— Это тот человек? Мариша, скажи, это тот человек? Это — тот? Тот или нет?!
Ее глаза на секунду помутнели и превратились в два глубоких голубых озера. Одна за другой по щеке скатились две слезинки…
— Все! — скомандовала медсестра. — Ступайте! Я вам запрещаю общение!
— Ты, Маринка, главное — не волнуйся! — тарабанил Кравцов, выталкиваемый медсестрой. — Все будет о'кей! Работу тебе толковую подыщем! С мужиком нормальным познакомим!
Сотрудница поликлиники уже стала применять борцовские приемы, чтобы вытолкать из палаты цепляющегося за дверь Кравцова.
— Я еще на свадьбе твоей погуляю!.. — уже в коридоре крикнул Марк.
Подойдя к столу дежурной медсестры, он тяжело опустился на стул и некоторое время тупо смотрел прямо перед собой. Потом, в ожидании Ширшова, который отбирал объяснение у врача «Скорой помощи» по поводу состояния раненой, взял со стола журнал сообщений, который этот врач забыл на столике и, скорее повинуясь привычке лезть куда не просят, чем по необходимости, стал его перелистывать.
Внезапно его лицо побледнело, и он стал уже целенаправленно изучать потертую тетрадь, которую врачи «03» передают из смены в смену.
— Скажите, — обратился он к медсестре. — Вот этот адрес в журнале… По нему проживает человек, который за последние два месяца шесть раз вызывал «Скорую помощь».
Медсестра взглянула на записи.
— Да, я знаю этот адрес.
— Мне нужна карта этого больного и вы, для расшифровки медицинских манускриптов.
Через пару минут, отмахнувшись от Ширшова, который закончил с врачом, Марк листал довольно объемистую тетрадь с вклеенными в нее листками. Медсестра стояла рядом и при необходимости переводила с латыни диагнозы и названия лекарств…
«Я еще на свадьбе твоей погуляю!»
Погулять на ее свадьбе оперу не пришлось. Марина Максейкина умерла через десять минут после его ухода. Он об этом узнал только через три часа, когда стоял и тупо слушал вновь заступившую медсестру, сжимая в руке коробку апельсинового сока…
06:36
— И что, она ничего не сказала? — спрашивал Бурков, глядя то на одного, то на другого. — Совсем ничего? Марк?
— Нет, — глухо ответил Кравцов.
— Жить-то будет?
— Не знаю.
— Я про мнение врачей спрашиваю.
— Те тоже не знают.
— В киоске Смирнов работает. Его патруль привез. Хозяйку вызвали, она говорит, что из киоска ничего не пропало, даже деньги. — Бурков бросил ручку на отработанные за ночь материалы. — Странно все это.
— Да уж, — согласился Ширшов. — Страннее не бывает. Режут продавщицу, а выручку с товаром не забирают.
— Может, спугнул кто злодеев? — высказал предположение Гурт.
— Спугнул? Она там, врачи говорят, минут тридцать пролежала! — воскликнул следователь. — Из нее крови полведра вытекло!
Марку порядком надоел этот бестолковый разговор, и он поднялся с деревянной скамьи.
— Я у себя буду…
Глядя, как за ним закрывается дверь, Ширшов пробормотал:
— Нет… Парню конкретно отдохнуть нужно…
Кравцова на полпути к кабинету остановил сержант, помощник дежурного Буркова.
— Марк Иванович, а зачем Дробыш эту бабу в отдел приволок?
— Не твое дело. Будешь ее оформлять — спроси девичью фамилию. Это очень важно. Как узнаешь — сразу сообщишь. Только не вздумай мне из дежурки по телефону звонить! Понял?..
Зайдя в кабинет, Марк сел за стол. Ждать и ловить преступника на проколе больше не имело смысла. Еще час назад Кравцов никогда бы этого не сделал, посчитав такое действие поспешностью, но сейчас, после посещения больницы, он понял, что преступник просчитывает его ходы. Он хотел утром ехать к Максейкиной — кто-то пытается заставить ее замолчать. Раз так, то и об остальном преступник также догадывается, потому что именно Максейкина была ключевой фигурой во всей этой истории. Вымогательство, Вагон… Какой, к дьяволу, может быть Вагон на улице Василевского двадцать первого июля, если шестнадцатого его задержали «межрегиональники» за сбыт героина?! Ваганов Сергей Сергеевич уже пять дней мозолил свое седалище на шконаре одной из камер СИЗО! Вот она, справочка, исполненная рукой оператора ИЦ! Витя Бурков постарался, когда на своей «шохе» на обед ездил…
Наступил момент, когда настала пора форсировать события. Кравцов звонил следователю прокуратуры Мишке Крамскому.
