Он все ускорял шаг, от него несло жаром. Похоже, даже разговаривал на ходу, как выживающие из ума старухи, прохожие сторонятся, кто-то свистнул вслед.
Умерил шаг, задышал медленнее, взгляд медленно начал очищаться. Вчера был дождь, но сегодня небо снова ясное, синее, начинает жарить, как на сковородке.
На том месте площади, где на просторе пятеро столов под игриво-разноцветными тентами, он увидел огромную толпу. К обочине на скорости подъезжали патрульные машины, бравые ребята выскакивали, смотрели с бордюра, что-то нервно выкрикивали в микрофоны.
Сами корчмовцы оккупировали все выносные стулья, но, кроме них, как заметил Крылов, всю площадь заняли тусовочные разношерстные группки молодежи… с редкими вкраплениями старшего поколения… вон еще какие-то рокеры оккупировали парапет на входе в метро, и не жарко им в черных куртках, хоть и на голое тело… а подальше целая толпа веселых парней и девчонок, у которых на лицах крупными буквами написано желание подраться. В руках он заметил плакаты, пока свернутые.
Черный Принц заметил издали, выбежал навстречу. Пожал руку, сказал свистящим шепотом:
– Это все наши!.. Те, что в Корчму ломанулись на последних неделях. Да не корчмовцы, а уже скифы!.. Нравится им, немедленных действий требуют. Костя, мы эту волну вызвали, надо ею управлять!.. А то черт знает, что она сметет… Остальных не жалко, но как бы и нас заодно…
Крылову притащили стул, кто-то сунул в руки тяжелую холодную кружку. Ноздри жадно раздулись, пальцы стискивали толстое стекло, словно хватали молодую пленную эллинку, или кого там хватали в набегах скифы.
Краем глаза посматривал на собравшихся. Десятка два человек присели на корточках вокруг столов, даже неловко вот так сидеть и лакать пиво под их взглядами, другие примостились рядами на каменном бордюре, остальные сгрудились стоя. Все из-за одуряющей жары запаслись мороженым или баночками пива.
Хотя ввиду той же жары даже дряблые мужички со свисающими через пояс животиками начали ходить без рубашек, черт с нею, мужской красотой, ведь все, что естественно, – не позорно, корчмовцы не расстались с Т-майками, Крылов издали увидел броскую надпись: СКИФЫ.
Даже Тор, которому бы только щеголять великолепной мускулатурой, у него грудь как медные латы легионера, и то в майке, гордая надпись красиво изгибается на могучих выпуклых пластинах.
А ведь в самом деле получается, мелькнула трусливая и вместе с тем хвастливая мысль. Наша идея построения Великой Скифии – вот она, охватывает, как говорили классики, массы…
Он жадно осушил всю кружку и, не притрагиваясь ко второй, кивнул на группу корчмовцев, что с баночками пепси устроилась в двух десятках шагов в сторонке:
– А Барон не гнется, заметили? Ведь сколько мы, если честно, на него помоев вылили за его баронство, сколько по голове стучали! Сколько пинали, топтали, лягали, бодали! По стенам размазывали его самого и его баронство, купленное оно или подлинное!.. И что же? У Барона все такая же прямая спина и гордый вид. Он знает , что он барон, вот в чем дело!.. Знает, что он – белая кость и голубая кровь, что бы мы там ни говорили, как бы ни изгалялись.
Тор оглянулся на Барона, тот, похоже, услышал, посматривает в их сторону с вежливым интересом.
– Ну и что, – буркнул Тор, – ты предлагаешь сделать русскому народу прививку баронства?
– Быстро схватываешь, – похвалил Крылов. – Только не русскому, а уже скифскому… Виноват, именно русскому, из-за чего тот превратится в скифский. Не сразу и не целиком, но чуточку скифскости добавится. Ведь русский человек глубоко и непоколебимо уверен в своей имманентной дурости, отсталости, косорукости и косорылости. Вон Барон, у которого этой косорукости и косорылости выше крыши, не только сам не гнется под нашим нехилым напором, но и нас всех приучил, что он – личность, что с ним надо считаться. И ведь считаемся же!
