- Ого! - капитан Брансом в ярости раздул щеки.
- Пираты, - сказал майор Сэндз, - это все уже в прошлом.
Лицо капитана побагровело. Его возражение приняло форму деланного сарказма:
- Конечно, плавание в Карибском море сейчас так же безопасно, как в каком-нибудь английском озере.
Высказавшись, он полностью переключился на обед, тогда как майор обратился к месье де Берни:
- Следовательно, вы едете с нами не дальше Санта-Крус?
Поскольку выяснилось, что посягательство на их уединение будет кратковременным, к нему вернулось былое добродушие, и манеры стали более обходительными, чем прежде.
- Не дальше, - ответил тот.
Лаконичность ответа не поощряла дальнейших вопросов, тем не менее майор Сэндз настойчиво продолжал интересоваться.
- У вас там есть дела?
- Нет, никаких. Я ищу корабль. Корабль, чтобы добраться до Франции.
Майор был озадачен.
- Но, несомненно, находясь на борту такого прекрасного корабля, как «Кентавр», вы могли бы спокойно добраться до Плимута, а там найти шлюп, который перевез бы вас через пролив.
- Верно, - сказал де Берни. - Верно! Я об этом как-то не подумал.
Майор почувствовал внезапное опасение, что, возможно, сказал слишком много. К своему ужасу он услышал высказанное мисс Присциллой предложение, которое, как он опасался, сам же подсказал.
- Теперь вы подумаете об этом, месье?
Черные глаза де Берни вспыхнули, останавливаясь на ней.
- Видит Бог, мадемуазель, вы способны заставить человека поступить таким образом.
Майор Сэндз довольно внятно фыркнул на это, как он считал, выражение неугомонной и дерзкой французской галантности. Де Берни же после небольшой паузы с задумчивой улыбкой добавил:
- Но увы! На Санта-Крус меня ждет друг. Я должен вместе с ним плыть во Францию.
- А я думал - на Гваделупе, куда вы так стремились попасть, - с легким удивлением сказал майор. - Ведь Санта-Крус вам предлагал капитан.
Если он думал смутить месье де Берни, поймав его на этом противоречии, то вскоре ему пришлось разочароваться. Француз медленно, все еще улыбаясь, повернулся к нему, но задумчивость уступила место презрительной усмешке.
- Ну, зачем же упрекать меня в невинном обмане, совершенном из учтивости к даме. Это скорее хитрость, чем доброжелательность, майор.
Майор Сэндз покраснел. Терзаясь от надменной улыбки француза и чувствуя себя в затруднительном положении, он совершил грубый промах.
- Зачем нужен обман, сэр?
- Добавьте также: зачем нужна учтивость? У каждого свой характер, сэр. Вы осуждаете меня за вежливый обман, а сами проявляете оскорбительную прямолинейность. Оба мы хороши.
- В этом есть что-то, с чем я вовсе не могу согласиться. Чтоб мне лопнуть, не могу.
- Тогда пусть мадемуазель нас рассудит, - улыбаясь, предложил француз.
Но мисс Присцилла покачала своей золотистой головой.
- Это означало бы выступить против одного из вас. Слишком неблагодарная задача.
- Простите меня. Оставим этот вопрос нерешенным. - Он снова повернулся к капитану Брансому. - Кажется, вы говорили, капитан, что идете к Доминике?
Таким образом он перевел беседу в другое русло.
У майора осталось неприятное чувство унижения. Оно мучило его и нашло свое выражение позже, когда он с мисс Присциллой снова оказался на полуюте.
- Не думаю, чтобы французу понравилось, что его заставили замолчать, - сказал он.
За столом майор едва скрывал враждебность к чужаку, нарушившему его ощущение благополучия. В ее глазах он проиграл в сравнении с вежливым и спокойным французом. И теперь его самодовольство вызвало у нее раздражение.
- Разве его заставили замолчать? - сказала она. - Я этого не заметила.
- Вы не... - светлые выпученные глаза майора, казалось, стали еще больше на покрасневшем лице. Затем он громко расхохотался. - Вы, наверное, мечтали, Присцилла, и были невнимательны. Я ясно дал ему понять, что не позволю дурачить себя его противоречиями. Я всегда легко распознаю обман, и его рассердило столь быстрое разоблачение.
- Он очень достойно скрывал свою досаду.
- О, да! В этом я ему полностью верю. Но видно было, что я его задел. Чтоб мне лопнуть, видно было. Вы почувствовали степень его лицемерия. Сначала он не думал о плавании через океан на «Кентавре». Затем оказалось, что у него есть друг, который ждет его на Санта-Крус, а я знаю, что все время Санта-Крус ему предлагал капитан, которого он не мог уговорить высадить его, как он этого хотел, на Гваделупе. Интересно, что человек должен скрывать, чтобы так неуклюже лгать.
