Дежурные сутки - Вячеслав Денисов 5 стр.

— Мэм, — вмешался Ширшов, — операция «Перехват» объявляется, когда предполагаемый преступник движется на транспортном средстве. Вы настаиваете на том, чтобы мы полностью парализовали движение в городе? Вместо того чтобы давать глупые советы, лучше отвечайте на глупые вопросы.

И тут Ширшов, раскрыв папку и достав бланк протокола заявления, задал даже не глупый, а самый идиотский вопрос, который можно задать в данной ситуации. Совершенно автоматически, задавая этот вопрос сотни раз, он официально поинтересовался:

— Что вас сюда привело?..

«Мэм» некоторое время молчала, глядя, как следователь капли графическим почерком заполняет «шапку» бланка, и ответила:

— Трихомоноз.

Ширшов выронил ручку и быстро ее поднял, а жертва кражи в этот момент смотрела на него, как смотрит мангуста на умирающую змею.

Тем временем Кравцов, листая карточки, выписывал в блокнот фамилии тех, кто по времени должен был идти к врачу сразу после хозяйки джипа. Отметив пять фамилий с адресами, он захлопнул блокнот. Кражу могли совершить как они, так и другие, не связанные с этим кабинетом посетительницы. Опять миллион вариантов и все подходят. «Свистнуть» ридикюль с документами и шестью тоннами баксов мог и персонал консультации. Сумочка с документами наверняка уже «сброшена» в какой-нибудь колодец или мусорный бак, а деньги, естественно, вынуты. Не ходить же, в конце концов, по женской консультации, хлопая представительниц слабого пола по выступающем местам! Кравцов начал понимать, что это — стандартный «темняк». Но адресочки проверить нужно будет обязательно…

Выйдя на воздух, который уже нагрелся почти до тридцати градусов, он сразу увидел Леху, который косолапил к входу от дороги.

— Иваныч! Поехали… Срочно, — переводя дух, Леха искал глазами Ширшова и Гурта.

— Что, чеченцы взяли штурмом райотдел?

— Нет, у нас убийство на Малой Бетонной. Вот это пода-а-арок… Ай да пода-а-а-арок!

Приняв заявление от женщины и даже успев ее допросить, Ширшов назначил ей аудиенцию на завтрашнее утро, объяснив, как узнать, у кого в производстве будет находиться «ее» уголовное дело.

По дороге на Малую Бетонную Леха вкратце рассказал суть дела. Бурков сам толком ничего не знал, поэтому просто сообщал в машину, что жители одного из домов увидели во дворе, под деревьями, тело мужчины. На спине у него было темное пятно.

— Сначала думали, пьяный валяется, а когда пятно увидели, сразу в отдел позвонили, — пояснил Леха. — Кстати, Лоскутов уже там.

— Наверное, уже кого-то задержал, — предположил Гурт.

— Всех, скорее всего, — уточнил Ширшов. — Весь двор. От пятнадцати и старше.

Кравцов вдруг вспомнил, что ему нужно срочно позвонить Зыкову по Вагону.

— Леха! Тормози вон у того телефона!

Бросив на сиденье папку, Марк выхватил из кармана блокнот и, пропустив «Жигули», пережившие всех руководителей государства, начиная с Брежнева, перебежал дорогу…

Телефон, к счастью, работал, и уже через пять минут опер знал о Ваганове все, что может о нем знать доблестная ГИБэ — два «Д». Адрес, причины задержания, машины, находящееся в его пользовании, и связи. Под «связями», понятное дело, понимались данные не оперативного характера, а просто фамилии тех, с кем он задерживался. Но и это было уже немало.

Повесив трубку, Марк замешкался, раздумывая, с чего начать поиск мужчины в серой рубашке. Какое-то наваждение… Он ехал на убийство, а его мысли постоянно были о том непонятном случае, произошедшем около водонапорной колонки на улице Василевского…

— Ты поедешь или сам добежишь? Это кричал, конечно, Ширшов.

Кравцов перешел дорогу и открыл дверь машины…

Около дома семнадцать по улице Малая Бетонная, рядом с раскоряченными кустами «волчьей ягоды», стояла толпа народа. Милиционеры в форме, среди которых Кравцов узнал участковых из своего райотдела, старательно пытались разогнать слетевшихся, как грифы на труп, жителей соседних домов. Но жители сначала отходили, а потом снова приближались, чуя запах крови.

Растолкав зевак, опергруппа приблизилась к лежащему на земле мужчине. Его тридцати пяти-тридцатисемилетний возраст усугубила смерть, и сейчас он выглядел лет этак на сорок пять. Судя по одежде, решил Кравцов, потерпевший принадлежит к группе населения с наинизшим уровнем достатка. В нескольких местах порванная синяя рубашка, грязные брюки-слаксы, стоптанные кроссовки «ромика». Вся одежда напоминала гарнитур бомжа или строителя. Об этом говорили въевшиеся следы известки, глины и краски. Впрочем, на это можно было не обращать внимания, если бы не две детали. Под левой лопаткой у мужчины торчала рукоятка маленького кухонного ножа из столового набора. Таким обычно хозяйки чистят чеснок. И еще — дай бог иметь каждому бомжу или строителю такую стрижку и ухоженные руки и лицо.

