– Бойфренд. – Марина заулыбалась, явно вспоминая с удовольствием. – Это сейчас так говорят, а мы с Викой звали его Ромео влюбленный. Это сразу в глаза бросалось. Хотя девчонка-то еще школьница, но – они как голубки были. Вика мне рассказывала – она дверь однажды в подсобку открыла, а они там целуются. Не подумайте ничего плохого. Никакой грязи. Просто первая любовь. У них лица у обоих светились и глаза. Первая любовь, да… Хорошо, хоть девчушка испытала, что это такое в своей коротенькой жизни, до того, как эта тварь-учительница ее убила.
– Его ведь Николай звали? Коля, да? Или Ник?
Марина удивленно воззрилась на Катю.
– Нет, его звали совсем не так.
В кабинете Главка на Никитском Артем Ладейников взял со стола мраморного орла с распростертыми крыльями и шагнул к стоявшему к нему спиной у окна Игорю Вавилову.
Он обрушил мрамор на затылок шефа. И Вавилов рухнул как подкошенный на паркетный пол. Из раны на голове потекла кровь.
Артем подошел к двери кабинета и запер ее на ключ. Затем опустил жалюзи на окне, нагнулся к Вавилову и обыскал карманы его пиджака.
Он достал ключи от сейфа и отпер его. Он знал, что там лежит пистолет «глок» – некогда изъятый по какому-то «висяку», еще в бытность работы Вавилова в уголовном розыске, да так и «прилипший к рукам». Вавилов особо не делал из этого тайны, как и многие полицейские.
– Аглая называла его Тема, а полное его имя Артем, – Марина Рябова, улыбаясь, вспоминая, глядела на Катю, – ей-богу, Ромео влюбленный. Как голубки. Как маленькие глупые птенцы… Ох, что это с вами? Вам плохо?!
Глава 50 Какофония… катавасия…
Катя вышла на улицу на ватных ногах. Села за руль своей машины и поехала. В Москву, в Москву… Прочь из Рождественска, открывшего свои тайны.
Она сразу было хотела позвонить полковнику Гущину. Все сказать. Брала в руки и откладывала телефон. Нет, не по телефону, только лично. Он сразу отдаст все необходимые распоряжения. Он… По телефону он может просто не понять, не поверить, а когда увидит тетрадь в клетку и выслушает все…
Катя ехала, ее била лихорадка.
Уже на Садовом кольце ее пронзила внезапная мысль – вот она не звонит Гущину, а он может запросто куда-то уехать под конец рабочего дня – на совещание в прокуратуру, в министерство и…
Катя на светофоре схватила мобильный.
– Федор Матвеевич!
Она не сразу узнала его голос – Гущин то ли осип, то ли охрип.
– Федор Матвеевич! Я узнала, кто убийца! – выпалила Катя с ходу. – Их двое, они…
– Ты где? – спросил Гущин.
– Я еду, уже подъезжаю.
– Тебя пропустят, я сейчас прикажу.
– То есть куда меня пропустят?
– Зайдешь со стороны бюро пропусков, – сказал Гущин хрипло. – Главный вход перекрыт. У нас ЧП.
– Что случилось?
– Какофония… нет, катавасия. – Гущин отвечал как-то странно, путано. – Они заперлись в кабинете. Что?!
Он крикнул это так громко кому-то, что у Кати сразу заложило уши.
– Заложник? Как заложник? Что он говорит?! Он взял его в заложники? Здесь, у нас в Главке?!
В мобильном послышались гудки. Катя едва не уронила его. Она крепко вцепилась в руль. Через четверть часа она уже въезжала на запруженную транспортом Никитскую улицу со стороны Садового.
Она еле пробилась сквозь обычную вечернюю пробку к Никитским воротам. Припарковала машину и бегом кинулась вниз по улице – пешком быстрее.
Что там случилось? Что произошло?
Со стороны Никитской и переулка вроде все как обычно, ничего не перекрыто. Катя влетела в бюро пропусков. Там стояли полицейские в бронежилетах.
Катя сунула им под нос удостоверение и сказала, что… Это было так странно – вне правил – мол, пропустите меня сейчас же, полковник Гущин звонил, сказал, чтобы вы меня пропустили внутрь здания. Вот так она никогда еще не попадала в Главк, к себе на работу. Парадный вход был полностью перекрыт, и она двинулась к служебной лестнице и лифту. Где Гущин?
И тут она увидела совсем уж невероятные вещи. Вся служебная лестница от первого этажа до второго заполнена оперативниками в бронежилетах. В сторону коридора второго этажа никого не пропускали спецназовцы, экипированные как для силовой операции.
Все руководство Главка – факт невероятный – собралось на тесном пространстве лестничной клетки третьего этажа. Там же был и Гущин.
