– Надо же, попал… В общем, докладываем, командир. Это не речка, а какая-то протока. Мы сейчас на левом ее берегу… ну, или на правом, если смотреть по течению.
Заросли только здесь, дальше их нет… какое-то время. Ширина протоки метров семь, то есть барк, в принципе, протиснется. Мы – тоже. Глубина, похоже, большая. Берега протоки – глинистые насыпи естественного происхождения. Под ними кустарники, но пролезть можно. Баркас в зоне видимости отсутствует, но он точно где-то здесь, мы слышали голоса. Там местность посложнее, вся распаханная, много деревьев и, похоже, скалы. Имеется вероятность, что бандиты застряли в протоке, поскольку ширина ее – величина переменная. Помните скрежет? Если это так, то они никуда не денутся… В общем, как-то так, командир.
Доклад, что ни говори, исчерпывающий. По мере изложения Становой со значительностью в лице кивал, являясь «гарантом и поручителем» каждого слова товарища.
– Да, командир, все правильно, – с важностью сказал он. – Загадка благополучно разрешилась. Ничего таинственного. Мы можем вернуться на катер? Врываемся в протоку с песней и матюгами…
– Не можете, – усмехнулся Глеб. – Никаких вам песен и матюгов. Ведете себя тише мыши. Возвращаетесь назад – и малым ходом вдоль насыпи по левому берегу… ну, или по правому, если по течению. Выясняете, что там с нашими друзьями и подругами, – и назад. И на рожон не лезьте, противник мог выставить посты. Без повода не рисковать, уяснили?
– Ну, извини, командир, – вздохнул Семен. – Мы не специалисты по аналитической обработке рисков. Это уж как масть покатит… – и хлопнул себя по лбу, давя кровожадное насекомое.
– Послушайте, Дымов, – недовольно проворчал Мэрлок, когда за разведчиками сомкнулись заросли. – А чего это вы раскомандовались? Почему работают только ваши люди?
– А потому, что я не имею права командовать вашими людьми, коммандер, – отозвался Глеб. И в трех словах описал сложившуюся ситуацию. – Согласен, будет неплохо, если на правый берег протоки… тьфу, на левый… тьфу, ну, в общем, на дальний – высадятся и ваши люди. Пусть движутся параллельно моим. В случае необходимости будут прикрывать друг дружку.
Мэрлок задумался. Потом о чем-то пошептался со своими людьми. Затем Кенни и Мигель забросили за спины автоматы, подтянули пояса с подсумками и исподлобья стали выслушивать инструкции. Не обошлось и без пререканий. Больше всего их возмущал тот факт, что придется вплавь переправляться через протоку, в то время как русские спокойно топают по левому (или все же правому?) берегу. Но все закончилось без мятежа, «командированные» отбыли, перепрыгнув с катера на кочку у берега, а Саймон, облегченно вздохнув, вернулся на нос к своему пулемету.
Глеб и Мэрлок переглянулись. Дружно нахмурились, подумав о чем-то своем, потом снисходительно ухмыльнулись и погрузились в ожидание.
– Я посплю, да? – вышел с интересным предложением из рубки Антонович.
– Нет, – отрезал Глеб.
Ждать пришлось минут десять, каких он только дум не передумал за это время. И, кажется, сбылась одна из самых тяжелых. Сонную тишину вечернего речного мира расколола автоматная стрельба. Строчили «М-16», гавкали родные (вот только не в родных руках) изделия Михаила Тимофеевича Калашникова, произведенные в Китае. Достукались! Без шума не могут провести элементарную разведку! Он яростно замахал проснувшемуся Антоновичу, тот сообразил, завел двигатель, запуская механизм якорной цепи.
Стрельба не унималась, стреляли метрах в двухстах от Анокомбе, а катер с ревом уже разворачивался, ворвался в протоку, разбросав кустистые заросли. Приток Анокомбе вилял восьмерками, но крутых перегибов, в отличие от основной реки, в нем не было, и Антонович уверенно вел посудину, не касаясь взлохмаченных берегов.
Приток напоминал канал, который строили впопыхах какие-то халтурщики. Неудержимая тропическая зелень лезла и здесь, но как-то хаотично. По насыпи перебегали смутные фигурки, прятались в щелях и провалах. Катер издал призывный гудок «Император, идущие на смерть приветствуют тебя!». Вероятно, Антонович решил, что так поднимет боевой дух товарищей. Саймон открыл огонь из пулемета, рискованно, но все свои уже остались в мертвой зоне. Молодчик в яркой канареечной рубахе, перебегающий по насыпи, был идеальной мишенью. Он взмахнул руками, споткнулся, загремел в протоку. Антонович прибавил скорость. Саймон увеличил плотность огня.
