Как-то раз стайка существ похожих на антилоп, только не с копытами, а с лапами, вооруженными длинными когтями, налетела на них настолько быстро, что Аир подумалось, не ослепла ли она временно, раз даже не заметила, как эти странные животные появились из-за гребня холмов. Команда немедленно бросилась врассыпную. Лошадь девушки, которую та вела в поводу, мгновенно пришла в неистовство то ли от страха, то ли еще почему, и дернулась в сторону, таща за собой потерявшую равновесие хозяйку. Аир не отпустила повода, проволоклась пару метров коленями по камням, пока не встала, но этот порыв лошади спас ей жизнь, как она потом поняла. «Антилопа» промахнулась, не достала ее ни лапой, ни рогами, и ускакала, собираясь заложить полукруг, и, вернувшись, снова атаковать коня и наездницу. Не успела, вовремя обернувшийся Хельд срезал стрелой угрожающее его жене животное и снова покатился по земле, спасаясь от другой резвой твари.
Аир удалось остановить свою кобылку, взобраться ей на спину и уцепиться крепко. Лошадь сама знала, что делать, она, дико ржа, увернулась от одной «антилопы», потом от другой, видимо, почуяв в них хищника, и попыталась ускакать в степь. Девушке с трудом удалось ее обуздать, и когда она, справившись с лошадью, вернулась, драка уже закончилась. Рейнджеры меткими выстрелами из луков положили трех «антилоп», остальные ускакали. Хельд помог жене слезть с седла, хмыкнул и кивнул Фроуну:
— Дров найди. Давай, Аир, я сейчас освежую и нарублю этих хищниц, а ты поджарь.
— Они съедобные? — удивилась девушка.
— Они очень вкусны. И шкуры у них хороши. Жаль, у нас соли мало, нельзя взять с собой. Ладно.
Аир зажарила на костре самые лакомые куски из филейной части «антилоп», в одном котелке сварила густую похлебку с овощами и травами, в другом — крепкий бульон, и весь вечер мужчины отъедались свежатинкой. Мясо и в самом деле оказалось довольно нежным и вкусным, хоть и несколько странным, сладковатым.
— Черт побери, — мрачно сказал Ридо, черпая из котелка остатки варева. — Если так пойдет дальше, никуда мы не дойдем.
— Чего ты ворчишь? — недовольно спросил Тагель. — Сегодня же отбились.
— Да чудом! Хельд прибил тварь, которая у них, похоже, была за главную. Вот и все. Случайность.
— Случайность не случайность — главное, что в нашу пользу.
— Это сегодня. А завтра?
— Пока нет причин паниковать, — прервал спор Хельд. — На сегодняшний день никто не ранен, все живы…
— Ты будешь ждать, пока кто-нибудь погибнет?
— Не перебивай меня. Что ты ноешь, как баба — извини, Аир… Осталось уже немного, и поворачивать назад с этого момента нелепо. Вы все согласились идти. Я никого силой не тянул. Никто не спорил с тем, чтоб я распоряжался. Значит, пока я не сочту нужным, мы будем идти вперед. Кому не нравится, может возвращаться один.
Ридо отвернулся и ничего не сказал.
Потом они оторвались от заворачивающего на восток хребта и пошли по открытому месту, вдоль реки. То ли так распорядилась судьба, то ли здешние места были почему-то менее уютны для нечисти, но только бывало, что в течение трех-четырех дней на команду никто не нападал, и по ночам их не будила предохранительная система, только кружили у самого купола крупные то ли бабочки, то ли мухи, слегка фосфоресцирующие, размером с ладонь или больше. Они показались девушке очень красивыми, радужными, к тому же оставляли в воздухе едва заметный цветной след, как быстро выцветающее пылевое облачко. Хельд предостерегал Аир от этих гигантских насекомых.
— Если бы не артефакт, я никогда не решился бы здесь ехать, — объяснил он.
— Они настолько опасны?
— Не больше, чем прочие ядовитые твари Пустошей. Но они налетают ночью, никакими навесами или одеялами от них не спастись. Главное, они бесшумны.
— А противоядия нет?
— Нет. Правда, у них и не яд в основном смысле этого слова. Укушенный жив, он как бы засыпает, разбудить его невозможно, все тело его сворачивает судорога, мышцы становятся как камень, человека очень трудно переносить, поднимать. А где-то через неделю он умирает от жажды. Поить его невозможно, зубов не разжать даже ножом. С одним моим другом такое произошло. Нам пришлось его убить. Нести с собой было невозможно, а оставлять на прокорм этим насекомым… Сама понимаешь.
— Но зачем им это нужно? — удивилась Аир.
