— Чего я не понял? Отсутствием мозгов не страдаю. Только ты мне объясни, какого…зачем ты со мной потащилась? Страшно одной дома стало? Так у меня охранных заклинаний полно, попросила бы, ещё одно, специально для тебя поставил. Нет же, ты решила продолжить сеять доброе и вечное, только, увы, это не ко мне. Нечего было детей рожать от кого ни попадя. И от первого бы прекрасно избавилась, деньги бы дал.
— Лэрзен, перестань! Ты не думаешь, что говоришь, просто взвинчен, устал… Прости, я просто за тебя тревожусь. И мне действительно неприятна некромантия. Но не ты. Успокойся, пожалуйста, я всё для тебя сделаю и буду молчать.
Встав на цыпочки, она поцеловала меня, покосилась на гроб (непроизвольно задержала дыхание и быстро отвернулась) и поинтересовалась, можно ли взять свечу. Я взял её руку и оставил на ладони магический светляк — безопаснее.
Теперь я ругал себя за бабскую несдержанность, за тираду, которой могла позавидовать любая истеричка. Наверное, действительно дело во взвинченных мёртвой стервой и дажерскими властями нервах, но всё равно не пристало срываться.
Краем глаза следя за блуждавшей в компании духов Оданой, я вернулся к прерванной работе.
Ритуал оживления тот же, только на этот раз крови больше потребуется — мне нужна максимальная подвижность и подчинение.
Жена вернулась некстати, когда мой зомби осваивался в новом мире, а я, увлечённый доведением дела до совершенства, не успел отдать ему приказ спокойно полежать в гробу.
Какая естественная реакция на «живого мертвеца», восставшего, как есть, из могилы, и супруга-некроманта с перевязанной рукой, с сумасшедшим блеском в глазах продолжающего колдовать над своим созданием? Угу, либо визг, либо обморок. У нас второе. Честно, спасибо — её крик бы в деревне услышали.
Торопливо завершив процесс оживления, велел зомби привести себя в порядок, то есть вытрясти останки червей и прочей красоты, и наклонился к Одане. Уже пришла в себя, без посторонней помощи села и, глотнув воздуха, перевела взгляд на опустевший гроб. Убедившись, что зомби исчез, оперлась о мою руку, встала и изъявила желание показать найденную могилу. Говорила медленно, с паузами, но держалась молодцом — видимо, чувствовала себя виноватой из-за недавнего инцидента.
Могилка мне подошла. Женская. Судя по возрасту, что-то врожденное. Либо с детьми связано. Лечение денег стоит, а далеко не у всех они есть, вот и пускают на самотёк.
— Дан, ты как?
Она заверила, что хорошо, и промямлила, что не станет мне мешать.
Посмотрел на своё запястье — вскрывать ещё раз не хотелось, а правая рука нужна. Но без крови покойника не поднимешь…
— Несчастье моё, тебе очень плохо? Голова кружится?
Нет, не кружится, не тошнит. Отлично, значит оклемалась. Попросить её, что ли?
— Ты что-то хотел?
Видимо, мой взгляд был красноречив.
Да, хотел, но ты не согласишься. А я баран, раз решил тебе такое предложить.
— Снова помочь? Прости, я больше не буду…падать в обморок. Я тебе помешала?
Тьхери, сколько волнений на пустом месте! Хотя, она ведь не знает, ничегошеньки не понимает в ритуалах, поэтому не может знать, что ничем не помешала. Помешала бы, я бы добреньким не был, отчитал и отправил домой насильственным образом.
— Ну, раз ты сама предложила… — я постарался придать лицу зловещее выражение. Никаких проблем, такое лицедейство — плюнуть и растереть. Играть в канонического тёмного на людях мне на руку — никто без разрешения не пискнет. И вопросов лишних не зададут, и бесплатной выпивкой угостят, и под ногами мешаться не будут. — Мне нужна твоя кровь.
— Кровь? — она испуганно посмотрела на меня.
