Падший ангел за левым плечом - Степанова Татьяна Юрьевна 14 стр.


«И правда так можно рехнуться», – подумала Катя. Это невозможно вот так переключаться с одного на другое. Это портит все восприятие, мутит всю картину. Потому что и так ни черта не понятно, а тут еще эта чехарда.

Полковник Гущин создал этот метод чересполосицы для себя – мол, кто-то что-то прочтет, а для него вычленят самое главное. Но это может быть большой ошибкой. То, что сейчас кажется главным, и так уже звучало на суде. А они-то раскрывают совсем другое дело: кто и за что из всех этих фигурантов мстит сейчас Вавилову?

Она начала читать заключения экспертиз. Потерпевшая Марина Приходько, освидетельствование, осмотр, данные биологической экспертизы.

Все, как и написал Артем Ладейников под диктовку оперативников в своем компьютерном дайджесте, – экспертиза обнаружила сперму и ДНК Павла Мазурова. А также зафиксировала, что Марина Приходько по прозвищу Мимоза была сильно избита – синяки на плечах, на бедрах, сотрясение мозга, перелом кости носа, трещина левой скуловой кости. Потребовалась хирургическая операция лицевого отдела и затем серия пластических операций.

На самом Павле Мазурове выявлены следы ДНК Марины Приходько. Кроме того, у него травма затылочной области – рана, рассечение кожи – следствие удара бутылкой по голове.

Он ее избивал и насиловал, она сопротивлялась и ударила его бутылкой. Так их и застали, когда сломали дверь. Это видела Виктория Одинцова. Все сходится. Кроме…

– Ты чего такая сердитая?

Катя оторвалась от заключения. Полковник Гущин собственной персоной. Он буквально на цыпочках прокрался в свой кабинет, оккупированный оперативниками.

– У меня ум за разум заходит, Федор Матвеевич, – призналась Катя. – Мы тянем сразу три нитки одновременно. И мы запутаемся. Мы можем не увидеть каких-то важных деталей… не деталей, а несоответствий, намеков.

– И какие же несоответствия ты имеешь в виду?

– Ну, не знаю, я просто к примеру. Вот мы сегодня Викторию Одинцову допрашивали, а она нам про пар изо рта.

– Про какой еще пар изо рта?

– Ну, мол, когда они в номер вошли в ту ночь, там было так холодно, что у нее шел пар изо рта.

– Окно было открыто, что ж тут странного? Эта Мимоза орала благим матом, на помощь звала. Могла окно или балкон распахнуть, призывать на помощь.

– Окно и балконная дверь, как указано в протоколе осмотра, были закрыты, шторы задернуты, я отлично это помню, сама читала, – возразила Катя. – А Вавилов сам лично писал протокол осмотра. Он такую деталь бы не упустил.

– Ну значит, у них отопление там не работало. – Гущин пожал плечами. – Чего ты к этому так прицепилась? Это так принципиально важно, что ли?

– Нет, но… Это пример того, в какой мы суете и путанице по этим трем делам.

– Все потом устаканится. Нам надо как можно скорее все это изучить.

– Проще еще раз побеседовать с Одинцовой, – заметила Катя. – Я завтра выкрою время и поеду снова в Рождественск, поговорю с Викторией там, в кафе, еще раз.

– Я тебе лучший вариант предложу, – сказал Гущин. – Я завтра намерен нанести визит самой Мимозе. Она стала богатой дамой, свой собственный салон на Садовом кольце. Ты там мне будешь полезна в этой дамской парикмахерской.

Катя подумала и покачала головой.

– Нет, Федор Матвеевич, я лучше съезжу к ключевому свидетелю. Надо устранить это несоответствие.

– Я не понимаю, почему это тебя так всполошило.

– Ничего меня не всполошило. Там все ясно, кроме… кроме пара изо рта. Пусть Виктория мне сама это прояснит. Может, она оговорилась или перепутала. Мы должны все выяснить досконально. Это ясное, абсолютно очевидное дело, и тем не менее ни на следствии, ни на суде Павел Мазуров своей вины не признал. Вот прокурор Грибов тот сразу во всем сознался, а этот нет.

– Прокурор Грибов – юрист. Он прекрасно понимал, что чистосердечное раскаяние смягчает приговор.

– И тем не менее он-то сидит, а Павла Мазурова, который был в несознанке, выпустили по амнистии на условно-досрочный, – хмыкнула Катя. – Нет, Федор Матвеевич, тут ваша логика не работает. А поэтому я поеду в Рождественск и сама все еще раз уточню.

– А, тебя не переспоришь. – Гущин махнул рукой и начал громко раздавать оперативникам очередные ЦУ.

Глава 25 Визитер

Беседу с Мариной Приходько по прозвищу Мимоза полковник Гущин запланировал на следующий день в обеденный перерыв. С Мариной связался по телефону один из его подчиненных.

