— Ты понял, что он сказал?
— Не очень, — ответил Антон. — Что-то насчет того, что он кого-то узнал. И Петр вроде бы тоже.
— Он говорил про какого-то шофера или мне послышалось?
— Говорил.
— И что ты обо всем этом думаешь? — не унималась я.
— Я думаю, нам очень повезет, если не подхватим воспаление легких.
Тут нам пришлось замолчать: над самой головой раздались шаги и несколько голосов. Мужчины, кажется, трое, негромко переговаривались. Мы затаили дыхание, но опасения оказались напрасными, голоса смолкли, шаги стали удаляться, только невнятный шум со стороны парка давал понять, что стражи порядка еще трудятся по соседству.
Очень скоро сидение в воде стало сущей пыткой, зубы мои выбивали дробь, руки и ноги онемели, Антон чувствовал себя не лучше. Рассвело, теперь в нашем укрытии мы хорошо видели лица друг друга, но наш оптимизм все убывал. Не знаю, сколько еще я смогла бы продержаться, но наконец заработали двигатели машин, а через пять минут стало очень тихо. Я с робкой надеждой подумала: «Неужто они убрались отсюда?»
— Кажется, уехали, — пробормотал Антон, фраза далась ему с заметным трудом.
Мы еще немного подождали, Антон перебрался к краю пристани и поднырнул, я за ним. Он выбрался из воды и помог выбраться мне. Вокруг ни души, а тишина стояла такая, будто в полукилометре отсюда не было большого города с его шумной жизнью.
Мы постояли на пристани, пытаясь прийти в себя. Признаться, зрелище было довольно жалким, с нас натекли лужи, мы тряслись от холода, обхватив себя руками за плечи. Хотя солнце уже поднялось над горизонтом, ранним утром было прохладно.
— Пошли, — сказал Антон и направился к парку. Я была уверена, что не смогу сделать ни шага, однако ходко потрусила следом.
Мы пересекли парк. Ничто в нем не напоминало о недавней трагедии. По улице, заросшей сиренью, мы вышли к переулку, где ночью оставили машину. К моему величайшему облегчению, «Хонда» стояла на месте. Судя по физиономии Антона, он испытывал то же самое чувство. Оказавшись в кабине, он первым делом включил печку, стянул с себя ветровку, а потом и футболку.
— Переоденься, — бросил он отрывисто. — Не то в самом деле воспаление подхватишь.
Я взглянула на себя в зеркало и пришла в ужас: лицо серое, губы синие, зато глаза красные. В общем, хоть сейчас на конкурс красоты. Прикинув, что стекла в машине тонированные и прохожие, если таковые будут иметь место, ничегошеньки не увидят, я потянулась к сумке, лежавшей на заднем сиденье, достала футболку, носки и покосилась на Антона. Он в этот момент, обнаружив в кармане чехла полотенце, зверски растирал себе спину. Парень был так занят собой, что до меня ему, похоже, никакого дела. Я стянула джинсы, стараясь не смотреть на своего соседа, и быстро надела шорты. Антон закончил растираться, с отвращением посмотрел на свои мокрые джинсы, в свою очередь покосился на меня, а я предложила:
— Могу дать тебе футболку.
— Давай, — кивнул он.
В моей футболке с розовым мишкой на груди он выглядел забавно и заметно стеснялся своего вида, может, поэтому был чересчур молчалив. В машине стало жарко, но согреться я все никак не могла, да и в целом жизнь не слишкoм-то радовала.
Расчесавшись и проведя рукой по подбородку со щетиной, отливавшей синевой, Антон неодобрительно хмыкнул, после чего мы плавно тронулись с места и направились в сторону реки.
— Куда мы? — робко спросила я.
— Подальше отсюда.
Лаконично, ничего не скажешь.
Взяв левее пристани, по новому мосту мы перебрались на другой берег и вскоре затормозили возле густых зарослей ивняка. Я мало что понимала, но решила держать язык за зубами. Надеюсь, моему новоявленному другу не пришло в голову искупаться, лично у меня на ближайшее время на любой водоем острая аллергия.
Выйдя из машины, Антон заглянул в багажник и вернулся с двумя одеялами.
— Мы будем загорать? — удивилась я. Антон счел вопрос язвительным и сурово ответил:
— Не знаю, как ты, а я хочу спать, чем и тебе советую заняться. Выйди на минутку, я сниму чехлы, надо их высушить.
Чехлы он снял и расстелил на еще мокрой от росы траве, вслед за ними пришла очередь промокшей одежды и обуви, затем он разложил сиденья в машине, бросил на них одеяла и сказал:
— Располагайся.
Я легла, завернулась в одеяло, испытывая настоящее блаженство, и уснула, кажется, мгновенно.
