Все бы прокатило, он залег бы на обрыве, сполз бы как-нибудь к воде, к тому же барк отсюда загораживал мыс. Но вдруг показалась змея, будь она неладна!
Очередная гадина разлеглась в траве на солнышке, здоровенная, янтарно-желтая, словно сшитая из лоскутков. Насторожилась, скрутила тело, завибрировала кончиком хвоста. «Тайпан!» – ужаснулся Глеб. Самая ядовитая, крайне агрессивная змея! И не осталось другого варианта, как на нее наступить, слишком поздно он обнаружил под ногами это творение природы. В последний момент, испытывая ужас и отвращение, он все же умудрился отставить ногу, но остановиться уже не мог при всем желании.
Инерция волокла его, как скоростная лодка любителя водных лыж. Оставалось только прыгать! На заключительном этапе он как-то сгруппировался, еще и подумал – это подвиг или пофиг? И отчаянно молотя по воздуху всеми конечностями, мечтая о том, чтобы под ногами оказалась не суша, полетел с обрыва.
Единственный плюс в текущей ситуации – он начисто забыл про сон. Перепуганный, как никогда, пролетев по воздуху не меньше десяти метров, он бухнулся в воду.
Потерял сознание на пару мгновений, от такой встряски можно не только сознание потерять! Очнулся – все вокруг зеленое, мутное, грязное – это точно не дно у кораллового островка где-нибудь у синего моря. Зато уже не жарко. Боль растекалась волнами, от пяток к голове и обратно. Какое-то время он пытался сориентироваться – где верх, где низ, пускал пузыри, не к месту вспомнив, что забыл глубоко и качественно вдохнуть. Проклятые змеи! Глеб отметил, что он прорезал реку почти до самого дна, еще немного и запутался бы в многочисленных корягах, которых на дне было не меньше, чем на суше. И прощай тогда, майор, ты был отличным парнем, хотя и с оговорками…
Голодные крокодилы и прочая живность пока раскачивались. Он устремился вверх, при этом тяжелая обувь тянула обратно, покрутился у поверхности и всплыл, сожалея, что у человека не растут глаза на макушке, как, например, у жабы. Отдышался на поверхности, наглотавшись горячего тропического воздуха. Необходимости срочно нырять не возникало. Барк притаился за мысом, свидетелей его бесславного падения не было, возможно, кроме Мэрлока, пусть злорадствует. Глеб подался к мысу широкими гребками, но вовремя остановился. Уже мерцал перед носом бушприт, похожий на шпалу, крики рвали воздух. Стрельба, кажется, затихла. Неужели эти сволочи собираются драпать дальше?! Он занервничал, поднырнул и поплыл под водой, энергично работая всеми конечностями. Глеб считал гребки, переводил их в метры, прикидывал расстояние до барка, пусть с изрядной долей погрешности, но все же…
В голове уже готовился к выступлению симфонический оркестр, звенели литавры, играли скрипки, глаза от напряжения и нехватки кислорода выдавливались из орбит.
Выплывало из зеленой мути погруженное в воду днище бандитского судна, какое-то неряшливое, обросшее тиной… Сосуды в глазах лопались, в нормальном состоянии он мог обходиться без воздуха несколько минут, но текущее состояние никак не тянуло на нормальное. Он устремился вверх, вынырнул в нескольких метрах от округлого форштевня, стал жадно хватать воздух…
И здравствуйте вам, господа дорогие! На носу судна, широко расставив ноги, стояли двое, лучезарно улыбались и целились в него из автоматов. Глеб чуть не задохнулся. Пусть не вся жизнь промчалась перед глазами, но последние несколько месяцев – точно. Где он ошибся? Шел слишком близко к поверхности? Классические плохиши, черные, как египетская тьма, рассупоненные, грязные, прически – хоть сейчас на конкурс «Мы ищем идиотов!». Он что-то захрипел, понимая, что не успеет убраться в спасительные глубины. Пусть и дадут ему фору, все равно нашпигуют воду свинцом!
А двое стали прикалываться, ржали, скаля не очень-то здоровые для их возраста зубы, и вдруг подобрались, отвердели пальцы на спусковых крючках…
Скотина Мэрлок на обрыве, похоже, до последнего наслаждался унижением русского офицера. А когда ситуация усложнилась, снисходительно решил – ну, ладно.
Прогремела длинная очередь из американской винтовки, бандиты как-то изменились в лице, обмякли, пошатались и по одному стали вываливаться за борт, на голову Глеба. Не успел он нырнуть, и падающий боец папуасской мафии треснул его по макушке, поволок в мутные глубины, да еще и вцепился в него агонизирующими конечностями. Это было немногим лучше, чем находиться под прицелом у этой публики. Глеб задыхался, отрывал от себя этого молодого паршивца. Насилу избавился от назойливых объятий, подался вверх, уткнулся во второго, который свалился в воду уже мертвым и по этой причине плавал, тараща в воду мертвые глаза. Пришлось задержаться под водой, и слава богу! Нет худа без добра! На барке разразилась истеричная пальба, сбежалась братва, одни садили по обрыву, другие по воде.
