Последний перед Крыловым улыбнулся ему сочувствующе:
– Потерпи, я быстро. Мне только печать шлепнуть, все уже сделано… Я вижу, ты в крутой разборке побывал.
– Пришлось, – пробормотал Крылов.
– У нас тоже было, – сообщил мужик доверительно. – До стрельбы доходило. Но мы отстояли домик… Теперь это наш офис! Представляешь, шесть этажей, с видом на Красную площадь…
Интеллигент выскочил, мужик оборвал себя на полуслове, подтянулся, исчез за дверью. Пробыл он, как и обещал, недолго, но, когда выходил, Крылов видел, как вытянулось его лицо и подобрались губы. Видать, даже здесь могли остановить его победное продвижение, ведь здание с выходом на Красную площадь – лакомый кусок как для мафии, так и для правительства, что тоже мафия, только послабее…
Крылов вошел, комната большая, запущенная, на той стороне за огромным столом восседает лысый человечек. Нелепая чернильница из зеленого мрамора… или малахита, явно где-то в министерстве выбросили, потертое сукно, словно поковырянное бильярдным кием.
Чиновник поднял на Крылова рыбьи глаза:
– Что у вас?
Крылов подал бумаги.
– Вот, – сказал он вежливо. – Все заполнено по форме. Все инструкции, все бланки. Регистрационные формы в шести экземплярах, как и велено.
Чиновник некоторое время рассматривал бумаги, наконец медленно поднял взгляд на Крылова, оглядел вскользь, выждал, насладился властью, затем сказал милостиво:
– Да вы садитесь. Вон стул. Здесь надо проверять все очень внимательно.
Крылов осторожно присел, бандаж немилосердно врезался в тело.
– Я все списывал тщательно, – заверил он. – Но если надо, вы только скажите, все перепишу.
Чиновник кивнул, глаза не отрывались от бумаг. Лепет существа, которое сидит по ту сторону стола, не имеет никакого значения. Если надо, то оно перепишет и сто раз. И двести.
– А что за «Возрождение Великой Скифии»? – поинтересовался он. – Это что-то вроде строительства Шамбалы в районе Садового кольца? Вчера приходили энтузиасты…
– И как? – спросил Крылов. – Зарегистрировались?
– Нет, – ответил чиновник. – Бумаги не в порядке… Тут у вас написано, что вы намерены менять мораль современного человека, добиваться… бороться… восстанавливать… Прямо бомбисты какие!
Крылов посмотрел ему в глаза и сказал как можно мягче:
– Разве это не говорит всякий кандидат?.. Разве не эти слова повторяет каждый, кто выдвигает свою кандидатуру в губернаторы, мэры, председатели колхоза?.. Разве не так говорит наш президент?
Чиновник усмехнулся:
– Да все понимаю. Только у вас здесь записано, что вы ставите своей целью уничтожение России и строительство на ее землях Великой Скифии… Ага, не только России, а вообще на всех этих землях… от моря и до моря… И дальше, дальше… Гм, это же пропаганда фашизма, тоталитаризьма и прочих ваххабитских действий!
– Где? – быстро спросил Крылов. – Законом запрещены лишь насильственные действия. И призывы к насильственному свержению. А у нас все лишь путем убеждения. Вот взгляните!.. И вот здесь. Специально дважды повторили. И в Уставе Скифского общества, и в инструкциях. А вот еще и в подпункте…
Чиновник долго изучал, морщил лоб. Крылов побаивался, что оставит бумаги для изучения, мол, надо посоветоваться, отдать на экспертизу, узнать мнение специалистов, но чиновник наконец хмыкнул и полез в стол.
Крылов затаил дыхание. В руке чиновника появилась большая круглая печать.
