Сэр Генри повернулся к де Берни.
- Ну, Чарльз?
- Капитан Олдридж полагает, что не следует оставлять команду «Черного Лебедя» на свободе. Но я не вижу в этом никакой опасности или неудобства. Оставленные на необитаемом острове без корабля и пушек и без вожака они представляются мне довольно безвредными. Если, в конце концов, они и выберутся отсюда, то вряд ли возьмутся за старое. Урок, полученный ими здесь, слишком суров.
- Клянусь честью, я склонен согласиться с тобой, - сказал Морган, бросив недоброжелательный взгляд на майора. - И это несмотря на мнение майора Бича.
Последние слова Моргана заставляют нас подразумевать, что слишком самонадеянное сопротивление майора, возможно, помогло расположить сэра Генри к согласию.
Майор раздраженно опустил ногу и выпрямился.
- Я уже говорил вам, что мое имя - Сэндз.
- Да ну? - Морган посмотрел на него со злостью. - Бич и Сэндз, разве не одно и тоже? - Он встал. - Идемте, Олдридж. Надо приниматься за работу. Последуем совету Чарльза. Это самый легкий путь закончить дело.
Капитан поднялся вслед за ним. Уже собираясь уходить, адмирал остановился перед Присциллой.
- Я пошлю стюарда приготовить вам покои, и для тебя, Чарльз, и для вас тоже, майор.
Майор и де Берни встали вместе. Майор подчеркнуто холодно поклонился, но де Берни было еще что сказать:
- Если вы разрешите, Морган, я вернусь на Ямайку на каком-нибудь другом корабле. Возможно, я смогу принять командование «Кентавром».
Морган внимательно посмотрел на него, а потом на остальных. У майора почти непроизвольно вырвался вздох облегчения, в то время как мисс Присцилла стала вдруг смотреть вверх, а на лице ее промелькнуло выражение смущения и испуга. Сэр Генри вытянул тяжелую губу и в раздумье погладил свои длинные усы.
- Какого черта... - начал было он, но затем, пожав плечами, продолжал: - Впрочем, как тебе будет угодно, Чарльз. Как угодно. Пойдемте, Олдридж.
Он выкатился из каюты, за ним последовал тощий капитан, оставив де Берни наедине со своими бывшими спутниками.
Пока француз подбирал подходящие слова, чтобы выразить свои мысли, Присцилла встала. Она была очень спокойна и очень бледна.
- Барт, - сказала она, - вы бы оказали мне услугу, если бы немного прогулялись по палубе.
Майор тут же бросился вперед, учтиво предлагая ей руку.
- Дорогая! - воскликнул он.
Она покачала головой.
- Нет, нет. Я имею в виду, чтобы вы прогулялись в одиночестве. Мне надо кое-что сказать де Берни.
У майора отвисла челюсть.
- Вы хотите что-то сказать ему? Что же? С какой целью?
- Это мое дело, Барт. И потом, вам не кажется, что нам есть что сказать друг другу после всего случившегося? Думаю, что и вы сами найдете что сказать ему. Полагаю, мы у него в долгу. Разве не так?
Майор был смущен. Чувства обуревали его.
- Конечно, я обязан месье де Берни очень многим. Чтоб мне лопнуть, очень многим! Признаю, что ошибался в нем. По крайней мере, до некоторой степени.
- Пожалуйста, ни слова больше, - остановил его де Берни. - Вы только все испортите.
- Вы сможете высказать это потом, - добавила Присцилла. - А сейчас, прошу вас, оставьте нас.
- Но... - майор запнулся, терзаемый дурными предчувствиями. - Но вы думаете... Конечно, вы не можете сказать месье де Берни ничего такого, чему я не мог бы быть свидетелем, в чем я не смог бы присоединиться к вам. Дорогая Присцилла, это же не более, чем естественно, что я желаю объединиться с вами в выражении...
- Я должна сказать нечто такое, в чем вы, Барт, не сможете присоединиться ко мне, что не касается вас вообще.
Тревога придала лицу майора глупый вид.
- Но, Присцилла, несомненно...
- Ох, пожалуйста, идите! Идите! - ее тон стал нетерпеливым.
- Очень хорошо, - развел он руками: - Это ваше желание. Месье де Берни, я уверен, не станет злоупотреблять ситуацией. Он будет помнить...
На этот раз его прервал де Берни:
- Единственное злоупотребление, которое нам грозит, это ваше злоупотребление терпением леди.
Немного успокоенный, но крайне не в духе, майор направился к двери.
- Присцилла, я буду поблизости на случай, если понадоблюсь.
- Думаю, не понадобитесь, - последовал ответ.
Когда, наконец, майор ушел, Присцилла подошла к длинному резному рундуку под кормовыми окнами. Она была бледна и заметно взволнована. Де Берни повернулся к ней и ждал, когда она заговорит.
