Паха тянет Бизер за переборку:
– А может, согласитесь, мадам, (поглаживает ее по спине) соглашайтесь…
Бизер неожиданно прижимается к нему и тихо говорит:
– Да, я согласна.
Паха удивленно:
– Ну вот: ловкость рук и никакого насилия…
Уводит Бизер за переборку. Аммоний Кобальтович:
– Дела.
Соня:
– Что же вы, ей надо помочь.
Эдик:
– Да-да, наверное.
Маркот:
– Помочь?… Кто-то хочет участвовать в групповухе?
Соня:
– Как вам не стыдно, Маркот? Вы же – журналист, такой высокий образованный человек.
Маркот:
– Мне – стыдно? Она же сказала, что согласна. Все вы такие… Чуть прижал, и я согласна, я – твоя, пользуйся на здоровье…
Соня:
– Не все.
Эдик:
– Конечно, конечно, не все. Скажите Аммоний Кобальтович, как наука…
Аммоний Кобальтович:
– Я – не психопатолог. Но, конечно, должны быть исключения.
Соня:
– Как вам не стыдно? (смотрит на пристально глядящих на нее Аммония
Кобальтовича, Эдика, Маркота). Почему вы так смотрите на меня? Я, я вас боюсь. (Забирается в холодильник Маркота и захлопывается в нем).
Маркот:
– Ну, вот – уже и с законной территории выселили. Если так дальше пойдет, то и мне придется, как Ларри, вокруг да около скитаться “Кросс с подкруткой”, “Двойной разворот”… (ложится рядом с холодильником)…
Эдик:
– Надо что-то делать.
Аммоний Кобальтович:
– Эдик, вы определенно возбуждены и озабочены. Расслабьтесь вон, как Маркот. Или подумайте о тяжелом физическом труде, об ударе электрического тока, наконец…
Эдика вздрагивает:
– Подумал.
Снова вздрагивает. И еще раз. Аммоний Кобальтович, глядя на него, произносит:
– Эх, молодость-молодость…
Действие № 3
Из-за переборки появляются Бизер и Паха. Бизер:
– Так на чем мы остановились, господа?
Паха:
– А, господа?
Маркот, глядя на них:
– Я отделяюсь, жертвую молодой паре спортивный отсек. Это тот, который вы уже обновили…
Аммоний Кобальтович:
– Я пока к ничьей команде не присоединяюсь…
Эдик:
– Я, как Соня.
Соня высовывается из холодильника:
– А я, я теперь не знаю…
Бизер:
– Все высказались? Слушайте меня внимательно: никто ни от кого не отделяется. Наше спасение – в объединении. Сейчас мы подготовим конституцию, проголосуем. Потом проведем выборы главы нашего маленького государства.
Паха:
– Даешь выборы!
Маркот:
– Проводите. Я тут причем?
Бизер:
– Что ж… Каждый имеет избирательное право. И свободу выбора. Не хотите голосовать, не голосуйте. Даже, если будет всего два голоса (пересматривается с Пахой), выборы будут признаны действительными.
Аммоний Кобальтович:
– Извините, кем признаны?
Паха почесывая могучую грудь:
– Мной.
Бизер, раскрывая компьютер:
– Итак. Я здесь набросала уже текст конституции – полторы странички. Читать или примем на доверии?
Аммоний Кобальтович:
– Читать, конечно.
Соня:
– Почитайте, это же интересно.
Эдик:
– Да, прочитайте, пожалуйста…
Паха подходит к Аммонию Кобальтовичу:
– Ты что, не доверяешь?
Аммоний Кобальтович вздыхает:
– Что ж поделаешь: доверяю.
Паха смотрит на Эдика:
– Может, ты не доверяшь?
Эдик:
– В общем, конечно…
Соня:
– Эдик!
Эдик:
– Ну, в общем (опускает голову)…
Паха переводит взгляд на Маркота:
– Ты, Маркот?