Тор перебил нетерпеливо:
– Костя, это все база. Базисное. А нам пора уже продумывать и детали. Собственно, мы их тоже… в процессе, так сказать. А сейчас надо срочно ответить на вопросы: как мы относимся к свободному распространению оружия, к повышенным льготам для лиц с замедленным развитием…
Крылов вспомнил Моню, перед глазами встала загаженная лестничная площадка, в ноздри ударила вонь, от которой выворачивает желудок.
– Под нож, – ответил он свистящим шепотом. – Всех дебилов – под нож!.. Человеческий род пора чистить от грязи. Оставим только здоровое потомство…
Глава 5
Вспышка ярости была неожиданной, слишком резкой, он видел, как от него даже слегка отодвинулись, он слишком резко заявил о попрании общечеловеческих ценностей, и только Гаврилов, спокойный и благообразный, вскинул к полотнищу тента иконописные глаза, что-то подсчитал в уме, сказал мягко:
– А квартиры, полученные в результате зачисток от семей дебилов… отдадим молодоженам! Знаете ли, молодожены всегда нуждаются, а ведь это – будущее любой нации. Нет, не всем отдадим, а только тем, у кого появляется третий ребенок. А у кого четыре, пять – тем вааще!
Крылов скрипнул зубами. Ярость била в череп горячими волнами.
– Моими соседями, – сказал он, – могла бы стать многодетная семья с десятком детей. Которых не надо кормить и одевать до старости!
Тор подумал, бухнул:
– Насчет молодоженов хорошо. Но это когда еще!.. А сейчас, после зачисток от дебилов, такие квартиры стоит передавать нашим русским беженцам из Среднеазиатских республик. Они сейчас живут в землянках, их здоровые дети становятся больными, а мы этих…
Он грязно выругался. Откин деловито вписал в программу скифизации пункт о поголовной ликвидации лиц с замедленным развитием. Подпунктиком добавил, что индекс интеллекта будет определять особая комиссия.
– Что еще? – спросил он.
Владимир-2 сказал озабоченно:
– Надо еще один момент продумать… О кастовости, что ли. А то, знаешь ли, мы все «за», но кто-то побоится покупать кота в мешке.
Откин тут же растянул широкий рот в наглой усмешке, рожа круглая, как у кота, довольная:
– Кто не хочет покупать кота в мешке, пусть из него вылезает!
Тор рыкнул, не обращая на остряка внимания:
– Каста у скифов? Как варны у индийцев? Брахманы, шудры, неприкасаемые?
Владимир-2 покачал головой:
– Не то… Когда мне было пятнадцать лет, я пошел устраиваться на завод. С приятелем. В отделе кадров взяли нас слесарями, дали бумажку в зубы, сказали: идите по территории к большому корпусу… Понятно, вышли мы на эту территорию, оробели. Везде большие страшные машины ездят, каких в городе не видели, погрузчики, мужики в замасленных робах ходют… Все чужое, страшное, ни одного знакомого лица. А перед тем большим корпусом вовсе вышли с десяток здоровенных работяг, блестят от машинного масла, угрюмые как медведи, остановились покурить. Кое-кто присел на корточки, смалит, кто-то подгреб под задницу пару кирпичей…. Смотрят, а мы подходим. Подходим, а коленки дрожат, дрожат! Все мы, подростки, сильны и уверенны только в стае себе подобных, друг перед другом стараемся круче казаться, а вот так страшно, аж жуть!.. И тут мой приятель, Толька Худяков, говорит этим страшным мужикам жалобно: ребята, нет ли папироски…
Откин спросил заинтересованно:
– А что это?
