– Пока речь идет только об испытательном сроке, – коротко бросил он, снова погрузившись в поиски чего-то в портфеле. – Да где же, черт! А, вот оно. Так, вот эту бумажку надо будет дать Василию на подпись. И потом вернетесь обратно. Сегодняшний день зачтется. Завтра зайдете к Халтурину, он там вас впишет задним числом, я его предупрежу. Ваша фамилия как?
– Хрусталева. А Халтурин будет только в следующий понедельник, – добавила я.
Журавлев – Синяя Борода – посмотрел на меня удивленно, внимательно, потом удовлетворенно кивнул.
– Это вы правильно. Информация – это все. Только завтра Халтурин как раз будет, он уезжает только в пятницу, на три дня. Ну, вот, – сказал он, нетерпеливо постучал ручкой по столу, пока я записала адрес этого непонятного Василия, а через пять минут я уже стояла на улице с пластиковой папкой в руках и вроде как с рабочим местом в кармане. Понять ничего из того, что произошло, я не могла, но решила – будь что будет. Явно Синяя Борода что-то перепутал, но мне-то что с того. Главное, что меня приняли на работу. Или не приняли? Время покажет. А время у меня есть. Почти около офиса я купила новую сим-карту, набрала Варечкин мобильник и вкрадчиво промурлыкала:
– Привет.
– Что, опять смена явки и пароля? – ухмыльнулась она, услышав мой голос. – Это теперь твой номер?
– Да. Запиши его. И скажи, а кто у нас самая замечательная, трудоспособная и предприимчивая?
– Я, конечно, – незамедлительно ответила Варечка. – А как ты узнала?
– Я имела в виду себя, – фыркнула я, а Варя только рассмеялась и рассказала мне о том, что в ближайшие три дня у нас дома будет бардак и разгул, так как она, вопреки своим принципам, дала согласие на русских.
– Их трое, они из Челябинска, им нас порекомендовали. Вот я поэтому и дала слабину. А они уже приехали пьяными. Что же дальше? В общем, прячь мельхиоровые ложки, русские идут. А у тебя что?
– Я работу нашла.
– Да ну! – восхитилась она. – И где? И кем?
– Знаешь, я сама не до конца поняла, – честно призналась я, после чего Варечка долго стебалась, говоря, что ничего другого от меня и не ожидала.
– Ладно, Белоснежка, ты только проследи, чтобы тебе платили заработную плату, а уж чем заниматься – так ли это важно. Юридическая фирма, говоришь?
– Да, причем очень даже респектабельная. На Никитском бульваре, на стенах – Рембрандт.
– В подлиннике? – хихикнула Варя.
– Не исключаю. Только вот народ там очень странный. Пупкари какие-то. И этот... Синяя Борода, – пожаловалась я и повесила трубку. Пора было заходить в метро, ехать на «Парк Культуры», в офисный какой-то центр, чтобы подписывать непонятное ходатайство. Впоследствии я пришла к выводу, что в тот день Синяя Борода нанял меня единственно по одной причине – чтобы не переться на этот «Парк» самому. Из чистой лени. И кто-то еще смеет утверждать, что лень – это плохо? Не согласна.
* * *На следующее утро я приехала в офис на Никитском уже как к себе домой. Я по-прежнему не совсем понимала, что я тут делаю, но меня снова никто не остановил. Секретаря в холле как не было, так и не появилось, но я уже начала подозревать, что меня не для этого взяли. Вчера, когда я вернулась в офис с подписанной у дерганого Василия бумагой, я поняла, что я – кто-то другой. Василий хватал меня за руки и спрашивал, как, на мой взгляд, был ли Журавлев оптимистичен на его счет. И не показалось ли мне, что Журавлев не питает больших надежд по его делу. Что отвечать на это – я не имела никакого понятия, поэтому сказала витиевато и уклончиво:
– Вы крепитесь, ладно? Мы будем держать вас в курсе.
– Да. Да, хорошо. Да, я понимаю, для вас это – просто рутина. Но я почти не сплю. Эти счета, там же не мои деньги. Не понимаю, как можно вот так арестовать счета.
– Звоните завтра. – Я поспешила распрощаться с ним. Когда я вернулась, Журавлев с кем-то оживленно переругивался и вообще едва меня заметил. Только после получасового разговора он кивнул мне на стол с компьютером у противоположной стены и сказал:
– Внесите изменения.
– Конечно, – ответила я, хоть и не сразу поняла, изменения куда и во что я должна внести. Битый час я наслаждалась стопкой исчерканной бумаги, в которой я не понимала ни того, что было напечатано шрифтом, ни тем более того, что было написано от руки. С трудом найдя в компьютере, в куче каких-то папок нужный мне договор, я принялась, высунув язык, править его в соответствии с пометками на бумаге. Я периодически подходила к Синей Бороде с вопросами о том, что зашифровано в аббревиатуре ГПК или как правильно писать слово «абандонировать». Моих обращений он, кажется, сильно не одобрял, странно на меня смотрел, а в конце концов просто уехал, сказав, что завтра я должна подготовить эти договора к одиннадцати часам.