Маркот прислушивается к нарастающей рок-музыке:
– Не доверяю…
Паха закатывает рукав:
– Ну, извини, братан…
Соня:
– Стойте-стойте. Что это?
Музыка все нарастает. Появляются и подчаливают «жуки». Все их оглядывают, также как до этого Паху:
– Кто это?
– Откуда?
– Каким образом?
– Это невозможно…
Жук № 2:
– Привет, Маркот.
Жук № 1:
– Мы же тебе только одну подбрасывали. Ты как-то подозрительно быстро наплодил. (Смотрит на Эдика) Этого мы встречали… Электрик? Инженер-стажер?
Эдик:
– Инженер-стажер.
Жук № 2:
– Жив, доходяга.
Эдик:
– Спасибо за хирургическое невмешательство.
Соня Эдику:
– Ты их знаешь?
Эдик:
– Э-э…
Жук № 1 Маркоту:
– Ты что за приют здесь устроил? Мы так не договаривались…
Жук № 2:
– Не договаривались…
Маркот:
– Сейчас объясню. Только сначала надо одну проблему решить. (указывает на Паху) Вот этот мне весь технологический цикл срывает.
Жук № 2 переходит на борт конструкции, не раздумывая, бьет Паху в живот:
– Дерьмо.
Паха хватается за живот, падает на колени, стонет:
– О, ремень, мой ремень…
Соня и Бизер:
– Ему же больно…
Аммоний Кобальтович и Эдик:
– Очень.
Маркот:
– Переживет, не смертельно.
Жук № 1, глядя на Паху:
– Где-то это человекообразное нам уже попадалось. А не он ли нам задницу показал на подходе к кубу? Мы его тогда со спасательного движка стряхнули. Но не добили.
Жук № 2 нагибает Паху и смотрит на его задницу:
– Точно, та самая. Ушел тогда, гаденыш. Его еще летун чокнутый на доске прикрыл. Ничего, сейчас этого добьем. (берется за мачете на поясе) А потом и тот борзый попадется – никуда от нас не денется…
Бизер, бросаясь к стонущему Пахе:
– Не надо. Мы возьмем его на поруки.
Соня:
– Не надо. Он вам больше ничего не покажет (прикрывает Паху вместе с Бизер)
Аммоний Кобальтович с Эдиком переглядываются. Аммоний Кобальтович:
– Негуманно, конечно…
Эдик:
– Но, если необходимо…
Жук № 1:
– Кончай.
Жук № 2 замахиваясь:
– Кончаю в натуре…
Маркот:
– Не убивайте его.
Жук № 1:
– Подожди.
Жук № 2:
– Ну, чего тянуть коня за яйца?
Маркот:
– Теперь после внушения, я думаю, он будет нормально функционировать.
Аммоний Кобальтович:
– В каком смысле?
Эдик:
– Да, в каком это смысле?…
Маркот обитателям конструкции:
– Потом. Оттащите Паху. Быстрее, пока его не…
Паху поднимают, уводят за переборку. Жук № 2 смотрит на Жука № 1, тот – на Маркота:
– Твое хозяйство локаторе выросло. У нас могут быть проблемы. Потому и залетели…
Маркот:
– А что мне оставалось делать? Я ведь придумал, как можно расширить производство. Если хотите?
Жук № 1:
– Конечно, хотим.
Жук № 2:
– Так бы сразу и сказал.
Маркот:
– И в связи с таким делами мне потребовались узкие специалисты.
Из-за переборки слышен голос Сони:
– Где болит?
Бизер:
– Здесь болит?
Стенания Пахи, мучающегося животом:
– У, у, уйдите все…
Маркот:
– Аммоний Кобальтович мою новую технологию до ума доводит. Соня фильтрует. Эдик энергией обеспечивает. Видите (щелкает выключателем). Мадам всем производственным циклом заправляет. А этот бугай плазму дает.
