– Она каждый раз ругает меня, чего так много купил, и деньги пытается дать, но… В общем, надо помогать коллеге в трудный час. Вавилов тоже так считает.
Во дворе дома тридцатых годов с лифтом – стеклянной кишкой, прилепленной к стене, они остановились, и шофер сказал, что он подождет, сколько нужно.
В домофоне прозвучал радостный женский голос: «Темчик, приветик!» А поднявшись на скрипучем страшноватом лифте на пятый этаж, Катя узрела его обладательницу – секретаршу Юлю. Она помнила ее отлично. Но Юля изменилась – очень полная, как мячик на ножках прежде, сейчас она сильно похудела и открыла им дверь на костылях. Левая нога до самого бедра в гипсе. На ней был зеленый спортивный костюм из искусственного бархата и левая штанина отрезана – одна нога зеленая, другая белая, словно в толстом валенке.
Катю она тоже узнала, засуетилась – проходите в комнату. Потрепала Артема по голове: «Кормилец ты мой, чего так много опять привез?»
– Ешь, тебе надо поправляться, – ответил тот.
– Поперек себя шире опять стану. – Юля подталкивала их к дивану. С костылями своими она управлялась ловко, но постоянно морщилась – боль в ноге давала о себе знать.
– Юль, как вас угораздило? – Катя кивнула на гипс.
– Упал, очнулся… – Бывшая секретарша Вавилова покачала головой. – Тут, на Расковой, какой-то псих на тачке. Я через дворы ехала на велике, каталась все лето и осенью тоже по выходным. Не думала, что в собственном дворе под машину попаду. Он даже не остановился! А у меня перелом таза, ноги. Всю зиму в госпитале провалялась, потом на реабилитации. Сейчас вот дома прыгаю.
– С костылями надо завязывать, я тебе ходунки в следующий раз привезу, – сказал Ладейников. – Пора тебе, Юлечка, тренироваться.
– А тебе пора аттестоваться, – в тон ему ответила секретарша. – Вавилов вон в министерство уходит и тебя с собой забирает, а неаттестованный ты туда не попадешь.
– Я уже документы все собрал, хотел медкомиссию проходить, но тут убийство жены Вавилова. В Главке слухи ходят, что теперь с МВД и с генеральской должностью у него швах. Пока не разберутся и дело не раскроют. А может, и вообще – конец карьеры. – Артем вздохнул. – И если я аттестуюсь, то много ограничений сразу – я же тебе говорил. А я ограничений из-за полицейских погон не хочу. И потом я на юридический все равно не пойду, а продолжу учиться в IT.
– Ты с компьютерами своими дуба дашь.
– Лучше с компьютерами, чем в уголовном розыске. – Артем Ладейников покачал головой. – Я и не предполагал раньше, что такие ужасные вещи могут происходить с сотрудником полиции, что так жестоко могут убивать. Ты там, в его доме, не была, Юля, не видела, что я видел.
Лицо секретарши Юли застыло. Она приложила руку ко рту.
– Бедный Игорь Петрович, – сказала она, – подкосит это его как косой.
– Он любил свою жену? – спросила ее Катя. – Как на ваш взгляд?
– Обожал. Как женился, то и дело звонит мне: Юля, свяжитесь по Интернету с цветочным магазином, пусть сделают букет. Каждую неделю Полине цветы или что-то дарил. Он любил делать сюрпризы. Я весь Интернет для него облазила.
– А сам он Интернетом не пользовался? Не умеет, что ли?
– Отлично умеет, только он весь в бумагах на работе. Зашивался. Начальники все зашиваются. Жаловался, что, когда опером и начальником розыска работал – тоже, конечно, без выходных и допоздна, но там сам себе хозяин. А тут в Главке вечно на цугундере у шефа – штаб, аналитика, то и дело доклады, совещания, все обрабатывать надо, готовить, самому проверять.
– Вавилов в компьютерах разбирается, – опять заступился за начальника Артем, – мы с ним одну новую программу для локальных сетей обсуждали, я хотел разработать вместе с розыском, по их запросам – как им удобнее вести поиск. Так Вавилов все сечет, понимает, ему разжевывать азы программирования не надо.
– Юля, а он при вас не упоминал про какое-нибудь дело из своей прежней практики в Рождественске? – спросила Катя.
– Нет. Текучки столько каждый день, только успевай работать, не до воспоминаний о былом.
– Я понимаю, но все же постарайтесь припомнить. Он не упоминал при вас о деле об изнасиловании в отеле?
– Нет, точно нет.
– А об убийстве школьницы? Как расследовал и сначала посадил, а потом вынужден был освободить из-под стражи учительницу?
– Точно нет, такое я бы запомнила.
