Записка сработала. Троице удалось освободить своих коллег, и, как вспоминал Борн, “мы покинули дворец рейсхканцлера в приподнятом настроении, чувствуя, что приняли участие в историческом событии, и надеясь, что видели последнее проявление прусского невежества”51.
Затем Эйнштейн пошел дальше по улице – туда, где проходил массовый митинг возрожденной “Союза нового отечества”, – и выступил с двухстраничной речью, которую приготовил для выступления перед студентами. Назвав себя “давнишним приверженцем демократии”, он снова дал понять, что его социалистические настроения не подразумевают симпатии к системам управления советского типа. Он сказал: “Все истинные демократы должны быть настороже, чтобы тирания нового класса левых не пришла на смену тирании старого класса правых”.
Некоторые левые утверждали, что с демократией – или по крайней мере с многопартийной либеральной демократией – нужно повременить, пока массы не станут более образованными и ими не овладеет новое революционное сознание. Эйнштейн не соглашался и на митинге заявил: “Не поддавайтесь соблазну и не думайте, что временная диктатура пролетариата необходима для того, чтобы вбить понятие свободы в головы наших соотечественников”. Он осудил новое правительство левых Германии как “диктаторское”, и потребовал, чтобы оно немедленно организовало открытые выборы и “тем самым как можно скорее рассеяло все страхи перед наступлением новой тирании.
Годы спустя, когда Адольф Гитлер и нацисты пришли к власти, Эйнштейн с грустью вспоминал этот день в Берлине. “Помнишь ли ты еще эпизод примерно двадцатипятилетней давности, когда мы вместе пошли к зданию рейхстага, убежденные в том, что сможем превратить сидящих там людей в настоящих демократов? – писал он Борну. – Как наивны мы, сорокалетние мужчины, были тогда”53.
Женитьба на Эльзе
Сразу после окончания войны завершился и бракоразводный процесс Эйнштейна. Обязательной частью процесса было признание факта супружеской неверности, которое он должен был сделать перед судом. 23 декабря 1918 года он предстал перед судом в Берлине и заявил: “Я жил в течение четырех с половиной лет со своей двоюродной сестрой, вдовой Эльзой Эйнштейн, до развода – Левенталь, и наши интимные отношения продолжаются до сих пор”54.
Как будто для того, чтобы доказать это, отправившись в Цюрих в следующем месяце для чтения своего первого цикла лекций, он взял Эльзу с собой. На его первые лекции (в отличие от более поздних) пришло так много народу, что, к неудовольствию Эйнштейна, у двери был поставлен охранник, чтобы не пускать внутрь незарегистрированных посетителей. Ганс Альберт приходил к нему в гости в его гостиницу, по-видимому, когда Эльзы не было. Несколько дней Эйнштейн провел на курорте Ароза, где все еще лечился в санатории Эдуард55.
Эйнштейн оставался в Цюрихе до 14 февраля, то есть до дня, когда он предстал перед тремя местными судьями, вынесшими окончательно решение о разводе. Оно включало в себя и пункты, касающиеся его будущей Нобелевской премии. В своих показаниях Эйнштейн определил свою религиозную принадлежность как “диссентер”, но в решении о разводе клерк записал его “иудеем”. Марич была также записана в “иудейки”, хотя она родилась сербской православной христианкой и оставалась ею всегда.
Как это было принято, решение включало пункт о том, что “ответчик [Эйнштейн] воздержится от вступления в новый брак в течение двух лет”56. Эйнштейн не собирался подчиняться этому предписанию. Он решил жениться на Эльзе и сделает это в ближайшие четыре месяца.
Его решение вступить в повторный брак сопровождалось драматической историей, которая, если она была правдивой, кажется странной даже по меркам всего, что происходило в этой необычной семье. История касалась дочери Эльзы Эйнштейн Ильзы и Георга Николаи – врача-пацифиста и авантюриста.
Ильзе тогда исполнился двадцать один год, она была старшей из двух дочерей Эльзы. Эйнштейн устроил ее секретарем в так и не построенный Институт физики имени кайзера Вильгельма, который он должен был организовать (единственным ученым, который был к этому времени туда нанят, был его верный друг астроном Фрейндлих). Лебединая красота, загадочность Ильзы, ее пылкий идеализм, усилившийся из-за того, что в детстве она ослепла на один глаз в результате несчастного случая, привели к тому, что она, как мотылек на пламя, устремилась в радикальную политику и увлеклась политиками-мужчинами.
