— Вот и хорошо, — тут же весело заявил Игорь Дмитриевич. — Значит, нет причин для тоски на свете. Ольга, вы мне поможете в гостиной уют создать, ладно? Тетя Марина весь день с Анной будет. Она там еще двух своих привела, они сегодня и готовят, и убирают.
— И я помогу! — Анна, по обыкновению, размахивала руками, и Ольга едва успела подхватить падающую чашку. — Мы вместе с Оленькой будем уют создавать. Мы умеем уют создавать. Да, Оленька?
— Конечно. — Ольга вытерла салфеткой лужу молока с клеенки. — Что другое — это еще можно поспорить, а уж уют-то ты всегда сумеешь создать.
Игорь Дмитриевич засмеялся, следя за ней веселыми и немножко хитрыми глазами, и Ольге почему-то опять стало тревожно от этого взгляда. Наверняка он что-то замышляет. Хозяйка приема! Зачем ему? Нужна хозяйка — не надо было с женой разводиться.
Настроение у Ольги совсем испортилось.
И она совсем упала духом, когда отыскала наконец в одном из ящиков шкафа то «серебряное платье», о котором вспомнила Анна, — хламиду, которую Галка чуть не со скандалом всучила ей перед отъездом в деревню. Тогда Ольга даже не вынула платье из пакета — носить-то все равно не собиралась. Да и не любила она всю эту гуманитарную помощь…
Платье оказалось совершенно новым и очень красивым… само по себе, если не иметь в виду, что его надевать надо. Ольга сроду такие вещи не носила. Даже не представляла, куда в таком платье можно пойти. И совсем не была уверена, что это можно считать вечерним туалетом, — слишком глубокий вырез «маечкой», слишком широкий клеш прямо от выреза, да и коротковато — даже колени не закрывает.
— Класс! — Игорь Дмитриевич окинул ее откровенно восхищенным и опять каким-то хитрым взглядом. — А туфли-то! Прямо как специально для этого платья сделаны. Я так и думал… — Он запнулся.
— Что вы думали? — подозрительно поинтересовалась Ольга.
— Что вам абсолютно все идет, — быстро нашелся он. — А украшения вы не носите?
— Ношу. — Она напялила черные очки. — Вот мое любимое украшение. Подходит к случаю?
Он задумчиво смотрел на нее, улыбаясь, щурил хитрые глаза, а потом выдал:
— Пожалуй, подходит. Пожалуй, это будет еще лучше, чем я думал…
— Что вы думали? — совсем затревожилась Ольга. — Игорь Дмитриевич, если вы что-то планируете с моим участием, то, может, мне лучше об этом заранее знать?
Он опять заулыбался и пожал плечами:
— Вечер. Вечер отдыха — и все.
…Как же, вечер отдыха. Может, для кого-то это безобразие и в самом деле отдых… Вон как они ржут, наверняка в доме слышно. Пойти, что ли, посмотреть, как там Чижик?
Ольга потихоньку отошла от столов, двинулась от дерева к дереву, машинально улыбаясь встречным-поперечным и отвечая «нет, спасибо» на все предложения, даже не вникая в их суть. Да какая разница, в самом деле… Наверное, все то же самое: не хочет ли она шампанского, не желает ли потанцевать и снять черные очки… Черт, кажется, этот белобрысый спросил, нравится ли ей нынешнее общество. А она, кажется, ответила: «Нет, спасибо»…
Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль, так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.
— Вы меня не помните? — Белобрысый опять засмеялся.
И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая, да и одет вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, брюки и коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.
— Ольга, у вас потрясающее платье, — весело продолжал Саша Большой. — То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, это платье потрясающее потому, что безумно вам идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?
— Я не сбегаю, — скрывая недовольство, буркнула Ольга. — Я на минутку. Чижик там одна. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.
— Там все хорошо, — уверенно произнес Большой. — Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.
Это она и сама заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись группками по всему саду и делают что кому нравится — в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке возле бассейна… И ужасно шумят. В доме, наверное, все слышно.
— Вы со мной не потанцуете? — спросил Большой и взял ее за руку. — Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.