Сравнивала с вампиром? Вроде бы клыками не обзавёлся, тёплый и тень отбрасываю. Может, конечно, лунное освещение цвет лица портит, но ведь и Одана сейчас не пышет здоровым румянцем.
— Ну да, кровь. Для оживления твоей находки. Свою снова брать не хочу: на регенерацию тоже силы затрачиваются, а у меня их не так много, примерно половина резерва. А всё из-за этой стервы, будь она неладна!
Одана молчала, тщательно обдумывая ответ.
Я решил её немного подтолкнуть, вкрадчиво, ласково заверив, что возьму немного и аккуратно, всё быстро заживёт.
Не ожидал, но она согласилась, закатала рукав и спросила, где встать.
— Пока рядом походи, я покойницу откопаю. А ещё лучше сумку мою принеси. Не бойся, тот зомби без моей команды не вернётся, вокруг кладбища побродит.
Когда протягивала руку, дрожала. И отвернулась, чтобы не видеть лезвия кинжала.
— Он чистый, Дан, я протёр. Да и ничего, кроме моей крови, на нём не было. Её-то тебе бояться не стоит, она и так в тебе плескалась.
Надо же, поняла, что я имел в виду. Да, детишек.
Кивнула, глубоко вздохнула и сказала, что можно приступать.
Надрез вышел ровным и не очень глубоким.
Одана мужественно терпела, кусая губы, пока я выдавливал капли крови, образуя круг, и рисовал пентаграмму на лбу покойницы. Больно, знаю, но потерпи, я тебе ранку залечу.
Наконец всё.
Перевязал её окровавленное запястье, нагнулся к сумке и достал мазь. Чтобы зажило быстрее, капнул в баночку немного своей крови, чуть-чуть совсем, оторвал кусочек от остатков холщовой материи (я на неё трупы клал, а потом им под одежду планировал приспособить), смазал всё полученным составом и заново наложил повязку на руку супруги.
— Всё, ты мне больше не нужна. Ступай к духам. Я скоро, во всяком случае, попытаюсь. С этой проще — она не такая старая.
Одана кивнула, сказала, что подождёт меня у ворот.
И тут я заметил пару любопытных глаз, наблюдавших за нами из-за кустарника.
Уши оторву, паршивцы! Это так Анже укладывает их спать!? И ведь выследили, прокрались так, что я не заметил. Значит, пришли после начала ритуала. Пробрались через дыру в ограде.
Вот ведь малолетние недомерки — лезть туда, где работает некромант! Моя магия небезопасна, да и зомби… Зомби, мать его! Он же бродит поблизости, а дети… Запру, выпорю и запру, не выберутся.
Удержав Одану и велев постоять у могилы (совсем зелёная, моя жёнушка, того и гляди, стошнит), направился к зашевелившимся кустам.
Нет, Элькасир Азарх, не уйдёте, я вас видел. Любопытство вверх взяло, решил неосторожно выглянуть — только вот твой отец заприметил. Я чужие взгляды чувствую.
Самарэн тоже здесь: дёргает брата за рукав, шепчет, что тоже хочет взглянуть.
Вот зачем его притащил?
Точно, с ушами можешь распрощаться, Сир.
— Элькасир, стоять!
Сын, прихватив младшего брата, бросился наутёк, но наткнулся на мою магическую преграду.
Глаза отчаянно заметались в поисках укрытия — поздно.
— Элькасир, иди сюда. Немедленно и без разговоров. Разбираться буду с тобой, потому что ты старший. Потому что именно тебе пришла в голову «гениальная» идея прогулки на кладбище, именно ты привёл сюда Самарэна. А ведь ты отвечаешь за него. Отвечаешь и за брата, и за сестру.
— Но я…
Опустил глаза, изобразил святую невинность.
Самарэн тоже потупился: чувствует, что виноват. Притих, теребит что-то. Какая-то ветка с ягодами. Неядовитыми. Пускай.