– Дверь обычная, обитая дерматином и плевый замок…
– Он поклялся открыть стрельбу и убить Вавилова, если мы сунемся…
– Там же всего-навсего второй этаж, спецназ легко преодолеет…
– Окна кабинета выходят прямо на Никитскую! Надо будет перекрывать всю улицу. Это огласка, мы не можем допустить. Это происходит в Главке, в полицейском управлении – захват заложника. В этом замешаны сотрудники Главка! Мы должны разобраться с этим сами, тут внутри, тихо. Этот позор не должен выйти наружу! Никаких штурмов через окна со стороны Никитской!
Катя, отпихивая от себя оперативников и спецназовцев в бронежилетах, пробилась наконец наверх к Гущину.
Она размахивала тетрадкой в клетку и одновременно пыталась расспросить их, узнать – что же тут случилось в ее отсутствие?
– Федор Матвеевич!
Гущин увидел ее. Он был очень бледен и… Катя поклясться была готова – растерян. Он, кого Катя видела в деле в других операциях по освобождению захваченных заложников! Он, кто всегда действовал решительно и мудро, сейчас явно проявлял признаки слабости и…
– Федор Матвеевич, что? Что тут такое?
– Артем Ладейников заперся вместе с Вавиловым в его кабинете. Он взял его в заложники. Он вооружен. Несколько раз уже стрелял через дверь. И клянется, что убьет Вавилова. Он требует какого-то суда.
– Они оба убийцы, Федор Матвеевич! Это Вавилов пять лет назад убил Аглаю Чистякову! Вот у меня тут доказательства. Аглая была знакома с Артемом, они любили друг друга, и это он мстит Вавилову. Это он убил его жену там, в доме, и он же убил Викторию Одинцову, потому что она узнала его, когда мы приходили в ее кафе. Помните, мы туда приходили, и Ладейников был с нами. Она узнала его! Они оба убийцы. И один мстит другому.
– Замначальника Главка и его секретарь-помощник – убийцы?
Это спросил не Гущин, а кто-то из высокого начальства. Катя чувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Она стала сбивчиво рассказывать, потрясая тетрадкой, чуть ли не тыча им в нос эту тетрадку в клеточку, исписанную детской рукой.
Полковник Гущин расстегнул пиджак и начал массировать себе сердце.
– Что хочет Ладейников? – спросила Катя, закончив.
– Никто толком еще не понял, – к Кате обращался хмурый начальник спецназа. – Он орет через дверь и стреляет. Требует какого-то справедливого открытого суда. Мы сначала не врубились даже. Думали, он с катушек слетел.
– Теперь врубились, – тихо сказал полковник Гущин, забирая у Кати тетрадь.
– Он не слетел с катушек. – Катя оглядывала их лица – коллег, начальства. – Он мстит Вавилову за смерть Аглаи.
Полковник Гущин спустился по лестнице до второго этажа, отодвинул перекрывавших дорогу в коридор сотрудников и медленно сделал по ковровой дорожке несколько шагов в сторону кабинета Игоря Вавилова.
– Артем! Артем, это полковник Гущин, слышишь меня?
Тишина.
– Артем! Нам все известно. Открой дверь, впусти нас.
Пистолетный выстрел. Пуля пробила дверь и рикошетом отскочила от стены коридора. Гущин замер на месте.
– Мы все знаем, слышишь? Не устраивай самосуд! Отпусти Вавилова, и я обещаю тебе – он предстанет перед судом!
Тишина.
Гущин ждал на месте. Катя пробилась к самому выходу с лестницы в коридор.
– Федор Матвеевич, он вам не поверит! Он ведь тоже убийца. Тут надо по-другому!
Гущин не отвечал ей, не поворачивался.
– Тут надо по-другому! – выкрикнула Катя. – Вы ничего не понимаете! Давайте я!
– Уберите ее, – жестко велел Гущин, не оборачиваясь.
Катю под локти схватили оперативники, попытались оттащить, она начала отбиваться, уперлась.
– Пошлите меня переговорщиком! – крикнула она. – Дайте мне поговорить с ним… нет, с ними обоими!
– Много на себя берете, – процедил сквозь зубы начальник спецназа.
Они все смотрели на нее почти враждебно. Какая-то крикунья из Пресс-центра, что-то там лепечет, когда тут такие дела – захват заложника в здании Главка! Позор на всю страну. Инцидент, в котором замешаны сотрудники – большой начальник и его подчиненный.
– Артем, слышишь меня? – крикнул Гущин. – Предлагаю еще раз – открой дверь, выйди. Нам все известно. Нам все известно про Вавилова. Про убийства. Ты суда добиваешься, так будет суд. Но сначала должно пройти следствие. Тем, что ты удерживаешь его там силой, ты ничего не добьешься! Слышишь меня, вот так ты все равно ничего не добьешься!
Выстрелы сквозь дверь – бах! Бах!