Несколько пуль, оставляя трассирующие дорожки, прочертили разметку у него под носом, спохватившись, он отчаянно забил ногами, подался вниз. Стрельба прекратилась довольно скоро. Такое ощущение, что он находился внутри закатанной банки, слышал глухие звуки, бандиты бегали по палубе, грязно бранились. Он снова поволокся вверх, приблизился к килю, и чего такой упрямый? Вцепился в него, пальцы срывались со скользкой поверхности. Глеб почувствовал, что судно уже не стоит на месте, движется, и недалек тот час, когда гребной винт порубит его на биточки.
Он выругнулся, кинулся прочь, и очень кстати: вода бурлила, затягивала, словно в омут, одновременно отталкивала и притягивала. Глеб сопротивлялся действию «волшебных пузырьков», с усилием направился вниз, и винт, наращивающий обороты, прошел у него над головой. Ничего, все нормально, типичная штатная ситуация…
Глеб терпел до последнего, догадываясь, что на корме толпятся любители поохотиться за чужой жизнью и при появлении чужой головы не преминут поупражняться на меткость в стрельбе. Вынырнул, судорожно хватая воздух, и тут же отправился обратно, машинально подметив, что все в сборе и судно удалилось метров на сорок…
Пули не нашли своего героя, когда он вынырнул вторично, барк уже скрывался за излучиной. Бандиты на палубе исполняли задорный танец, одновременно выбрасывая средние пальцы – явный признак цивилизованного человека, впитавшего основы западной культуры. Не чуя конечностей, он поплыл к берегу, а там среди камней уже возилось плотно сбитое тело американского коммандера. Мэрлок исхитрился спуститься вниз, да еще и прихватил с собой обе штурмовые винтовки. Он встал на колени, протянул руку. В глазах резвились ироничные бесенята.
– Незабываемая акробатика, Дымов, вы были неподражаемы. Давайте руку. Теперь мы с вами квиты…
– И к чему нас это обязывает? – прохрипел Глеб, принимая помощь и взбираясь на макушку отколовшейся от обрыва глыбы. Мэрлок не ответил, он заметил, что майор в прострации, готов свалиться обратно в воду, схватил его за талию, как девушку, поволок на ровную площадку между камнями.
– Я все понимаю, Дымов… – кряхтел он, пристраивая Глеба в сидячее положение. –
Вас хорошо готовят, вы рисковый парень, у вас отличная реакция, вы ходите по грани. Но зачем вы поплыли к бандитам, объясните? У вас имелся смелый план? Что, вообще, вы могли сделать в подобной ситуации? Задержать их? Атаковать голыми руками? Выразить свое почтение?
– Я бы что-нибудь придумал, Мэрлок, не волнуйтесь… – Глеб отплевывался, он никак не мог отдышаться. – Временами полезные мысли приходят не до того, а во время того… если вы понимаете, что я хочу сказать. Но в данной ситуации, вы правы, положение сложилось интересное и требовало более взвешенного подхода… Что вы ухмыляетесь, Мэрлок? У вас уж точно не было никакого плана, сидите тут, рассуждаете на пустом месте…
Послышался бодрый треск, из-за мыса на полном ходу вывернул катер с «интернациональным» спецназом. Вместо дружеского приветствия по людям на камнях ударили из нескольких стволов! И откуда взялись силы? Пришлось спускаться с камней, забиваться в щели, Мэрлок орал благим матом, проклиная любителей «дружественного огня». Глеб не помнил, чтобы он когда-нибудь с таким упоением и витиевато матерился! Он прошелся по всей парадигме, вывалил все, что думает об этих стрелках, об их родне до последнего колена, о будущих детях, внуках и правнуках. Стрельба оборвалась, несколько мгновений сохранялось какое-то стыдливое молчание.
– Свои, что ли? – неуверенно осведомился сроднившийся с пулеметом Саймон.
– Похоже, да, – рассудительно проурчал из рубки Антонович. – Смотри-ка, упали, погода, видать, меняется.
– Эй, Глеб Андреевич, коммандер, это вы? – сконфуженно выкрикнул Семен, поднимая голову. – А чего вы тут прячетесь? Учтите, мы нервные, любого шороха боимся…
Точно, это командир, – захохотал Семен, когда над камнем воздвиглась обозленная физиономия непосредственного руководства. – Да ладно, командир, не обижайся, всякое в жизни бывает…
– Свои, что ли? – неуверенно осведомился сроднившийся с пулеметом Саймон.