— Слушаю, Крамской.
Судя по голосу, Миша был полностью истощен как физически, так и умственно. Совместная ночная работа с десятком оперов и отработка информации, стекающейся со всех концов, давали о себе знать.
— С наступившим тебя новым утром, Миша.
— Это ты, Кравцов?..
— Конечно, я. Как продвигается расследование?
— Глухо, как в танке после взрыва.
— Что, совсем ничего не нарыли?
— Потерпевшего пока не опознали. Кстати, это ты давал фото на канал телевидения?
— Я, — признался Марк.
— Ты бы попросил еще в три часа ночи потерпевшего показать для опознания.
— Не знаю, как тебе, а вот мне позвонили и опознали.
Кравцов кожей почувствовал, как напрягся Крамской.
— И кто же это?..
— Давай так, Миша… Я тебе называю фамилию и даю адресок, который нужно посетить. Сам я, как понимаешь, не могу. А ты мне расскажешь, что видел в адресе. И еще передашь содержание разговора с теткой в переднике на месте убийства. Идет?
— Засек, как я с ней болтал?
— А как же… Ну, как?
— Называй адрес.
— Рассказывай про тетку.
— Торгаш.
— Бездарь.
— Ладно… Эта тетка видела из окна, как убитого за три часа до обнаружения привезла к дому машина такси. Только тогда он был одет в идеальный костюм.
— Как она его описала?
— Строгий костюм, серая рубашка, короткая стрижка. — Все?
— Все.
— Тогда мой адрес поищи в справочнике.
— Марк, я тебе серьезно говорю!
— Я тоже. Про костюм — верю. Я это знаю. Но ты рассказал не все. Хочешь раскрыть громкое убийство или нет? Я что-то не пойму…
— Марк, она чушь всякую несла…
— Расскажи про чушь в таком случае.
— Вот привязался! Она жаловалась, что хулиганы в подъезде лампочки выкручивают! Не веришь? Записывай тогда сам адрес — съезди к ней и поговори!
Нет, Крамской не врал. Марк это понимал. Причиной тому было многолетнее знакомство, начавшееся еще в школе. Мишка мог для вида немного повыкобениваться, но он никогда не врал.
— Хорошо. Записывай. Потерпевший — Салмин Егор Антонович, шестьдесят шестого года выпуска, криминальный авторитет. Записал?
— Что, тебе опять сорока на хвосте принесла?
— Записывай дальше. Малая Бетонная, семнадцать, квартира двадцать. Срочно выезжай на адрес и внимательно осмотри хату. Если увидишь что-нибудь подозрительное, сразу позвони мне. Найдешь бутылки, рюмки, стаканы — пусть Смирнов откатывает с них «пальцы» и проводит идентификацию с «пальцами» покойного. Проверь остатки жидкостей на наличие клофелина.
— Уже и в судмедэкспертизе побывал? — пробормотал Крамской, уже поняв серьезность информации.
— Закрепи все документально… Впрочем, извини. Не мне тебя учить… Далее, Миша… — Кравцов ладонью растирал лицо, пытаясь расставить все необходимые действия в логическом порядке. — Сразу звони мне! Если протянешь и не сделаешь этого до конца моего дежурства, убийцу ты уже никогда не найдешь.
— Ни фига себе информация!
— Миша, я тебя прошу, не теряй ни минуты. И главное… В восемь ноль-ноль будь в моем кабинете. Не прощаюсь.
Кравцов с грохотом опустил трубку на аппарат.
Теперь оставалось только ждать. И он ждал.
Подумав, Марк набрал номер Анастасии Эриховны.
Глава 9
07:17
— Марк Иванович?
— Звоню и думаю — не разбудил ли?
— Нет, что вы…
— Вы себя неважно чувствуете? — озабоченно нахмурился Кравцов.
— Кто же в мои годы чувствует себя хорошо? Здоровье нельзя предсказать. Одни вот пьют безбожно, курят и живут до ста лет. А некоторые, к которым отношу и себя, травками организм питают, диету соблюдают, на свежем воздухе часто бывают, а толку все как не было, так и нет.
— Может, вам действительно гулять чаще нужно?
— Домосед я по своей натуре, Марк Иванович. Люблю дома на диване полежать, почитать. А вы, раз позвонили, значит, не просто так, да? — перевела стрелки Анастасия Эриховна. — Говорите уж, чего там! У вас, молодых, принято со стариками разговор начинать вопросом об их здоровье. Думаете, что тактичность проявляете, а на самом деле подчеркиваете нашу немощность…
Кравцов чертыхнулся и подумал: «А ведь и на самом деле так! Вот умная старуха!»
