Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге предстал Леонарди.
– Боже мой! – бросился к вошедшему Альфредо, горячо пожимая ему руку. – А мы уже стали волноваться. Думали, что с вами что-то приключилось. Ведь мы же назначили вам встречу на три часа.
– Флоренция невероятно красива, – слегка смутившись, отвечал Перуджи, – я решил немного прогуляться по старинным улицам и не заметил, как время уже истекло.
– О да! – с восторгом подхватил Альфредо Джери. – Не случайно здесь творили лучшие архитекторы и скульпторы Ренессанса. Дворцы, площади, парки… Я и сам восторгаюсь, что мне посчастливилось родиться в этом городе.
– А вы, полагаю, и есть господин Поджи? – с интересом посмотрел Леонарди на профессора.
– Да, я Джиованни Поджи, директор галереи Уффици, – ответил учтиво профессор и протянул руку. – А вы, стало быть, и есть тот самый обладатель «Моны Лизы»?
– Именно так, – сдержанно отвечал Леонарди. Скупо улыбнувшись, показал ряд мелких зубов, будто бы у грызуна. – Знаете, я горд тем, что пожимаю руку директору галереи Уффици. Я сегодня был в залах музея… Я потрясен увиденным, просто не нахожу слов! В ваших залах собраны величайшие картины. Убежден, что директор такой галереи должен быть человеком особенным.
– Право, мне очень лестно слышать подобные слова, – слегка смутившись, отвечал Поджи. – Просто каждый из нас выполняет свою работу. Но мы собрались сегодня для другого. Вы говорили, что у вас «Мона Лиза», позвольте на нее взглянуть. Знаете, меня всего переполняет нетерпение. Хочется удостовериться, что это действительно подлинник.
– Картина у меня не с собой, – отвечал Леонарди, выдержав пристальные взгляды.
– Вот как? – По лицу Поджи проскользнуло разочарование. – А где же она тогда?
– Вы не волнуйтесь, с ней все в порядке, – поспешил заверить Леонарди. – Она находится у меня в гостинице, где я остановился. Так что давайте не будем терять время и отправимся в гостиницу.
– А как называется ваша гостиница?
– «Триполи-Италия».
– «Триполи-Италия»? – удивленно переспросил Альфредо. – Я даже не слышал о такой.
– Отель весьма неприметный, находится на окраине города.
– Возможно, вы поступили благоразумно. Что ж, не будем терять время, – энергично произнес Поджи. – Предлагаю незамедлительно отправиться в гостиницу.
– Да, конечно, – охотно отозвался Альфредо Джери, поднимая со стула шляпу.
– У входа стоит мой экипаж, – поспешно добавил Поджи. – Так что прошу, господа!
Никогда прежде Джиованни Поджи не выглядел таким взволнованным, и Джери чувствовал, что нервозность профессора передается ему все сильнее.
– Да, да, конечно.
Леонарди, напротив, выглядел невозмутимым, сосредоточенным.
Вышли на улицу, подле крыльца стояла высокая золоченая карета с гербом на резной дверце, запряженная четверкой крутобоких лоснящихся лошадей.
– Прошу вас, господа, – предложил кучер, распахивая дверцу кареты.
Первым взобрался Леонарди, за ним, тщательно пробуя на крепость каждую из ступенек, тяжело взошел профессор. А уже затем, подхватив рукой длинные полы пальто, поднялся Джери, удобно устроившись в креслах напротив.
– Николя, – выкрикнул в открытое окно Джери, – к гостинице «Триполи-Италия».
– Доставлю в лучшем виде, хозяин, – пообещал кучер, потревожив лошадок взмахом вожжей.
Миновав площадь Святого Марка, помчались по длинной узкой улочке, на которой едва разъезжались два экипажа, и, миновав три поперечных переулка, накрепко завешанных бельем, оказались подле гостиницы.
– Приехали, – объявил кучер, остановившись под большой полукруглой вывеской.
– Никуда не уезжай, – предупредил Джери, выбравшись из кареты. – Можешь понадобиться в любой момент.
– Слушаюсь, господин Джери.
Портье смерил долгим взглядом прилично одетых гостей. Не столь часто подобные господа заглядывают в третьесортную гостиницу, очевидно, для подобного визита у них имеются весьма серьезные основания. Мужчины миновали убогий холл, заставленный креслами с затертыми до дыр тканями, и уверенно зашагали по узкой лестнице, ведущей на второй этаж.