Она села спиной к свету и только тогда подняла на него глаза.
- Шарль, - сказала она тихо, - скажите мне откровенно, почему вы хотите возвратиться на Ямайку на другом корабле?
- Откровенно говоря, потому, - сказал он, - что хочу, наконец, избавить вас от своего присутствия, которым вы, вероятно, пресытились за прошедший месяц.
- Так вот какова ваша откровенность? Вы все еще играете комедию со мной или вообще уже не считаетесь с моими желаниями?
Этот вопрос смутил его. Он погрузил подбородок в кружева и прошелся по каюте.
- Майор Сэндз ясно дал понять, каковы должны быть ваши желания, касающиеся меня.
- Майор Сэндз? ~ в ее тоне появилось легкое недовольство. - Какое мне дело до майора Сэндза?
- Он всего лишь зеркало мира, к которому вы принадлежите.
- Понятно, - сказала она и затем наступила тишина, которую он не пытался нарушить. - И это имеет для вас такое значение? - наконец спросила она,
- Должно иметь, поскольку имеет значение для вас.
- Для меня не имеет.
- А я говорю, имеет, - улыбнулся он немного печально. - Не забывайте, Присцилла, что майор прав, называя меня пиратом.
- Вы? Пират?
- Я был им, и это клеймо останется на мне.
- Я не признаю этого. А если бы даже и так, мне это совершенно безразлично. Для меня вы - самый храбрый, самый благородный человек, которого я когда-либо знала.
- Вы многого не знаете, - сказал он.
Она взглянула ему прямо в лицо, и снова в их беседе возникла долгая пауза. Затем она отодвинулась к окну, чтобы он не смог заметить появившиеся на ее глазах слезы, и еще немного помолчала, чтобы успокоиться и унять дрожь в голосе.
- Возможно... возможно, я неправильно поняла мотивы вашего перехода на другой корабль. И, может быть, была неправа, желая просить вас остаться.
Он уловил в ее словах легкую заминку, подействовавшую на него как укол шпаги и заставившую его сказать то, что он поклялся себе не говорить никогда.
- Ах, боже мой! Вы вовсе не ошиблись. - Он подошел к ней и уперся коленом в рундук, на котором она сидела. - Внимательно выслушайте меня, Присцилла, - сказал он серьезно. - Я ухожу, потому что, как я говорил вам тогда ночью на берегу, я остаюсь тем, что я есть, а вы - совсем другое дело, Я бегу, как вы и предположили, от вас, бегу ради вас самой. Мне бы не хотелось вызывать у вас сочувствия, поскольку вы, возможно, уже догадались, что я имел самонадеянность полюбить вас. Говорю вам это, словно кладу венок на могилу.
- Я еще не мертва, месье де Берни. И пока я жива, вы имеете определенные права на меня. Только сегодня вы рисковали жизнью ради меня. Не думайте, что я не поняла этого. То, что сказал этот отвратительный сэр Генри, было правдой. Вы убили Лича и смотрели смерти в лицо для того, чтобы гарантировать мне спасение в любом случае.
- Это был мой долг.
- В отношении меня? - Она повернулась к нему и подняла на него глаза.
- В отношении себя. Чести. Достоинства.
- Честь? Достоинство? У пирата! - Она рассмеялась сквозь слезы. - Вы говорите о своей любви, как о самонадеянности. Ну а если я не считаю ее самонадеянностью? Что тогда?
- Тогда? Ну, тогда - мой бог! - вы сошли с ума.
- А если я согласна быть сумасшедшей? Сознательно, преднамеренно быть сумасшедшей! Будете ли вы мне противоречить?
Его загорелое лицо стало серьезным и немного упрямым. Он торжественно покачал головой.
- Вы пытаете меня очень сильным искушением, - прошептал он.
Она встала и прижалась к нему.
- Вы можете положить конец пытке, отдавшись искушению.
- А потом? - спросил он ее. - Если бы мы поженились, ваш мир...
Она закрыла ему рот рукой.
- Если мы поженимся, мой мир станет и твоим, и в нем мы оба найдем счастье.
- Я страшно рад сделать это, - сказал он, обнимая ее.
РЫЦАРЬ ТАВЕРНЫ
1. В ПОХОДЕ
Человек по прозвищу «Рыцарь Таверны» залился зловещим смехом - казалось, это смеется сам Сатана.
Он сидел в желтоватом кругу света, отбрасываемого двумя высокими свечами, подсвечниками которым служили две пустые бутылки из-под вина, и с презрением глядел на молодого человека в черной одежде с бледным лицом и подрагивающими губами, стоящего в углу небольшой комнаты. Он захохотал снова и хриплым пропитым голосом затянул песню. Вытянув длинные ноги, он откинулся в кресле, и его шпоры позвякивали в такт мотиву.