Черный Принц шикнул, а академически образованный Раб Божий объяснил:
– Это сигаретка такая. Наполовину пустая, в плотной бумаге. С одной стороны трубочка получается, ее в пасть, а зажигают всегда с другой стороны…
Откин так и остался с открытым ртом, не понял, а Владимир-2 продолжил:
– Тут работяги сразу стали шарить по карманам, вручили ему папироску, дали прикурить, а тем временем то ли Толька поинтересовался, как тут работа и сколько за нее платят, то ли мужики сами начали расспрашивать, но Толька стоит среди них, как среди своих, смалит, беседует, будто век с ними жил и работал, а я как дурак в сторонке. Стою и чувствую, что я – чужой! Меня в этот закрытый клан для курящих не принимают. Мол, ах, так ты чище и лучше нас? Так и пошел бы ты от нас… подальше. Словом, тогда я многое понял, почему подростки курят. И когда нам врачи твердят, что через двадцать лет от рака легких загнемся, я тоже, помню, смеялся: нам парни, которые старше нас лет на десять, уже казались стариками! Двадцать лет – вечность.
Гаврилов спросил сочувствующе:
– Так ты тоже стал курить?
Владимир-2 удивился:
– С какой стати? Я к шестнадцати годам уже бросил. Пить, правда, пил, чтобы быть с работягами вровень… Но мы отвлеклись. Я хочу сказать, что все курящие чувствуют себя единой нацией. Как евреи или курды, которых другие нации не любят, и потому курды и евреи друг другу симпатизируют, помогают. По мелочи, конечно, но для спасения иногда достаточно бесплатной информации, которую тебе могут дать, а могут и не дать. Или даже не нацией, а небольшой кастой, которую не принимают в «чистые» общества, а для них выделяются особые места, как для негров, с надписями «Для курящих». Правда, курильщик обнаруживает себя только в моменты, когда достает сигарету. Он что-то вроде масона, который в обычное время ничем себя не выдает. Но есть касты, которые, помимо своих особых знаков, к примеру – обязательность приветствия себе подобных, еще и носят на себе определенные приметы. Прически, одежды, погоны. Может быть, скиф должен быть виден всегда?
Откин с отвращением посмотрел на Klm:
– Как меднолобые? Да чуть я двойное сальто с двенадцатого этажа на асфальт!..
– Как иезуиты, – подсказал ему Гаврилов. – Все-таки рыцари… в невидимых миру доспехах!
Крылов задумался, Откин снова сделал несколько пометок. Черный Принц пил угрюмо, больше посматривал по сторонам, прислушивался. Толпа гудит, ребята собрались решительные. Им что-то надо делать, руки чешутся. Если им не дать немедленно строить, то будут ломать уже построенное другими. Големы чертовы…
Крылов вздрогнул, когда Черный Принц с грохотом поставил кружку на легкий столик.
– Ненавижу Россию, – сказал Черный Принц. Подумал, сказал с чувством: – Еще со времен ее гребаной Древней Руси! Ну что за мазохизм в крови?.. Когда читаю наших историков про королевства Запада – смех берет! Одна-единственная деревня – уже королевство. А на Руси территорию, равную нынешней Франции, где население способно выставить хорошо обученную армию в полмиллиона человек, – занимает всего лишь племя! На Западе уже король, если владеет деревней и десятком мужиков с топорами, а у нас стотысячную профессиональную армию в поход на сильнейшую столицу мира – Константинополь ведет всего лишь князь! Причем в армии этого всего лишь князя есть и могучий флот, и сильнейшая конница, и тяжеловооруженная пехота… только военно-воздушного флота пока нет!.. Когда наш историк смотрит в сторону Запада, он со слюнями восторга называет «империей» то же самое, что у себя на Руси зовет «союзом племен», у них «города», у нас – «городища», у них рыцари короля (!) Артура – в полных доспехах шестнадцатого века, а у нас витязи князя (!) Владимира – чуть ли не в звериных шкурах… Мерзавцы. Ты прав, Костя. Этого уже точно не переделать! Раз эту гору дерьма, накопившуюся в наших душах, взглядах, идеях, стремлениях… нельзя разом перевести в добро, то проще всего плюнуть и отойти на чистое место.