Впереди, слегка помахивая тонкой тростью, уверенно шагал Леонарди, – ненадолго останавливаясь между пролетами, чтобы подождать отставшего Поджи, и вновь энергично следовал дальше. Добравшись до мансарды на третьем этаже, где размещались самые дешевые номера гостиницы и где предпочитают размещаться незадачливые артисты, опустившиеся художники, мелкие чиновники, разорившиеся коммерсанты, незадачливые наследнички, пустившие в прах накопления предков, а то и вовсе люди неопределенного рода деятельности, Леонарди остановился. В узком коридоре, заставленном ящиками и шкафами, вышедшими из употребления много лет назад, из приоткрытых дверей неряшливо торчала помятая одежда; в самом углу стояли грубо сколоченные обувные полки, в которых проглядывало несколько пар старых туфель. Если покопаться в этой рухляди, так наверняка можно будет отыскать башмаки, в которых ходил по Флоренции еще Леонардо да Винчи. В носоглотку бил запах дегтя и скипидара.
Остановившись напротив одной из дверей, Леонарди вытащил ключ и, отомкнув замок, радушно предложил:
– Прошу вас, господа.
Вошли в гостиничный номер со скудной обстановкой. Из достоинств были только бардовые занавески, вышедшие из моды еще в позапрошлом веке. Если их постирать да заштопать, так они могли бы стать предметом гордости какой-нибудь музейной экспозиции.
Закрыв дверь на два оборота, Леонарди вытащил из-под кровати деревянный сундук, выкрашенный в белый цвет, запертый на обыкновенный висячий замок, и, отомкнув его, торжественно приподнял крышку.
Склонившись, Альфредо невольно подался вперед, рассчитывая увидеть картину. Рядом у самого уха взволнованно засопел Поджи.
Внутри сундука находилась груда белья, поверх которого лежала старенькая мандолина с облупившимся по бокам коричневым лаком; небольшая деревянная палитра; высохшие кисти; испачканное в краске тряпье; пустые тюбики из-под олифы; измятый старомодный костюм; забрызганная известью блуза. Казалось, что в этом чемодане было все. Единственное, чего в нем не было, так это картины Леонарда да Винчи «Мона Лиза».
Джери едва сдержал вздох разочарования. Столь же унылым выглядело лицо профессора…
– Но извольте, а где же картина? – раздосадованно протянул он.
– Не торопитесь, – отвечал Леонарди.
Аккуратно вытащив на пол вещи, Перуджи вдруг приподнял дно, под которым оказался еще один отсек, а в нем находился плоский предмет, завернутый в красный бархат.
– Пожалуйста, – протянул он профессору картину. – Можете ее осмотреть.
– Да, конечно, – отвечал Поджи, дрожащими руками принимая ореховую рамку, завернутую в материю.
Положив полотно на стол, профессор аккуратно освободил картину от материи; столь же бережно снял с нее обертку и установил на столе.
– Боже! – невольно вырвалось у Поджи восклицание, когда он увидел лик «Моны Лизы».
– Она прекрасна! – отозвался Джери. – Я в жизни не видел ничего более прекрасного.
В увиденное трудно было поверить. Действительность казалась обманчивой: в дешевом гостиничном номере, на небольшом грязном столе, подле стеклянной уродливой пепельницы, до самого верха заполненной окурками, в темной ореховой рамке стояла «Мона Лиза». Сейчас она выглядела чудом, сошедшим на землю, чтобы осчастливить всех присутствующих. Картина была в идеальном состоянии, ни единой помарки, ни единого помятого лоскута. Взяв картину в ладони, профессор аккуратно перевернул ее обратной стороной, на которой был отпечатан музейный номер, и сравнил его с припасенной фотографией. Номер совпал – «316»… Здесь же клеймо Лувра с короной, лилиями и инициалами королевского музея, все в точности! Перед ними был подлинник, вне всякого сомнения.
Поджи слегка поморщился, кашлянул негромко, опасаясь выдать себя сбившимся дыханием, потер пальцами раскрасневшийся лоб. Именно эту картину он видел множество раз в Лувре. Всякий раз, приезжая в Париж, он сразу шел к ней на поклон, выражая тем самым искреннее почтение и отдавая дань гению великого творца. И вот теперь «Джоконда» прибыла во Флоренцию с ответным визитом. Поджи невольно сглотнул подступивший к горлу ком, – вот только достоин ли он оказанной чести.
Поправив сползшие очки и стараясь выглядеть равнодушным, что было весьма затруднительно в такой момент, профессор произнес нейтральным голосом, на какой был способен в эту минуту:
– Нужно изучить картину обстоятельнее. В моем распоряжении имеются кое-какие фотографии из Лувра. Под увеличением можно рассмотреть штрихи, мазки кисточек, характерные для манеры письма Леонардо да Винчи, краски…
– Разве это возможно? – беспокойно спросил Перуджи.