Молодого человека передернуло от слов этой песенки, и он сделал шаг вперед.
- Довольно! - воскликнул он с отвращением. - Или, коль уж у вас возникла нужда покаркать, выберите песню поумней.
- Э-э? - Буян откинул с длинного худощавого лица спутанную прядь волос и устремил на юношу пронзительный взгляд, затем зрачки его постепенно сузились до размера кошачьих, и он снова захохотал. - Клянусь Богом, мастер Стюарт, ваше безрассудство убережет вас от седой старости! Какое вам дело до того, какие песни я пою? Клянусь ранами Господа нашего, целых три изнурительных месяца я подавлял в себе всякие чувства и драл до хрипоты горло, вознося молитвы Всевышнему, три месяца я был ходячим воплощением библейского усердия и веры, и вот наконец, когда мы стряхнули пыль твоей нищей Шотландии с наших сапог, ты, щенок, упрекаешь меня, потому что бутылка пуста, и я пою, чтобы отвлечься от этой грустной мысли!
Юноша наградил его презрительной гримасой и отвернулся.
- Когда я вступил в ряды отряда «Мидлтон Хорс» и начал службу под вашим началом, я считал вас, по крайней мере, джентльменом.
На мгновение в глазах его компаньона вспыхнул зловещий огонек. Затем он в который раз закрыл глаза и рассмеялся.
- «Джентльмен»! - передразнил он его. Джентльмен! А что вы можете знать о джентльменах, «сэр Шотландский»? Может, по-вашему, джентльмены это брюзжащие отцы пресвитерианской церкви, важные как вороны в сточной канаве? Клянусь небом, мальчик, когда мне было столько же лет, сколько тебе, и еще был жив Джордж Виллиерс...
- О, довольно об этом, - нетерпеливо прервал его юноша. - Я оставлю вас, сэр Криспин, наедине с вашей бутылкой, карканьем и воспоминаниями.
- А ступайте своей дорогой, сэр. Вы плохая компания даже для покойников. Вон дверь, и если вам случится свернуть себе шею на лестнице, это будет на пользу нам обоим.
С этими словами сэр Криспин Геллиард снова откинулся в кресло и затянул прерванный мотив:
В этот момент раздался громкий стук в дверь, а вслед за ним задыхающийся голос:
- Крис! Открой, Крис! Открой, во имя Бога!
Сэр Криспин резко оборвал песню, а юноша, собиравшийся покинуть комнату, остановился в нерешительности, глядя на своего компаньона.
- Ну, мой милый Стюарт, - промолвил Геллиард, - чего вы ждете?
- Ваших приказаний, сэр, - последовал угрюмый ответ.
- Моих приказаний! Пусть меня съедят крысы, за дверью человек, которому некогда ждать! Открой, глупец!
Понукаемый грубыми окриками, молодой человек отодвинул засов, и дверь тотчас распахнулась. В комнату тяжело ввалился крупный мужчина в доспехах солдата. Он тяжело дышал, и его грубое лицо было пепельного цвета, то ли от изнеможений, то ли от страха. В следующее мгновение он закрыл за собой дверь и повернулся к Геллиарду, который привстал из-за стола, с изумлением глядя на вошедшего.
- Я ищу убежища, Крис. Спрячь меня куда-нибудь, - проговорил беглец, задыхаясь. Его акцент выдавал в нем ирландца. - Господи, спрячь меня или мне не пережить сегодняшней ночи!
- Хоган, клянусь небом! Что произошло? Уж не Кромвель ли напал из нас?
- Кромвель, говоришь? Это было бы полбеды. Я убил человека!
- Если он мертв, зачем бежать?
Ирландец сделал нетерпеливый жест.
- За мной гонится отряд из «Монтгомери Фут». Они подняли на ноги весь Пенрит, и если они меня поймают, то у меня не будет времени даже исповедаться. Король поступит со мной точно так же, как с бедным Райкрафтом два дня назад в Кендале. - Он вскочил на ноги, услышав топот шагов и голоса, доносящиеся с улицы. - Боже милосердный! Есть у вас какая-нибудь нора, где я бы мог отлежаться?
- Вверх по лестнице и в мою комнату, живо! - коротко приказал Криспин. - Я с ними поговорю. Давай!
Как только Хоган выскользнул из комнаты, Криспин повернулся к своему молодому спутнику, который молчаливо взирал на происходящее. Из кармана камзола он извлек засаленную колоду карт.
- За стол! - бросил он короткую фразу.
Но юноша, осознав его намерения, отшатнулся от карт, как от чего-то нечистого.
- Ни за что, - начал он. - Я не...
- За стол! - прогремел Криспин. - Сейчас не время для церковных проповедей. За стол или, клянусь честью, это будет первая и последняя игра в твоей жизни!
