– Хм… Я и сейчас не бедный, – сдержанно отозвался антиквар, с интересом посмотрев на Джиованни Поджи. Тот уже в который раз зачем-то поглаживал хрустальную поверхность декоративного башмачка. – Хотя, конечно же, дополнительный заработок никогда не помешает.
– И еще вот что, прибавь в письме, что мы ждем его во Флоренции для дальнейших переговоров.
– Ты уверен, что он приедет? Мы можем его спугнуть.
– Продать картину он хочет гораздо больше, чем мы ее купить. Так что уверен, он будет во Флоренции.
Глава 10 Пресловутый патриотизм
Винченцио Перуджи откинул красный бархат и посмотрел на «Мону Лизу». В последний год о ней позабыли, как если бы кражи не было вовсе. А все потому, что все внимание прессы было сосредоточено на гибели «Титаника». Более трагической катастрофы трудно было представить, и это при том, что океанический лайнер был объявлен как непотопляемый. Предположений о его гибели было немало, одна из которых – торпеда, выпущенная с подводной немецкой лодки. Как бы там ни было, но воздух в Европе все более накалялся, а ноздри пощипывало от пороховой гари. В Европе уже более никто не сомневался в том, что в скором времени заполыхают костры войны.
«Мона Лиза» была прекрасной. Так выглядеть может лишь само совершенство. Винченцио Перуджи переполняла невероятная гордыня лишь от одной мысли, что ему посчастливилось владеть подобным шедевром. Иногда до него доходили слухи о том, что в коллекциях Моргана и Рокфеллера есть «Мона Лиза», причем каждый из мультимиллионеров утверждал, что подлинником владеет именно он. Откуда им было знать, что оригинал находится в парижской квартире под старым матрасом и владеет картиной не мультимиллионер, а несостоявшийся художник, некогда приехавший в Париж в поисках лучшей доли.
В дверь неожиданно постучали. Набросив на картину красный бархат, Винченцио подошел к двери и прислушался. С тех самых пор, как у него появилась картина, он позабыл, что такое покой, и в каждом стуке за дверью ему чудился наряд полиции.
– Кто там? – встревоженно спросил Перуджи.
– Месье, это курьер, вы должны заплатить за абонентский ящик. Если вы этого не сделаете, то мы не станем принимать вашу почту.
Винченцио Перуджи невольно поморщился. Порой у него не хватало денег, чтобы купить пачку сигарет, в то время как сам он владеет одной из величайших картин мира.
Такое положение дел можно было назвать абсурдом.
– Я сегодня же заплачу, – приоткрыв дверь, отвечал Перуджи, недоверчиво разглядывая молодого парня в куртке почтового курьера. – А вы не знаете, приходили ли в последние дни мне письма?
– Пришло четыре письма, – уверенно отвечал молодой человек.
– А вы не могли бы мне сказать, откуда они? – стараясь скрыть волнение, спросил Перуджи.
– Одно, кажется, из Италии. Из Флоренции. А вот другие… не помню… Так вы заплатите за свой абонентский ящик?
– Да, конечно, – засуетился Винченцио Перуджи. – Скажите господину почтмейстеру, что я подойду через полчаса.
– Хорошо, месье, мы будем вас ждать.
Попрощавшись, курьер тотчас удалился. Неужели пришел ответ на его письмо? «Мона Лиза» определенно приносит ему удачу.
Еще через полчаса Винченцио Перуджи был на почте. Расплатившись за почтовые услуги за месяц вперед, он открыл своим ключом абонентский ящик и выудил из него четыре письма. Первые два – от его прежних возлюбленных, откровенно писавших, что были бы не прочь восстановить прерванные отношения. Третье письмо было от матушки, пенявшей, что он давно не дает о себе знать, а вот четвертое было от антиквара Альфредо Джери, ответившего, что он невероятно тронут его патриотизмом и готов поговорить о цене, как только будет установлена подлинность картины.
Винченцио Перуджи несколько раз перечитал письмо, пытаясь отыскать в них скрытый смысл. Однако в нем не было ничего такого, что могло бы насторожить или озадачить. Вполне прозрачные рассуждения. Из-за строчек не торчали полицейские уши…
Поразмыслив, Перуджи сел за стол и, обмакнув перо в чернильницу, принялся составлять письмо.
«Уважаемый господин Джери!
Рад, что Вы приняли мое предложение о покупке картины «Мона Лиза». Принимаю Ваше предложение встретиться во Флоренции и переговорить обстоятельнее о предстоящей сделке…»
* * *Следующее письмо из Парижа Джери ожидал с особым нетерпением. Предполагаемый вор мог передумать и не ответить на его письмо, тогда ниточка к «Моне Лизе» оборвется.