— Да, Анастасия Эриховна, вы правы. Нужда заставила позвонить вам. Как опытному психологу.
— Пожалуйста.
Кравцов услышал в голосе женщины заинтересованность и готовность помочь.
— Мне всегда хотелось знать, есть ли цели, которые оправдывают средства?
— Безусловно. Вы забываете о подвиге Гастелло, который направил горящий самолет на фашистский эшелон. Есть еще множество примеров!
— Анастасия Эриховна, я, как сотрудник УГРО, — Марк засмеялся, — не предрасположен к высокому. Я, собственно, интересуюсь по части криминала. Очевидно, я неправильно задал вопрос. Спрошу по-другому. Есть ли цели, которые бы оправдывали совершение преступлений? Вот так.
— Трудный вопрос. Он больше относится к философии, нежели к психологии.
— И все-таки? Можно ли причинять боль другим, делая благополучной жизнь себе или близким? О чем думает в этот момент человек? Для меня всегда это было загадкой. Не в том плане, что я не понимаю материальной выгоды корыстных побуждений. Я не могу понять, как человек доходит до этого. Знаете, Анастасия Эриховна, мне всегда хотелось иметь собственную машину. Не «Мерседес», а скромные «Жигули», пусть даже не новые. Но я не могу найти причин, которые бы побудили меня кого-нибудь убить за право владения этими «Жигулями».
— Вы молоды, Марк Иванович. Бывают случаи, когда прежние законы, по которым жил человек, становятся ничтожны из-за одной мелочи. Из-за ничтожного события в жизни, из-за короткого слова, сказанного этому человеку. Может быть, вы когда-нибудь придете к пониманию этого…
Кравцов понял, что в разговоре пора ставить точку.
— Анастасия Эриховна, буквально через час ко мне в кабинет придет человек, с которым вам просто необходимо поговорить. Мне будет очень интересен этот разговор. Вы не могли бы подойти в отдел ко мне часов в восемь?
— Восемь часов наступит через полчаса.
— Вы подойдете?
— Я готова, если это вам необходимо. А что с убийством? Дело движется?
Марк откинулся на спинку стула.
— Именно здесь, я думаю, вы мне и сможете помочь…
07:41
В предвкушении окончания смены опергруппа собралась в дежурке у Буркова перед телевизором. Когда Марк зашел внутрь, Ширшов, вероятно, обретя «второе дыхание» после коматозного состояния ночью, давал комментарии к передаче местного канала. На экране четко просматривался интерьер кабинета Лоскутова, а сам начальник уголовного розыска, деловито крутя в руках «паркер», рассказывал о буднях родного райотдела.
… - Зная о трагических событиях в городах России, я имею в виду теракты, мы проводим постоянную по направленности профилактическую работу по проверке сомнительных мест обитания лиц без определенного места жительства, поиску мест возможного нахождения взрывчатых веществ, оружия…
— А! Вот и Кравцов! — обрадовался Ширшов. — Кравцов, ты постоянно проводишь работу по проверке сомнительных мест обитания бомжей? Лоскутов говорит, что постоянно. Почему сегодня не проверил пару мест? Дежурство — это не оправдание.
— Ты чего это светишься, как голый зад при луне? — удивился опер.
— Лучше послушай, что наша кинозвезда с экрана вещает.
Марк повернул голову к телевизору.
… - Сегодня (женский голос за кадром) стало известно об убийстве на улице Малая Бетонная. Прокуратурой уже установлено, что потерпевшим является криминальный авторитет города Салмин. Еще известно, что прокуратура обнаружила в его однокомнатной квартире на той же улице пустой флакон, содержавший ранее клофелин, и следы распития спиртного. Говорят, что он был убит ножом в сердце и на нем была чужая одежда. Вы не можете рассказать об этом происшествии поподробнее? Какие есть версии, как идет расследование?
— Ну, Крамской! Трепло!.. — вырвалось у опера.
О том, как Лоскутов принялся рассказывать о криминальной разборке, Марк уже не слышал. Он услышал другое — знакомый голос…
— Не нужно так переживать, Марк Иванович…
Я пришла. Все, как по команде, повернулись в сторону входной двери.
На пороге стояла Анастасия Эриховна. В одной руке она держала свой ридикюль, во второй — целлофановый пакет.
— Я пришла. А человек, с которым мне нужно поговорить, очевидно, тот, кого вы только что назвали «треплом»? Я права?