– А о деле задержания прокурора за взятку?
– Грибова? – тихо спросила Юля. – Прокурора Грибова, да? Про него он вспоминал. С горечью. Зачем, мол, он это сделал. Позарился и…
– И что?
– И разрушил все. Они же дружили. Вавилов его ученик, он сам мне это говорил.
– А о сыне прокурора он не вспоминал?
– Вспоминал, – ответила Юля, – говорил, что парень из-за отца потерял все.
– А себя он не винил?
– В чем?
– Он принимал участие в задержании прокурора, надел на него наручники.
– Игорь Петрович этим гордился. Борьба с коррупцией. – Юля говорила бесстрастным тоном. – Он поступил как должно. Он потому и карьеру такую быстро сделал, вверх пошел сразу – сумел переступить через это все. Как говорится – ничего личного. Только закон.
Глава 23 По встречной полосе
– Тебе и навигатор не нужен, ты тут отлично ориентируешься, – проворковала Леокадия Пыжова, устроившаяся на заднем сиденье, прикуривая сигарету.
Если бы Катя знала, что в тот момент, когда они выезжали из Рождественска на федеральную трассу в сторону Москвы, по встречной полосе двигался черный «Ягуар», принадлежавший певице Леокадии Пыжовой, за рулем которого сидел Алексей Грибов-младший…
Они ехали в гости к старинному приятелю Леокадии эстрадному певцу Иннокентию Блямину, разменявшему уже восьмой десяток, но все еще выводившему на телеэкране сиплой фистулой рулады.
Мимо проплыл указатель «Деево. Экопоселок». Алексей Грибов крепче сжал руль – теперь они проезжали микрорайоны Рождественска.
– Ты тут все знаешь, миленький, – похвалила его Леокадия – в весеннем пальто с леопардовым принтом, в массивных украшениях от «Шанель», она распространяла вокруг себя запах сигаретного дыма и крепких духов. – Ах, я и забыла, ты ведь отсюда. И часто ли навещаешь родные места?
– Меня сюда как-то не тянет, – ответил Алексей Грибов своей любопытной любовнице.
– Ой, врешь. Я стала замечать – ты постоянно врешь мне, мой сладкий. Чего-то там в твоей красивой умной головке варится, варится, какой-то борщ, какая-то хрень. Вот только говорить ты об этом со мной не хочешь.
– Мы почти приехали.
Они свернули на шоссе в лес, миновали мощное КПП со шлагбаумом и охраной и въехали в элитный поселок, где трехметровые заборы отделяли друг от друга гектары угодий с особняками, лужайками для гольфа, бельведерами, искусственными прудами, банями и конюшнями.
Возле массивных ворот остановились, их осмотрела охрана, и они въехали в имение Блямина.
Он сам и его многочисленные гости шли по дорожке, усыпанной гравием, навстречу Леокадии, с трудом выпрастывавшей себя из «Ягуара».
– Шалунья, чаровница! – сипел Иннокентий Блямин. – На два часа опаздываешь. Ты в своем репертуаре!
– Кешечка, Кешончик, мы в пробке простояли, – солгала Леокадия Пыжова. – О, да вы тут все уже тепленькие.
Она начала целоваться с гостями Блямина и с ним – по три раза, смачно, звонко. От гостей несло спиртным. Голоса звучали громко и нестройно.
На Алексея Грибова мало кто обращал внимание. Гости начали обсуждать грядущий юбилейный концерт Блямина в Кремлевском дворце – выступить на нем, напомнить о себе публике желали все. В кризис с концертами стало совсем плохо, а Блямину выделялись на это мероприятие средства из бюджета. Поэтому все так живо откликнулись на приглашение «скоротать вечерок» – авось и перепадет приглашение выступить, спеть, поучаствовать в программе, получив гонорар.
Перед тем как сесть за стол в большом зале, украшенном обильной позолотой и нелепыми белыми колоннами, словно во дворце, все сгрудились возле закусочных столов со спиртным. С рюмки водки и двух бокалов шампанского Леокадию Пыжову сразу же повело. Она ревниво оглядывала наряды более молодых эстрадных певиц (которым всем практически уже перевалило за пятьдесят) и рассуждала о духовности и патриотизме с таким жаром, что Блямин то и дело кивал официанту, чтобы ей больше пока пить не предлагали.
А то начнет плясать – это читалось на лицах гостей. И хотя весь ансамбль Леокадии «Гармонь и балалайка» сейчас отсутствовал, она в музыкальном сопровождении и не нуждалась. Могла, напившись, вскочить на сервированный стол и тут же сбацать лихую чечетку, как она проделывала это в юные годы.