Гущин на служебной машине приехал на Таганку и остановился на Садовом кольце возле огромного, как монолит, кирпичного дома. Весь низ его занимали банки, а между ними приткнулись изящный вход и узкая витрина до полу – салон красоты. Внешний дизайн – очень стильный, но вот окно в витрине тусклое, не мытое с самой зимы.

Около салона Гущин заметил патрульную машину ДПС.

– Задержите его, он где-то там, на улице!

Гущина, когда он вошел, буквально оглушил этот истерический женский крик. На рецепции – никого, зато в небольшом зале на четыре кресла полно народа. Гущин увидел двух патрульных в бронежилетах, паренька в белой униформе парикмахера, молоденькую, ярко накрашенную брюнетку в пестрой кофточке. Все они окружали кольцом высокую блондинку в шерстяном алом жакете и рваных джинсах. Лицо блондинки искажено ужасом.

– Задержите его, он меня убьет!

Патрульные обернулись и горой надвинулись на полковника Гущина.

– В чем дело?

– Вы кто? Ваши документы!

Гущин молча показал им удостоверение.

– Что тут происходит?

– Срочный вызов. Мы посчитали это ограблением, а оказалось… ложная тревога.

– Какая еще ложная тревога! Я вам говорю – он был здесь, сидел в этом вот самом кресле! Он меня убьет! – Блондинку – а это и была Мимоза – била сильная нервная дрожь.

– Успокойтесь, я полковник Гущин, мой сотрудник звонил вам насчет встречи.

– Да, да, я помню. Вы видели его? Там, на улице, вы видели его?

– Кого?

– Мазурова! Пашку… ой, что же это, он из колонии сбежал, что ли? Он меня убьет, прикончит. Он уже появлялся возле салона – там, на улице. А сегодня пришел сюда – внаглую, наверное, меня искал. Как он меня нашел?

– Сядьте в кресло, успокойтесь. Принесите ей стакан воды, – попросил Гущин брюнетку в пестрой кофточке.

Мимоза плюхнулась в парикмахерское кресло. Гущин отошел с патрульными к рецепции.

– Я тут сам разберусь, вы можете ехать, – сказал он, – только расскажите мне, что здесь при вас было?

– Ничего, – патрульные пожали плечами словно близнецы, – по рации получили вызов от дежурного – Садовое кольцо, салон, думали ограбление. А тут у дамочки истерика. Какой-то клиент зашел в салон постричься, а ее это сильно напугало.

– А вы этого клиента видели? В салоне или на улице?

– Так его уж и след простыл, пока мы приехали.

Патрульные покинули салон. Гущин вернулся к Мимозе. Та скорчилась в кресле, обхватив худыми руками свои хрупкие плечи. Гущин оглядел ее – не то чтобы красавица, но стильная, фигура как у модели, а лицо… Он вспомнил заключение эксперта о переломах костей лица и хирургической операции. А потом еще и пластические хирурги трудились. Славная работа. Никаких следов, никаких шрамов, и нос, перебитый, исправлен. Кожа ухоженная. В общем – полный ажур.

– Теперь вы, Марина, по порядку, коротко. Что тут у вас стряслось?

– Я приехала сюда, вы же мне встречу назначили, и я приехала. Вхожу в свой салон, вижу Степа – это наш мастер – клиента закончил стричь. У нас сейчас туго с клиентами, этот чертов кризис весь бизнес обрушил. Поэтому мы каждому рады, и я обрадовалась, а потом увидела в зеркале – он смотрит на меня. И я… ох, я же его моментально узнала – это он!

– Павел Мазуров?

– Он. – Мимоза нервно всхлипнула. – Я на месте застыла – там, на рецепции. А он встал и медленно так ко мне. Тут я не выдержала и заорала, а он…

– Что он?

– Он бросил деньги на стойку, пять тысяч, и мимо меня к двери. Я закричала Степе, чтобы тот в полицию звонил, чтобы приехали защитить меня. Что же вы стоите? Надо его поймать, он ведь из колонии сбежал.

– Мазуров не сбежал, он освобожден по амнистии.

– Освобожден?

Гущину показалось, что Мимоза вот-вот рухнет в обморок со своего кресла. Она закрыла лицо руками.

– Он меня убьет, – прошептала она. – Я знаю. Он меня теперь убьет. Он уже приходил сюда пару дней назад. Я видела его на улице возле салона. А сегодня он пришел, чтобы меня убить.

– Вам нечего бояться. – Гущин постарался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.

– Вы не знаете его, он чудовище.

– Я как раз приехал для того, чтобы вы рассказали мне о нем.