– Похоже, да, – рассудительно проурчал из рубки Антонович. – Смотри-ка, упали, погода, видать, меняется.
– Эй, Глеб Андреевич, коммандер, это вы? – сконфуженно выкрикнул Семен, поднимая голову. – А чего вы тут прячетесь? Учтите, мы нервные, любого шороха боимся…
Точно, это командир, – захохотал Семен, когда над камнем воздвиглась обозленная физиономия непосредственного руководства. – Да ладно, командир, не обижайся, всякое в жизни бывает…
– Не обижаться? – вскипел Глеб, взбираясь на камень. – Я не обижаюсь, мужики, вы меня просто бесите! Вы хоть что-нибудь видите дальше своего носа?
– Вот теперь видим! – крикнул, возвышаясь над бортом, Становой. – Прости, Андреич, переволновались мы чего-то. Такая заварушка…
– Ага, – поддакнул Антонович. – Из чувства самосохранения хочется побыстрее сдохнуть, а тут еще вы со своим американским супостатом…
– О чем говорят ваши люди, Дымов? – недовольно ворчал Мэрлок. – Я ни черта не понимаю. Почему они в нас стреляли?
– Они идиоты, коммандер, – охотно объяснил Глеб. – Они ошиблись. А стреляли, между прочим, не только мои люди, но и ваши. – Он покосился на сконфуженных американцев, прячущих винтовки за спину. – Они тоже идиоты. Эй, уволенные из рядов Российской и американской армий, прижмите судно к берегу!
Он никого, если вдуматься, не осуждал – у мужиков нервы. И бандиты могли оставить засаду на берегу. Все они временами делают то, чего делать нельзя категорически! Их затаскивали на борт, как сети с уловом, Глеб при этом умудрился сорваться, а Семен смущенно бормотал, что «все, что нам помогает, делает нас беспомощными». Зато они прикончили в позиционном бою примерно трех бандитов. Во всяком случае, ранили. Подумаешь, достижение, командиры спецназа тоже прикончили трех бандитов: одного Глеб, двух – Мэрлок… Глеб валялся кулем на грязной палубе, приходя в себя. Ревел мотор, катер разгонялся, устремляясь за оторвавшимися бандитами. Бойцы опять сосредоточились на позициях, Семен мурлыкал под нос: «Над нами солнце светит, не жизнь, а благодать…» Расслабление волнами охватывало организм. Глеб лежал, раскинув руки, блаженствовал, а над ним сияло ослепительное лазурное небо, разгорался жаркий день, проплывали шапки деревьев, накрытые сетями вьющихся паразитов. Купание взбодрило. Он не калека! В организме еще остались силы, он еще способен нагнать жути на своих и чужих. Дымов распахнул глаза, привстал и отшатнулся, обнаружив рядом с собой мертвого питона, которому сам же размозжил голову. Зрелище было не самое гастрономическое. Внутрь это мясо уже не употребишь, больше часа валяется на солнце… По палубе разносился тяжелый сладковатый дух. Раньше он только зарождался, а в пылу сражения и вовсе было не до него. Зловоние производила, естественно, не змея – ей еще рано… Он пошатался неприкаянной зыбью по палубе, бойцы и без него контролировали ситуацию. Поманил уставшего Мэрлока, тот сидел под надстройкой и грязной ветошью протирал затвор испачканной винтовки.
– Знаете, Мэрлок… не знаю, как бы это помягче выразиться… В общем, при всем моем уважении к живым и мертвым, это становится невыносимым. Мы должны убрать с палубы тела ваших соотечественников. Представляете, во что они превратятся через час? И мы во что превратимся?
Мэрлок густо закашлялся.
– Куда мы их денем, Дымов? Эти люди должны быть похоронены на родине…
– Полностью разделяю ваше мнение, коммандер. Но на родину вы попадете не скоро, согласитесь. Отдайте приказ своим людям отнести их в каюту капитана, она герметична, запах не пройдет. Так будет человечнее… и для нас, и для них. Мои люди вам помогут.
Американец гримасничал, но не возражал. Отрядили Карденоса, Чеболью и Платова со Становым. Антонович уже освоился в рубке, уверенно справлялся с судном, ухитряясь при этом выкраивать секунды на сон. Саймон с пулеметом теперь являлись одним целым, и возникало подозрение, что и этот парень во время стрельбы дает себе время расслабиться и покемарить. Глеб и Мэрлок залегли на носу, оттеняя пулеметчика. Катер невозмутимо покорял просторы речного мира, зарываясь в глубь острова. Думать не хотелось, сколько миль осталось за спиной, какие сюрпризы готовят необитаемые земли. Джунгли не демонстрировали ничего нового, застывшая по берегам зеленая масса, наклонные и повалившиеся в воду пальмы, залежи гниющей органики по берегам. Крутой меандр, и мелькнула корма уходящего в соседнюю излучину барка! Крякнул Мэрлок. Саймон разразился запоздалой очередью, но судно уже ушло. «А ведь их там действительно штыков сорок! – мелькнула в голове Глеба мысль. – А удирают от восьми спецназовцев. Может, считают, что их преследует целая армия? Или собираются… загнать нас в ловушку?»