Блямин не хотел конкуренции с ее стороны. Гостей от закусочных столов как стадо погнали в музыкальный зал. Блямин встал к роялю и начал петь хит за хитом – весь свой прежний репертуар из советских времен, когда он безраздельно царил на эстраде. И лишь спустя час, когда он уже окончательно осип и заливался потом, струившимся с лысины, лишенной парика, гостям было позволено хлопать. А потом всех милостиво пригласили ужинать.
Блямин не хотел конкуренции с ее стороны. Гостей от закусочных столов как стадо погнали в музыкальный зал. Блямин встал к роялю и начал петь хит за хитом – весь свой прежний репертуар из советских времен, когда он безраздельно царил на эстраде. И лишь спустя час, когда он уже окончательно осип и заливался потом, струившимся с лысины, лишенной парика, гостям было позволено хлопать. А потом всех милостиво пригласили ужинать.
И начался банкет с шампанским, устрицами и черной икрой. Леокадия напилась в стельку и вступала в споры со всеми гостями, даже с теми, кого едва знала. Под конец она уже плохо держалась на ногах. И Блямин приказал своим охранникам отнести ее в комнату для гостей проспаться.
«Вечерок» плавно переходил в ночь веселья, никто не думал разъезжаться по домам.
Алексей Грибов вышел из особняка и подошел к стоянке, где оставил «Ягуар». Он водил его по доверенности. Открыл машину и сел за руль.
– Я на автозаправку съезжу, – пояснил он охранникам, и те открыли для него ворота.
Ночь окутала его сразу плотным черным одеялом. Он ехал в направлении родного Рождественска, где его долго и тщетно как раз сегодня днем искали оперативники.
Глава 24 Бумажное море
С улицы Марины Расковой Катя и Артем Ладейников вернулись в Главк. Полковник Гущин еще не появился, но кабинет его открыт и там, как и в приемной, туча народа. Оперативники среди горы уголовных дел шелестят страницами протоколов. Катя и Артем Ладейников присоединились к компании. Ладейников тут же открыл свой ноутбук. Оперативники облепили его как мухи и начали тихо наперебой диктовать те сведения, что они выудили из дел и которые им казались важными для дайджеста.
Катя решила выбрать себе из этой горы документов тоже что-то для изучения. Ее крайне раздражал вот такой способ – хаотичный, как она считала. Какими-то урывками, то один том одного дела, то второй том третьего дела. Нет бы сразу все… Но потом она обозревала весь этот грандиозный объем и понимала, что одному человеку читать все эти тома – особенно протоколы судебных заседаний – нужно в течение месяца, а то и двух, не отвлекаясь ни на что. Полковник Гущин терять месяц только на чтение не мог себе позволить, но должен был быть в курсе всего, что написано в этих томах. Поэтому тут трудился коллективный ум. Плохо ли хорошо, но они выбрали путь наименьшего сопротивления.
Катя повздыхала, а затем тоже села за совещательный стол и начала читать.
Артем Ладейников протянул ей одну из справок – дело о взятке прокурора Грибова. При просмотре всех томов оказалось, что Игорь Вавилов ни разу не допрашивал прокурора сам, лично. Все допросы вели сотрудники отдела по борьбе с коррупцией. Алексей Грибов-младший тоже был допрошен ими – один раз, и ничего существенного не сказал. Естественно, он не стал бы свидетельствовать против отца.
– Игорь Петрович в аресте прокурора участвовал, но больше ни с ним, ни с его сыном в деле не пересекался, – сказал Артем.
Катя кивнула. А сама подумала – это ничего не значит. Вообще как все там было на самом деле между ними – и это касается не только сына прокурора, но и Павла Мазурова и завуча Натальи Грачковской, – как все было между ними, знают лишь они и Вавилов. Этого не прочтешь между строк протоколов. Как, например, Вавилов использовал оперативные методы, как давил на подозреваемых, заставляя их сознаться.
Но они ведь не сознались. Ни Мазуров, ни Грачковская. Прокурор признался, потому что его поймали с поличным, дело очевидное. Однако Павла Мазурова там, в номере отеля, ведь тоже поймали с поличным, и дело тоже было очевидным. Но он вот не сознался, все отрицал…
«Надо самой прочесть, что он говорил Вавилову на допросе!» – решила Катя. И начала искать среди томов второй том дела об изнасиловании.
Но ей попался второй том дела об убийстве Аглаи Чистяковой. Никто с ним сейчас не работал, и Катя не могла устоять.
А что там, в этом томе?
В этот толстенный том аккуратно были подшиты протоколы допросов, проведенных именно Вавиловым – в школе. Катя листала, бегло просматривала. Титаническую работу проделал начальник розыска, надо ему отдать должное. По поручению следователя он лично допросил всех одноклассников Аглаи и учеников параллельного класса, а также учеников других классов – младших, игравших в тот день во дворе школы после уроков.