– Я все сказала на суде. – Мимоза испуганно заглянула в лицо Гущина. – Почему вы, полиция, опять ко мне пришли? Что-то случилось?

– Мы собираем информацию на Павла Мазурова в связи с его условно-досрочным освобождением, – уклончиво ответил Гущин.

– Нет, вы обманываете меня, что-то случилось. Я чувствую.

– Расскажите мне о нем подробно, – снова попросил Гущин. – Вы знали его до поездки в отель «Сказка»?

– Я его знала, мы встречались несколько раз на корпоративах и в ночных клубах, когда его компания устраивала… в общем, устраивала веселье. Нас познакомил его товарищ Аркадий Витошкин. И мы общались с Мазуровым – так, ничего серьезного.

– Но вы ведь не были сотрудницей консалтинговой компании?

– Нет, и вам это отлично известно. – Мимоза прищурилась. – Меня приглашали лишь на их корпоративы. Когда Витошкин нас познакомил, Мазуров мне сначала понравился – деловой, энергичный, хорошо образован, такой пост в фирме занимал и имел дальнейшие виды на повышение. А потом я заметила, что это лишь одна сторона его натуры. А за всем этим – дерьмовый характер: злость, мнительность, гонор непомерный и мстительность.

– Мстительность? А какие были основания тогда так думать?

– Никаких, я просто чувствовала печенкой: характер – говно. – Мимоза не стеснялась в выражениях. – И Мазуров это с лихвой доказал там, в отеле.

– Что же произошло между вами в ту ночь?

– Все ведь в деле есть, меня миллион раз допрашивали.

– Вас Игорь Вавилов допрашивал, начальник розыска?

– В основном он, и следователь, и судья в суде. Я все рассказала, думаете, легко мне было после пластических операций вспоминать весь этот кошмар!

– Да, кстати, насчет вашей пластики… А кто оплачивал операции? – спросил Гущин.

– Мои друзья. – Мимоза выпрямилась в кресле. – А по поводу той ночи… все началось раньше, как только мы приехали в отель. В пятницу вечером – корпоратив начался в ресторане и потом перетек в аквапарк к бассейну. Все шло как обычно на таких вечеринках, все ужрались, Мазуров напился и начал за мной ухлестывать. К субботе он так и не протрезвел, а вечеринка наша продолжалась…

– Вы провели ночь пятницы вместе?

Мимоза глянула на Гущина.

– Мазуров это утверждал на всех допросах, – кротко продолжил Гущин.

– Да, я переспала с ним. И мне не понравилось. – Мимоза глядела уже с вызовом. – Так я ему и объявила потом, уже вечером, в баре отеля, когда он попробовал опять качать права. Он начал приставать. И я ушла от него на танцпол.

– К Аркадию Витошкину?

– Нет. Аркаша тут вообще ни при чем. – Мимоза энергично тряхнула головой. – Я просто хотела отделаться от Пашки… от Мазурова. Я танцевала с другими мужиками, не помню сейчас с кем. И где-то после полуночи пошла к себе в номер.

– И что случилось дальше?

– В коридоре Мазуров догнал меня, и так получилось – он втолкнул меня в номер насильно.

– А кто отпер дверь номера? У кого был ключ?

– У меня в вечерней сумке, я не сдавала его на рецепции.

– Ясно, не сдавали. Мазуров подкараулил вас и втолкнул в номер.

– Я сразу поняла – он не в себе. Пьян, да, но там еще, кроме алкоголя, что-то – какая-то дурь, может, героин. Он вел себя как маньяк. Начал целовать меня, повалил на кровать. Когда я поняла, чего он хочет, я начала сопротивляться, мы боролись в постели.

– А брюки он когда снял?

– Он не снимал, он возился, пытался взобраться на меня, раздвигал мне ноги коленями. Я же все это уже повторяла тысячи раз вашему Вавилову из розыска! Я поняла, что Мазуров не отстанет, я ничего не могла сделать, я слабая женщина, а он такой здоровый бугай. Я закричала, начала звать на помощь. А это его словно еще больше распалило. Он стал бить меня – по груди, по лицу, и одновременно я поняла, что он насилует меня. Я кричала, а он лишь зверел все больше и никак не хотел останавливаться. Мы упали на пол, мне удалось отпихнуть его от себя, и я схватила со стола у кровати бутылку и ударила его…

– Бутылка коньяка? – спросил Гущин. – Так вы пили там, в номере, с ним?

– Нет, бутылка осталась с прошлого раза, с пятницы.

– Когда вы провели ночь совместно с Мазуровым в вашем номере? И вы не допили тогда коньяк?

– Не допили. Почему вас интересует такая ерунда?

– Она и Вавилова интересовала, – сказал Гущин. – Вы ударили насильника бутылкой по голове, да?