– Варь, это какой-то ребус, – жаловалась я, и все же кое-как мне удалось продраться через договор. Хуже или лучше – это уж мелочи. И к девяти часам утра я явилась на место предполагаемой службы, прошла смело мимо сидений с какими-то людьми, мимо пустого секретарского стола, прямо в кабинет Бороды. Офис, кстати, в девять утра уже ожил и суетился. Там были и вчерашние метатели скомканной бумаги (я с ними даже столкнулась в курилке, но они меня, кажется, даже не узнали), а также совершенно новые люди. Пользуясь случаем, я прошла весь офис от края до края, обнаружив, что в нем еще имеется и небольшая, но весьма богато нафаршированная кухня, в которую, видимо, довольно давно не ступала нога женщины. Посуда, преимущественно одноразовая, вываливалась из мусорного ведра, а фарфоровые чашки стояли в раковине немытыми в огромном количестве. Я пожала плечами и вымыла их, думая о том, что только так я уберегу себя от увольнения, когда мой обман вскроется. Если, конечно, уберегу. Все стало ясно, когда часикам к одиннадцати в офис подошел господин Халтурин.
Это был респектабельного вида дядька лет пятидесяти, старше моей Синей Бороды, с помятым от пережитого и выпитого лицом. Росту он был высокого, грузен, неповоротлив, явно страдал излишествами в питании. И точно не имел проблем в деньгах.
– Добрый день, милая барышня. Вы ко мне? – ласково спросил он, заходя в кабинет. Я прошла за ним и невольно присвистнула. Его кабинет превосходил по размерам все остальные, что я уже видела, как минимум вдвое. Мебель тут стояла еще более роскошная. Темные деревянные стеллажи с дорогими книгами высились до потолка, книженции стояли одна к одной, подобранные не только по цветам, но и по размерам. Кресло руководителя было, наверное, самое большое, что я видела в жизни. А длиннющий овальный стол для переговоров был просто вне комментариев. Это и был Голова, наверное. Очень, очень умный юрист или адвокат. В чем, кстати, разница?
– Я Хрусталева. Максим... м-м-м... Андреевич Журавлев должен был говорить обо мне, – пояснила я управляющему.
– А, да-да, точно. Новый помощник адвоката, да? Вам повезло, барышня, что вы сюда попали. Макс, конечно, не подарок. Работает на износ, любого уездит, уж и не знаю, кого ему найти. Но – в этом ваш шанс, да?
– Да, точно, – кивнула я, с удивлением узнав, кем именно я устроилась работать.
– Ну, извольте. Копия паспорта, трудовая, пенсионное, в копии тоже. Вы все привезли?
– Тут вот... паспорт, – бормотала я, против воли покрываясь пятнами. Все же врать я умею плохо. – А трудовой у меня нет.
– Заведем, – покровительственно кивнул он, сгреб бумаги и сунул их в стол. – Контракт подготовим через несколько дней. Про зарплату Макс согласовал?
– Нет.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Никогда он ничего не согласует. Он вообще хоть что-то вам объяснил?
– Как сказать, – улыбнулась я. – Он дал мне поручение.
– Как это на него похоже, – недовольно пробурчал Халтурин и сообщил мне о графике работы, моих обязанностях, которые в целом касались совершенно всего, ничем не исчерпывались и были безграничными. Главным для меня было стать максимально полезной во всех делах как Журавлева, так и в делах любых других адвокатов фирмы.
– Ни в коем случае! – бросил мне Журавлев, заскочив в офис только ближе к обеду, на минуточку. – У них у всех свои помощники есть. А у меня дел – по горло. Вы будете полностью обеспечены объемами.
– Понятно, – кивнула я, не совсем понимая, что это значит – объемы, и зачем меня ими обеспечить. Что он хочет сказать, что мне не хватает объемов? В каком смысле? И в каком месте? Но не это главное, а то, что я в качестве помощника адвоката в этой, оказывается, весьма известной и именитой, в основном благодаря адвокату Холодову (кто это?), юридической фирме буду получать почти вдвое больше, чем в любой моей самой амбициозной мечте. Если, конечно, удержусь.
– До тебя еще никто больше испытательного срока не выдерживал, – радостно сообщил мне некто Вадим, тоже, кажется, чей-то помощник, с которым мы познакомились в курилке на второй день моего страннейшего трудоустройства. – Журавлев – он монстр. Он живыми всех съедает.