- Что бы там ни было, нам до этого дела нет.
- Вы делаете слишком поспешный вывод. Я же, в конце концов, королевский офицер, и мой долг - знать обо всем, что творится в этих водах.
- Зачем мучить себя? Через день-два он снова уйдет от нас.
- Конечно. И слава богу!
- Я вижу мало причин для радости. Месье де Берни проявил бы себя остроумным попутчиком.
Брови майора поднялись.
- Вы находите его остроумным?
- А вы нет? Разве не проявил он ума в своих ответах, когда вы его задели?
- Ум! Мой бог! Да я думал о нем, как о самом неловком лжеце, какого я когда-либо встречал.
В этот момент над люком на квартердеке появилась черная шляпа с колышущимся плюмажем. Месье де Берни направлялся на полуют, чтобы присоединиться к попутчикам.
Майор считал его приход непрошеным вторжением, но глаза мисс Присциллы засветились доброжелательством к учтивому французу. А когда она пересела к изголовью кушетки, словно освобождая для него место рядом с собой, майору ничего не оставалось, как скрыть свою досаду под маской холодной корректности.
Мартиника уже таяла в дымке за кормой, и «Кентавр», слегка кренясь на левый борт, шел в западном направлении под полными парусами.
Месье де Берни похвалил северо-восточный бриз в выражениях человека, хорошо разбирающегося в этих вопросах. По его мнению, им повезло, поскольку в это время года здесь преобладает северный ветер. Затем он высказал предположение, что, если ветер удержится, то перед рассветом они подойдут к Доминике.
Майор, не желавший отставать от де Берни в проявлении осведомленности в карибских вопросах, выразил удивление, что капитан Брансом собирается зайти на остров, населенный, главным образом, карибами, на котором находилось единственное, не имеющее какого-либо значения, французское поселение в Розо. Готовность ответа француза удивила его.
- При обычных обстоятельствах я бы согласился с вами, майор: посещение Розо не принесет выгоды. Но для капитана, ведущего торговлю на свой страх и риск, это может оказаться весьма прибыльным. Оставим это дело капитану.
Правильность его догадки подтвердилась на следующее утро, когда они стали на якорь возле Розо, на западном берегу Доминики. Брансом, торговавший в компании с совладельцами судна, сошел на берег, чтобы закупить шкуры, ради которых ему пришлось оставить уютную каюту под палубой. Он знал здесь несколько торговцев-французов, у которых можно было купить товар за половину той цены, что пришлось бы заплатить на Мартинике или где-нибудь еще. Это объяснялось тем, что карибы, убивавшие и обдиравшие скот, довольствовались значительно меньшим по сравнению с тем, во что обходились доставка и содержание негров-рабов, работавших в более благоустроенных поселениях.
Так как погрузка шкур требовала задержки на день-два, то месье де Берни предложил своим спутникам экскурсию на остров. Тепло встреченное мисс Присциллой, это предложение было тотчас же принято.
На берегу они нашли трех пони и в сопровождении Пьера, мулата, бывшего слугой у де Берни, выехали посмотреть кипящее озеро, это чудо Доминики, и ее плодородные равнины.
Майор попробовал было настаивать на эскорте. Но месье де Берни, проявив глубокое знание этих мест, заверил, что карибы Доминики настроены дружественно и их нечего опасаться.
- Если бы дело обстояло иначе, - сказал он в заключение, - всей команды корабля не хватило бы, чтобы защитить нас, и я никогда бы не предложил этой прогулки.
Присцилла ехала между двумя кавалерами, но ее вниманием в основном завладел находчивый де Берни. Майор же в это время размышлял о том, что, вероятно, замечательное сходство этого человека с покойным королем давало ему превосходство над его, майора, внешностью. Он подумал, что де Берни наделен той же природной галантностью, что и король, и огорчался, что это сходство делает француза, как и короля Карла, в чем-то привлекательным для противоположного пола.
Его тревога была бы значительно сильней, если б он не знал, что через день-другой этот длинноногий, цыганского вида пришелец исчезнет из их жизни. Майор не мог себе представить, что могла найти в этом человеке мисс Присцилла, почему уделяет ему столько внимания. В сравнении с его собственным солидным достоинством француз был не больше, чем пустым бездельником. Просто непостижимо, что она оказалась ослепленной этим поддельным блеском. И, однако, женщины, даже лучшие из них, часто впадали в ошибку из-за недостатка проницательности. Следовательно, надо только благодарить бога, что знакомству с этим искателем приключений предопределено быть скоротечным. Если бы оно затянулось, мошенник мог узнать о богатом наследстве мисс Присциллы, и чтобы завладеть им, без сомнения, использовал бы все свое искусство очаровывать.