Проснулась я оттого, что рука онемела от неудобной позы, а еще от духоты. Духота, однако, показалась благом, я наконец-то согрелась и внутренности не сотрясались мелкой дрожью. Разлепив глаза, я увидела прямо перед собой физиономию Антона, мы почему-то лежали не на разных сидениях, а на одном и под двумя одеялами. Антон спал, запрокинув голову и приоткрыв рот, левая рука на моей спине, а моя на его груди. Черт-те что…
Приподнявшись, я взглянула на часы. Полдень, не удивительно, что жарко. Стараясь не разбудить Антона, я распахнула дверь и вышла. Джинсы высохли, чехлы тоже. Я оделась, спустилась к речке и умылась. Возвращаясь к машине, увидела Антона, он натягивал джинсы, прыгая на одной ноге.
— Доброе утро, — сказала я и улыбнулась.
— Привет. Вроде уже день… — ответил он и добавил немного невпопад:
— Обувь, кажется, высохла.
Он отводил глаза и вроде бы испытывал неловкость, наверное, считал, что, пролежав со мной, обнявшись, несколько часов, нарушил супружескую верность. В общем-то, я тоже так считала, оттого старалась не встречаться с ним взглядом.
— Есть хочется, — сказала я, устроившись на сиденье.
— Сейчас найдем какое-нибудь кафе. Здесь полно всяких кафе, по крайней мере, четыре года назад они появлялись через каждые полкилометра.
"Что-то он больно разговорчив, должно быть, совесть мучает».
Я кивнула, соглашаясь с ним. Он торопливо убрал одеяла, расчесался, взглянул на свою небритую физиономию и тяжко вздохнул.
— Думаю, следует побриться, — заметил Антон. — Ничего, если задержимся минут на пятнадцать?
— Конечно, — ответила я. — Я немного пройдусь, а ты не торопись, от голода я не умру.
Я направилась по извилистой тропинке вдоль реки, а когда вернулась, Антон уже закончил свой туалет. В машине невозможно было дышать от его одеколона, я поморщилась, придя к выводу, что у его жены плохой вкус, могла бы подобрать парню что-то поприличнее.
Я открыла окно, а умные мысли оставила при себе. Через пятнадцать минут мы сидели в придорожном кафе, ели свинину «по-боярски» и прикидывали, чем следует заняться в ближайшее время. Я боялась, что Антон, проторчав несколько часов в воде, скажет мне «прощай» и сбежит к супруге, но он оказался из тех, кто терпеть не может загадки и старается во всем разобраться. Загадок у нас имелось хоть отбавляй, так что семья его в ближайшее время не увидит.
— Ты уверена, что Витька погиб? — задал он мне совершенно неожиданный вопрос.
— Уверена, — ответила я испуганно и, помедлив, добавила:
— Почему ты спросил?
— Кое-что наводит на интересные мысли, — пожал он плечами. — Мне не дают покоя Вовкины слова. Ведь он прошептал «шофер», так? А Витька был шофером у Щербатова.
— Ну и что? — пытаясь понять, куда он клонит, нахмурилась я.
— Я подумал, что, если ты немного исказила истину, что, если Витька жив?
— Спятил и убил всех этих людей? — не выдержала я. — А меня отправил к тебе, чтоб ты изловил его и упек в психиатрическую лечебницу? Такого даже в самом дурацком кино не увидишь. Я понятия не имею, что это за шофер, узнав которого Мансуров лишился жизни, но это точно не Витя. Когда я видела его в последний раз, он был тяжело ранен.
— Но не убит? — невинно поинтересовался Антон.
— У него не было шансов остаться в живых. Говорю тебе, он мертв.
— Я в этом не уверен, — ответил он и задумался. — Чем больше я размышляю над твоим делом, тем меньше оно мне нравится.
— Мне оно вовсе не по душе, — разозлилась я. — Но я хочу найти сестру, она у меня одна и…
— Не заводись, — вздохнул Антон и как-то странно посмотрел на меня. — Надеюсь, ты понимаешь, если я не буду знать, что происходит в действительности, толку от нашей беготни по городу никакого.
— Я ничего не скрываю, — испуганно сказала я и посмотрела ему в глаза. Он немного посверлил меня взглядом, надо признать, без всякого толку, и остался недоволен.
— Как знаешь, — заметил он и уткнулся в тарелку. Аппетит у меня сразу же пропал.
Обед закончили в молчании, выпили чаю, и я решилась подать голос:
— Что будем делать?
— Попробуем узнать, что случилось с Петькой.
— А потом?
— Потом заглянем к Витькиной жене и любовнице Таболина.
— Зачем? — насторожилась я.
— Хочу выяснить, что это за таинственная баба, от которой оба спятили. Если подружка Таболина сообщит, где он сам, я буду просто счастлив.