— Нет, спасибо. — Ольга отступила на шаг. — Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала — Игорь Дмитриевич.
— Это верно. — Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, что-то восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза. — Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается — всегда быть в центре внимания. У него просто талант.
— Представляю. — Она холодно разглядывала это, с позволения сказать, общество с этой его душой. — Вы, Александр, не представляете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…
Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?
Ольга свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И пятьсот баксов — не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…
Ольга наступила босой ступней на какой-то острый сучок, чертыхнулась про себя и остановилась, пытаясь рассмотреть, поранила пятку или нет. И тут музыка вдруг смолкла, гомон толпы вокруг короля бала сюда почти не доносился, и Ольга совершенно отчетливо услышала негромкие голоса, доносящиеся из увитой хмелем беседки.
— Вон она идет. — Женский голос был полон недоброжелательности. — За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что она все время в дом бегает?
— Да мало ли… — Другой женский голос был ленив и немного насмешлив. — Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, это няня его дочки.
— Ага, няня. — Первый голос преисполнился сарказма. — Если прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла…
— Зачем тебе? — слегка удивился ленивый голос. — Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?
— Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит, — мстительно заявил первый голос. — Смотри, Алка, как бы мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…
— Эту? Никогда. — Ленивый голос стал еще насмешливей. — Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет — у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.
Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, с минуту разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.
— Добрый вечер, — наконец произнесла она приветливо, все так же рассматривая листья над головой. — Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо? — Она замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: — Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос… — Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково добавила: — Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.
И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.
Хорошо, что Чижик уже спала. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением поднялась с кресла и радостно зашептала:
— Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю — пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?
— Конечно, — спокойно ответила Ольга. — Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.
А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем согласилась?… Нужны деньги, много денег… Когда будет достаточно денег, она купит себе квартиру — ну, пусть даже какую-нибудь комнатку — и будет совершенно свободна. И тогда перестанет ради денег хвататься за что попало. И не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком. И никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей. Плевать на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.
— Оленька…
Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, будто ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У нее все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.
— Оленька, вы опять убежали. — Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты. — Не понравился вам вечер, да?
— Работа как работа, — сухо отозвалась Ольга. — Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…
— Оленька. — Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками. — Случилось что-то? Вас кто-то обидел?
— Нет. — Она передернула плечами, стараясь освободиться от его рук. — Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я не ожидала, что будет так… так…
Он отпустил ее на секунду — для того только, чтобы стащить с нее черные очки, — потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью по голове, и стал тихо бормотать над ее макушкой:
— Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…
— Я не плачу, — спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от Игоря. — Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…
— Да нет, — задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает. — Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу — пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…
— Хорошо, — пробормотала Ольга неохотно. — Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.
Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел. А Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.
— Иди, Оль, погуляй еще, — благодушно велела Марина Владимировна, устраиваясь с книжкой в кресле. — Я больше от Анны не отойду. Иди повеселись как следует.
Повеселись… Знал бы кто, какое для нее веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.
Она спустилась на веранду, остановилась на верхней ступеньке крыльца и подозрительно пригляделась к суете на заднем дворе и в саду. Кажется, действительно веселье сворачивают. Вон и водители двинули куда-то за Павлом Петровичем. Наверное, машины готовить.
На крыльцо поднялся Большой. Остановился рядом, негромко произнес:
— Недолго уже. Сейчас прощаться начнут. Потерпите.
— Что, так заметно? — испугалась Ольга, украдкой глянув на него.
— Да ничего не заметно, — успокоил ее Большой, тоже украдкой глядя на нее и улыбаясь. — Игорь Дмитриевич сказал, что вас, наверное, кто-то обидел. Сейчас публичная казнь начнется.
— Что? — ахнула Ольга и вцепилась в руку Большого. — Что он придумал? Как он мог? Что мне теперь делать?