Присоединились Мэрлок и Глеб, они прекрасно видели мишени. Видимо, бандиты отправили с застрявшего катера команду на разведку, и обе разведки столкнулись между «базами». Уже просматривался барк, вернее, его корма, застрявшая среди глиняных надолбов, как задница Винни-Пуха в норе. Люди бегали по палубе, словно тараканы, кто-то топором рубил борт. Надрывался гребной винт, вспучивая воду. «Боятся спецназа, суки», – злорадно думал Глеб, припадая к прицелу. Превращаться в живые мишени эти парни не хотели. Часть из них переправлялась на правый берег, часть – на левый. «Что-то девушек не видно», – забеспокоился Глеб. Бандиты занимали позиции, стреляли из-за бугров. К разведчикам прибывало подкрепление. Пули замолотили по катеру, как ливень по подоконнику.
– Шура, малый ход! – взревел Глеб и снова припал к автомату.
Катер замедлялся, огрызаясь из трех стволов. Прицельные очереди взбивали фонтаны глины, летели в разные стороны пучки травы. А впереди уже наблюдалось что-то интересное. Похоже, бандиты сами себя заманили в ловушку. Барк застрял в протоке, и выбить его теперь мог лишь мощный пинок под зад. По курсу возвышались зловещие красные скалы, со стороны казалось, что они непроходимы. Бандиты бежали с барка, как крысы с тонущего корабля, их уже не воодушевляло собственное превосходство в живой силе, они стремились убраться подальше.
– Слушай, командир, а тут забавная картина вырисовывается! – прокричал с «верхотуры» Антонович. – По курсу у них болото – и слева, и справа! Там чахлые кустики и больше ни хрена до самых скал! Один из них пытался пройтись по этому болоту и сейчас благополучно тонет, умоляет о помощи, но пацанам не до него, и мне этого ублюдка даже немного жаль. Я не вижу девушек, их уже куда-то спрятали. Командир, если мы упремся в их барк, а наша пехота займет позиции на флангах, им просто некуда будет деться. Нужно додавить, командир!
А вот это было сделать сложно. Загнанные в ловушку бандиты ожесточенно огрызались и, похоже, накапливали силы для контратаки. Их оставалось порядка тридцати – внушительная сила, если распорядиться ей с умом. «Интересно, они знают, что нас только восемь?» – все чаще задавался вопросом Глеб.
Впрочем, восемь ли еще? Мурашки поползли по спине, когда с насыпи справа донесся глухой стон. Кенни и Мигелю, продвигающимся параллельно катеру, приходилось несладко. Они попали под шквальный огонь, его накал удалось сбить Саймону с пулеметом, но окончательно подавить огневые точки он был не в силах. Катер тащился мимо Мигеля, тот скорчился за гребнем, проходящим поперек насыпи, надрывно дышал и зажимал простреленное плечо. Позади него распластался Кенни, с блондином все было в порядке, но он не мог подняться, бандитские пули кромсали гребень, превращая его в тонкую прокладку между жизнью и смертью.
– Шеф, простите… – надсадно проговорил Мигель. – Подставился я сегодня… Ничего, это не смертельно… но, на всякий случай, вы знаете, как найти мою жену в Сан-Диего и что сказать при подобающем случае… – Он вроде бы шутил, пытался улыбнуться, но все это выглядело как-то невесело.
– Да чтоб тебя, Мигель! – схватился за голову Мэрлок, бросил винтовку и покатился по палубе, лавируя между пулями. Он скатился вниз и вскоре вернулся с заплечной сумкой, в которой, видимо, были медикаменты и аптечка. – Держи и больше не лезь под пули! Я ненавижу разговаривать с твоей женой, сам с ней разговаривай! – Он швырнул сумку, как гранату, угодив Мигелю в раненое плечо, и тот вместо простой человеческой благодарности разразился непечатной тирадой.
По левому борту чуть далее события принимали такой же драматический оборот.
Становой локтями выкапывал углубление в глине, чтобы хоть как-то защититься от пуль. Рядом с жидкой прибрежной порослью корчился Семен Платов. Он держался за голову, из-под пальцев сочилась кровь. Семен гримасничал, и при этом явно не разыгрывал театральную постановку.
– Семен, ты что? – похолодел Глеб.
– Командир, я живой, не суди меня строго… – стонал Семен. – Просто небольшое пушечное ранение в голову… Да нет, несерьезное попадание… – Он храбрился, но был уже мертвецки бледен. – Пуля срикошетила от камня, скользнула по макушке, от этого не умирают… ну, я имею в виду, в первые минуты, если не оказать квалифицированную медицинскую помощь…
– Мэрлок, где бинты в вашем хозяйстве?! – заорал Глеб.