– Но чистого места как раз и нет.
– Как нет? А Россия? Ее уже и другие начинают рассматривать лишь как географическое понятие. Если не мы, то с русскими станет то же самое, что с египтянами.
Любознательный Откин поинтересовался:
– А что с ними стало?
– А ничего, – ответил Черный Принц хладнокровно. – Пришли в их страну две с половиной тысячи конных арабов… и десять миллионов египтян стали арабами! И язык сменили на арабский, и веру, и имена. Но название осталось, осталось… Как в Британии, где от бриттов уже ни камешка, ни имен…
– Даже Великобритании, – сказал Гаврилов саркастически. – Может быть, эта земля, по которой ходим, будет называться не Россией, а даже Великороссией, но будут жить в ней юсовцы, язык будет юсовский, а Бивис и Бэдхед будут учить моих детей. Да я лучше сам все ракеты запущу по этому гнойнику!
Крылов сказал успокаивающе:
– Ребята, вы еще не врубились?.. Процесс, как говорится, пошел. Новый народ с молодой горячей кровью и памятью предков уже на сцене!.. Вот они собрались вокруг нас, ждут от нас откровений – это ж мы начали! Мы не только Русь-матушку подгребем под себя, не только… Вон я прочел сегодня, что в Венгрии образовалось общество скифов. Это те веселые ребята, кто сперва установил у себя зеркало, повесил наши баннеры, всюду бросили наши линки.
Через толпу к ним протолкался Тор, в каждой руке по три кружки пива. Сел, удивился:
– Чего такие грустные?
– Жисть такая. А вот ты чего такой спокойный, как слон?
Тор ответил хладнокровно:
– Заплатил налоги и сплю спокойно. На лавочках, в подвалах, на вокзале…
– Если правительство просит потерпеть один год, – сказал Откин сердито, – это ладно, но если каждый год – это уже налог! А с ним как ни крутись, задница все равно сзади… И всяк чиновник ее хватает!
Тор сказал нетерпеливо:
– Ладно-ладно. Ясно же: если ты не украл, значит – тебя обокрали. Нам надо еще определиться с оружием.
– Что именно? – спросил Крылов.
– Мы, скифы, за свободное владение оружием или нет?
– Владение оружием, – сказал Крылов, – и свободное ношение – это не одно и то же. Владеть оружием разрешается даже косоруким русским. Купи ружжо, зарегистрируй и храни дома в запечатанном стальном сейфе, прикрученном к стене двенадцатью болтами!.. Эт можно. А вот носить пистолет и на улице… Наученные горьким опытом, наши граждане не ждут от свободы ношения оружия ничего хорошего; не стало бы хуже. А от того, что каждому дяде и тете разрешат носить с собой на прогулку шпалер или, того гляди, винт, становится неуютно. Нам и так тошно жить. А тут еще какой-нибудь «маниак», и у него пушка. Увольте. Но все-таки будет хуже или… лучше?
– Ну-ну, – сказал Тор нетерпеливо, – не тяни козла за… хвост.
– Буду тянуть, – ответил Крылов со вздохом. – Хотя бы потому, что вот так «да» или «нет» не ответишь. Власти страшатся пускать оружие в продажу населению своей же страны, опасаются бунта! Наивные. Бунта не будет, так как народ ничего хорошего от бунта не ждет. А заряженный пистолет в кармане вовсе не для того, чтобы стрелять в кремлевских чиновников… Но ужас ситуации в том, что настоящие, серьезные, не шутейные, враги этой самой власти – начиная от бандитских шаек и кончая чеченскими «полевыми командирами» – прекрасно вооружены, да так, что нашим войскам унутренним и унешним и не снилось. То есть вооружены до зубов реальные, настоящие бунтовщики, как раз те самые, которых и в самом деле стоит опасаться.