А в том, что это - искатель приключений, майор Сэндз был убежден. Он тешил себя надеждой, что умеет распознавать людей с первого взгляда, и инстинктивно чувствовал предубеждение против этого замкнутого негодяя. Его убежденность получила подтверждение в тот же вечер в Розе.
На берегу, оставив пони, они наткнулись на крепкого, пожилого, грубо одетого француза, пропахшего ромом и табаком. Это был торговец, один из тех, у кого капитан Брансом скупал шкуры. Этот человек остановился перед ними, как громом пораженный, и округлившимися глазами долго смотрел на де Берни. Затем на его обветренном лице появилась подозрительная усмешка, и с преувеличенной вежливостью, граничившей с иронией, он снял с седой нечесаной головы потрепанную шляпу.
Майор Сэндз не знал французского. Но дерзкий фамильярный тон приветствия не позволил ошибиться:
- Никак ты, де Берни? Черт возьми! Не надеялся тебя снова увидеть.
Де Берни помедлил и ответил тем же легким полунасмешливым тоном:
- А, это ты, пройдоха? Ты теперь стал торговать шкурами?
Майор Сэндз прошел вперед с мисс Присциллой, оставив их говорить. Майор был необычайно доволен.
- Подозрительная встреча для нашего блестящего джентльмена. Очень подозрительная. И тип друзей подходящий. Более чем когда-либо меня интересует, кем он может быть?
Но мисс Присциллу раздражали и его интерес, и его удовлетворенность: она находила это мелким. Похоже, что она знала острова лучше его, знала, что Жизнь в колониях может сталкивать людей самым случайным образом, и только безрассудный или невежественный человек станет из этого делать выводы.
В этом смысле она и высказалась.
- Черт побери, сударыня! Вы защищаете его?
- Я не представляла, что на него будут нападать, Пока вы, Барт, не стали этого делать. В конце концов, Месье де Берни никогда и не делал вида, что прибыл к нам из Версаля.
- Так это потому, что он сомневается, поверят ли ему. Фи, детка! Этот малый - искатель приключений!
- Я тоже так думаю, - улыбнулась она рассеянно. - Мне нравятся искатели приключений и предприимчивые люди.
Ее согласие потрясло и напугало его больше, чем противоречие.
Только то, что де Берни догонял их быстрым шагом, спасло ее от нравоучения. Но ее ответ, который майор считал легкомысленным, мучил его и заставил упомянуть об этой встрече вечером, после ужина, когда все собрались в большой каюте.
- Странный случай, месье де Берни. Вы лицом к лицу сталкиваетесь здесь со знакомым, на Доминике.
- Действительно, странный, - с готовностью согласился француз. - Это мой бывший собрат по оружию.
Брови майора полезли вверх.
- Вы были солдатом, сэр?
В глазах француза появился странный блеск. Похоже, вопрос не доставил ему удовольствия.
- В некоторой степени, - сказал он наконец и повернулся к Брансому, сбросившему свой мундир и непринужденно сидевшему в рубашке и брюках. - Это был Лафарж, капитан. Он говорит, что торгует с вами. Мы были с ним вместе на Санта-Каталине под начальством Сьера Симона и оказались среди тех немногих, кто остался жив после набега Переса де Гусмана. Лафарж и еще двое спрягались в маисовом поле, и когда все было кончено, той же ночью убрались прочь в открытой лодке и добрались до Мэйна. Я был ранен, а левая рука оказалась сломанной во время бомбардировки осколком картечи. Но, как говорят итальянцы, нет худа без добра. Это спасло мне жизнь. Собственная беспомощность заставила меня прятаться, а эти трое присоединились ко мне после. То были мои первые раны. Мне тогда еще не было и двадцати. Только молодость и сила спасли мне руку и саму жизнь в последовавших испытаниях и лишениях. Таким образом, насколько мне известно, в живых остались только мы четверо из ста двадцати человек. Когда Перес захватил остров, он мстил защитникам, убивал шпагой каждого, кто остался в живых. Это было подлое избиение. Беспричинная жестокость.
Де Берни задумался и, возможно, закончил бы на этом свой рассказ, но мисс Присцилла, нарушив наступившую тишину, попросила его рассказать подробнее.