– Если по убеждениям, – сказал чиновник с ленцой, – тогда ладно… Никто из-за убеждений не сдвинет задницу. Мир должен сойти с ума, чтобы Шамбалу на Садовом бульваре или… эту Великую Скифию!.. А вот моя жена зачастила в Общество Защиты Махаона. Это такая бабочка… говорят. У этих махаонистов отделения во всех странах мира! У нас они сняли офис на Тверской, там такой дом рядом с «Елисеем». Я там один раз побывал с женой, красиво!.. Люстры, как в Большом театре, картины на стенах. В большом зале эти бабочки в рамах, жуки всякие…
Очень неторопливо, даже замедленно, он прикладывал печать, иногда шумно дышал на быстро подсыхающую поверхность, смотрел критически, снова прикладывал.
– Да-да, – согласился Крылов, он готов был соглашаться с чем угодно, только бы поскорее взять эти бумаги, – махаонисты – это серьезно!.. Не то что скифы.
– Блажь, – отрезал чиновник. – И махаонисты, и эти… ваши скифы. Если бы их принять всерьез, то я бы сам потребовал вешать этих скифов на всех уличных столбах. Но так игры, игры, игры…
Крылов покивал, привстал:
– Да-да, игры. Все?
Чиновник перебросил на его сторону бумаги.
– Все. Вы зарегистрированы. Сегодня, кстати, уже восемнадцатое общество… только в нашем районе.
Крылов начал суетливо сгребать бумаги, сказал искательно:
– Да-да, махаонисты – это здорово! Это замечательно даже.
Чиновник отмахнулся.
– Бред, – изрек он. – Но бред безобидный. Как и ваши эти… скифы. Да если бы я хоть на миг подумал, что у вас это всерьез, не игра, то я бы… я бы!.. за такие программы надо вешать на всех уличных столбах, не для газет будь такое сказано.
Домой добирался пешком, не решился в переполненном троллейбусе. Вполз в квартиру смертельно усталый, но гордый. Всякий из нас, подумал он, откладывает донекуда визит к дантисту и в ДЭЗы. А когда все-таки сходит, на других, несходивших, посматривает свысока: мол, я орел, а вот вы…
Дед сидел на кухне в своем любимом кресле, но вместо привычной газеты Крылов с тревогой увидел у деда в руке знакомые листки.
Дед вскинул покрасневшие от прилива крови толстые брови. Глаза были усталые, с полопавшимися красными жилками.
– А, – сказал он, – ты уже… Ты уходил куда-то?
– Дед, – сказал Крылов, – я сейчас приготовлю что– нибудь поесть.
Дед великодушно отмахнулся:
– Не стоит. Лучше разогрей то, что наготовили Лилия с Яной. Холодильник забит такой вкусностью!
Крылов решительно взял у деда листок.
– А ты лучше почитай детективчик.
– В мое время говорили, – ответил дед неспешно, – что неважно, как ты пришел в этот мир… ведь это не от нас зависит!.. Важно, как уйдешь.
– Дед, – сказал Крылов предостерегающе, – ты не дури!
– Что тебе не так?
– Не дури, говорю, – повторил Крылов. – Тебе еще рано о таком думать.
Он полез в холодильник, застыл, некоторое время стараясь понять, что же в этих кастрюльках и пакетиках. За спиной дед прогудел благодушно:
– Да знаю, знаю… Уже последние вздохи под капельницей, а вокруг говорят, как еще погуляют, к каким бабам сходят… Мне этой брехни не надо. Сам говорил Кальницкому, когда тот кончался от рака. Уже метастазы по всему телу, уже никакие лекарства не заглушают боль, а я ему молол, что все обойдется, что еще погуляем! Стыдно и противно. Как будто не с другом говорил, с которым войну прошел, вместе в глаза смерти смотрели не раз, а с трусливым придурком.
Крылов вытащил самую большую кастрюлю, поставил на плиту. Деду ответил уже не так напористо:
– Все равно. Тебе еще рано об этом думать.
Дед крякнул, отвел взгляд. Похоже, он тоже испытывал неловкость, они оба испытывали неловкость, ибо Крылов врет, «так принято», дед знает, что он врет, и сам Крылов знает, что дед знает.