Поэтому неудивительно, что она влюбилась в Георга Николаи, который вместе с Эйнштейном в 1914 году участвовал в составлении “Обращения к культурному миру” – пацифистского ответа на призыв немецких интеллектуалов. Среди прочих своих занятий Николаи был врачом, специалистом по электрокардиограммам, и иногда лечил Эльзу. Блестящий эгоист с мощным сексуальным аппетитом, он родился в Германии, жил в Париже и России.
Во время одного своего приезда в Россию он вел список женщин, с которыми занимался сексом. Их оказалось всего шестнадцать, в том числе в двух случаях это были пары мать – дочь.
Ильза влюбилась и в Николаи, и в его занятия политикой. Помимо того что она, по крайней мере в течение короткого времени, была его любовницей, она помогала печатать и распространять его письма протеста. Она также помогла ему убедить Эйнштейна поддержать публикацию пацифистского сборника под редакцией Николаи – “Биология войны”, в которую вошел и их злополучный манифест 1914 года, и серия либеральных сочинений Канта и других немецких авторов-классиков57.
Эйнштейн первоначально поддержал этот издательский проект, но в начале 1917 года отозвался о нем как о “совсем бесперспективной” идее. Николаи, который прошел подготовку в качестве младшего санитара немецкой армии, почему-то думал, что Эйнштейн профинансирует его проект, и продолжал клянчить у него деньги. “Нет ничего труднее, чем отделаться от Николаи, – писал Эйнштейн, обращаясь к нему в третьем лице. – Человек, слух которого в остальных вопросах настолько тонок, что он слышит даже шум, издаваемый растущей травой, кажется почти глухим, когда в звуках заключен отказ”58.
Однажды на свидании с Николаи Ильза сказала ему, что Эйнштейн планирует жениться на ее матери. Николаи, большой любитель вступать в отношения одновременно и с матерью, и с дочерью, сказал Ильзе, что Эйнштейн не прав. Он должен жениться на Ильзе, а не на ее матери.
Неясно, какой психологический эксперимент ставил он над сознанием своей молодой любовницы. Неясно также, какую психологическую игру она затеяла с его или своим собственным сознанием, когда написала ему подробное письмо о том, что вопрос, Ильза или Эльза, вдруг встал перед Эйнштейном в реальности. Письмо настолько удивительное и любопытное, что стоит его полностью процитировать:
“Ты единственный человек, которому я могу доверить то, что скажу ниже, и единственный, кто может дать мне совет… Ты помнишь, что мы недавно говорили о браке мамы с Альбертом, и ты сказал, что брак между Альбертом и мной был бы более правильным. Я никогда не думала серьезно об этом до вчерашнего дня. Вчера внезапно был поднят вопрос о том, желает ли Альберт жениться на маме или на мне. Этот вопрос, изначально прозвучавший в виде полушутки, в течение нескольких минут стал серьезным, и сейчас он должен рассматриваться и обсуждаться всесторонне и серьезно. Сам Альберт отказывается принять какое-либо решение, он готов жениться либо на мне, либо на маме. Я знаю, что Альберт меня очень любит, может быть, больше, чем любил кого-либо в своей жизни. Так он сказал мне вчера. С одной стороны, он мог бы даже с большим удовольствием жениться на мне, так как я молода и он мог бы со мной завести детей, что, естественно, невозможно в случае мамы, с другой – он слишком порядочный и любит маму слишком сильно, чтобы упоминать о такой возможности. Ты знаешь, как наши с Альбертом взгляды близки. Я его очень люблю, испытываю к нему огромное уважение. Если возможны настоящая дружба и товарищество между двумя очень разными людьми, то именно таковы мои чувства к Альберту. Я никогда не испытывала ни малейшего желания физической близости с ним. В его случае все наоборот – по крайней мере с недавних пор. Он признался мне однажды, как трудно ему держать себя под контролем. Но теперь я понимаю, что мои чувства к нему не являются достаточным основанием для супружеской жизни… Третьей стороной, о которой я еще не говорила, в этой странной и, конечно, очень смешной истории станет мама. На сегодняшний момент, поскольку она еще не уверена твердо, что я действительно говорю серьезно, она позволила мне принимать решение совершенно свободно. Если бы она увидела, что я могу быть счастлива только с Альбертом, она, несомненно, отошла бы в сторону из любви ко мне. Но для нее это было бы тяжелым испытанием. И поэтому я не знаю, было ли бы это действительно справедливо, если бы я стала бороться с ней за то место, которого она добилась для себя, теперь, после всех лет ее борьбы, когда она наконец у цели. Обыватели вроде бабушки и дедушки, естественно, потрясены этими новыми планами. Мать, видимо, была бы опозорена, возникли бы и другие подобные неприятные последствия. Альберт тоже думает, что, если я не хочу иметь ребенка от него, для меня было бы лучше не выходить за него замуж. А у меня действительно нет такого желания. Тебе может показаться странным, что я, двадцатилетняя глупышка, должна сделать такой серьезный выбор. Я сама с трудом могу поверить в это и чувствую себя очень несчастной, поскольку приходится это делать. Помоги мне! Твоя Ильза”59.