— Они пьют кровь. Но не из живого, а из вот такого, застывшего, и то не в первый день, а начинают где-нибудь через сутки-двое.
— Гурманы, — констатировала она.
Муж в ответ едва слышно рассмеялся.
Аир теперь со страхом поглядывала и на бабочек, и на радужных, поблескивающих над рекой красавиц-стрекоз, размеры которых иногда достигали полуметра в длину. Она уже знала, что повадки их схожи с повадками бабочек-мух, только сами они нападают редко, почти не агрессивны, главное — не приближаться к тому месту, где стрекоза села отдыхать.
Вообще за водой теперь ходили только по двое и только мужчины. Растормошенный женою Хельд постепенно рассказал о самых разных тварях, подстерегающих у воды — лягушках, вооруженных острыми, тонкими, как иголки, коготками, о прыгающих пиявках, об обитающих в камышах тварях, похожих на стволики камышинок, которые атакуют очень быстро и всегда в глаза, о десятках других свирепых существ. Один раз Гердер принес с реки большую рыбину, похожую на щуку, которую поймал на поставленный час до того перемет (Ридо ужалила в колено «спица», нечто среднее между насекомым и странного вида животным, потому они были вынуждены остановиться на привал на несколько часов, пока не пройдет онемение), и Аир, сперва наблюдавшая за сложным процессом умерщвления рыбины, а потом разделывавшая ее, поразилась, насколько у нее длинные и острые зубы, да еще растущие в несколько рядов, до чего шершавая чешуя. Неловкое прикосновение к ней легко могло оставить без покрова кожи, до самого мяса. Гердер нес рыбу очень осторожно, вынимал еще осторожней, но все же не уберег пальцев, их пришлось заливать целебным раствором, затягивающим мелкие ссадины почти мгновенно, а такие, более глубокие, но не обширные — где-то за полчаса.
Зато похлебка из «щуки» оказалась очень вкусна и пришлась кстати. Аир сварила ее в двух котелках, почти ничем не сдабривала — овощей практически не осталось, и приходилось довольствоваться тем, что собирали в здешнем лесу, — но получилось очень неплохо. Мужчины вычерпали оба котла, только часть бульона хозяйка отлила во фляжку, чтоб на следующий день перекусывать наваристым на ходу. Хельд пошутил, что в этом походе они едят лучше, чем даже на отдыхе, и что все идет хорошо только потому, что все пятеро мужчин всегда сыты и довольны стряпней. Шутку поддержали, и снова рейнджеры пошли поминать друг другу, кто как кого кормил. Снова смеялись, на время позабыв об опасностях, потому что Хельд предусмотрительно поставил вокруг лагеря защитную сферу и сам отдыхал от постоянной напряженности. Он ласково и гордо поглядывал на жену, довольный, что она так легко переносит трудности пути, что так ловко и быстро может приготовить прекрасную, вкусную и сытную еду из припасов, попадающихся в пути, что ее не надо подгонять, что она не ноет, не обижается, не спорит, не визжит от страха, что она не болтлива, как многие другие женщины. Рейнджер любовался своей девочкой-женой и думал, как ему удивительно повезло.
За следующие несколько дней миновали три прибрежных селения, сильно попорченных огнем и временем, с провалившимися крышами, с заросшими сорняком огородами. Аир рвалась там порыться, но Гердер не позволил ей даже приблизиться к околице, пошел сам и, вернувшись через час, принес несколько пригоршней мелкого, выродившегося, но вполне съедобного картофеля. За этот час на его левой руке появилась длинная царапина, но никто не стал спрашивать рейнджера, с какой тварью он там схватился. Картофель был уложен в одну из седельных сумок, и девушка твердо решила подождать следующей дичи, прежде чем использовать этот запас. Она пожалела, что сама не смогла посмотреть, какие еще овощи сохранились на огородах, уверенная, что смогла бы нарыть там больше съедобного, но спорить с Гердером было бесполезно. Убедившись, что девушка не превращается в тяжелую обузу, он перестал коситься на нее неприязненно, зато теперь старательно и бдительно опекал, не позволял отходить от компании ни на шаг за деревья, даже за грибами и по делам.
А грибов и ягод вокруг было много, нетронутые людьми и животными, слишком часто гибнущими в пастях местных магических тварей (так что обычных животных в Пустошах было мало), они поражали обилием и размерами. Все чаще с тех пор, как компания вступила в область лесов, в котле оказывались собранные тут же дары природы, сдобренные небольшим количеством крупы и вяленого мяса. Аир несколько успокоилась, поняв, что запасов должно хватить надолго, если богатство здешних краев внезапно не иссякнет.