– Мудрый, – проговорил дед, – живет лишь до тех пор, пока его жизнь стоит дороже, чем его смерть. Я не скажу, что я такой уж мудрый, но эта истина настолько проста, что как ее не понять?.. Я все-таки понял. Долгая жизнь, Костенька, это не всегда лучшая жизнь.
– Дед!
– Костя, – сказал дед тоже громче. – Я ведь тоже скиф, да?
– Дед, конечно! Ты у нас самый старший из всех-всех скифов на свете!
– Ну вот, – сказал дед с удовлетворением. – Существует право, по которому можно отнять у человека жизнь. Но не существует права, по которому общество может отнять у человека его смерть! Костя, ты сам знаешь, что уменье хорошо жить и хорошо умереть – одна и та же наука. Но мы предпочитаем говорить только про умение хорошо жить… И что только не подразумевают под этим «хорошо жить»! Костя, что ни говори, но смерть – серьезное дело. Надо умереть достойно.
Костя сел рядом, обнял деда за плечи.
– Я люблю тебя, – сказал он тихо. – Даже не думай… уходить.
Дед невесело улыбнулся:
– Слово какое точное: уходить! Человеку на самом бы деле уходить перед кончиной куда-нибудь в горы, пустыни или тайгу, чтобы кончиться в одиночестве. Как уходят слоны на свои тайные слоновьи кладбища, как улетают, зачуяв приближение смерти, певчие птицы. Но человек трусливо остается… Нет, Костя! Ты меня уже понял, не отпирайся. Пойми, умирая сам, по своей воле, я переливаюсь в ваш коллектив. Я с вами, ты понимаешь? Так я останусь скифом, в народе скифов!
Крылов сказал тихо:
– Дед, ты в любом случае с нами. Дед, пожалей меня!.. Я не хочу врать, я просто… просто трусливо не хочу об этом говорить!
Дед ответил так же тихо:
– Говорят, что умирать хорошо, спасая жизнь другому. Я не столь высокой оценки о себе, но я горд, ибо в самом деле что-то делаю для молодого и сильного народа скифов! Но я что-то не нашел в ваших бумагах ритуала или способа…
Дед ответил так же тихо:
– Говорят, что умирать хорошо, спасая жизнь другому. Я не столь высокой оценки о себе, но я горд, ибо в самом деле что-то делаю для молодого и сильного народа скифов! Но я что-то не нашел в ваших бумагах ритуала или способа…
Костя сказал торопливо:
– Какие ритуалы! Была только идея…
– Хорошая идея, – сказал дед твердо.
– Может быть. Дед, давай подождем, пока наши специалисты выработают эти ритуалы! Хорошо?
Дед усмехнулся, показал ненатурально белые зубы.
– Нет, это вам доверить нельзя. Не прочувствуете торжественность момента. Все еще не понимаете, что тоже… смертны. И хорошо, что не понимаете. А вот я… Костя, я за ритуалы возьмусь сам. У тебя много книг, кое-что еще посмотрю, освежу в памяти. Я знаю, что скифы сами убивали своих стариков, но на такую твердость духа я у вас не рассчитываю. Эх, все придется самому, самому…
Глава 9
Яна предложила собрать на очередную сходку народ у Крылова, но тот прикинул, как быстро растущая инициативная группа будет сидеть на подоконнике и столах, скривился:
– Я еще не инвалид!.. До кафе доберусь, здесь близко. А там за пивком любые раны заживут, как на двортерьере.
Ссадины ныли, есть мог только жидкую манную кашу, нижняя челюсть едва шевелится, жевать не мог, однако чувствовал себя странно легко. Словно бы раскрыл еще одно изменение. И хотя никого не побил, не победил, но уже то, что побывал в таком… таком!..