Впервые он начал испытывать по этому поводу серьезную озабоченность. Местность бандитам знакома, возможно, они имеют тут какие-то схроны, тайные базы. Что мешает грамотно организовать засаду? А если свяжутся со своими людьми, и те оперативно пошустрят насчет подкрепления… Он повернулся на бок и начал сигнализировать Антоновичу, чтобы прибавил скорость. Тот развел руками, мол, как?
Но начал что-то переводить, переключать, заставляя железную махину вздрагивать и вибрировать. Расстояние между судами, похоже, начинало сокращаться. И снова барк показал свою корму, там прятались и перебегали люди, вспыхивали огоньки.
– Пригнитесь! – крикнул Глеб, и все, кто был на палубе, втянули головы в плечи.
Стрелки на барке средние, больше понтов, чем мастерства, но прицельная дальность «калашникова» полтора километра, и с этим фактом не поспоришь. Расстояние определенно уменьшалось. Уходящих от погони спасали лишь излучины, за которыми они были недосягаемы для пуль. Но не всегда река петляла, случались и прямые участки. Все на виду, дистанция четыреста метров! То ли обсаженные, то ли пьяные, люди на корме стояли в полный рост, поливали катер огнем. Пули шлепались в воду, свистели в небесах, отдельные попадали в рубку, доставляя Антоновичу досадные хлопоты. Саймон долго целился, что-то выверял. А когда ударил длинной очередью без остановки, на барке воцарился переполох. Бандиты разбегались, как тараканы, прятались за укрытия, залегали, вопли проклятий разносились по воде. Долговязый увалень, получивший пулю, покачиваясь, добрел до правого борта, собрался на него опереться, но рука не нашла опору, и он красиво кувыркнулся в воду, подняв тучу брызг. Саймон рассмеялся.
Вытаскивать своего подстреленного бандиты не стали. Пару раз над водой возникла его голова, потом пропала. Воодушевленные успехом пулеметчика, Мэрлок и Глеб тоже открыли огонь, но их пули являлись лишь декоративным оформлением той паники, что творилась на барке. Все равно это было приятно. Ответного огня уже практически не было, бандиты прятались, ссорились со старшим, который чего-то от них требовал, но под пули не лез.
Послышался топот за спиной, возвращалась «похоронная команда».
– А у вас тут весело… – буркнул Семен, падая рядом с Глебом. Он как-то странно пыхтел, был бледен, как чистый холст художника, постоянно сглатывал.
– Приболел? – посочувствовал Глеб.
– Несварение, – в том же духе отозвался Семен. – Много пукаю, мало какаю.
Покойников не перевариваю, Глеб, не нравятся мне они… – И густо закашлялся, обнаружив рядом с проплывающим судном покачивающегося на воде мертвеца с оскаленным ртом, в котором плескалась вода.
До барка оставалось рукой подать, спецназовцы уже готовились к опустошению палубы противника, зачистке судна от нежелательных элементов и триумфальному освобождению красавиц. Временами посещала мысль, как это, собственно, будет выглядеть? Сами сбегут, бросая оружие? Но об этом пока не думали, лишь бы догнать. И вдруг, как в плохом кино, когда по палубе барка уже никто не бегал и на ней вольготно хозяйничали пули спецназовцев, двигатель катера начал кашлять, как запущенный туберкулезник, захрипел, завыл, словно раненый бизон, стал работать с какими-то устрашающими паузами. Скорость разогнавшегося судна падала, а барк помчался наутек, приближаясь к крутой, уносящейся влево излучине. Люди на палубе разочарованно взвыли. Какого хрена?!
– Антонович, ты что творишь?! – взвился Глеб. – Мы их почти сделали!
– А я виноват, командир? – высунулся из рубки расстроенный офицер. – Мы движок посадили! Несемся как угорелые уже несколько часов, а мотор, между прочим, он как человек, причем человек глубоко пенсионного возраста! Отдохнуть ему надо, командир, не сможет он работать дальше в таком темпе…
– Отдохнуть?! – взвился Становой. – Может, крикнем этим парням, чтобы тоже отдохнули?
– Этот парень погубил наше судно! – взревел блондин Кенни, которого давно что-то не было слышно. – Шеф, он сломал нам двигатель, этим русским ничего нельзя доверять!