– Это не только возможно, но это и необходимый элемент экспертизы. Леонардо да Винчи очень активно пользовался природными минералами. Например, употреблял лазурит. Комочки этого минерала должны оставаться и на картине. Все это нужно изучить. Только после этого, я полагаю, вы можете рассчитывать на свое вознаграждение. Так вы согласны оставить картину у меня? – последние слова прозвучали несколько громче, но Леонарди этого не заметил.
– На какое время вы хотите оставить у себя картину? – задумавшись, спросил Винченцио.
– Полагаю, что три часа будет вполне достаточно, – уверенно отвечал профессор Поджи. – Так вы согласны?
– Хорошо. Пусть будет по-вашему, – наконец согласился Леонарди. – Хочется быстрее разделаться с формальностями.
– Вот и отлично, – с воодушевлением отвечал профессор.
– Возможно, что в любом другом случае я бы отказался, но у вас, господин Поджи, безупречная репутация. Я вам доверяю.
– О да! Вы можете не тревожиться, – взялся Поджи за картину.
– Позвольте я ее заберу сам, – улыбнулся Леонарди. – Представьте, что будет, если мы понесем эту картину через весь город в таком виде.
Профессор сдержанно рассмеялся:
– Представляю, какой бы в таком случае произошел переполох.
Завернув картину в красный бархат, Леонарди крепко перетянул ее широкой лентой.
– Пойдемте, господа, очень надеюсь, что формальность не займет много времени.
– Можете не сомневаться, любезный Леонарди, – заверил Джери, – все произойдет именно так, как мы и договаривались.
Профессор и Альфредо Джери вышли в коридор, следом, чуть отстав, с картиной в руках вышел Леонарди. Поставив картину у стены, он тщательно запер дверь на два оборота и бодро скомандовал:
– Пойдемте, господа! – И, повернувшись к Джери, спросил: – Это, конечно, не мое дело, но мне просто любопытно, а где вы ее будете держать? В частной коллекции?
– Вам ответить честно? – спросил Альфредо.
– Если вас не затруднит.
– Не знаю… Может, со временем и придет какое-то интересное решение. Но могу сказать вам совершенно точно, что она не будет лежать в сундуке. Ха-ха-ха!
Леонарди лишь сдержанно улыбнулся.
За разговором спустились в холл. Леонарди, шедший с картиной немного позади, без конца перекладывал ее из одной руки в другую.
– Позвольте полюбопытствовать, – сурово спросил портье, двинувшись навстречу Леонарди. – Что вы выносите из гостиницы?
– Картину, – честно признался Леонарди, остановившись.
– И куда вы ее несете? – блеснул лаком козырька портье.
– В карету. Полагаю, что со временем она займет почетное место в галерее Уффици. Но она не из гостиницы.
В его голосе послышалась гордость.
– Разверните картину, я должен убедиться в том, что она не из нашей гостиницы, – строго потребовал портье.
– Это как вам будет угодно, – охотно согласился Леонарди, посмотрев на профессора, наблюдавшего за ними с побелевшим лицом. – Сейчас я разверну ленту.
Поставив картину, он быстро развязал ленту, приподнял материю и показал картину портье.
– Так что вы скажете? Это картина из вашей гостиницы?
– Такой картины я не видел, – отрицательно покачал головой обескураженный портье.
– Совершенно верно, – хмыкнул Леонарди. – Потому что эта картина из Лувра.
– Шутить изволите? – посуровел портье. – Наверняка это портрет вашей прабабки.
– Возможно, что вы и правы, – легко согласился Леонарди, бережно заворачивая картину. Завязав, он обратился к взволнованному профессору: – Господин Поджи, если б сторожа в Лувре были бы столь же бдительны, то вор вряд ли похитил бы «Мону Лизу».
– Полностью с вами согласен, уважаемый господин Леонарди, – поспешил согласиться профессор, залезая в карету.
Леонарди, поглядывая в окно, продолжал восхищаться городом, не отпускал картины из рук даже на минуту. Вскоре подъехали к галерее.
– Вы побудете со мной или предпочитаете попить кофе где-нибудь в ресторане, пока я буду осматривать картину? – осторожно спросил профессор.
– Пожалуй, я останусь с вами. Город незнакомый, еще заблужусь, – едва хмыкнув, отозвался Леонарди.
– Что ж, тогда милости прошу в мой кабинет, – сказал Джиованни Поджи, обретая былую уверенность, и решительно зашагал по коридору, легким снисходительным кивком собирая почтительные поклоны смотрителей и вахтеров. – Сюда, пожалуйста, – остановился он перед высокой дверью, обитой черной кожей, и, взявшись за медную ручку, решительно потянул.