Жук № 2:
– Плазму?
Маркот прислушивается к невнятным звукам за переборкой:
– Слышите?
Жук № 1:
– Да, круто. Сильная вещь, наверное, будет?
Маркот:
– Сильная. А главное: много должно получиться. Если вы производство не свернете.
Жук № 2:
– Не свернем.
Жук № 1:
– Ладно, выкрутимся перед начальством. А ты – молоток. Может тебе того, еще чего подкинуть?
Жук № 2:
– Или кого?
Маркот:
– Ну, побольше, конечно, еды, воды…
Жук № 1:
– Сделаем. Специальное что-нибудь?
Маркот:
– Пару журналов для мужчин и что-нибудь из женской библиотечки. Чтоб сотрудники мои со скуки не бесились и не кидались друг на друга…
Жук № 2:
– Сделаем.
Жук № 1:
– График не изменится?
Маркот:
– Пока, как всегда.
“Жуки» снова прислушиваются к звукам за перегородкой, переглядываются и, махнув Маркоту, улетают. Из-за переборки осторожно выглядывает Соня, говорит остальным:
– Улетели.
Все снова выходят. Последним – Паха.
Эдик:
– Точно улетели.
Аммоний Кобальтович:
– Наверняка, вернутся.
Бизер:
– Вы думаете?
Паха держится за живот, говорит Маркоту:
– Ниче у тебя кореша. Уважаю. Ремень-то из меня (сует ему под нос ремень) того…
Маркот отворачивается. А Паха показывает всем:
– Во. Кожа туруханского козлодоя, снято на рассвете, вживую, ручная выделка, высококачественный товар. Не переваривается, гарантия…
Все морщатся, отворачиваются. Маркот берет бутылки с пивом, дает всем, в том числе и Пахе:
– Держите. Угощаю.
Аммоний Кобальтович:
– За что выпиваем?
Эдик поднимает руку в сторону Сони, Соня смотрит на Маркота. Маркот указывает на Паху с Бизер:
– За демократию…
Бизер:
– За конституционную демократию…
Паха обнимает Бизер:
– За нее.
Все пьют. Соня немного пьяно:
– Ой, как хорошо… Может, споем.
Эдик:
– Конечно-конечно.
Аммоний Кобальтович:
– Почему бы и не спеть. Мир, дружба…
Паха:
– Век свободы не видать.
Бизер вкрадчиво:
– Песни обычно сплачивают. Так ведь, Маркот Петрович?
Маркот изумленно и согласно кивает.
Поют. Чем дальше, тем веселее:
Танцуют. Паха с Бизер. Эдик идет приглашать Соню. Но она отрицательно качает головой, приглашает Маркота. Тогда Эдик, как и Аммоний Кобальтович, танцует с бутылкой. Мимо пролетает Ларри, старается перекричать музыку:
– Эй, прекратите, остановитесь. Потом будет поздно. Ну, смотрите же, запоминайте: “Двойной разворот”… “Вираж-горизонт”… “Кросс с подкруткой”… Фигура высшего пилотажа «Петля Ларри»… Эй, ну что же вы, эй…
Его никто замечает. Раздосадованный Ларри улетает.
Веселье потихоньку стихает. Аммоний Кобальтович садится и засыпает. Эдик ложится, достает из кармана газету, целует ее, укладывает под голову и тоже засыпает. Паха громко зевает, Бизер уводит его за руку за переборку. Соня и Маркот садятся на край конструкции, разговаривают.
Соня:
– У тебя красивая голова.
Маркот, ощупывая:
– Вот никогда не думал…
Соня, рассматривая всклокоченные волосы Маркота и что-то прикидывая:
– Правда, правда… Ее бы еще помыть шампунем и такую прическу можно сделать.