Она написала приписку большими буквами в верхней части первой страницы: “Пожалуйста, уничтожь это письмо сразу после прочтения!” Но Николаи этого не сделал.
Было ли это правдой? Было ли это наполовину правдой? Было ли это правдой только по отношению к данному наблюдателю? Единственное доказательство метаний Эйнштейна между матерью и дочерью, которое у нас есть, – это письмо. Никто другой – ни тогда, ни в более поздних воспоминаниях – не упоминал об эту проблеме. Письмо было написано пылкой и влюбленной молодой женщиной и адресовано отпетому бабнику, чьего внимания она искала. Возможно, это была просто ее фантазия или уловка, призванная спровоцировать ревность Николаи. Глубинная сущность многих тайн природы, особенно человеческой природы, если такое понятие вообще существует, может быть непознаваемой.
Но факты говорят о том, что в июне 1919 года Эйнштейн женился на Эльзе, а Ильза навсегда осталась близким им обоим человеком.
Семейные отношения Эйнштейна, казалось, налаживались на всех фронтах. Уже в следующем месяце он отправился в Цюрих, чтобы увидеть своих мальчиков, и остался с Гансом Альбертом в квартире первой жены, пока ее там не было. Эльза казалась обеспокоенной такой организацией встреч, но он успокоил ее, написав как минимум два письма, в которых уверял ее, что Марич почти никогда не было рядом. “Разбить лагерь в логове львицы оказалось очень полезным, – пишет он в одном письме, – и нет никакого риска, что произойдет какой-нибудь инцидент”. Они с Гансом Альбертом вместе ходили под парусом, музицировали и собирали модель самолета. “Мальчик доставляет мне неописуемую радость, – писал он Эльзе. – Он очень старательный и настойчивый во всем, что он делает. Он также очень мило играет на пианино”60.
Его отношения с его первой семьей были теперь такими спокойными, что во время его приезда в очередной раз в Цюрих, в июле 1919 года, он подумал, что, может быть, стоит переехать сюда с Эльзой и ее дочерьми. Это совершенно не устраивало Эльзу, которая очень определенно это дала ему понять. Эйнштейн отступил. “Хорошо, мы останемся в Берлине, все в порядке, – уверил он ее. – Успокойся и ничего не бойся!”61
Новый брак Эйнштейна был не похож на первый. Он не был романтическим или страстным. С самого начала у него и Эльзы были отдельные спальни в противоположных концах их обширной берлинской квартиры. Не был он и интеллектуальным. Понимание теории относительности, сказала она позже, “не является необходимым условием для моего счастья”62.
С другой стороны, она была талантлива в практических делах, с которыми часто не мог справиться ее муж. Она хорошо говорила по-французски и по-английски, что позволило ей быть его переводчиком, а также организатором всех его путешествий. “У меня нет других талантов в любых делах, кроме, возможно, таланта жены и матери, – говорила она. – Мой интерес к математике ограничивается главным образом домашними счетами”63.
Это замечание отражает ее скромность и постоянную неуверенность, хотя она себя недооценивала. Это было непростой задачей – играть роль и жены, и матери для Эйнштейна, которому требовалась и та и другая, не говоря уже об управлении финансами и общей логистике. Она делала это исходя из здравого смысла и с неизменной теплотой. Несмотря на то что Эльза то и дело поддавалась некоторым искушениям, которые пришли вместе с изменением их социального статуса, она, как правило, демонстрировала сдержанность и самоиронию и таким образом побуждала окружающих считать, что и ее муж тоже обладает этими чертами.
Их брак был, по сути, совместным взаимовыгодным сожительством и в основном отвечал потребностям и желаниям обоих партнеров. Эльза была деятельной и живой женщиной, которая очень хотела служить мужу и опекать его. Она любила его славу и (в отличие от него) не пыталась это скрывать. Она также высоко ценила социальное положение, которое он ей обеспечил, даже когда она должна была весело отгонять журналистов и всех тех, кто желал вторгнуться в частную жизнь ее мужа.
Ему так же нравилось, что о нем заботились, как ей – заботиться о нем. Она указывала ему, когда есть и куда идти. Она собирала его чемоданы и выдавала ему карманные деньги. На публике она вела себя по отношению к нему почтительно и называла “профессор” или даже просто “Эйнштейн”.