Ладно, начнём с него.
Прочитал нотацию, главной мыслью которой было: «Чтоб я тебя ночью за порогом дома не видел! Чтоб духу твоего, когда я работаю, рядом не было. Только, если позову» и отправил к матери. Она его утешит, нос утрёт, испортит весь воспитательный процесс. Женщина, что с неё возьмёшь!
Элькасир так просто не отделался.
Отвёл его подальше от Оданы, пресёк попытку оправдаться и солгать подзатыльником (я давно объяснил, что оправдываться, — недостойно мужчины, удел слабаков, а сильному престало нести ответственность за свои поступки), и велел нарвать прутьев.
— Зачем? — сын настороженно посмотрел на меня.
— Ты нарушил мой запрет. В первый раз ты ограничился выговором и парой шлепков, теперь, видимо, придётся тебя высечь. Ты подверг опасности себя и маленького брата. Но то, что простительно Рэну, неприемлемо для тебя. Ты уже взрослый. Итак, Сир, я жду.
Элькасир не стал просить, не стал плакать, умолять — это в нём мне нравилось. Понял, что заслужил, что должен ответить, как мужчина, и нехотя поплёлся к кустарнику.
— Нож дать? Они крепкие, не сломаешь.
Отказался. Гордый!
Наломал много, не пощадил себя и с лёгким поклоном отдал мне.
Я опробовал розги — не слишком ли много боли причинят, я же не собираюсь пытать сына, просто наказать, — и велел Сиру снимать штаны. Тот и не подумал возражать, снял и прилёг на ближайший могильный холмик.
Лицо серьёзное, губы плотно сжаты. Хороший маг вырастет, достойная смена.
Бил в полсилы, тщательно следя, чтобы удары не приходились на одно место, а сучки не ранили кожу. Когда посчитал наказание достаточным, разрешил встать.
Элькасир молчал, сквозь зубы цедя воздух.
Элькасир молчал, сквозь зубы цедя воздух.
Да, больно, но если ты слов не понимаешь… Я тебя до пятнадцати лет к некромантии близко не подпущу. Это не игрушки! Я ведь Дану тоже на расстоянии держу, слежу, чтобы её не задело, чтобы не тронули…
Хочется новых ощущений? Я тебе их устрою. Стьеф всё свободное время практикой займёт, а я теории добавлю.
Раз на магию так тянет, то начнёшь ей серьёзно заниматься, а не по два с половиной часа в день после курса общих наук, как прежде. Только начинать придётся с простой монотонной работы и терпеть наказания за невыученные уроки и несделанные задания.
— Всё, отец?
Я кивнул:
— Всё. Штаны натягивай. И чтобы на кладбище…
— Да понял я. Больше не буду. Я виноват.
В этот трогательный момент объявилась Одана, прижимая к себе Рэна. Она тоже его бранила, но упирала на свои чувства и возможность покалечиться.
Её взгляд скользнул по болезненно морщившемуся старшему сыну:
— Сир, что с тобой?
Метнулась, наседка, к своему цыплёнку. Мать — она всегда мать. Даже если сама в полуобморочном состоянии.
— Ничего, — он вывернулся из её рук. Самостоятельный, уважаю.
Одана обернулась ко мне, требуя разъяснений. Я и не подумал их давать. Шуганул сыновей с кладбища: «Чтоб духу вашего через мгновенье здесь не было! Ни здесь, ни у ограды. Домой и спать!», проследил, чтобы они ушли.
За безопасность детей не боялся: они не беспомощные мамины сынки, не потеряются, да и на Элькасире амулет — я в прошлом году на семилетие подарил. Такой же, но посильнее, у супруги. Оно и понятно: в магическом плане она слабее сына, тот ведь пару простеньких заклинаний освоил, да и нож держать в руках умеет. Одно из важнейших умений, между прочим, от которого моя благоверная не в восторге.
Ножик, к слову, у Элькасира есть — какой мальчишка без ножа? Не жертвенный, обычный. Часто с собой носит.