Маркот:
– Наверное, действительно надо что-то сделать. Раньше просто не для кого было. Никто мою голову не замечал, никто, как Бизер, не обнюхивал. Я привык не обращать на себя внимания. Опустился малость…
Соня:
– Это, наверное, очень не просто здесь одному. Я бы не смогла.
Маркот:
– И я не представляю, чтобы было бы, если не Паха.
Соня:
– Паха?
Маркот:
– Да, мы некоторое время с ним вдвоем здесь были. Потом я отремонтировал спасательный двигатель, но не знал, что лучше: воспользоваться им или нет. Пока думал, Паха стащил движок и “чао”, “адью”. А впопыхах он оставил сумку. С героином.
Соня:
– С героином?
Маркот:
– Да, я хорошо знаю эту штуку. Когда-то писал о наркотиках… Ну вот: остался я один, а потом, потом прилетели «жуки»…
Соня:
– Жуки?
Маркот:
– Это те, что прилетали сегодня. Они хотели отправить меня куда-положено по инструкции. Но прежде спросили «Оружие, драгоценности, наркотики есть?» Я сказал, что есть. Но не отдал им все сразу. Наболтал, что готовлю эту отраву сам по собственной технологии. И мы договорились: я им – “наркоту”, они мне – продукты, воду и прочее там.
Соня:
– А ты у них не спрашивал…
Маркот:
– Нет, они, ведь, всего-навсего «жуки»…
Соня эхом:
– Всего-навсего “жуки”…
Маркот:
– Конечно, первое время было тоскливо. И я не выдержал, укололся… (достает шприц) Извини, пора…
Соня:
– Это обязательно?
Маркот:
– Теперь уже да. (колется)
Соня:
– А я ни разу не кололась… И даже не курила. Хотя у меня зажигалка есть. (встряхивает ее, щелкает) Вот, работает…
Маркот:
– И я тоже не кололся. Пока не попал сюда. А теперь уже все равно.
Соня:
– А бизнес-план Бизер?
Маркот:
– Все бизнес-планы хороши на бумаге. Написать их несложно, а вот выполнить… Всегда вмешается какой-нибудь «форс-мажор» – непредвиденные обстоятельства. А «жуки» – это и есть наш “форс-мажор”. Впрочем, предвидеть их действия после того как порошок кончится, совсем несложно…
Соня:
– Значит, осталось совсем немного?
Маркот:
– Да, думаю, скоро закончится.
Соня:
– Поцелуй меня…
Маркот пожимает плечами и целует.
Соня:
– Обними.
Маркот обнимает:
– Соня. И это все, что я могу. Кроме этого (показывает шприц) мне уже давно ничего не нужно…
Соня:
– Дай и мне.
Маркот:
– Нет.
Соня:
– Тебе разве жалко? А мне будет легче. В голове такой беспорядок. Я вроде все понимаю, а не понимаю…
Маркот:
– Ладно. Закрой глаза.
Вкалывает ей. Соня опускает голову на плечо Маркота. Поет вместе с ним:
КонецНИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ГДЕ ЖДЕТ ТЕБЯ СОБАКА
Некто осторожно выглядывает из-за кулис:
– Ну, вот: немного осталось. Немного, но это самый опасный участок. Ни деревца, ни кустика. Выйду и буду, как на ладони, как на тарелочке. Впрочем, со зрением они – далеко не орлы. А уже сумерки. Может, и не заметят. Или за перекати-поле примут. Если, конечно, не учуют. Вот нюх-то, нюх-то у них от бога – с моим не сравнить. Но и я в последнее время немного стал в запахах разбираться. Жизнь заставила. (втягивает воздух носом) Нет, псиной вроде не пахнет. Только духи какие-то, одеколон откуда-то доносит. А еще (принюхивается) шоколад с орешками мерещится. Это у меня всегда так после работы. Кушать-то хочется. Всем. Эх, меня ждет жена к ужину. И они ждут. Может быть, как раз здесь и подстерегают. (щурится) Ничего не вижу. Что-то и я стал видеть не очень. Возраст, наверное. Или нервы. (втягивает воздух носом) Рискнуть что ли? А куда деваться? Не ночевать же здесь.
