные лучи света, исходившие из шлемов-«арен», пронзали мрак на полсотни шагов вперед, мазали белизной по стенам, по низкому, сверкавшему стальными каплями свету… Поворот за поворотом…
Вдруг черная масса с мерзким соломенным хрустом кинулась на нас, блеснула стальными белками множества паучьих глаз. Огненная стрела, выпущенная из боевой перчатки атланта поразила ее, разорвала вспышка на части… И началось! Какие-то монстры, подобные всем мыслимым чудовищам земли — от тигров до косматых горилл, от огромного паука до Голема, — кидались на нас с быстротой вращения велоциклетных спиц… Всё налетало, взвизгивало, кувыркалось. Молодые воины во главе с атлантом уничтожали всю эту нечисть с быстротой, неуловимой моим земным взором. «Мытарства!» — осенило меня. А что если это и есть прохождение сквозь мытарства, столкновения с демонами! Ангелов-хранителей уже нет здесь после Суда, остались одни демоны… и несчастные осужденные души вновь и вновь проносятся по мытарствам, получив толику ангельской силы — своей волей, своим оружием поражать и отгонять прочь всю эту вечную нечисть преисподней!
Извергая боевыми «клешнями» сгустки огня и снопы стрел, Сигурд-Омега пробивал путь в какие-то боковые, более узкие ответвления, на лестницы, тянувшие нас то вверх, то вниз, через залы, полные где по пояс, а где и по шейку холодной воды. Молодым воинам позади нас тоже, наверно, хватало доблести — они отбивались от какой-то истошно рычащей погони.
— Провал!
Атлант сделал короткий прыжок, я повторил за ним — не глядя под ноги и запоздало представив себе, что пролетел над здонной ловушкой.
За новым поворотом прямо перед нами рухнул свод. Огромные обломки породы, песок — все густо валилось вниз, образуя в тоннеле глухой тромб. Распихивая обломки, Сигурд-Омега быстро вскарабкался на растущую насыпь и, изогнувшись, сквозь поток песка и пыли протянул мне свою оклешнённую руку. Я схватился за его запястье. Он швырнул меня, как мешок, через груду породы и остался помогать молодым воинам… но, оказалось, — всего одному, последнему из живых. Крупный обломок ударил атланта по спине, другой — по плечу. Вверху затрещало и рухнуло сплошной массой. Атлант рванулся назад, пытаясь перебросить молодого воина через завал, но не успел — ноги молодого воина завалило, заклинило пудовыми обломками. Воин издал глухой стон. Сигурд-Омега вцепился клешнями в один из обломков и, явно надрываясь, потянул в сторону.
Я было кинулся помочь, но атлант оттолкнул меня.
— Уходи, высший! — вдруг услышал я в глубине мозга голос молодого воина, обращенный явно к Сигуду. — Я один… Остальные замкнули Кольцо. В тоннеле змея зари. Уже близко. Уходи!
Сигурд-Омега замер на миг:
— Ты видел ее? — вопросил он воина.
— Да. Близко. Замкни мое Кольцо, высший. Быстрее!
Казалось, атлант колеблется.
— Зов Инкарнаполиса? — вопросил он.
— Кольцо, — теряя силы, попросил воин. — Не медли, высший.
Сигурд-Омега легко спустился с завала, повел огромной рукой, как шлагбаумом, отстраняя меня:
— Отступи, Свободный. Не для твоих глаз.
Я отступил, но отвернуться не смог.
— Счастливого начала, — обратился атлант к умиравшему воину. — Да будет твой путь в Валхаллу прям и тверд, как меч Одина.
То был истинный пафос викинга.
— Твое слово, высший! — слабеющим эхом откликнулся воин.
Сгустки огня ударили в вершину насыпи, уже слипшуюся со сводом… Вниз сквозь просвеченное шлемом-«ареной» облако сажи и пыли, скатилось что-то… какой-то комок.
Шею свело, я был не в силах опустить взгляд, догадавшись, съежившись, зябко вспотев от ужаса… Это почерневшим от сажи и пыли комком скатился мне под ноги большой череп.
То был истинный пафос викинга.
— Твое слово, высший! — слабеющим эхом откликнулся воин.
Сгустки огня ударили в вершину насыпи, уже слипшуюся со сводом… Вниз сквозь просвеченное шлемом-«ареной» облако сажи и пыли, скатилось что-то… какой-то комок.
Шею свело, я был не в силах опустить взгляд, догадавшись, съежившись, зябко вспотев от ужаса… Это почерневшим от сажи и пыли комком скатился мне под ноги большой череп.