Катя насчитала 73(!) протокола допроса школьников, и в этом томе были подшиты также и протоколы допроса учителей – в том числе директрисы и учителя химии Белкина.
Протокола допроса Грачковской в этом томе не было. Зато в самом конце подшит протокол допроса матери Аглаи.
Катя подошла к Артему Ладейникову и спросила – обработан ли, изучен ли уже весь этот объем. Он полистал файлы в своем ноутбуке. Повернул экран к Кате.
Что ж, из всего этого моря бумаг сыщики выудили самое главное – отсутствие конкретных фактов.
Одноклассники Аглаи характеризовали ее как «зануду». Девочка интересовалась исключительно математикой и решением уравнений. Проучившись всего два года в этой школе, она так и не завела себе в классе подруг. Одноклассники жалели Аглаю, но все равно высказывались о ней как о чужой – мол, думала лишь об учебе, рвалась на разные олимпиады и конкурсы, одевалась плохо, потому что ее мать еле сводила концы с концами и у них денег ни на что особо не было, даже на кино. Все подтверждали, что Аглая часто спорила на уроках географии с учительницей Натальей Грачковской. А та к ней тоже «привязывалась по пустякам», «не давала жизни» и грозилась «испортить ЕГЭ».
После окончания уроков в ту пятницу Аглая вроде пошла домой, но никто из одноклассников ее не видел. Не видели девочку и школьники младших классов, игравшие во дворе в ожидании родителей. Зато некоторые из них видели в школьном дворе и возле футбольного поля завуча Наталью Грачковскую.
Катя вспомнила это маленькое поле. За ним – забор, а там калитка в парк и всего в нескольких метрах эта трансформаторная будка и «щель» за ней.
Артем Ладейников порылся среди томов и протянул Кате тоненькое дело.
– Суицид, полковник Гущин приказал и этот материал из архива поднять тоже.
Катя поняла, что это материалы проверки обстоятельств смерти матери Аглаи. Ее мать звали Аделаида. Катя подумала – какие звучные имена и какой страшный конец у обеих.
Мать Аглаи повесилась дома в ванной. Ее предсмертная записка тоже подшита в дело. Неровный косой почерк: «Простите, не могу больше. Дочка моя там совсем одна. Не оставлю ее там, как оставляла здесь…»
Катя закрыла глаза. Вот так…
Потом она собралась с силами и открыла в толстом томе протокол допроса этой женщины.
Глянула на дату. Вавилов допрашивал ее за десять дней до самоубийства. В протоколе и в вопросах не сквозило никакой жесткости. Вавилов старался быть очень аккуратным, понимая, что перед ним мать, потерявшая дочь. И все же вопросы его были остры.
Часто ли оставляла Аглаю одну дома, часто ли уезжала…
Часто.
Имела ли связи с мужчинами?
Имела.
Чем зарабатывала на жизнь и содержание дочери?
Старалась подработать дизайном… Мы всегда нуждались в деньгах, и Аглая это понимала, не жаловалась, пыталась помогать чем можно.
Жаловалась ли Аглая на учительницу Грачковскую?
Да, она говорила о ней постоянно, злилась, обижалась, жаловалась на несправедливость и тревожилась, что географичка запорет ей баллы.
Вызывали ли вас как мать в школу из-за конфликта Аглаи и Грачковской?
Нет, не вызывали. Все, что происходило, я знала лишь со слов дочери.
Курила ли Аглая?
Нет, не курила. В доме курю только я…
Как Аглая проводила свое свободное время?
Учила уроки и иногда гуляла, она любила кататься на роликах и во время прогулок решала уравнения. Так она говорила.
Есть ли у вас подозрения, кто совершил убийство?
Ее убила Грачковская. Больше некому. Она была врагом Аглаи.
Вот так. Катя отложила том в сторону. Мать девочки обвиняла в ее убийстве учительницу. Что еще можно тут сказать? Наверное, весь город так думал, вся школа, все соседи.
Но достаточных фактов и доказательств довести дело до суда и предъявить Грачковской обвинение так и не нашлось. Вавилов не смог.
А что говорят экспертизы?
Катя начала искать следующий том дела об убийстве Аглаи Чистяковой. Но – нет, с ним кто-то уже работал.
Вместо него ей попался том с подшитыми экспертизами по делу об изнасиловании в отеле «Сказка».
«И правда так можно рехнуться», – подумала Катя. Это невозможно вот так переключаться с одного на другое. Это портит все восприятие, мутит всю картину. Потому что и так ни черта не понятно, а тут еще эта чехарда.