– Эт точно, – подтвердил Тор. – У моего соседа, он приехал из Дагестана…
– Давайте посмотрим правде в глаза, – продолжал Крылов, не слушая, – Россия – воюющая страна. Причем влипла не в локальный конфликт за тридесять земель, а в серьезную и опасную войну на своей территории. В подобной ситуации расползание оружия по стране просто неизбежно. Остановить этот процесс власть не может – хотя бы в силу уже своей слабости. Вынужденно соседствующие с бунтовщиками обыватели (мирные и не очень) потихоньку начинают вооружаться сами. Тот же Дагестан уже набит оружием под завязку, его хранение и ношение легализовано de facto, а на местном уровне почитай что и de jure («начальство разрешило»). Назад это не повернешь, да и повода никакого нет: рядом Чечня со всеми отсюда вытекающими, входящими и исходящими последствиями. А дальше возникает пренеприятная проблема. Почему, собственно, одному субъекту Федерации позволено то, что не позволено другим? Причем, скажем честно, не самому благополучному и не самому лояльному? Разумеется, первыми такой вопрос зададут ближайшие соседи, которым вид дагестанца с «калашом» за плечами будет не столь уж и успокоителен. И они начнут вооружаться, если уже не начали. И так далее.
Черный Принц возразил:
– Первыми оружием обзаведутся самые нелояльные к власти люди! Преступники, бандиты и сепаратисты и так вооружены до зубов, но есть еще немаленький слой идейных, недовольных, обиженных, да просто беспутных или дрянных людишек, которые не осмелятся устраивать беспорядки, но будут не прочь в них поучаствовать – по принципиальным ли соображениям, по глупости или из хулиганства, неважно.
Крылов кивнул:
– Совершенно верно. А следом за ними к стволам потянутся и мирные обыватели – на сей раз страха живота своего ради. Самое плохое во всем этом правовая и моральная неопределенность. Вместе с расползанием оружия будет распространяться и очередное массовое нарушение российского закона, и без того не слишком уважаемого, очередной «коллективный грех». Другой стороной проблемы будет то, что все это расползающееся оружие невозможно будет проконтролировать и поставить на учет. Его «легальность» будет колебаться от почти стопроцентной (в «горячих точках») до почти нулевой (в Москве и Петербурге), причем никто не будет знать точно, как же именно в каждом конкретном месте обстоит дело. Если какой-то процесс невозможно предотвратить, его надо возглавить. Единственный способ поставить ползучее вооружение под четкий контроль – это, для начала, его легализовать.
Гаврилов напомнил предостерегающе:
– Костя, нам по фигу эти косорылые русские. Ты говоришь все хорошо и правильно, но нас интересуют только мы, самые замечательные. Скифы, а не эти лапотники.
– Хорошо, – согласился Крылов, – закругляюсь. Все мои рассуждения касались только одной стороны дела. То, что насыщение страны оружием уже идет и что бороться с этим нет ни сил, ни возможностей, – это, так сказать, «необходимость». Но есть и другая сторона, моральная. Та, что интересует именно скифов. То есть попросту: хорошо ли иметь при себе оружие? В таком случае необходимо рассмотреть три вопроса: как влияет всеобщая вооруженность на отношения человека с равными ему людьми, с вышестоящими властями, охраняющими порядок, а также с разрушителями этого порядка – то есть с врагами внутренними и внешними.
Начнем со второго. Если мы не предполагаем, что МВД и прочие полицейские силы придется задействовать против массы возмущенных граждан (а это, повторяю, всего лишь навязчивый кошмар нынешних властей, мучимых сознанием своей слабости и, last not least, нечистой совестью), то никакого коренного перелома во взаимоотношениях со власть имущими не произойдет. Разве что, может быть, несколько повысятся профессиональные требования к среднему мильтону, и то вряд ли.