…И вновь тяжелый топот то настигал нас, то перегонял, и я изредка догадывался, что топот — наш, собственной… Длились бессмысленные мытарства… мои ли, чьи ли…
— Стой, Свободный! — услышал я громовой глас, и на этот раз сам налетел на руку атланта, как на шлагбаум. — Еще немного усилия и терпения — и наступит отдых.
В глазах влажно туманилось, в коленках вязко расплывалось. Я протолкнул в легкие комок воздуха и привалился лопатками к тверди неровной стены — стены бесконечного тоннеля-лабиринта, созданного явно не людьми, а какими-то лишенными светлого воображения богами… или демонами…
Луч плотного света, испускаемый шлемом-«ареной» атланта погас.
Оказалось, что мы остановились, уже переступив порог огромного пустого зала.
Было сумрачно, однако нас ярко, отчетливо, как прожектор под куполом цирка, освещала небесная голубизна. В высокой пирамидальной дали, куда вела циклопическая лестница, дневной свет проникал в каменную пустоту сквозь мощно зарешеченный прямоугольный вырез в купольной тверди. Ступени лестницы сизовато, обледенело искрились, и я заметил, что в зале по-зимнему холодно, даже морозно. Пар вырывался из легких короткими мутными сияниями.
— Ни шагу дальше, Свободный! — в бесчувственном напряжении предупредил Сигурд-Омега. — Под ногами лёд. Ожидай знака. На лестнице тоже скользко. Во Врата следует прыгать, не оглядываясь. С закрытыми глазами. Как в воду.
Он тронул меня «клешнёй», будто проверяя, хорошо ли я прилажен к стене и не съеду, и двинулся вглубь холодного объема.
Короткая молния бледно сверкнула из его клешни — и застыла, как меч…
Плавными напряженно-тягучими шагами атлант удалялся по направлению к лестнице.
Плавность его поступи по ртутной поверхности необычного льда пресеклась на миг порывом теней, легким и звонким лязгом оружия, глухим падением тел… Воин Высшего Круга неведомой вселенной ступил на лестницу, уходившую в зарешеченные небеса… И вновь замелькали тени, клинки, какие-то крючковатые алебарды, какие-то уродливые шлемы. Танец тел-теней и призрачно-смертельных клинков кружил на сверкающем искрами катке ступеней, тела валились вниз, погромыхивая латами. Звеня, распадаясь, осыпаясь, клубок докатился доверху и там рассыпался весь, оставив стержень — неповерженного атланта.
Ослепительное белое жало вырвалось из его боевой «клешни», осветив глубины мрачных стен, череду поваленных на скользкие ступени врагов в вороненых доспехах и в касках с причудливыми гребнями.
Брызнули вниз искры — там, в вышине, Сигурд-Омега рассекал прутья исполинской решетки, не пускавшей в небо.
Внезапно рой «летучих лезвий-мышей» пронизал-стянул пространство к вершине. Темные, крылатые «лезвия-мыши» кинулись на атланта. Теперь Сигурд-Омега одной боевой клешней молниеносно сжигал летучую нечисть, другой справлялся с решеткой.
Глаза стало ломить от непрерывных вспышек. Я опустил веки — и тьма осталась запятнанной белыми разводами, мириадами искр.
— Свободный! — громом раздалось во мне.
Я вздрогнул и поскользнулся.
«Летучих мышей-лезвий», вспышек и решетки, застившей пронзительную голубизну, больше не было. Силуэт атланта угольно чернел в прямоугольнике освобожденного неба.
— Торопись, Свободный!
Оторвавшись от стены, сорвавшись с места, я тут же упал… Лестница тоже была нестерпимо скользкой. Я поднимался по ней боком, затаив дыхание.
И в тот миг, когда я достиг верхней ступени — в тот самый миг лавина света обрушилась на нас.
Я от боли стиснул веки, а когда поднял их, атлант Сигурд-Омега высился надо мной, как черный обелиск на фоне сверкающих снегами горных вершин. Свод каменного каземата исчез, и часть стен словно испарилась. Остался лишь прямоугольник стены с освобожденным от решетки окном, которое было теперь затянуто мутно-золотистой дымкой. Я догадался: теперь это ход в иную реальность.
— Врата уничтожены, — изрекло черное изваяние героя-полубога. — Здесь ловушка. Обратного пути нет. Выход лишь для Свободного. — Атлант указал на золотистую полупрозрачную дымку в бесполезном окне. — Это не гунны…
Сигурд-Омега снял шлем-«арену» и вдруг посмотрел прямо на меня. Я поразился. Какая сильная, но стоически-изможденная душа тлела в его глазах!
— Неужели все воины Белого Круга так устают от Войны? — как всегда не сдержал я прямого вопроса.
В глазах Сигурда-Омеги полыхнуло темное пламя.
— Я отвечаю только за себя, — молча, не разжимая окаменевших губ, произнес он. — Свободному нужны доказательства. Можно видеть.