Вернулся к покойнице: ритуал необходимо завершить, даром, что ли, Одана кровью жертвовала? Да и нельзя не завершить, иначе магию гасить, нивелировать нужно. Даже не знаю, что сложнее. Скопиться большое количество необработанной энергии — и демонов звать не надо, разорвёт. Либо гулять по кладбищу пойдёт. Поднимая армию неуправляемых мертвецов.
— Лэрзен, что ты сделал с Сиром? Почему он прихрамывал?
— Ничего, пройдёт. Дана, не мешай! Как посмотрю, покойников ты больше не боишься: спокойно стоишь рядом и разглагольствуешь о сыне. Не спорю, это ещё не зомби…
Напомнил, на свою голову! Отшатнулась, прикрыла рот рукой и отвернулась. Позеленела вся и ринулась в кусты. Ладно, желудок прочистит, а я пока женщину подниму. Ничего, кстати, была. Если накрасить, можно вечерком в люди вывести. То, что нужно. Мне необходим кто-то в стане врага, а мёртвые мёртвым охотнее доверяют.
Дело спорилось, моя покойница не противилась оживлению и вскоре произнесла своё первое: «Да, хозяин».
Убедившись, что Одана всё ещё дружит с кустиками, отдал приказ первому зомби вернуться.
Вот они, мои лазутчики, мои приманки. Теперь нужно сделать так, чтобы они встретились с Элоиз. Но это потом, а сначала наведаемся туда, где она промышляет, и попортим ей кровь.
Ни одного ритуала я тебе провести больше не дам, буду знать всё, что ты делаешь, каждый твой шаг.
Женщина-зомби пусть у могилки подежурит и подсыплет туда кое-чего. Я ведь тёмный маг, дорогуша, пакости делать умею и знаю, что место упокоения всё ещё держит тебя. И может притянуть обратно, если я энергетические каналы перекрою. Нет, связь ты, конечно, восстановишь, но порошок в себя многое вобрать успеет, весь твой резерв, оставшийся в гробу. Он ведь так быстро в тебя не войдёт, потому как ты неживая.
Помню, раньше в юности охотился за такой энергией, воровал. Но найти подобное — редкая удача. Тёмных магов обычно не хоронят, а сжигают. В пепле, безусловно, кое-что тоже есть, но недолговечное, хрупкое.
А ещё мне нужна генеалогия проклятой семейки. Найду детей Элоиз и с помощью их крови прижучу родительницу.
И на всё это у меня один день… Негусто. Нечего и думать, что успею. Я и не думаю, планирую визит солдат и заранее к нему готовлюсь. Зомби им понравится. А уж как он мне нравится! Убить ведь его простым оружием невозможно.
Он возьмёт на себя людей, а я займусь светлым магом. Есть у меня одна задумка, в эту ловушку светлый точно попадётся и не выберется.
А потом мы всей дружной компанией отправимся к Элоиз. Моих зомби она не перевербует: в них моя сила, придётся их убивать. Сомневаюсь, что она это умеет. Да если даже и умеет — потеряет драгоценное время. Я творю заклинания смерти гораздо быстрее.
Раздав поручения, отправился на поиски Оданы: пора и её в чувства приводить.
Странно, что детей проводить не вызвалась, видимо, чувства к извергу-мужу-отцу захватили.
Оправилась уже, сидит, о чём-то с духом шепчется. Сейчас начнётся! Только я слушать не стану: буду воспитывать сыновей так, как воспитывали меня. У неё есть Орфа — тут я не вмешиваюсь. Только мимо вопроса нравственности не пройду — моя дочка нормальной вырастет. А то научит её жена высоким моральным ценностям. Видимо, слишком высоким, чтобы я их понял. До сих пор с ними борюсь. Не спорю, пара приятных моментов есть, но в целом…
— Ну, давай уже, — я со вздохом присел рядом с Оданой, констатируя, что мои резервы стремятся к нулю.