– Синяя Борода, – пробормотала я, ухмыльнувшись.
– Что? – переспросил Вадик.
– Ничего. В каком смысле – монстр? Злой он? Грубый?
– Это нет. – Он помотал головой и глубоко затянулся. – Грубить он не станет. У него другие методы.
– Какие?
– Ну что же я тебе все тайны сразу открою? – загадочно, но при этом как-то гаденько улыбнулся он. – Все увидишь сама. Если найдешь минутку оторвать глаза от бумаг.
– Ничего, как-нибудь, – утешала себя я. В конце концов, этот суетливый Вадим ничего не знает обо мне. И о том, на что я готова, на какие жертвы, на какие усилия и бессонные ночи ради одного простого права жить самостоятельно. Вряд ли он хоть как-то может меня понять, ведь все нормальные люди имеют это право от рождения. Но только не я, не с моей семьей. Не с моим папочкой. После него мне не была страшна никакая, даже самая Синяя Борода.
Глава 7 От сумы да от тюрьмы...
Влиться в такой коллектив, как наш, при определенных усилиях оказалось легче легкого, главным образом потому, что всем было плевать друг на друга. Абсолютно. Пока интересы кого-то не пересекались, все вежливо здоровались, пожимали руки, пили на скорую руку сваренный в дорогущей кофемашине эспрессо и разбегались. Дел у всех было по горло, причем, как я очень быстро поняла, такая ситуация существовала далеко не во всех адвокатских конторах и юридических фирмах. Работало у нас всего семь или восемь адвокатов, во всяком случае, я больше не насчитала. И все они, как сказал мой новый знакомый Вадик, были адвокатами первоклассными.
– Голова, конечно, круче всех, – добавил он, предоставив мне в очередной раз самой додумывать, кто есть голова. – Но и остальные...
Кроме адвокатов, в офисе появлялось несколько так называемых дознавателей, как правило, мутных молодых людей с рыскающим взглядом. Они приходили и почти сразу же уходили, зачастую держа в руках странные вещи с большим количеством проводов. Я лично видела борсетку, у которой вместо замочка был установлен глазок видеокамеры. Эти люди за кем-то следили, что-то выясняли, имели своих людей в различных государственных органах и могли достать любую информацию о любом человеке. Мне оставалось только надеяться, что их способности не будут применены ко мне. Да и зачем? Кто я такая, чтобы на меня переводить столь дорогой ресурс.
Еще имелась приходящая бухгалтерша Ирина, красивая, в дорогой обуви, подъезжающая к офису на красном «Пежо». Она заруливала раз в неделю, никого не знала по имени и не считала, что должна знать. Кроме разве что Халтурина, который был кем-то вроде директора или, вернее, управляющего. Представительная внешность и шикарный кабинет по первости заставляли меня думать, что он – лучший. Оказалось, я была не права. Как-то, когда мой Журавлев, разговаривая с кем-то по телефону, сказал ту же фразу: «Надо будет посоветоваться с Головой», я спросила:
– А Голова – это, наверное, Халтурин, да?
– Что? Кто вам это сказал? – вытаращился на меня он. Затем расхохотался и продолжил: – Господин Халтурин, конечно, имеет свои преимущества, происхождение которых связано с нашей мэрией, однако его с трудом вообще можно назвать юристом.
– А кем можно? – поинтересовалась я.
Синяя Борода помолчал с минуту, внимательно изучая мой сомнительный внешний облик, потом кивнул и сказал:
– Есть такое хорошее выражение – крепкий хозяйственник. Но я бы посоветовал вам, Вероника, никогда не оценивать человека по костюму и в особенности по кабинету. И тем паче юриста!
– Не буду.
– Вот и славно. Голова у нас – господин Холодов, но вы еще не имели чести с ним встречаться, – холодно, как всегда, добавил он и умчался на встречу.
Да, Синяя Борода был человеком в высшей степени странным, непонятным для меня. Говорил он со мной действительно предельно вежливо, как и со всеми остальными. Он всех называл на «вы» и по имени, даже помощников, коих вместе со мной было человек пять-шесть. Еще предполагалось, что в офисе должна сидеть секретарша, но ее место все еще пустовало. Ни у кого не доходили руки ее нанять. Прошлая, на смену которой пыталась попасть я, ушла в затяжной декрет, из которого вряд ли когда-нибудь вышла бы – уж за слишком хорошим адвокатом она была замужем. Я пролетела мимо должности, открыв другую дверь, а девушки, которые периодически приходили на собеседование, по тем или иным причинам отвергались либо Халтуриным, либо еще кем-то.