Он протянул руку в окно — и рука превратилась в культю! Кисть и предплечье исчезли! Он медленно потянул руку назад, и на границе миров она стала отрастать, пока вся не вернулась из небытия.
— Теперь пусть то же самое сделает Свободный.
Я повиновался с легкой опаской… Пальцы проникли через границу холода и погрузились в приятное тепло. Но я видел свои пальцы!
— Глубже! — повелел атлант.
Рукав исчезал, моя рука по ту сторону оголялась…. Я потянул руку назад. На границе миров рукав моей странной одежды вновь нарос до запястья, а пальцам снова стало зябко.
— Что чувствовал Свободный? — был вопрос.
— Тепло, — как есть ответил я.
— Я не чувствовал ничего, кроме явной боли, — сказал атлант. — Нужны ли иные доказательства?
Я был потрясен.
— Там — время, — сказал Сигурд-Омега. — Круг гуннов. Никто из Сферы не войдет туда. Никто. Время превращает нас в ничто. Для нас время и небытие — одно. Сможет войти лишь Свободный. Его миссия. Тот, кто привел гуннов, он — во времени.
«Свободный?»
— А если Свободный не захочет войти? — спросил я, почти невольно проверяя права Свободного на свою волю.
— Полагаю, в этом случае Свободный замерзнет здесь и потеряет жизнь, раз он — существо белковой природы, — обстоятельно ответил атлант.
«Значит, все-таки живой я еще», — на миг потеплело на душе.
— Ничто не доказывает мне, что я свободный, — поспешил прибавить я к тому.
— Врата уничтожены, — был ответ атланта. — Я — протоэйнхерий Хариты… (уже после его монолога-признания я вспомнил, что «эйнхериями» называли мертвых воинов, взошедших в Валхаллу) Единственный. Лучший воин Сферы. Не моя личная оценка. Существует ранг. Один шаг до Валхаллы. Боги призвали. Их право — мой долг. Здесь я постиг последнюю истину. Боги прервали мой путь на последней ступени. Они призвали меня, зная, что гунны пересекут Врата. Они сбросили меня со ступеней Валхаллы. Ныне я постиг, кто на самом деле ведет последнюю Войну и кому нужна наша сила. Но боги заставят меня забыть истину, ибо Кольцо лишает памяти… («Кольцо — смерть!» — только сейчас догадался я) Свободный должен запомнить. Я исполню свой долг до конца… Но я не желаю сокрушения гуннов, Свободный должен запомнить. Я не желаю миссии Свободного. Пусть гунны взойдут на Круг богов — и пусть рухнет их совершенный свод.
Да, наступала развязка очередной эпической драмы.
Впервые с послепотопных времен Манчжурии мне стало зябко под моей здешней, искусственной кожей.
— Сигурд-Омега тоже должен запомнить здесь и сейчас — неважно на сколько, — сорвало и меня в мой личный эдипов монолог. — Никто не давал мне свободного выбора. Миссия Свободного — мерзкая ложь ваших богов или демонов. Нет ни «Свободного», ни «миссии». Есть только мышь, которую подняли за хвост и швырнули в сточную канаву! («Он не знает таких слов», — искрой мелькнула мысль). Воин Белого Круга должен знать: я, как и он, предпочел бы подохнуть в другом месте! Поближе к дому…
— К дому? — проникла в меня удивленная мысль атланта. — Дом у Свободного?!
Разговор у границы миров терял смысл. Но у меня вдруг возникла добрая прощальная мысль.
— Я ощутил бы себя Свободным, если бы знал способ помочь воину Белого Круга…
Атлант выдохнул в синее небо облако пара.
— Свободный волен и может помочь, — твердо сказал он, обратясь вниз, ко мне.
Атлант сбросил с руки боевую клешню, тонкими пальцами извлек из неприметного кармашка на груди тонкую, совсем прозрачную пластинку размером с портмоне и показал мне.
Поначалу на пластинке неразборчиво замелькали какие-то картинки — и вдруг осталась одна. Ясное волшебное окошечко, из которого на меня смотрела счастливая пара. Он, воин Белого Круга Сигурд-Омега… и она, не уступавшая ростом атланту. Северная красавица с чуть грубоватыми, варварскими чертами лица. Светлые, холодные волосы, длинные и прямые, почтительно тронутые легким ветром. Платинового блеска длинное прямое платье. Он рядом, но не в боевой форме, а в чем-то вроде темного английского свитера и светлых не широких брюках со стрелками. Под ними — вроде белоснежной палубы без поручней. Позади — полоса синей водной глади. А на заднем, третьем, плане, вдали — прозрачный, пронизывающий поднебесье узор фантастического города.