– Отвлеките его, – бросил начальник спецназа. – Мы с пуленепробиваемыми щитами взломаем дверь. Зайдем с обеих сторон коридора. Это займет пять минут.
– Ладейников убьет Вавилова и себя! – выкрикнула Катя. – Вы что, этого добиваетесь? Этого, да? Чтобы все концы в воду? Чтобы никто ничего не узнал? Не узнал правды? Чтобы было два трупа и Ладейникова объявили сумасшедшим?
– Ну-ка, пошли отсюда! – Начальник спецназа кивнул своим подчиненным, и они поволокли Катю прочь.
– Федор Матвеевич, мы и так уже наделали ошибок! – кричала Катя. – Мы все! Не делайте самой главной ошибки!
– Оставьте ее в покое. – Полковник Гущин обернулся, и они сразу отпустили ее.
Он вернулся на лестницу. Катя увидела – он был весь в поту и бледен как простыня.
– Дайте мне поговорить с ними обоими, – снова почти умоляюще попросила Катя. – Давайте попробуем. Вышло так, что сейчас я лучше всех представляю себе, в чем тут дело. Я прочла тетрадь Аглаи, я говорила со свидетелями. Я располагаю информацией. Я знаю факты. Я поговорю с Ладейниковым. И попытаюсь поговорить с Вавиловым. Мы же должны использовать любой шанс. Черт возьми, для этого ведь и существуют переговорщики!
– А если он вас пристрелит? – спросил начальник спецназа.
Катя не ответила на этот вопрос.
– Не время геройствовать, девушка. – Начальник спецназа презрительно щурился.
– Федор Матвеевич!
– Ладно, пусть она попробует, – сказал Гущин. – Я беру всю ответственность за операцию на себя.
– Вы хоть знаете, с чего надо начинать? – спросил начальник спецназа. – Импровизация тут не поможет.
Он был абсолютно прав. Катя не знала, с чего начать этот разговор.
Чисто по-человечески…
Чисто по-человечески говорить с двумя убийцами, один из которых уничтожал другого.
– Ну, иди, – просто сказал Гущин Кате. – Осторожно!
– Если начнет палить сквозь дверь, мигом падай на пол и ползи. – Начальник спецназа уже не церемонился.
Катя вошла в коридор второго этажа.
Красная ковровая дорожка под ногами.
Такая знакомая. Ноги тонут в толстом ворсе, глуша звук шагов.
Этот коридор… Она ходила им миллион раз. Главк был чем-то вроде второго дома. В этом старом здании она проводила так много времени, что ощущала себя неотъемлемой частью его и той жизни, что бурлила внутри. Жизнь полицейского управления сейчас словно замерла. Словно все набрали в легкие воздуха и задержали дыхание перед погружением в неизведанную глубину.
Тьма сгущалась…
Так обычно повествуют в сказках.
А наяву в длинном коридоре второго этажа ярко горел верхний свет.
Коридор был абсолютно пуст. Катя шла мимо дверей начальственных кабинетов. Остановилась в том самом месте, где и Гущин минутами ранее.
Она хотела говорить громко. Хотела, чтобы голос повиновался ей и не дрожал.
Она не могла определить, удалось ли ей это, потому что все мы слышим свой голос не так, как окружающие.
– Артем! Это я, Катя. Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста, не стреляй в меня.
Тишина.
Ни звука из кабинета с простреленной дверью.
– Артем, я ездила в Рождественск. Опять. Я говорила с теткой Аглаи. Я нашла ее дневник – Аглая писала в тетради по алгебре. Она многое рассказала там. Слышишь меня, Артем? Я знаю, что произошло на самом деле пять лет назад. Я знаю о ваших взаимных чувствах. И я знаю, что это Игорь Вавилов убил ее. Девочку, которая была твоей первой любовью. И я знаю, за что Вавилов ее убил. И знаю, что ему нет за это прощения.
Ни звука из кабинета.
– Артем, послушай меня. То, что вы там сейчас вдвоем, – это ничего не изменит. Ты можешь его казнить сам, застрелить. Но ты ведь не этого добивался, правда? Если бы только этого – его смерти, тогда зачем все остальное? Если ты не откроешь дверь и не отдашь все это в руки следствия и суда, они пойдут на штурм. Ты убьешь Вавилова, застрелишься сам, или они тебя застрелят. И потом замнут это дело. Ты слышишь меня? Никто не узнает правды. Они спрячут концы в воду, потому что Вавилов – заместитель начальника Главка и собирался идти в министерство на должность заместителя министра. И это позор для МВД, что педофил и убийца сделал такую карьеру. Это позор для всей системы, для руководства. А ты, хоть и вольнонаемный, но ты успел изучить нашу систему. Она сделает все, чтобы этого позора и огласки избежать. Поэтому, если ты умрешь и Вавилов умрет, для них будет только лучше. Это называется не выносить сор из избы. Артем, открой мне дверь. Я не хочу, чтобы этот сор, вся эта кровавая мразь была спрятана под грифом «совершенно секретно»!