Прохожие непонимающе оглядывались на сгрудившихся под полотняными тентами парней. Битком, половине стульев не хватило, стоят с кружками пива, баночками пепси, вазочками мороженого. Женщин среди них нет, но и не скажешь, что гомосеки, те нарочито одеваются «покруче», выпячивают челюсти, стараются выглядеть сильными и мужественными. А эти… в этих мужество чувствуется без всяких наворотов.
– Каюсь, – сказал Крылов, – что-то я стал опаздывать.
– Это мы собираемся раньше, – возразил Гаврилов. – Просто всем невтерпеж. Тут масса новых идей, надо успеть обсудить, а потом сразу в Интернет закинуть! Там уже ждут, из рук рвут. Костя, ты сядь, а то рухнешь, когда я скажу, сколько уже по стране скифских организаций!..
– Только за вчера добавилось восемь, – уточнил Раб Божий. – Из них еще две в Москве, три – на Украине, одна – в Кемерове, одна – в Перми, а одна… можете себе представить… в Серкешьяроше!
– А это где?
– В Венгрии, – сказал Черный Принц уверенно. – Старинный город, основан в восемьсот двенадцатом году владетельным господарем Вла…
– Не надо, – прервал Крылов. – Побереги эрудицию. Тебе она понадобится в полной мере уже скоро. Пока приступайте к подготовке наших скифских праздников. Каких?.. Ну, ребята, вы меня удивляете. Какая разница? На Руси всегда праздник, только бы не работать. В этой гребаной стране слово «праздник» от слова «праздный», бездельничающий. На Руси одинаково отмечают и Новый год, и Восьмое марта, дни рождений и поминки: всегда нажираются до блевоты. Так что не спрашивайте, какой праздник. Подбирайте по дате, которая ближе. А отметим уже по-своему!
– Как? – спросил Гаврилов.
– По-скифски, – ответил Крылов, хотя еще не мог представить, что это и как это.
– Ух и нажремся, – подытожил Откин.
Сквозь толчею к столам протиснулась женщина, в руках пачка красочных буклетов. С ходу сунула один Крылову, второй Откину, успела еще вложить в ладони двум-трем, а когда Черный Принц открыл рот для вопроса, энергично сказала:
– Ребята, от ваших голосов зависит восстановление справедливости!.. В стране, где каждый пятый – с замедленным развитием, не должно быть ущемления их прав. А сейчас от них отмахиваются: мол, дали же вам пенсию, чего же еще?
Крылов спросил тупо:
– А чего же еще?
– Вот видите, – сказала женщина обвиняюще. – И вы под влиянием этой пропаганды!.. Да нет, не пропаганды, а просто некогда было подумать, верно? Но подумайте, разве это верно, что пятая часть населения ущемлена в правах?.. Мы требуем права голоса!.. Мы требуем своего представителя в Госдуме! Мы хотим сами говорить о своих проблемах, своих надеждах, своем видении будущего России!
Она раздала весь набор листовок, ушла. У обочины ждал черный «мерс», тонированные стекла, там явно пачки таких листовок. Крылов, сбившись с речи, обалдело смотрел вслед.
– Ни фига себе, – протянул Klm. – Я не думал, что Алексей так развернется!
– Это мы его поторопили, – сказал Крылов.
– Как?
– Он нам проболтался, – сказал всезнающий Бабай-ага. – А потом испугался, что перехватим идею… Верно, Костя?
– Да, – сказал Крылов. – Да.
Он отвел взгляд. А еще, что самое главное, это дуэль за Яну. Уже видно, что Алексей со своей партией замедленных опередил, выигрывает на дистанции… Обошел на полкорпуса, если не больше. Хуже того, здесь силы не распределишь, ведь финиш может случиться раньше, чем ожидаешь.
Тор пробасил:
– А вообще-то она права. Подумать только, уже пятая часть!.. А когда я учился в школе, была только седьмая.
Klm буркнул:
– Мой отец говорит, что в его детстве на всю Москву было всего три школы для таких вот… замедленных. Только тогда их звали просто дебилами. Это ж меньше процента!.. Того и гляди, большинством станут.