Уступая просьбе, он рассказал, как была основана колония на Санта-Каталине, как начали обрабатывать землю: выращивать маис и подорожник, сладкий картофель, маниоку и табак. Присцилла слушала его с пытливым взглядом, а он показал картину процветания колонии, когда из Панамы с четырьмя кораблями и превосходящими силами налетел дон Хуан Перес де Гусман, чтобы выместить на них свою злобу. Рассказал он и о том, как на требование сдаться Симон гордо ответил, что поселение будет сохранено для английской короны, и что они скорее умрут, чем сдадутся. Своим рассказом о храбрости маленького гарнизона, проявленной несмотря на подавляющее превосходство испанцев, де Берни взбудоражил слушателей, а затем вызвал их сочувствие описанием последовавшей резни и бессмысленного уничтожения цветущих плантаций.
Когда он закончил рассказ, на его худощавом лице появилась улыбка, мрачная и в то же время задумчивая. Морщины на его лице, более глубокие, чем следовало для его возраста, стали еще заметнее.
Испанцы заплатили за это в Порто-Белло, в Панаме и еще во многих местах. Дорого заплатили! Но вся испанская кровь, пролитая с тех пор, не может искупить жестокого и трусливого уничтожения англичан и французов, бывших союзниками на Санта-Каталине.
Осветив немного свое прошлое и историю Вест-Индских поселений, де Берни произвел впечатление на слушателей. Даже майор, несмотря на предубеждение, почувствовал себя очарованным этой личностью.
После ужина, когда убрали со стола, месье де Берни сходил в свою каюту за гитарой. Усевшись на кормовой рундук спиной к большому окну, открытому настежь, он спел несколько песен своего родного Прованса и пару необычайно трогательных испанских мелодий в минорном ключе, которыми славится Малага. Все были очарованы его густым баритоном, и даже майору пришлось признать, что у де Берни удивительный дар петь. Но он постарался сделать это признание покровительственным тоном, как бы подчеркивая пропасть, лежавшую между ним и его значением и этим случайно встреченным иностранцем. Он считал это необходимой предосторожностью, так как не мог не заметить впечатления, которое произвел этот человек на неопытную мисс Присциллу. И, без сомнения, именно по этой причине на следующее утро майор Сэндз позволил себе насмешку в адрес де Берни, пробив тем самым брешь в отношениях с девушкой, бывшей на его попечении.
Наклонившись над резными перилами квартердека, они в это время наблюдали за погрузкой, проводимой под присмотром капитана Брансома, не согласившегося доверить это дело квартирмейстеру или боцману.
Из главного люка убрали комингсы и на ремнях, спущенных в люк, кипы шкур поднимали на борт с плотов, стоявших возле корабля. На шкафуте дюжина обнаженных до пояса матросов тянула канат, обливаясь потом в невыносимой жаре, в то время как другие в душном и зловонном мраке трюма укладывали тюки. Капитан, в штанах и рубашке, с повязанной голубым платком рыжей головой и блестевшим от пота красным веснушчатым лицом, сновал то туда, то сюда, руководя подъемом и укладкой, и иногда от избытка энергии помогал тянуть канат.
В этой суматохе в проходе, ведущем к корме, появился месье де Берни. Как бы идя на уступку жаре, он был без камзола. В надетой поверх штанов белой батистовой рубашке с кружевными манжетами он выглядел легким и свежим, несмотря на тяжелый черный парик и широкополую черную шляпу.
С фамильярной непринужденностью он приветствовал Брансома, и не только его, но и боцмана Сироута. Возле фальшборта он остановился, посмотрев вниз, на плоты с молчаливыми обнаженными карибами и крикливыми надсмотрщиками-французами. Он крикнул им что-то - майор предположил, что это была какая-то непристойная французская шутка - заставив их рассмеяться и ответить в грубовато-веселой манере, что-то сказал матросам, работавшим возле люка, и те стали ухмыляться. Затем, когда Лафарж вскарабкался на борт, вытираясь и требуя рома, де Берни поддержал это требование и, подталкивая перед собой к кормовому трапу Брансома, пошел за ним вместе с Лафаржем, небрежно положив руку на плечо старого торговца.
- Дешевый трюк, - пренебрежительно заметил майор. - Этот человек лишен чувства собственного достоинства и совершенно не признает дисциплины.
Мисс Присцилла искоса посмотрела на него и слегка наморщила переносицу.
- Насколько я понимаю, это не так.
- Не так? - удивился майор. Он расставил свои полные ноги, убрал с перил локти и выпрямился. От самодовольства его тяжелая фигура стала казаться еще более тяжеловесной. - Однако, как иначе можно судить, видя его слишком непринужденное обращение с этим подонком. Чтоб мне лопнуть, мне было бы неловко.
- Вам это не грозит.
- Спасибо, конечно, нет.
- Надо быть очень уверенным в себе, чтобы позволить себе такое.