Устал, как собака, хочется лечь, закрыть глаза и не двигаться.
Два сложных портала, два обряда сотворения зомби, наделение их минимальным интеллектом… Нет, отдыхать, нечего выжимать себя досуха, потом восстановление обрадует таким «откатом»! Честно, лучше похмелье — его хоть облегчить можно. Но тоже удовольствие ниже среднего. Умереть хочется.
— Ты…
— Я, — с готовностью согласился я — И? Вонючий некромант, садист, ненавидящий своих детей? Право слово, моя фантазия пасует.
— Ты бил Сира? — в голосе неприкрытое возмущение.
Отодвинулась от меня, насупилась, отвернулась. Как девчонка!
— Выпорол. За дело. Согласись, это не одно и то же. Я не бью детей и бить не намерен, но учить буду. Не вмешивайся, Дан, потому что при всём моём к тебе уважении, нормального мужчину ты вырастить не сумеешь. Просто потому, что женщина. Мягкая женщина. Зато хорошая жена.
— Хоть на этом спасибо! — вздохнула супруга. — Может, ты и прав, просто пороть детей… Но они тебя любят. И уважают.
— Вот видишь. Если бы я был моральным уродом, то они бы не лезли ко мне с вопросами, не просили в чём-то помочь или даже просто на колени не забирались.
— Устал?
Кивнул.
— Запал пропал? Концерт устраивать не станешь?
Обернулась ко мне, покачала головой, придвинулась ближе.
Напряжение чувствуется, но это нормально. Я думал, что хуже будет.
Вспоминает о зомби, о том, что я делал, пытается убедить себя, что это нормально, не отвратительно.
Прервав цепочку её размышлений, встал, подал руку.
Пора спать, и ей, и мне. А то наговоримся на усталую голову. Да и много думать вредно, не хочу я, чтобы жёнушка распсиховалась, собрала вещички и сбежала с детьми в Лайонг — с неё станется, если разовьёт тему некромантии и её вреда для общества. Уже проходили — в Медире намучался.
Протянула свою, оперлась, встала. Ещё подташнивает, ещё под впечатлением.
Всю дорогу Одана хранила молчание. Что ж, я не заставляю.
Перебросился парой слов с духами и знакомой нечистью (безобидной, такой, что и жена не боится) и, уже предвкушая отдых, вступил на свою территорию.
На полпути меня дожидалась Анже. Кажется, она что-то искала. При виде меня вздрогнула и как-то напряглась, будто от чувства вины. Наверное, корила себя за вылазку мальчишек, думала, что накажу.
— Ну, обдурили тебя мальчишки? Домой хоть чистые приползли, паршивцы? — шутливо поинтересовался я.
Анже молчала, косясь то на меня, то на Одану. В темноте не видно её глаз (сейчас не та фаза луны, чтобы в ней проснулась душа оборотня), но я готов был поклясться, что в них полно беспокойства. Она почти физически пахла страхом, липким страхом — я восприимчив к чужим эмоциям.
— Анже? — от моей весёлости не осталось и следа. — Что-то случилось?
— Ваши сыновья домой не вернулись.
Одана взволновано пискнула, хотела броситься к дому, но я удержал, велел помолчать.
— То есть как не вернулись? Ты хорошо смотрела? Спят наверняка…
— Их нигде нет, господин Лэрзен. Хотите, сами проверьте. Мы с мессиром Стьефом и конюхом всё вокруг обыскали…
Прошипев: «Шею сверну!», торопливо попытался отыскать мальчишек. В доме нет, в саду нет, в деревне нет, дальше — не знаю, так быстро не проверишь, нужно сосредоточиться, а я этого пока не могу.
Они уже час где-то ходят. Целый час! Хадершет, найду, убью! Сначала уверюсь, что с ними всё хорошо, а потом убью.
Одана была близка к истерике, порывалась присоединиться к поискам, но какой от неё толк?