Тишина.
И вдруг…
В замке повернулся ключ.
Дверь толкнули изнутри, и она медленно распахнулась.
Катя на дрожащих ногах приблизилась и встала точно напротив дверного проема. Она не спешила войти.
– Смотри, Артем, я одна. За мной нет никого. Никакой спецназ тут не прячется.
– Входите и встаньте в дверях.
Она услышала его голос. Очень спокойный, вежливый.
Она сделала так, как он сказал. И увидела их обоих.
В просторном кабинете на середину был выдвинут стул, и на нем, обмотанный липким скотчем, сидел Игорь Вавилов. Выглядел он хуже некуда. По лицу его текла кровь из раны на голове. Он весь как-то грузно обмяк, в могучем теле словно не осталось силы.
Артем Ладейников стоял рядом. В руке – пистолет. Из кармана белой рубашки, запачканной порохом и кровью, торчит зарядное устройство.
Катя ожидала увидеть нервного психопата – так обычно выглядят непрофессиональные захватчики заложников. Что-то орут, жестикулируют…
Но парень был абсолютно спокоен. Катя внезапно представила его там, в гараже у трупа Полины с электропилой в руках.
Она ощутила тошноту. Но не время сейчас поддаваться эмоциям.
– Так вы правда все знаете? – спросил Артем.
– Да.
– Вы раскрыли это дело? Наше дело?
– Наше дело, наше общее дело. – Катя не отрываясь смотрела на него.
И внезапно ощутила, как слезы…
Плачут обычно жертвы, захваченные в плен, но чтобы плакал переговорщик… Это что-то новое…
– Артем, зачем… эти женщины… Полина и Виктория Одинцова… они же… они же совсем ни при чем. Никакой вины на них. Что же ты натворил?!
Он не опускал пистолет, направленный в висок Вавилова.
– Ты же мог просто рассказать правду. Все эти годы… А ты молчал и решил сделать вот так. Большой кровью. Ты мог рассказать правду. Там же есть улики, они сохранились, я их нашла, и другие бы нашли, хорошенько поискав. И там есть свидетели.
– Не мог я рассказать, – ответил он. – Кто бы мне поверил? Я решил все сделать сам.
– Только не строй из себя героя, – прохрипел вдруг Вавилов. – Если я – мразь, тогда кто ты – бешеный полоумный ублюдок?
Ладейников со всего размаха с силой ударил его левой рукой по лицу. Как тогда – в доме, когда Вавилов бился в истерике, в пароксизме горя. Катя вдруг поняла – он не успокоить его тогда хотел, нет. Не прекратить истерику. Он еле сдерживал себя, чтобы не убить его прямо там, на виду у всех.
– Артем! – воскликнула она. – Не надо. Он связан. Он и так в твоей власти. Ты отомстил ему.
– Я мог убить его в любой момент. Я так сначала и хотел, а потом решил – нет, пусть мучается. И пусть все узнают. Пусть это дело раскроют. – Артем смотрел на Катю. – Только вы все петляли, блуждали. Вытащили на свет еще эти два никому не нужных старых дела. И запутались. Поэтому решил положить всему этому конец сам.
– Мы запутались и по твоей вине. Ты тоже скрывал правду, – возразила Катя. – Ты ведь любил Аглаю?
– Я любил ее. – На его лице появилось странное, почти мальчишеское выражение боли и восторга. – Мы любили друг друга. Мы друг друга понимали и берегли. Я пальцем ее не касался. Я ее берег и жалел, любил очень. Мы только целовались, потому что она была еще… Всего четырнадцать лет! Я хотел ждать, не желал ничего портить. Я пальцем ее не касался, я ее обожал! А он… он воткнул ей палку между ног и разорвал ей там все внутри!!
Он опять с размаху ударил Вавилова по лицу. А потом еще раз. И еще.
– Артем! Прекрати! – закричала Катя. Она вдруг испугалась, что на ее вопль спецназ ринется на штурм. – Пожалуйста… Я верю, что ты любил ее. Очень. Но ты же… черт возьми, ты же играл роль сутенера при ней!
Артем глянул на Катю.
– Ты же использовал ее как приманку для ловли богатых педофилов в Интернете. Как сутенер и шантажист. Это ведь тоже правда, Артем. Именно поэтому ты не мог рассказать все, как было.
Вавилов вскинул голову и, набрав в рот кровавой слюны, плюнул – метил в лицо, но попал на рубашку Ладейникова.
– Давай убей меня, пацан, – прохрипел он. – Давай, парень, жми на спуск. Так будет лучше для всех. Один выстрел, и меня нет.
Ладейников вытер руку о брюки.