Однако письмо не заставило себя долго ждать – не прошло и десяти дней, как дворецкий вручил ожидаемое послание. Некоторое время Джери рассматривал конверт со всех сторон, изучая, а потом уверенно надорвал край.
«…Если Вам угодно, то я могу прибыть во Флоренцию 10 декабря. Если же нет, то сроки можно отодвинуть на любое угодное для Вас время…»
Позвонив в колокольчик, Джери вызвал дворецкого:
– Вот что, Марио, пошли за господином Поджи экипаж. И скажи, что к нему у меня срочное дело.
– Слушаюсь, хозяин, – ответил дворецкий, едва склонив седую красивую голову, и удалился через распахнутую дверь.
Еще через час прибыл профессор Поджи. Как всегда, безупречно одетый. Ухоженный, в новом сюртуке, густая шевелюра была тщательно причесана. Джери порой казалось, что даже спать тот ложился с аккуратно повязанным галстуком.
– Что-то произошло? – по-деловому спросил профессор, пожимая руку приятелю.
Его рукопожатие всегда было вялым, что никак не вязалось с его розовощекой физиономией.
– Прочитай это письмо, – протянул Джери вскрытый конверт.
Нацепив на крупный крючковатый нос тонкое золоченое пенсне, он внимательно вчитался, временами покачивая крупной головой. Тонкие губы то изгибались в дугу, демонстрируя нечто похожее на улыбку, а то вдруг вытягивались в прямую тонкую линию.
Прочитав письмо, он сложил его вчетверо и вернул Джери.
– Так что ты об этом думаешь?
– Нужно его дождаться. Интересно посмотреть, что это за тип.
– Может, следует обратиться в полицию?
– Пока еще не время, полицию можно привлечь на любом этапе переговоров, попробуем разобраться сами.
– Ну-у…
– Сам подумай, как мы будем выглядеть, если адресат окажется обыкновенным сумасшедшим.
– Так что ты предлагаешь?
– Ответь ему, что ждешь. Как только он прибудет во Флоренцию, так тотчас объявится. Нужно будет с ним встретиться.
– А что ты?
– Я объявлюсь попозже.
– Как же тебя представить?
– Выдумывать ничего не нужно, представишь меня моим именем. Ты ведь не забыл, что я еще и эксперт. Мне бы хотелось взглянуть на картину пораньше, чем это сделают полицейские. А потом я ведь неплохо знаком с работами Леонардо да Винчи. – Неожиданно широко улыбнувшись, продолжил: – Не знаю, как ты, но лично я буду ждать встречу с «Моной Лизой» с большим нетерпением.
* * *Все складывалось даже лучше, чем предполагалось поначалу. Джери написал о том, что будет невероятно рад предстоящему знакомству, а утром десятого декабря будет дожидаться его в своем антикварном магазине. Аккуратно сложив письмо, Винченцио Перуджи сунул конверт в накладной карман сюртука и принялся собираться в дорогу.
Вытащив небольшой сундук, он приподнял крышку. Его внутренние стенки были обиты зеленым сукном. Справа в самом углу располагался неприметный выступ, – слегка надавив на него, Перуджи вжал пружину, и секретное дно, слегка приподнявшись, обнажило тайник. Взяв картину, Перуджи аккуратно уложил ее в секрет и закрыл дном. Затем принялся складывать в сундук одежду: две рубашки, нижнее белье, бритвенные принадлежности, подумав, сверху положил любимую мандолину. Когда все было уложено, он аккуратно закрыл крышку и нацепил на него замок. Приподняв сундук, Винценцио убедился, что он был нетяжелым. Во всяком случае, с ним можно было разгуливать по городу продолжительное время.
Перуджи посмотрел на часы: до отправления поезда оставалось три часа. Не так уж и много, чтобы основательно подготовиться к дороге, а если считать, что дорога до вокзала займет добрый час, а прибыть следует заранее, так это и вовсе ничего.
* * *Рабочий день подходил к концу, однако Леонарди все не было. Видно, с продажей картины его разыграл какой-то недалекий шутник, какие еще встречаются на этом свете. «И надо же было попасться на такой простой трюк! – ругал себя Джери. – А то размечтался!»
Когда до закрытия оставалось всего-то полчаса, дверь открылась и вошел невысокого росточка худощавый брюнет с широкими усами, концы которых были кокетливо завернуты кверху. Одет он был без изыска, если не сказать, что крайне просто: коротенькое пальто из черного пообтертого драпа, на голове шапка из каракулевого меха, короткие ноги скрывали коричневые брюки; обут в стоптанные тяжелые темно-коричневые ботинки. В нем не было ничего примечательного. Так неброско во Флоренции одевались тысячи людей, иначе, вошедшего можно было бы назвать человеком из толпы. Единственное, что его отличало от большинства, так это пронизывающий взгляд, которым он рассекал окружающее пространство. На какую-то секунду взоры их встретились, и Джери поймал себя на том, что ему хочется передернуть плечами.