Делает шаг на сцену и снова прячется. Выглядывает:
– А? Никого? Значит можно идти. (Выходит и делает осторожные шаги, прислушивается, присматривается, втягивает воздух носом) Да, раньше я так любил прогулки. Что может быть лучше, чем побыть на воздухе, подышать, посмотреть на птичек, на деревья, на облака. Порезвиться с женой, с друзьями, с детьми. (Достает из кармана фотографию, целует) Они еще помнят, как мы гуляли, играли в салочки и в мячик. (смотрит на фотографию) С ним тоже. (вздыхает) Эх, Тузик – Тузик. Славный пес. Верный сторож, лучший друг детишек… Как он ждал меня с работы. Тащил свой поводок, намордник и лаял: «Гав, гав, гулять, гулять…» И у соседей слева была собака – доберман. И у соседей справа – пудель… (прячет фотографию) Мы жили дружно. И вдруг зачем, откуда такая напасть – защитники объявились. То ли зеленые, то ли голубые. (размахивает воображаемым транспарантом) «Свободу узникам-животным. Не сметь сажать на цепь. Не дадим заткнуть пасть. Наши меньшие братья имеют равные права кусать и быть укушенными.» Пришлось сдать поводки, намордники сжечь, двери распахнуть. Тузик убежал, но вернулся. Потом еще уходил и снова возвращался. А вот уже два месяца его не видели. Может, сгинул? Или одичал, привык к помойкам, к анархии?
Продолжает продвигаться по сцене:
– Это они теперь хозяева. Живут, где захотят и как хотят. В лесах, в полях, на улицах, в подъездах, в поездах. Им имя – легион. Везде бегут, сидят, лежат, лают, визжат, плодятся, гадят, а главное (почесывает голень) кусают. Теперь и на минуту не расслабишься. Нигде. Третьего дня сосед за хлебом выскочил на улицу и сразу две его за ляжку. Хорошо у него жена сообразительная: копченый окорок бросила следом – отстали. Отделался испугом. Да семнадцать швов. Да курс уколов от столбняка и бешенства… Как здесь не побеснеешь? Никогда не знаешь, где ждет тебя собака. У дорогого ресторана или у дешевой кафешки. В кино, в парке, за баком мусорным или даже в лифте. Нигде покоя нет. Везде, всегда настороже. Такая жизнь. И всем чинам едино. Начальник мой хотел от этих тварей подальше забраться отдохнуть. Раз средства позволяют. В пустыню умотал. А там, оказывается, какая-то особенная порода приспособилась. Красные шакаловидные. Пустили ему кровушку. Хо-хо, гнали полсотни верст до одинокой пальмы. Вертолетом сняли начальника. Он отлежался и отматерился, решил успокоиться окончательно на море, яхту нанял. И, что ты думаешь, в двухстах семидесяти милях от береговой зоны воду тронул, руку опустил за борт. А там его – не барракуда, не акула – ньюфауленд – эдакий пловец-забавник – цап. Начальник двух пальцев насовсем лишился. Хорошо хоть – на левой руке. А то, как бы подпись на документы ставил? Нам бы век зарплаты не видать. С тех пор все выходные проводит дома у телевизора. Да говорят, в подвале по чучелам собак стреляет. К настоящим-то нельзя применять оружие, даже и дубинки. По закону – только кусать. Ха, мы с женой тренировались друг на друге по очереди. То она – «Тузик», то – я. Но не очень получается. За полчаса я ее два раза цапнул и она меня – четыре. Собаки за это время тебя по косточкам разнесут. А ты и раза не успеешь через шерсть их ухватить. Так, может, блоху какую и прикусишь случайно. Опять же им на радость.