Он произнес эти слова тоном, не терпящим возражений. Напуганный его словами, жестами и взглядом, юноша придвинул стул, в душе оправдывая свою трусость тем, что он пошел на это только ради спасения человеческой жизни.
Геллиард сел напротив него с улыбкой, которая заставила юношу содрогнуться. Взяв колоду, он бросил часть карт на стол, а другие раскрыл веером в руке, имитируя игру. Покоренный юноша молча последовал его примеру.
Звуки приближались, за окнами замаячили огни фонарей, а двое людей продолжали сидеть за столом, делая вид, что они целиком поглощены игрой.
- Помилосердствуйте, мастер Стюарт! - громко пророкотал Криспин, зорким взглядом подметив очертания лица, наблюдающего за ними через окно. - Я играю короля пик!
Дверь потряс сильный удар, и за ним последовал приказ:
- Именем короля, откройте!
Сэр Криспин тихо изрыгнул проклятие. Затем он поднялся и, бросив последний предостерегающий взгляд на Кеннета, пошел открывать. Подобно тому, как несколько минут назад он приветствовал Хогана, Геллиард поклонился солдатам и горожанам, толпящимся за их спиной.
- Что за шум, господа? Неужели на нас напал Султан Оливер?
В одной руке он продолжал держать карты, другой придерживал приоткрытую дверь. Из толпы выступил молодой прапорщик.
- Вы большой весельчак, сэр Криспин. Один из офицеров лорда Мидлтона полчаса назад убил человека. Он ирландец по происхождению, его имя - капитан Хоган.
Лицо Криспина помрачнело.
- Хоган... Хоган? - Его тон был задумчивым, как будто он рылся в памяти. – Да, вспомнил! Хоган - ирландец с седой головой и горячим темпераментом. Вы говорите, его убили?
- Нет, убийство совершил он.
- Это больше похоже на правду. Я думаю, это не первый его поступок.
- А я думаю, он будет последним, сэр Криспин.
- Вполне возможно. С тех пор, как мы пересекли границу между Англией и Шотландией, Его Величество стали строже относиться к дисциплине. - Его голос ожил. - Но зачем вам понадобилось все это сообщать мне? Я очень сожалею, но в моем бедном доме не найдется ничего, что можно было бы выпить за здоровье Его Величества прежде, чем вы продолжите свой путь. Позвольте пожелать вам спокойной ночи и вернуться к нашей игре. - Он сделал шаг назад, собираясь закрыть дверь и давая понять, что разговор закончен.
Офицер на мгновение заколебался.
- Мы думали... может вы... согласитесь помочь нам...
- Помочь вам? - вскричал Криспин, искусно изображая гнев. - Помочь вам схватить человека? Утопите меня, но я не сделаю этого. Я солдат, а не ищейка.
Щеки прапорщика порозовели от скрытого оскорбления.
- Есть люди, - сэр Криспин, которые зовут вас несколько иначе.
- Вполне возможно - когда меня нет рядом, - поддразнил его Криспин. - В мире полно пустых голов с длинными языками. Однако, господа, ночь прохладная, а вы явились не совсем кстати, поскольку, как вы наверное успели заметить, я был занят игрой. Поэтому я вам буду весьма признателен, если вы позволите мне закрыть дверь.
- С вашего позволения, сэр Криспин. Мы знаем, что человек, которого мы ищем, побежал в этом направлении.
- Ну и что дальше?
- С вашего позволения, мы вынуждены обыскать ваш дом.
Криспин зевнул.
- Я думаю, что магу облегчить вам работу. Он не мог проникнуть в мой дом незамеченным. На протяжении последних двух часов я не покидал этой комнаты.
Но офицер уже разозлился.
- Этого недостаточно. Мы должны убедиться лично.
- Убедиться лично? Вы что, не верите моим словам? Послушайте, господа Нахалы! - проревел он таким голосом, что все невольно попятились. - Сперва вы предлагаете мне превратиться в ищейку, затем повторяете грязные сплетни, которые распускают обо мне лживые языки, и под конец ставите под сомнение мои слова! Если вы сию минуту не уберетесь с моего порога, я предоставлю вам полный набор доказательств, которых вы так жаждете, и может даже добавлю чуть-чуть сверх! Спокойной ночи.
Под его бурным натиском прапорщик немного сник.
- Я доложу об этом генералу Монтгомери, - пригрозил он.
- Да хоть самому черту! Если бы вы исполняли свои обязанности как подобает, вы бы нашли мои двери гостеприимно распахнутыми. Обида нанесена мне, и поэтому жалобщиком буду я. Посмотрим, как отнесется король к тому, что его старого солдата, в течение восемнадцати лет разделявшего тяготы королевской семьи, оскорбляет мерзавец вчерашнего помета.