— А ничего, — спокойно ответил Большой и накрыл своей рукой ее холодные пальцы. — Просто стойте и смотрите в упор на каждого, кто подходить будет. Если хотите, скажите что-нибудь, например «спокойной ночи, рада была познакомиться». Не хотите — не надо. Я рядом буду…
Чего они от нее хотят? Ольга почувствовала, как начинает паниковать. Зачем ее втягивают в какие-то свои странные игры? Она не понимает их правил, не читала сценария и совершенно не знает своей роли…
Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу двух толстых мужиков, удивительно похожих друг на друга. Первая партия приговоренных, надо полагать. Мужики дернулись было подниматься на крыльцо, но Игорь Дмитриевич остановился внизу, и они тоже остановились.
— Замечательный вечер, очень хороший вечер, так хорошо посидели, и погода, и природа… — наперебой заговорили мужики. — И с такой красавицей познакомились, да-да, такая красавица, ах, где мои семнадцать лет, вот если бы хотя бы даже сорок, да ладно тебе, Семен Михайлович, зачем мы ей…
— Спокойной ночи, — произнесла Ольга, глядя поверх их голов. — Рада была познакомиться.
Игорь Дмитриевич тут же повел этих сиамских близнецов куда-то в сторону, а Саша Большой фыркнул над ее ухом и вполголоса произнес:
— Королева в восхищении…
— Зачем все это? — нервно спросила Ольга. Но Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу еще кого-то, и опять они остановились внизу, и Ольга опять смотрела поверх чьих-то голов и желала спокойной ночи, и Саша Большой шептал ей в ухо что-то забавное, и она постепенно успокоилась. Может, действительно у них так принято. Мало ли у людей всяких диких обычаев и странных обрядов. Эту бабу она узнала по запаху. Правда, какая крупная, яркая и красивая. Именно таких любит ее Толик. Ну-ну…
— Спокойной ночи, — выдала Ольга, не дав той и рта раскрыть. — Рада была познакомиться… Вы все-таки зря отказались от горячего душа.
Она перевела взгляд на мужика, стоящего рядом с бабой, и, глядя ему прямо в глаза, ласково улыбнулась:
— До свидания. Я уверена, мы с вами еще увидимся. Неоднократно.
Она смотрела, как баба чуть не силой уволакивает своего Толика от крыльца, а тот все оглядывается, все ловит взгляд Ольги, и лицо у него совершенно ошалелое. Она еще раз улыбнулась им вслед, помахала рукой, даже воздушный поцелуй послала. Чао, бамбино, сорри… И тут заметила, как смотрит на нее Игорь Дмитриевич, и поспешно отвернулась.
— Это было бесчеловечно, — с восторженным изумлением пробормотал Саша Большой. — И… великолепно. Ольга, вы гипнозом, случайно, не владеете? Надо хозяину подсказать: если будете присутствовать на деловых встречах, мы же любой договор сможем подписать! На любых условиях…
Наконец, уже в сумерках, все разъехались. И Саша Большой уехал, и Марина Владимировна домой ушла, и Игорь Дмитриевич пошел закрывать ворота и, как всегда, проверять сигнализацию. Ольга сидела на крыльце, сунув босые ноги под мохнатый бок Цезаря, растянувшегося перед ней, и вертела в руках свои шелковые перламутровые туфли. Нельзя было их в сад надевать. Вон царапина какая-то на каблуке и пятно какое-то сбоку. Если зелень — не отмоется.
Подошел Игорь Дмитриевич, сел рядом, с интересом поглядывая на нее.
— Не понравилось, да? — спросил он чуть виновато.
— Странно все, — не сразу ответила Ольга. — Зачем я там нужна была? И напоследок — просто цирк какой-то… Ничего не понимаю.
— Вы со мной потанцевать обещали, — ни с того ни с сего напомнил он.
— Я же предупреждала, что не умею.
— И я не умею. Так что самое время учиться, пока никто не видит. — Он встал, отобрал у нее туфли, бросил их на веранду и потянул ее за руки, поднимая. — Пойдемте. Магнитофон не убрали. Вон на стуле валяется…
— Какие танцы? — возмутилась Ольга. — Игорь Дмитриевич! Там Чижик одна, и поздно уже, и музыка греметь будет… Чижик проснется — а меня нет…
— Позовет. А вы услышите. Пойдемте, Ольга.