– Я вам что, в санитарном департаменте работаю? – обозлился коммандер, но снова покатился по палубе, вернулся, сжимая под мышкой дребезжащую жестяную коробку, швырнул ее Глебу. – Передайте вашему бойцу, Дымов, здесь, кажется, остались бинты…
– Мэрлок, где бинты в вашем хозяйстве?! – заорал Глеб.
– Я вам что, в санитарном департаменте работаю? – обозлился коммандер, но снова покатился по палубе, вернулся, сжимая под мышкой дребезжащую жестяную коробку, швырнул ее Глебу. – Передайте вашему бойцу, Дымов, здесь, кажется, остались бинты…
– Командир, я тебя умоляю… – взмолился Семен, – когда будешь бросать, постарайся не попасть в голову…
Это были не самые легкие минуты в жизни командира подразделения и его бойцов.
Бой разгорался жаркий. Враждующие стороны входили в раж, теряли рассудок. «Терпим, парни, терпим… – рычал Мэрлок, катаясь по палубе остановившегося поперек протоки катера. – У этих ублюдков скоро кончатся патроны!» «Нормальная штатная ситуация, – твердил про себя Глеб, лихорадочно меняя магазины. – Нормальная штатная ситуация…»
Да не было в этой ситуации ничего нормального и штатного! Прижать к болоту банду не удалось. Патроны у них не кончались, а вот спецназ уже ощущал нехватку боеприпасов. Разбойники обнаружили, что нанесли им определенный урон, стали оживленно перекрикиваться. При этом те, что находились на левом берегу, стали запрыгивать на застрявший барк, перебегали, пригнувшись, через палубу, ныряли в тростник на правом берегу, лезли на склон. «Командир, они накапливаются справа! – кричал Антонович, которому с высоты было все видно. – Слева они не пройдут, там обрывистый овраг! Справа пустое пространство перед болотами, командир, руку готов отдать, но черти на этом участке будут прорываться!»
Похоже, назревала небольшая психическая атака. Короткое затишье перед боем – самое время Глебу поворошить извилинами. Если двигаться дальше на катере, можно попасть в западню. И смысл – упереться в барк? Мэрлок истошно вопил на своих людей, Глеб – на своих. Хорошо хоть действия одного спецназа в корне не противоречили действиям другого. Становой помогал Семену, у которого забинтованная голова смотрелась очень живописно, они перебирались на катер, оттуда – на правый берег, карабкались на насыпь, с насыпи – на голый пустырь (сущая редкость в джунглях), исполосованный рытвинами и буграми. С одной стороны непролазные джунгли, с другой – протока, а место, по которому расползались бойцы, было единственными «Фермопилами», через которые поредевшая банда могла прорваться к Анокомбе. «Почему они так рвутся к реке? – временами появлялась в голове Глеба мысль. – Ожидают подкрепления со стороны Анокомбе?» Антонович первым десантировался с катера и уже полз между шишками на ровном месте, таща за собой винтовку.
Пыхтел Становой, подстреленный Семен пошучивал из последних сил, что голоса в звенящей голове решительно не рекомендуют в это время суток вести активный образ жизни. Неприятное это время – между днем и вечером, когда гаснут краски, когда хреново на душе… Вся мощь лобового удара доставалась российскому спецназу.
Удастся ли хитрость, предпринятая американцами, неизвестно. Мэрлок спешно уводил своих людей, «морские котики», натасканные на долгое пребывание под водой, ныряли в протоку, плыли к барку с наказом не выныривать, собираясь обойти противника с тыла после того, как он уберется в атаку, и добить его кинжальным огнем сзади. «Котики» по одному переваливались через борт, пропадали в мутных водах, этого маневра противник уже не видел: все бандиты окопались на пустыре.
Винтовки «М-16» бросали на катере, в тех краях, куда они собрались, имелось множество бесхозного оружия. Карденос, раненный в плечо, не мог составить товарищам компанию, но оставаться в стороне не пожелал. Он полз под насыпью, хоронясь в тростниковой поросли, и каждая отвоеванная им пядь сопровождалась затейливой испанской бранью…
Спецназовцы расползались, выискивали надежные укрытия. Семен, имеющий, как пострадавший, определенные преференции, тут же принялся жаловаться: дескать, он все понимает – война, ранение, отсутствие медсанбата с сексуальным персоналом, гнус, тоска, отсутствие виски, пива, но рогатый жук огромного размера, цапнувший его за мягкое место, – это уже чересчур…
Наступление противника по широкому фронту началось не сразу, и это правильно, требовались подготовительные мероприятия. Но неожиданно повалили пестрой толпой, вереща и улюлюкая, и спецназовцы опешили.