Это позволяло ему проводить часы в полусонном состоянии, размышляя больше о космосе, чем об окружающем его бренном мире. Это наполняло ее радостью и удовлетворением. Однажды она сказала: “Господь вложил в него столько всего красивого, и я считаю его замечательным, хотя жить рядом с ним трудно, и для этого требуется много сил”64.
Когда у Эйнштейна наступал период интенсивной работы, что бывало часто, Эльза, как отмечал один из родственников, “понимала, что необходимо убрать все, что могло его растревожить”. Она готовила его любимые блюда – суп из чечевицы и сосиски, звала его спуститься вниз из своего кабинета, а затем оставляла в одиночестве, и он механически поглощал еду. Но, когда он начинал ворчать или протестовать, она напоминала ему, как для него важно поесть вовремя. “У человечества впереди столетия, чтобы разобраться во всем, – говорила она, – но твой желудок не может так долго ждать”65.
По устремленному вдаль взгляду она узнавала, когда он, как она это называла, “погружен в проблему”, и тогда ему нельзя было мешать. Он ходил взад и вперед в своем кабинете, и она посылала еду ему наверх. Когда его напряженные занятия заканчивались, он спускался к общему столу и ел со всеми, а иногда просил Эльзу и ее дочерей взять его на прогулку. Они всегда соглашались, но никогда не предлагали этого сами. “Он сам должен попросить, – писала газета после интервью с Эльзой, – и, когда он просит их взять его с собой на прогулку, они понимают, что его мозг освободился от работы”66.
Дочь Эльзы Ильза в конечном итоге выйдет замуж за Рудольфа Кайзера, редактора главного литературного журнала в Германии, и они создадут дом, наполненный искусством и людьми искусства – художниками и писателями. Марго, которая любила лепить, была настолько застенчива, что иногда пряталась под столом, когда приходили гости ее отчима. Она продолжала жить в доме с родителями даже после того, как вышла замуж в 1930 году за русского по имени Дмитрий Марьянов. Оба зятя в конечном итоге напишут цветистые, но малоинтересные книги о семье Эйнштейна.
Но в то время Эйнштейн, Эльза и две ее дочери жили вместе в просторной квартире с мрачной мебелью недалеко от центра Берлина. Обои в комнатах были темно-зеленого цвета, на столах – белые льняные скатерти с кружевами. “Чувствовалось, что Эйнштейн всегда останется чужим в этом доме, – писал его друг и коллега Филипп Франк, – богемным гостем в буржуазном доме”.
Нарушив все строительные нормы и правила, они перестроили три мансардных комнаты и превратили их в чердачный кабинет с большим новым окном. В нем иногда было пыльно, никогда не прибрано, и бумаги сваливали в кучи под портретами, с которых ласково глядели Ньютон, Максвелл и Фарадей. Там Эйнштейн работал, сидя в старом кресле и положив блокнот на колени. Иногда он вставал и ходил, потом садился и строчил уравнения, с помощью которых, как он надеялся, он сможет обобщить свою теорию относительности и объяснить строение космоса67.
Глава одиннадцатая Вселенная Эйнштейна. 1916-1919
Космология и черные дыры, 1917 год
Целью космологии является изучение Вселенной как единого целого, от края и до края, от начала и до конца ее существования, в том числе определение ее размера и формы, прошлой истории и будущей судьбы. Это огромная тема и очень сложная. Даже определить, что означают эти понятия, даже понять, имеют ли они смысл вообще, непросто. Эйнштейн, сформулировав уравнения гравитационного поля общей теории относительности, заложил фундамент для исследований природы Вселенной и стал, таким образом, основателем современной космологии.
Помог ему в этом, по крайней мере на раннем этапе, очень сильный математик и еще более выдающийся астрофизик Карл Шварцшильд, который руководил в то время Потсдамской обсерваторией. Он изучил новую формулировку общей теории относительности Эйнштейна и в начале 1916 года предпринял попытку применить ее к исследованию космических объектов.
Одно обстоятельство очень осложняло работу Шварцшильда. Во время войны он пошел добровольцем в немецкую армию и читал статьи Эйнштейна, уже находясь на фронте в России и рассчитывая там траектории артиллерийских снарядов. Однако он смог выкроить время и с помощью уравнений теории Эйнштейна рассчитать гравитационное поле вокруг космических объектов. В каком-то смысле его ситуация была похожа на ту, в которой работал сам Эйнштейн, создавая свою специальную теорию относительности в свободное время от рассмотрения патентных заявок на способы синхронизации часов, только в военном ее варианте.