– Я ударила его, я, наверное, могла его убить в тот момент. Я чувствовала только боль и ненависть. – Голос Мимозы звенел. – Но тут дверь высадили и вбежала дежурная по этажу вместе с охраной.

– А ваш знакомый Витошкин?

– Он тоже был с ними. Но сначала я на него не обратила внимания, у меня глаза залило кровью. Я была как в тумане, я боялась, что убила подонка.

– Вы Мазурова не убили, это он вас избил. – Гущин кашлянул. – А чем, по вашему мнению, был спровоцирован такой вот всплеск агрессии с его стороны?

– Я же вам говорю: у него характер – дерьмо. Я это чувствовала, женщины всегда чувствуют, что мужик – садист. Поэтому я и прекратила с ним общаться. А он взбесился, что я его отшила, и решил показать мне кузькину мать.

– По какому поводу консалтинговая фирма собралась на корпоратив? – спросил Гущин.

Мимоза снова пожала плечами.

– У них было что-то вроде юбилея – пятнадцать лет со дня основания, приехали топ-менеджеры из региональных офисов. На следующей неделе намечалось собрание акционеров и перевыборы совета директоров.

– На следствии и на суде Павел Мазуров категорически отрицал свою вину.

– Знаю, насмотрелась я на него на суде. Он пытался дураком ненормальным прикинуться – мол, память отшибло. Это все ложь. Разве вы не видите, что он все время лгал. Он изнасиловал меня, он бил меня смертным боем, – Мимоза дрожала, – а теперь он на свободе… Он отомстит мне за то, что я давала показания против него на суде. Он уже дважды сюда являлся.

– Уверяю вас, вам нечего бояться. Мы примем меры для вашей защиты.

– А вы не можете снова посадить его за решетку? – Мимоза махнула рукой. – Ах, что я говорю… Но я смертельно его боюсь. Вы не представляете, на что способен этот человек. Там, на суде, когда он сидел в стеклянной кабине под конвоем и пялился на меня… Я читала по его лицу. Он нас всех люто ненавидит!

Глава 26 Дверь в подсобку

Катя планировала съездить к Виктории Одинцовой в Рождественск утром. Она хотела встать, как обычно, рано, но потом подумала: неизвестно, во сколько кафе открывается, и поставила будильник на час позже.

Будильник прозвенел, и надо же такому случиться – она услышала сигнал-музыку, пошарила в полусне на тумбочке возле кровати, отыскала пульт, выключила электрочасы и… отрубилась опять.

Когда она открыла глаза, в окно ярко светило апрельское солнце. На часах – половина одиннадцатого.

Катя вскочила как ошпаренная и…

Проспала!

Зато кафе уже наверняка открыто. Пока доберется – обед. Они же там посменно работают. Виктория Одинцова может домой уйти, передав вахту совладельцам кафе.

Катя добралась до Рождественска лишь в начале второго. Она уже горько раскаивалась в этой своей затее. И чего, собственно, ей неймется? Не такие уж и важные подробности и факты, чтобы вот так бездарно угробить на них полдня. Гущин ей ведь лучший вариант предлагал – познакомиться с Мимозой, расспросить ее про Павла Мазурова. Мимоза могла рассказать что-то интересное. А эта прекрасная кондитерша Одинцова и видела его всего раз – там, ночью в номере.

Пар изо рта…

Там было очень холодно…

Ну и что? Да мало ли по какой причине?

Катя открыла пластиковую дверь кафе, бросив косой взгляд на грифельную доску с меню, написанным мелом.

В кафе – ни души. За стойкой тоже никого. Катя ждала – отошла, наверное, куда-то, может, в туалет. И вообще неизвестно, работает ли Одинцова сейчас, может, давно сменилась.

В дверях появилась парочка – офисные служащие.

– Опять тут никого? Эй, нам только кофе с собой! – звонко окликнула тишину молодая девушка.

– Лелька, пойдем, тут не дождешься. – Ее приятель потянул ее за руку.

Ушли. Катя осталась у стойки. В крохотном кафе пахло обжаренным кофе, корицей и сдобными плюшками. Было очень тихо.

Куда она подевалась? Ушла? Оставила кафе открытым?

Катя медленно оглядела маленькое тесное помещение. Тут и спрятаться негде. Неожиданно ее внимание привлекли коробки. Вчера они стояли сложенные в штабель возле стены, а сейчас, если заглянуть за стойку, были беспорядочно навалены возле двери в подсобку, словно подпирая ее снаружи.

Катя оглянулась на дверь – никаких посетителей. Она обошла стойку, приблизилась к коробкам. Постучала в дверь подсобки:

– Эй! Виктория!

Тишина. Катя вдохнула воздух – тут тоже пахло кофе и корицей, но к ароматам примешивался еще какой-то запах – тусклый, медный, неприятный.

Назад Дальше