Поразмышляв немного, я согласилась, что в сказанном есть резон, другого способа разыскать Таболина я просто не знала, но возвращаться в город после вчерашних событий ужасно не хотелось.
Антон достал телефон и набрал номер. Я была уверена, что он звонит жене Петра, и не ошиблась.
— Марина, это Антон, Петр не появился? — Услышав ответ, он помрачнел и спросил:
— Когда? — Через минуту дал отбой и начал кусать губу, должно быть, сам того не замечая.
— Что случилось? — робко подала я голос, разумеется, ничего хорошего не ожидая.
— Петьку нашли на железной дороге.
— Живого? — пролепетала я. Антон покачал головой. Я подумала и вновь решилась заговорить:
— Антон, а что, если это убийство никак с нами не связано? На железке он начальник охраны, кто знает, какие у них там дела?
— Вот мы и узнаем, — отрезал Антон и поднялся из-за стола. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
По моему мнению, явились мы сюда совершенно напрасно, узнать вряд ли что узнаем, а вот рискуем здорово. Я злилась на Антона, но помалкивала, ко всему прочему проклятый шофер не шел из головы, рождая в душе сомнения. Что за шофер и с какого боку он в этом деле?
Впереди показалось двухэтажное здание из красного кирпича, Антон свернул на стоянку и сказал мне:
— Сиди здесь. — После чего вошел в это самое здание, а я осталась в машине.
Несмотря на духоту и яркое солнце, находиться в кабине было приятно, как видно, я все еще не успела отойти от ночного купания. Я вроде бы задремала и не сразу обратила внимание на темный «Чероки». Услышав шум, приоткрыла глаза, машинально отметив, что машина проехала мимо, и только тогда меня точно в бок толкнули: это ж «Чероки». Я попробовала проявить благоразумие: таких джипов в городе предостаточно, ночью, как известно, все кошки серы, и я совсем не уверена, что возле дома Вовки Мансурова и в парке у пристани был именно этот джип, почти черный с зеленоватым оттенком. Номер разглядеть мы не могли, зато сейчас я успела это сделать и на всякий случай записала его на клочке бумаги. После чего принялась вертеться от беспокойства и мысленно подгонять Антона. Очень возможно, что «Чероки» не имеет к нам ни малейшего отношения, но, если честно, в случайные совпадения верить я давно перестала и вскоре начала по-настоящему беспокоиться. Нечто сродни предчувствию посетило меня, а уж если оно возникает, жди неприятностей.
Наконец появился Антон в компании пожилого мужчины, несмотря на жару, облаченного в темный костюм. Антон хмурился, а мужчина выглядел удрученным и даже несчастным. Они поговорили, стоя на ступеньках, затем пожали друг другу руки и разошлись, Антон бегом направился ко мне, а его собеседник вернулся в здание. Судя по выражению лица Антона, новости были скверные.
— Петра нашли два часа назад в одном из товарных вагонов, вагон подали под загрузку и… — Что сказать на это, я не знала, потому заревела на всякий случай, отвернувшись к окну и кусая губы. Мой спутник, минуту назад взиравший на меня как на основного врага, заметно смягчился и добавил со вздохом:
— Его здорово избили, а потом проломили голову.
— Зачем они это сделали? — прошептала я. — Если хотели узнать, где мы находимся, делать это было ни к чему: Вовка и так донес. Мне кажется, его убийство с нами никак не связано, в конце концов…
— Помолчи, — перебил меня Антон и стал торопливо набирать номер телефона, лицо у него при этом было… на счастье, ему ответили, и физиономия приобрела нормальное выражение. Звонил он жене, убедился, что с семейством полный порядок, и вздохнул с облегчением. — Я думаю, было так, — сказал он где-то через минуту. — Мансуров донес о моем появлении в городе и определенном интересе к некоторым людям. Тип со светлыми глазами приехал к Петру и пытался выяснить, откуда такой интерес. Вчера поздно вечером кто-то звонил моей жене и интересовался номером сотового. Петр его знал, а Вовка нет. Отсюда вывод: Петр держал язык за зубами и погиб. Вовке приказали позвонить мне и устроили нам ловушку.
По моему мнению, с логикой у Антона наблюдались проблемы, лично я не видела причины утаивать номер его сотового и при этом стоять насмерть, как Зоя Космодемьянская, не скажу, мол, и все тут. Опять же везти Петра на железку, чтобы вопросы задавать, не очень умно. Зная Гришку, логичнее предположить, что тот учинил бы допрос прямо в доме, здесь семья под боком, и парень не только номер сотового утаивать не станет, но многое чего вспомнит, о чем раньше не знал. А Петра на кой-то черт везут на железку, колотят, а потом проламывают голову. Нет, это не по-нашему. Может, действительно проблемы на работе? Над этим можно ломать голову позднее, а вот «Чероки» меня сильно беспокоит, особенно после известия о гибели Петра.