Теперь он нисколько не сомневался в том, что перед ним именно владелец картины, чье прибытие он ждал с самого утра.
– Извините, вы случайно не господин Джери? – спросил вошедший, вымучив скупую улыбку.
– Именно так, – подался вперед Альфредо, заволновавшись. – Чем могу быть полезен?
– Дело в том, что я Леонарди из Парижа, – сдержанно представился брюнет. – Мы с вами вели переписку.
– Ах, вот оно как! – возликовал Джери, горячо пожимая протянутую руку. – А я, грешным делом, подумал, что меня просто разыгрывают.
– Все очень серьезно.
– Так, значит, вы действительно владеете «Моной Лизой»?
– Это так. Я хотел бы вернуть своему отечеству картину, которую отняли у нас французы.
– Она у вас?
– Да, я уже переправил ее во Флоренцию.
– Позвольте задать вам нескромный вопрос.
– Пожалуйста, – с готовностью отозвался Леонарди. – Я здесь именно для того, чтобы ответить на все ваши вопросы.
– Как к вам попала эта картина? – спросил Джери, стараясь сохранить спокойствие. – Ведь ее ищут по всей Европе.
– Дело в том, что она попала ко мне через моего друга. Он был болен… Этот человек решил оставить ее мне и сказал, что я могу поступать с ней, как мне заблагорассудится. Я же решил передать ее во Флоренцию.
– Это очень похвально с вашей стороны. Весьма патриотично! Наверняка вам пришлось пойти на некоторые траты, чтобы сохранить картину у себя, а потом переправка в Италию, ведь это тоже стоит значительных денег…
– Да, мне пришлось пойти на некоторые траты, – легко согласился Леонарди.
Сохранять спокойствие становилось все труднее.
– И в какую сумму вы оцениваете свои… издержки?
Лицо Леонарди приняло некоторую задумчивость, что должно было означать, будто бы он только что задумался о цене.
– Полагаю, что пятьсот тысяч лир будет вполне приемлемая цена. Что вы на это скажете?
Джери побледнел. Сумма была немалая, за такие деньги можно было выкупить половину галереи Уффици. И все же сказал:
– Согласен.
– Но прежде чем передать вам деньги, я бы сначала хотел убедиться в подлинности картины.
– Конечно же. Весьма верное решение, – легко согласился Леонарди. – У вас имеются соображения, как это можно сделать?
– Я бы хотел показать картину профессору Джиованни Поджи.
– Вы говорите о новом директоре галереи Уффици? – оживился Леонарди.
– Именно так. Вы с ним знакомы? – брови Джери поднялись вверх.
– К сожалению, я с ним незнаком, но о нем знают все, кто так или иначе связан с искусством. Это весьма достойный человек. Буду рад знакомству с ним.
– Давайте тогда встретимся с вами завтра, скажем так, часика в три. Вас устроит это время?
– Вполне, – легко согласился Леонарди. – В конце концов, я здесь для того, чтобы передать картину отечеству. А теперь позвольте мне распрощаться с вами. Я бы хотел побродить по вашему чудесному городу, где творил великий Леонардо да Винчи.
– О, да! В нашем городе есть что посмотреть, – охотно отозвался Джери. – Уверен, что вы не будете разочарованы. Тем более что с того времени он практически не изменился.
Дождавшись, когда за Леонарди закроется дверь, Джери подошел к телефону и, набрав номер Поджи, коротко произнес:
– Леонарди только что был у меня.
– Он показал тебе картину? – взволнованно спросил профессор.
– Мы договорились встретиться с ним завтра в три часа. Я рассказал ему о тебе. Ты будешь выступать в качестве эксперта. Так что у тебя будет возможность убедиться в ее подлинности лично.
– Ты поступил разумно.
– Надеюсь… Джиованни, я вот о чем подумал, а что, если картина окажется подлинником?
– Это будет прекрасно! А что именно тебя волнует?
– Я к тому, что я плачу за нее большие деньги, мне будет трудно с ней расстаться. Такой шанс выпадает всего лишь один раз в жизни. Да и то не всем…
Некоторое время в трубке раздавалось лишь взволнованное сопение.
– Послушай меня, Альфредо, я прекрасно понимаю тебя как коллекционера. Но речь идет о величайшем произведении!
– Но как эксперт ты можешь засвидетельствовать, что это всего лишь копия, – принялся убеждать Джери. – У тебя большой авторитет.