– Мама дорогая! – восхищенно пробормотал Антонович. – Да они же обдолбанные в срам! Какие лица счастливые, вот бы мне такое…
– Ага, – согласился Платов, прекращая стонать и припадая к прицелу. – В состоянии алкогольного и наркотического опьянения. А чего вы удивляетесь, товарищи офицеры? Времена меняются. Богатыри перед атакой пили сидр, красноармейцы – «наркомовские граммы», фрицы – шнапс, а молодежь страны папуасов: укольчик «герыча» – и все вокруг фиолетовое и розовое…
– Не стрелять, – предупредил Глеб. – Пусть подойдут поближе.
– А поближе – это как? – озадачился Становой. – По мне так они уже близко.
– А думаешь, командир не скажет, когда будет совсем близко? – удивился Семен.
Физиономии идущих на прорыв бандитов были скорее перекошенные, чем счастливые.
Впрочем, толпой они валили недолго. Соображали, что после смерти уколов уже не будет. Стали рассыпаться, залегать, ползли, оттопыривая задницы. Около трех десятков – пестрые, словно с карнавала, молодые, злые, решительные. Примерно половина – черные, как ночь, негрито, остальные посветлее – чистокровные папуасы. Шли без колебаний, устремленно рвались вперед. Мелкие группы перебегали, остальные прикрывали их огнем. Стреляли грамотно – короткими отсечками, без понтов и выпендрежа.
Перекатывались, припадали к прицелам, а товарищи в это время спешили дальше.
Какие-то азы военной науки этой шпане преподавали. Они одолели половину голого пространства, когда до задурманенных мозгов стало доходить, что им никто не оказывает сопротивления. Стали приподниматься черные, как уголь, головешки, озадаченно вертеться. «А ведь могут и не видеть нас, – догадался Глеб. – Чувствуют, что мы под боком, а вот не видят. Серые пятна на серой “гладильной доске”, да еще и после соответствующей дозы…»
– Сейчас повалят, – прошептал Антонович с правого фланга. – Как пить дать повалят.
– Оракул ты наш… – ахнул Семен, когда пестрая толпа поднялась в полный рост, собираясь в один присест проскочить голый участок и прорваться к реке.
Они бежали в полный рост, паля на бегу, галдя, как сороки. Молодые звери, не знающие пощады к врагам, преданные душой и телом своей папуасской коза ностре.
Глаза блестели, источая наркотическую дурь, орали разверзшиеся рты. Оставалось сорок метров до разношерстной массы «смертников», тридцать… вырвался вперед бесшабашно вопящий мулат в распахнутой гавайской рубахе.
– Ну, в натуре банда Мишки Квакина… – с невольным восхищением пробормотал Семен.
– Тоже, поди, колхозные сады трясут.
«Больше не будут», – подумал Глеб.
– Не пора, командир? – у Станового срывался голос. Он был бледен, не отрывался от прицела, от волнения, а может, от жары высунул язык.
– Штаны еще сухие? – буркнул Глеб.
– Кажется, сухие…
– Значит, рано…
– Эй-эй, нас сметут сейчас… – заволновался Семен.
– Ну, ладно, ладно, огонь! – дал команду Глеб. – Гаси упырюг!!!
Бандиты ускорялись, неслись, закатив глаза. Свинцовый ливень, который обрушился на них, просто смел бегущих впереди. Папуасы валились охапками, визжали, катались по земле. У кого-то из замыкающих съехала крыша, визжа, как базарная баба, он вскинул автомат, полоснул, повалив пару своих. Бойцы стреляли, не отрывая пальцев от спусковых крючков. Меняли обоймы, снова стреляли. На пустыре творился сущий ад. Кровь текла рекой, метались угодившие в переплет бандиты. О наступлении речи уже не было. Те, кого не покосило, бросали автоматы, пятились, падали на землю, расползались в разные стороны. «Странно, что они не прикрылись девушками, – мелькнула у Семена мысль. – Тогда вполне могли прорваться… А где же, черт возьми, наши девушки?!» Мысль, самая насущная на текущий момент, в горячке боя не задержалась.
Он вставил последний магазин, вывалил за три секунды его содержимое, хлопнул себя по подсумку и аж похолодел. Почему все хорошее так быстро кончается?
– Пипец, командир, патроны кончились! – торжественно объявил Семен, сдувая пот со лба.
– И у меня! – обнаружил Становой, растерянно надавливая на спусковой крючок и хлопая себя по боку.
– И у меня сейчас кончатся! – воскликнул Антонович, выплевывая последние патроны.
Над полем боя зависла вопросительная тишина. Уцелевшие бандиты поднимали головы, не всех, к сожалению, ликвидировали. Слева оставалось трое или четверо, парочка справа. Поднялся на колени волосатый жилистый шпанец, уперся ладонями в землю,
проорал что-то воинственное, гортанное, махнул рукой, дескать, за мной, пехота! И снова кинулись в атаку чернокожие черти – злые, раненные, обливающиеся кровью.