— Тут вот еще что, — продолжил Антон, постукивая пальцем по рулю и таращась в окно. — В бригаде Петра есть парень с хриплым голосом, так и прозвали Хрипатый, он операцию на горле перенес. Думаю, стоит за ним немного присмотреть.
— Ты рассказал, что он за Петром заезжал?
— Рассказал, молчать об этом не было смысла. Маринка все равно бы в милиции рассказала.
Я кивнула, подумав, что вряд ли нам придется тратить время на этого типа, Петр убит, и Хрипатый скорее всего тоже. Но с умными мыслями я наперед не лезла, раз есть командир. Однако командир все еще пялился в окно, а время у нас на вес золота, оттого я и подала голос.
— А где найти этого Хрипатого, ты выяснил?
— Конечно. Сейчас он должен быть в мастерских, его смена. Это в той стороне. Прогуляюсь ножками, а ты…
— Подожди, — перебила я. — В той стороне десять минут назад скрылся «Чероки», номер я записала.
Антон посмотрел на меня, а затем завел машину и рванул с места точно ошпаренный.
Возле мастерских мы затормозили через две минуты. Антон вошел в здание, а я прилегла на сиденье, не стоит светиться, когда тут убийство на убийстве, роль жертвы меня никогда не прельщала.
На этот раз Антон отсутствовал несколько минут, выскочил из мастерской и побежал в ту сторону, где высился подъемный кран, а я вздохнула: выходит, предчувствие меня не обмануло — «Чероки» наш, и опоздали мы совсем чуть-чуть. В том, что все-таки опоздали, я была уверена.
Буквально через мгновение после того, как Антон скрылся за углом, оттуда послышались крики, туда бросились люди, а вскоре зазвучала сирена… Я увидела машину «Скорой помощи» и чертыхнулась. Особо расторопным парнем Антона не назовешь… ладно, я тоже хороша… Что у нас получается: Петра выманили из дома при помощи Хрипатого, допросили, а потом проломили голову. От него тип с блеклыми глазами отправился к Мансурову… или тот сам ему позвонил после нашего посещения. Он приехал, поговорил с Вовкой и решил, что мы ему мешаем, оттого и приказал Вовке назначить нам встречу… а может, просто выследил его. Вовка погиб, а мы едва не загремели в милицию. Остался один Хрипатый, и «Чероки» неизбежно появился здесь. Все просто здорово для детектива, но для Гришки малость путано. Кого Мансуров мог узнать? Что за шофер такой? А что, если все происшедшие события действительно не имеют ко мне отношения? Некие дяди обделывают свои делишки, а нас хотели подставить по очень банальной причине: желали помочь милиции в поисках убийц. Вот вам труп, вот преступники, а мы просто рядом гуляли… Если так оно и есть, мы попусту тратим время. Тип с блеклыми глазами мне мало интересен, мне нужен Таболин…
Народ вокруг продолжал волноваться, со всех сторон сбегались люди в рабочей одежде, «Скорая» довольно быстро уехала, а я вышла из машины, беспокойно оглядываясь. С моей точки зрения, Антону уже давно пора вернуться.
Мы столкнулись с ним на углу, он схватил меня за локоть и потащил к машине.
— Это он? — спросила я, имея в виду Хрипатого.
— Он. Попал под локомотив. Несчастный случай, такое иногда на железке случается. — Голос его звучал зло. Досада Антона была мне вполне понятна — поторопись мы немного и… впрочем, очень возможно, что под локомотив в этом случае угодили бы сразу трое. — Сейчас я тебя отвезу в одно место, — продолжал говорить Антон, подходя к машине, — а сам вернусь сюда.
— Зачем? — запаниковала я.
— Хочу разобраться.
С моей точки зрения, разбираться здесь было нечего, три трупа и масса неприятностей в перспективе… Впрочем, стремление отыскать убийцу друга было мне по-человечески понятно. Но я все больше склонялась к мысли, что убийство это связано с делами на железной дороге, и тратить свое время и время Антона (раз уж мы оказались в одной команде) не собиралась, оттого решилась ему напомнить:
— У нас есть номер «Чероки», я записала. Мы могли бы узнать…
— Машина наверняка в розыске.
— Но попробовать стоит…
Он задумался на мгновение, а потом кивнул.
Пока мы выбирались на проспект, Антон понемногу успокоился, по крайней мере, перестал стискивать зубы и скрипеть ими так, что скрежет разносился за версту. Я в это время сидела тихо и старалась слиться с обивкой сиденья. Мы миновали проспект, немного попетляли по улочкам и свернули к городскому пляжу, что вызвало у меня легкое недоумение.