Впрочем, богаты Пустоши были не только грибами и ягодами, не только съедобными травами и кореньями, но и магией. Теперь Аир уже ясно ощущала царящий в этих местах фон, он сгустился и воспринимался ею, как прикосновение тепла к коже, как более густой воздух, спертый и колкий. В некоторых местах давление фона еще более усиливалось, от таких мест ей хотелось держаться подальше, и команда обходила их, прислушиваясь к ее советам. Ночью воздух едва заметно светился, это видела только она, но непременно рассказывала спутникам, какой оттенок у этого свечения, какая интенсивность и насколько окружающее кажется ей опасным.
Странно было наблюдать пятна магической активности в реке, когда вода начинала вдруг полыхать разноцветными пятнами, меняющими размер и цвет, иногда пятна вытягивались в полосы, Аир указывала, где они находятся, и воду черпали только из «бесцветных» участков. Сквозь толщу магических пятен, пронизывающих воду, девушка видела кипящую в реке жизнь, движения длинных гибких рыбьих тел и мельтешение мелких существ, не менее опасных для рыбы и человека, вздумавшего искупаться. Супруге Хельда давно уже не приходила в голову мысль войти в реку, чтоб помыться, специально для нее Хельд приносил воду в емкостях побольше и поливал супругу, позволяя хоть как-то, но привести себя в порядок. Сам он и его друзья привычно обходились, но Аир не могла обрастать коркой грязи.
Места вокруг были красивые. Вокруг реки тянулись на много миль то леса, то поля, когда-то тщательно расчищенные и удобряемые, а теперь густо заросшие молодыми деревьями и кустами. Деревеньки, встречающиеся в этих новых лесах, производили жуткое впечатление, особенно если оказывались населены нечистью и даже иногда нежитью. Эта была опасней любой нечисти, потому что ее не брало обычное оружие, только особое, заговоренное, а такого у рейнджеров не водилось. Конечно, как и все, рейнджеры тоже знали, что от нежити помогают копья из некоторых пород дерева, но не от всякой и не всегда, так что лучше было с ней не встречаться. Все чаще и чаще Хельд доставал карту, уже не только по вечерам, но и днем, останавливаясь где-нибудь в удобном месте, разворачивал и сверялся.
Местность снова начала повышаться, река свернула на запад, под ногами теперь чаще встречались скальные участки, почти не прикрытые дерном, ноги в побитой, изодранной обуви очень ясно ощущали все острые неровности скального грунта. В очередной раз Хельд остановился у поваленной стелы — четырехгранной мраморной спицы, украшенной красивыми барельефами у основания. Барельефы попортило время, и Аир нагнулась посмотреть. На одном из них смутно различима была женская фигура в лежащей красивыми складками пышной одежде, словно бы пытающаяся убежать от кого-то. Каждая черта ее тела выражала испуг. Над ней склонялось дерево, то ли ива, то ли береза, не понять, а в правом углу, совсем маленькой, была изображена мужская фигура с кнутом в руке, тоже не понять, то ли с боевым, то ли с обычным, ременным.
Для того чтоб разглядеть еще два барельефа, нужно было обмять траву по сторонам стелы, еще один был недоступен, поскольку стела на нем лежала. Девушка принялась осторожно обрывать и приминать траву, очищая изображение, когда мужчины, над нею обсуждавшие дальнейший путь, вдруг как-то разом замолчали. Миг — в руках каждого появился лук (зная, что нет безопасного мгновения в путешествии по Пустошам, они только тогда, когда спали под заклинанием защиты, снимали с луков тетивы, и потому с собой прихватили не менее как по пять запасных тетив, а луки каждое утро и каждый вечер тщательно проверяли), а левая рука привычно передвинула колчан сбоку вперед, чтоб стрела оперением сама ложилась. Аир подняла голову и увидела бегущих к ним трех странных монстров, каждый выше среднего человеческого роста, кажущиеся темными и словно бы чешуйчатыми. Они бежали, по-обезьяньи низко, к самой траве опустив длинные руки, на головах подпрыгивали диковатые гребни больших треугольных пластин, и что-то очень жуткое, опасное чудилось в их движениях.
Хельд, мельком глянув на присевшую жену, резко велел ей:
— Беги! — и в следующий миг стрела уже сорвалась с тетивы его лука.
Аир метнулась в сторону, тоже прихватив лук, но больше для своего спокойствия, чем думая, что сможет отстоять себя с помощью этого оружия. Ее лук, впрочем, тоже был натянут, по вечерам его проверял либо сам Хельд, либо Гердер. Стрелы у девушки имелись, малый колчан.
Она отбежала, оглянулась и замерла, охваченная одновременно страхом и восхищением. Прежде все поединки рейнджеров с нечистью были для нее только мигом-другим, самой драки она не видела, чаще всего пролеживая ее на животе носом в землю. А это была настоящая драка, да еще видимая со стороны.