Так что всего в офисе было человек двадцать, может, больше, а секретаршу мы искали со знанием языка, со слепой машинописью, с нежным голосом и опытом работы. Я бы им в этом качестве все равно не подошла, несмотря на поставленный за год работы в Call-центре нежный голос. Печатала я медленно, что уже успел негативно оценить Журавлев, языков не знала, даже блатного, опыта работы не имела. Так что слава богу, что я постучалась в другую дверь – за ней передо мной открылись самые интересные перспективы.
Где-то в конце первой недели, за время которой я разобралась с огромным количеством каких-то договоров, ходатайств, протоколов и заявлений, а также починила кулер на кухне и помыла в нашем кабинете окно, Журавлев впервые взял меня с собой – в поле. С самого утра он позвонил и сказал, чтобы я была готова, только позабыл сказать к чему.
– Паспорт, права с собой? – спросил он, влетев в офис. Он, как всегда, одет был во что-то непонятное. Рубашка была чистой, но какого-то странного цвета, а светлые льняные брюки и вовсе висели мешком. Я с трудом подавила в себе желание взять и пройтись по нему горячим утюгом сверху донизу и кивнула:
– С собой.
– Поехали, – коротко скомандовал он мне и понесся. Оказалось, он подразумевает, что именно я поеду, то есть поведу машину – его жутко грязную, заваленную какими-то бумагами и пакетами «Ауди».
– Вы... уверены? – Я застыла на месте, пока он разгребал для себя место на заднем сиденье.
– Вы же сказали, что водите машину хорошо! – возмутился он. – Или вы водите так же хорошо, как печатаете?
– Вожу я лучше, – испуганно заверила его я и быстренько уселась за руль. – Куда прикажете?
– Нам в тюрьму.
– Куда? – Я ахнула и начала пугаться. До тюрьмы я в своей жизни еще не доходила. То ли еще будет?
– Я понимаю, что вы рады, но нельзя ли поторопиться?
– Рада? – чуть было не ляпнула я, но сдержалась.
– Вы умеете ездить по навигатору? Пробки смотреть?
– Нет, – помотала головой я, пытаясь понять, почему же это он ожидает от меня радости и энтузиазма. Мы же не в Большой театр, а в тюрьму! Тоже мне, большая радость! Но Журавлев явно считал, что я просто в экстазе.
– Ладно, так доедем. Вы еще убедитесь, Вероника, что тюрьма – совсем не такое интересное место, как вам сейчас кажется!
– Охотно верю, – хмыкнула я.
– Там время приема ограничено, надо успеть до обеда. – Он нетерпеливо посмотрел на меня с заднего сиденья, держа в руках мобильный планшет. Он явно собирался работать. Я с некоторой опаской покрутилась, настраивая водительское сиденье и обрадовавшись до глубины души, что и в его пыльной, сильно заляпанной машине установлена коробка-автомат. Я ни разу в жизни не ездила на машине с ручной коробкой передач, хороша бы я была сейчас.
– А куда ехать? – поинтересовалась я, провернув ключ зажигания. Журавлев снова посмотрел на меня этим странным, удивленно-сосредоточенным взглядом, потом бросил:
– Новослободская. Бутырка.
И я поколесила по забитым пробками московским улицам. Было странно и немного страшно оказаться снова за рулем хорошей, хоть и грязной машины, в тишине внутреннего пространства. Синяя Борода шуршал бумажками на заднем сиденье и молчал. Только один раз он оторвался от своих суперважных процессов и спросил меня:
– А вы что же, никогда там не были еще?
– Никогда, – честно ответила я.
– Ну, тогда вам будет интересно. Хорошо, что вы одеты соответственно.
– В смысле? – удивилась я. Интересно, что же в моем облике соответствует тюрьме? Я была упакована в широкие, чуть даже расклешенные книзу джинсы, в массивную хлопковую рубашку серого цвета, волосы убраны в хвост. Ну, и кеды. А что такого? Если мой босс может ходить в непонятных мешковатых костюмах не первой свежести, я что же, нет? Несправедливо. Но при чем тут тюрьма? На мне же нет ничего полосатого!
– Не привлекаете внимания. Не отвлекаете. Тут ведь надо понимать, какой контингент. Они же женщин редко видят, так что если всякие там штучки... сексуальные – плохо. Может быть проблема.
– А, понятно, – протянула я и как-то сразу нахохлилась. Журавлев говорил серым, будничным голосом, сухо и коротко, как всегда, и в его словах не было никакого второго дна и скрытого смысла. Он просто обрадовался, что я одета вот так – непривлекательно. И хотя мне, по большому счету, было все равно, что именно думает обо мне Синяя Борода, главное, чтобы был моей работой доволен. Но... все-таки как-то неприятно. Особенно то, как просто, без всякого сомнения он это сказал. Вы, мол, дорогой помощник, выглядите как кикимора. Молодец, так и продолжайте. Вас даже в тюрьме никто не захочет, мол. Нет, какое свинство!