– Не могу тебе ничего обещать, пойми меня правильно, Альфредо, завтрашняя встреча все покажет.
Осторожно положив трубку на рычаг, Джери почувствовал облегчение и, подняв со стола коробок с наклейкой «Мона Лиза», победно улыбнулся.
* * *В половине третьего Джиованни Поджи явился на встречу. В этот раз на нем был клетчатый укороченный сюртук, черный атласный жакет, шею обтягивал красный шарф, завязанный пышным бантом; с лацкана зеленым цветом дразнила крупная брошь, отливающая синим цветом. Профессор всегда слыл большим модником и никогда не надевал рубашку дважды, и даже самые дорогие сюртуки не носил более недели. Лишь для обуви он делал некоторое исключение – заказывал у лучшего мастера Флоренции и носил их целый месяц. Впрочем, на жалованье, что он получал как директор галереи, мог позволить себе подобное расточительство.
– Кажется, он опаздывает, – заметно нервничал профессор.
– Успокойся, Джиованни, – умиротворяюще произнес Альфредо, – еще только без пяти минут. Время есть.
Беспокойство профессора невольно передавалось и ему. Вот только показывать его не хотелось. Заложив руки за спину, он принялся медленно расхаживать по комнате.
Неожиданно остановившись, Альфредо произнес:
– Послушай, Джиованни, я вот что подумал, а что, если «Мона Лиза» действительно подлинная?
– Мы уже говорили с тобой об этом, – энергично отозвался Поджи, цепляясь за возможность хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей.
– Мы можем очень выгодно продать «Мону Лизу», этих денег хватит и тебе, и мне!
Галстук отчего-то сделался тесноватым. Слегка расслабив его, профессор спросил:
– У тебя есть какие-то конкретные предложения на продажу?
– Имеются. Картину можно продать Рокфеллеру, Карнеги. Эти люди способны отдать за картину очень большие деньги.
Дыхание нормализовалось. Можно было говорить безо всякого придыхания.
– Насколько большие?
– Полагаю, что не менее двух миллионов.
– По миллиону на каждого?
– Получается, так.
Лицо директора галереи вдруг приняло мечтательное выражение. Огромные деньги давали новые возможности. Открывали перспективы, от которых просто захватывало дух. Представлялась возможность открыть частную галерею, где можно будет организовать выставки величайших мастеров современности. Если все организовать со знанием дела, то любой художник сочтет за честь выставляться в его зале.
Губы профессора тронула мечтательная улыбка, не ускользнувшая от пристального взора Джери.
– Так ты согласен? – спросил Альфредо.
Взволнованный голос вернулся в реальность. Присутствовал невероятный риск. В одночасье можно было лишиться всего, к чему он шел столь долгие годы. Его попросят отовсюду: из университета, из галереи. От него отвернутся коллеги. И работу вахтера в третьеразрядной гостинице он воспримет как величайшее благо.
– Знаешь что, Альфредо, я пока не готов к этому разговору. Давай вернемся к нему попозже. Нужно все как следует продумать, – серьезно заметил профессор Поджи.
– Хорошо, – согласился Альфредо. – Можно обождать, но у нас не так много времени.
– Я понимаю.
Минутная стрелка перевалила на четвертый час, а Леонарди не появился.
– Ты уверен, что договорились встретиться именно в это время? – с беспокойством спросил Поджи, взглянув на приятеля.
– Конечно, – волнуясь, отозвался Альфредо. – Меня самого это беспокоит.
– А может, его что-то насторожило и он решил уехать? – он выглядел слегка обеспокоенным. – Как вы с ним расстались?
Альфредо едва пожал плечами:
– Ничего такого не было… Обычно. Как расстаются малознакомые люди. Он выглядел совершенно спокойным, даже улыбался. Говорил, что слышал обо мне много хорошего. А потом попрощался и ушел.
– Надо было вызвать полицию, – с жаром откликнулся Поджи, – тогда бы этот мерзавец никуда бы от нас не делся. Наверняка сейчас он находится где-нибудь по дороге в Париж!
Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге предстал Леонарди.
– Боже мой! – бросился к вошедшему Альфредо, горячо пожимая ему руку. – А мы уже стали волноваться. Думали, что с вами что-то приключилось. Ведь мы же назначили вам встречу на три часа.
– Флоренция невероятно красива, – слегка смутившись, отвечал Перуджи, – я решил немного прогуляться по старинным улицам и не заметил, как время уже истекло.
– О да! – с восторгом подхватил Альфредо Джери. – Не случайно здесь творили лучшие архитекторы и скульпторы Ренессанса. Дворцы, площади, парки… Я и сам восторгаюсь, что мне посчастливилось родиться в этом городе.