Все, за исключением Кравцова, с недоумением переводили взгляды друг на друга, пытаясь из немногого увиденного и услышанного вычленить рациональное зерно. Появление женщины в глубине «дежурки» могло означать только одно — любитель сканвордов и по совместительству помощник оперативного дежурного, крепко спал за пультом. Пропустив вперед взбешенного Буркова, Марк молча взял женщину за локоть и повел в кабинет.
Женщина села на стул и положила вещи себе на колени.
— Я знала, Марк Иванович, что вы найдете истину. — Глядя, как опер пытается найти в кармане несуществующую пачку сигарет, она предложила папиросы. — Курите. Мне не нужно было приходить к вам тогда. Я поняла это, уже вернувшись домой. Душа любопытной женщины переборола практицизм психолога.
Марк, прищурившись от папиросного дыма и зажав мундштук в зубах, процедил:
— Интересная вы женщина, Анастасия Эриховна…
— Преступники всегда интересны. Не мне вам об этом рассказывать.
— Иначе говоря, вы собираетесь в чем-то официально покаяться?
— Вы знаете, Марк Иванович, в том, что я убила Салмина, я каяться не собираюсь. Я вам об этом просто поведаю.
— Не торопитесь. Наша Конституция разрешает не свидетельствовать против себя и своих близких родственников.
— А у меня есть право не пользоваться этим разрешением. Разве нет?
— Верно. Такое право у вас есть. Тогда объясните мне, зачем пожилой женщине убивать криминального авторитета? Да еще не просто убивать, а убивать маленьким ножом, явно не предназначенным для этой цели.
— Этого я могу не объяснять. Имею право. Убила — я. Но зачем — не скажу.
— Глупо. Глупо, Анастасия Эриховна…
Опер размял окурок папиросы в пепельнице. От непривычного папиросного дыма жгло горло и страшно хотелось пить. Было такое чувство, что он съел ежа.
— Ваша вина заключается в том, и только в том, что вы сделали совершенно бестолковый звонок с телефона на Малой Бетонной. Поражаюсь вашему зрению. Вы смогли увидеть из окна пятого этажа труп, лежащий на другом конце района. Не читайте больше Агату Кристи на ночь. Сейчас не те времена и ментов пытаются сбить с толку более современными способами. Неужели вы могли подумать, что сообщение о трупе вызовет переполох в стройных рядах доблестной милиции? В милиции так: если есть сообщение о трупе, но трупа нет, значит, его нет на самом деле и никто не станет доказывать обратное. Единственное, что сбило меня с толку, — это показания продавщицы киоска об отсутствии обуви у потерпевшего. Потом я нахожу туфель, а вы мне предлагаете направление поисков. Продавщица привязывает к делу уголовника Ваганова. Каюсь, честно отработал эту шнягу… простите, дезинформацию. В итоге я попадаю на труп настоящий, и выясняется, что речь идет об одном и том же теле. Точнее — трупе, который в полном соответствии с законом Ломоносова убывает в одном месте и прибывает в другом. Причем его принесло ветром не куда-то, а именно к подъезду дома, откуда было сделано сообщение о трупе на Василевского. И тут я начинаю четко и ясно понимать, что заявлением об обнаруженном трупе никто не пытался вызвать переполоха, а настоящий труп Салмина не вписывался в сценарий его исчезновения. Салмин должен был быть пропавшим без вести, а не обнаруженным с ножом в сердце.
— Я вас совершенно не понимаю. То есть, Марк Иванович, это не тот случай, когда преступник, совершивший преступление, говорит: «Я вас не понимаю». Я на самом деле ничего не понимаю.
— Помните, я вам говорил, что вам необходимо встретиться в моем кабинете с одним интересным для вас человеком? Сейчас вы с ним встретитесь. И тогда вам станет ясно все. А заодно и оцените свой благородный на первый взгляд поступок — стоил ли он этого…
Кравцов поднял трубку, куда-то позвонил и попросил:
— Гена, заходи…
На другом конце коридора хлопнула дверь и раздался звук закрываемого замка. На мгновение все стихло, и послышались шаги. По тяжелой поступи и цоканью каблуков легко было определить, что к кабинету Кравцова подходят мужчина и женщина. Дверь со скрипом отворилась, и раздался женский возмущенный голос:
— Вы хоть сами понимаете, что творите?..
Увидев в кабинете Анастасию Эриховну, она осеклась и побледнела.
— Знакомьтесь, Салмина Маргарита Анатольевна. В девичестве — Полякова. Это ведь и ваша фамилия, Анастасия Эриховна? И что это у нас получается? Ерунда какая-то. Мама убивает законного супруга своей дочери. Гена, принеси, пожалуйста, еще пару стульев — для себя и дочери этой дамы.
Женщины не смотрели друг на друга, и Кравцов чувствовал, как нарастает напряжение.