Твари оказались быстрыми и ловкими, не хуже лучшего из компании, Гердера. И живучими — даже утыканные стрелами, они не показывали следов болевого шока или вялости, нападали сильно и упорно. Мужчины, успев выпустить не больше пяти стрел, побросали луки, выхватили мечи, и теперь это был подлинный поединок, разбитый на три кучки — Гердер и Ридо против одного, Тагель и Фроун против другого и Хельд, взявший на себя последнего. Впрочем, разделение это было условно, и на неопытный взгляд Аир все смешалось в одну кучу, волнующуюся и перемешивающуюся, как два разноцветных варева в одном котелке. Взблескивали мечи, мелькали вооруженные длинными когтями лапы, то и дело отскакивали молодые парни, следя, впрочем, в пылу драки, чтоб не налететь спиной на другую тварь, ибо это сразу смерть, промахивались мимо добычи и пробегали лишних несколько шагов гребенчатые монстры, но девушка не решалась стрелять. Даже когда Ридо, получивший сильный удар в живот, упал едва ли не под ноги свирепому и вправду чешуйчатому существу, она не решилась подойти слишком близко. Только выпустила с короткой дистанции две стрелы, но ни одна не попала в цель.
Гердер почуял, что Ридо сейчас упадет, за миг до его реального падения и ринулся в атаку. Это движение было рассчитанно, красиво и точно, и можно было только пожалеть, что его никто не увидел, даже Аир, которая в этот момент стреляла. Опытный рейнджер увернулся от выпущенной девчонкой стрелы и сумел воткнуть твари меч в уязвимое место прежде, чем она добралась до упавшего. Монстр перекособочился, заревел, он пробежал еще несколько шагов, но из-за смещения центра тяжести не по Ридо, а слева от него, и рухнул.
Примерно тогда же Хельд прикончил своего, отпрыгнул за пределы его досягаемости в мучительной агонии и принялся помогать Тагелю и Фроуну, которым приходилось хуже. То ли выпавшее на их долю существо было поопытнее двух других, то ли просто ловчее, но оно успело задеть обоих, Фроуна даже дважды, и теперь наседало на них, заранее скаля жадные до чужой плоти клыки. Отбежав, Хельд хладнокровно вогнал ему в пасть сперва одну стрелу, затем сразу другую, причем туда же, и, когда монстр, осатанев от боли, помчался прямо на него, не дрогнув ни одним мускулом, выстрелил, тщательно прицелившись, в маленький, прикрытый нависающей роговой пластинкой, налитый кровью глаз и попал. Тварь рухнула, не добежав пару шагов.
Гердер, резким жестом отбросив волосы со лба, покосился на Аир, которую потихоньку начинало трясти позднее возбуждение страха.
— Детка, кто тебя просил стрелять? С такой меткостью лучше держи руки подальше от оружия.
Девушка растерянно пролепетала какое-то извинение.
Хельд же, не выпуская из рук оружие и не поворачиваясь спиной к поверженным монстрам, подбежал к Ридо, перевернул его лицом вверх и вздохнул с облегчением.
— Жив.
— Жив, — простонал раненый рейнджер. — Только очень больно…
— Терпи. Сейчас… Гердер, посмотри, нет ли еще каких-нибудь тварей в округе. Фроун, собери костер. Аир, кончай трястись и достань шкатулку с лекарствами. И мою сумку. Тагель, неси воды. Много. По крайней мере ведро.
— Сейчас достану. — Тагель полез в седельную сумку за кожаным ведром.
Ран у Ридо оказалось много, но все поверхностные. Следы от когтей на плече, на груди, на боку, на бедре… Самым неприятным был ушиб, несмотря на крепкую мускулатуру живота (да и при чем тут мускулатура, она же не железная), и Хельд только головой покачал.
— Жить буду? — Ридо хотел это спросить с улыбкой, но она получилась кривая. Он был молод и, конечно, не хотел умирать.
— Само собой. — Хельд вывалил содержимое сумки на подложенный холст. — Аир, смотри, берешь эти травки и перемешиваешь в равных пропорциях… Жить ты будешь, конечно, но могут быть осложнения. Может, я тебя разрежу да и посмотрю, чтоб верней?
— Тьфу на тебя, — облегченно буркнул пострадавший — уж если предводитель решил пошутить, значит, все в порядке.
Ридо наложили компресс, продезинфицировали и перевязали царапины, но идти сам он не мог, и его взгромоздили на лошадь. Перемещались теперь с удвоенной осторожностью, Хельд даже отказался разговаривать с женой, пояснить ей, что за твари напали на них, поскольку не без оснований боялся, что может пропустить очередное нападение.