Кабинет профессора, оказавшийся невероятно просторным, с большим количеством книг на стеллажах и в шкафах, с колбочками, пузырьками и блюдцами на полках, заполненными разноцветной жидкостью, напоминал научную лабораторию и библиотеку одновременно. На столе хаотично были рассыпаны ручки разных размеров; тетради и книги собраны в неряшливые стопки; линейки, карандаши и транспортиры собраны в одну общую кучу. Здесь же лежало три лупы разного увеличения, пара очков, одни из которых были с треснутыми стеклами. Торжественно над грудой сваленных книг возвышался микроскоп. В общем, обыкновенный рабочий беспорядок, какой можно нередко встретить в кабинете научного работника. Однако профессор прекрасно разбирался в царящем в его кабинете хаосе.
– Прошу вас, присаживайтесь, – указал Поджи на свободные стулья. – Вы, кажется, увлекаетесь живописью? – спросил он Леонарди, ступившего в кабинет с некоторой робостью.
– Да. Я декоратор, а еще я немного рисую…
– Тогда вам будет весьма любопытно посмотреть вот этот альбом, – протянул он толстую книгу. – Здесь очень много иллюстраций итальянских художников. Книга выполнена просто великолепно. Только очень прошу вас, будьте осторожны, это весьма редкий экземпляр.
– Буду весьма осторожен, – расчувствовавшись от доверия, произнес Леонарди. – Я понимаю, что это такое.
Джери устроился на свободный стул и принялся с интересом наблюдать за приготовлением приятеля.
Закрыв кабинет на замок, профессор аккуратно развернул картину. И, вооружившись лупой, принялся рассматривать ее лик, сверяя с крупной фотографией «Моны Лизы», лежавшей на столе. По мере того как продолжались исследования, он все более укреплялся в мысли, что перед ним лежит оригинал. Специфические трещины вокруг ее улыбающегося рта, которые чрезвычайно трудно подделать, лишь только укрепляли его уверенность. В центре щек обнаруживалась потертость, столь характерная для оригинала, присутствовали расплывчатые пятна на тыльной стороне ладони.
Леонарди беспристрастно перелистывал книгу, и со стороны выглядело, что он совершенно позабыл о времени и том месте, где находится. Лицо, лишенное эмоциональности, напоминало маску сфинкса, его самообладанию стоило позавидовать.
Достав из ящика стола целую стопку фотографий с увеличениями разных частей тела, профессор принялся рассматривать наиболее сложный фрагмент – глаза «Моны Лизы». Уголок левого глаза имел небольшую ложбинку, закрашенную более темным цветом с огромным количеством мелких трещин, образовавшихся в результате растрескивания краски. В увеличенном виде разрывы напоминали тончайшую сеть, в центре которой находилось крохотное пятнышко перетертой охры, – при богатом воображении его можно было бы принять за паучка. Стараясь не поддаться возбуждению, профессор Поджи взял лупу и принялся через пятидесятикратное увеличение, опасаясь не сбиться со счета, пересчитывать количество поперечных и продольных трещин. Получилось тридцать шесть на сорок четыре. Ровно столько, сколько было на увеличенной фотографии. Причем совпало не только количество трещин, но и плавный изгиб каждой линии. Подделать такое было невозможно или почти невозможно… В противном случае копиист будет обладать талантом не меньшим, чем сам создатель картины. Но такой дар всегда уникальная редкость. На фотографии были видны несколько волосков, оставленных от кисточки, такие же волоски, совпадающие по местоположению, размеру и по толщине, были видны на картине.
Откинувшись на стул, Джиованни Поджи некоторое время пытался прийти в себя. Никогда прежде ему не приходилось выполнять столь ответственную и сложную работу. Видно, нечто подобное ощущает судья, когда ему приходится вопреки общественному мнению выносить непопулярный окончательный вердикт.
Неожиданно Леонарди закрыл книгу. Бережно положил ее на край стола и спросил:
– Так что скажете, господин профессор? Каково же будет ваше решение?
– Смею вас поздравить, Леонарди, это подлинник.
– Разумеется, оригинал, я и не сомневался, – отозвался заметно повеселевший Перуджи. Повернувшись к Джери, отчего-то нахмурившемуся, сказал: – Мне бы хотелось как-то побыстрее решить наш финансовый вопрос… Разумеется, мне очень лестно пребывать в вашей ученой компании и приятно проживать в вашем городе, но поймите меня правильно, господа, мне нужно возвращаться в Париж. Меня там дожидаются срочные дела!