По проезжей части, мешая движению, шла пестрая колонна размалеванных парней и немолодых мужчин. Многие приделали себе бутафорские женские груди, одеты кто во что, кто-то вовсе голый, но покрытый татуировкой так, что это принималось как одежда. Автомобили сигналили, иногда кто-то бросал в демонстрантов окурком или огрызком яблока, но без враждебности, так же бросали бы в митингующих либералов, коммунистов или анархистов.
– Гомосеки? – спросил Откин заинтересованно.
– Или трансвеститы, – предположил Klm.
– Транссексуалы, – блеснул эрудицией Черный Принц.
– Эксгибиционисты, – предположил Тор, он заулыбался, что сумел выговорить такое трудное слово.
– Нет, – усомнился Черный Принц, – они не все голые!.. Эгби… это которые любят показывать, понял?
– Может, совместная акция?
– На хрен им совместные? Да их теперь столько, что каждая в отдельности уже побольше «грушечников»!
– Да что «грушечники», – сказал Раб Божий рассудительно, – вот уже догоняют даже «За Русь Святую». Вот эти, гомосеки они или эгбики, но явно оторвут места в парламенте.
За их спинами послышался приглушенный свист. Крылов сложил губы трубочкой, в глазах было злое изумление.
– А что, – проговорил он медленно, – если и мы попробуем в парламент… скифа?
В него всматривались с подозрением, искали, где же прикол.
Наконец Раб Божий сказал брезгливо:
– Бред какой-то!.. Скифа – в депутаты?
Крылов поинтересовался:
– А почему нет?.. Обоснуй.
Откин придвинулся ближе, сказал живо:
– Да, это хороший ответ: почему нет? Помню, читал про один случай в Аргентине. Или в Панаме, не помню. Там народу настолько осточертели все эти кандидаты в президенты, все одинаково продажные, неумелые, подлые, что одна группа молодежи отпечатала листовку с предложением проголосовать за общего любимца народа – бегемота Гошу. Гоша, что родился в неволе, в зоопарке, стал любимцем детворы и взрослых, ему наперебой носили булочки, гладили, а он хрюкал и блаженно сопел. В перечне качеств, необходимых президенту, инициативная группа указывала, что Гоша обладает всем необходимым для президента: он толстый, добрый, смотрится величественно, в то же время еще ничего не украл, никого не обидел, не обманул, страну не разорял… Словом, сперва это казалось невинной шуткой, но когда за Гошу проголосовало свыше трети населения, скандал разразился нешуточный…
Тор захохотал. Крылов сказал раздраженно:
– Не знаю, на что намекаете, но мы на полном серьезе можем провести своего кандидата в Государственную думу. Вы еще не поняли? Да скифов уже больше, чем «За Русь Святую» и « За Святую матушку-Русь», а у них есть по депутату!.. Такие морды!
Тор захохотал еще громче:
– А че? У нас морды еще те!.. В самый парламент!
Чтобы зарегистрировать общество скифов для участия в выборах, которое теперь уговорились именовать движением, надо было организовать отделения в регионах. Не меньше, как говорилось в инструкции, чем в половине из существующих.
Лилия разослала емэйлы по всем сайтам, текст составляли сообща. Первые отклики пришли буквально через пару минут – преимущества электронной почты, остальные поступали в течение трех дней: в зависимости от того, кто как часто заглядывает в почтовый ящик.
Крылов, несмотря на свои ушибы, орал и приплясывал. Откин встал на уши и дрыгал ногами.
– Все! – орал он. – Ну, почти все берутся помочь! Кто просто из хулиганства, а кто и на полном серьезе!.. Ребята, это победа. Две трети регионов будут охвачены нашими ячейками. Пусть только на бумаге, но ведь так во всех этих партиях, от коммунистов до «грушечников», мать их за ногу!..