Кравцов наконец разглядел присутствующих «при исполнении». Судмедэксперт уже натягивал резиновые перчатки, готовясь поковыряться пальцем в ране, эксперт Смирнов стоял наготове. Он был готов «откатать» пальцы трупа и снять отпечатки с рукоятки ножа. Марк никак не мог найти взглядом следователя прокуратуры… А, вот он. Миша Крамской внимательно слушал женщину в переднике. Та ему что-то убедительно шептала на ухо, а Мишка только изредка покачивал головой.

В центре внимания, разумеется, был Лоскутов. Его руководство здесь было совершенно лишним, так как все прекрасно знали, что должны делать. Тем не менее кинозвезда криминальных новостей периодически давал команды: подальше отогнать зрителей — участковым, выяснить, под каким углом был нанесен удар ножом, — судмедэксперту, не испортить дактокарту — Смирнову. Увидев Кравцова, он тут же озадачил его необходимостью установления личности умершего.

— Да подожди ты… Не гони лошадей, Вадик, — поморщился Кравцов.

— Нужно исполнять, а не стоять, как столб.

— Тут пока один столб. И тот — с громкоговорителем…

Лоскутов, понимая, что он не в кабинете, и перепалка с подчиненным его не красит, прекратил прения.

— Так! — серьезно заметил он. — Версию о самоубийстве придется исключить.

Кравцов, слегка приоткрыв рот, покосился на своего начальника.

Судмедэксперт залез пальцем в рану и что-то там прощупывал. Смирнов старательно промазывал рукоятку окровавленного ножа кисточкой с магнезией. Лоскутов переключился на судебного медика:

— Вы можете сейчас, здесь, до вскрытия сказать, что явилось причиной смерти?

Тот перестал ковыряться в ране и поднял глаза на начальника УР. В его наглом взгляде светился неприкрытый цинизм.

— Дайте подумать, — сказал он, не вынимая пальца из раны. — Скорее всего, мужчина скончался от удара гантелей по голове.

И продолжил работу. Через мгновение снова повернулся к Лоскутову.

— Есть еще вариант. Его отравили. Грибами.

Кравцов присел на корточки перед трупом и спросил медика:

— Когда наступила смерть? Тот пожал плечами.

— Судя по реакции пульпы на давление — не более часа назад. Рубашка темная, поэтому сразу не заметили нож и кровь на спине. Тетка с собакой гуляла и забрела за кусты. Прямо тут чуть богу душу не отдала.

— Ясно… — выдавил опер и поднялся на ноги.

Почти все опера из отдела уже находились на месте убийства. Через несколько минут, разбив сектор на участки, они разбрелись и исчезли из поля зрения.

— Слышь, опер! — окликнул Кравцова судебный медик. — Подойди сюда…

Марк послушно приблизился и снова принял положение низкого старта над телом.

— Посмотри на его нижнее белье. Ты видел когда-нибудь у одетого в стрёмную одежду мужика такие трусы? Я такие наблюдал недавно в салоне мужской одежды. Полторы штуки стоят. Делай выводы…

Марк моментально понял, о чем говорит медик.

Если хочешь побольше узнать о трупе, посмотри на его нижнее белье и носки. Если тело одето в лохмотья, но на нем дорогостоящее и чистое белье, значит, кто-то, переодевая труп, явно хотел принизить социальную значимость убиенного. Логика простая. Если менты находят труп бродяги, то проявлять чрезмерное рвение и излишнюю щепетильность они вряд ли станут. Запросят данные по без вести пропавшим, проведут опрос и опознание в близлежащем секторе, а еще через трое суток труп будет закопан как неопознанный, и дело повиснет «глухарем». Иное дело, когда найдут безжизненное тело известной личности или просто состоятельного человека. «Легавые» будут землю рвать из-под себя, чтобы найти убийцу. Обычная логика преступника, часто, кстати, оправдывающая себя. Но случай был иной. Труп переодеть не могли, так как нож был воткнут в спину уже после того, как на потерпевшем оказались рваная рубашка и слаксы.

Кравцов подвернул штанину на ноге лежащего. Черные шелковые носки. Тоже не на барахолке купленные…

Кравцов подвернул штанину на ноге лежащего. Черные шелковые носки. Тоже не на барахолке купленные…

— Когда можно подъехать за результатами экспертизы? — тихо, чтобы не слышал прокурорский следак Мишка, спросил Марк медика.

— Очень нужно?

— Очень, старина.

— Часам к двенадцати ночи подъезжай. Или нет… Давай лучше к двум.

— В два буду.

Марк кивком головы показал Ширшову направление к машине. Тот зацепил Гурта, подслушивающего все еще продолжающийся разговор следователя прокуратуры с теткой, и они все вышли из толпы.

— Мужики! — опять орал Леха. — Давай в машину!

— Что? — спросил Кравцов, бросая докуренную почти до фильтра сигарету под колесо «уазика». — «Белые» в городе?

— Бурков кричит — на Лесосечную ехать надо.

— А что там такого страшного произошло, чтобы мы, ломая колеса, туда метнулись? — Было видно, что Ширшов уже немного подустал, хотя две трети дежурства были еще впереди.

— Говорит, соседи сообщили — посторонние в доме. Хозяева на даче, а в хате грохот какой-то и стекло оконное трещало.

— Лесосечная… — Кравцов задумался. — Это же частный сектор?

— Ну да, — коротко ответил Гурт. — Моя территория. Лесосечная проходит параллельно улице Василевского. А если быть более точным, то она следующая после Василевского.

— Поехали. — Опер сам не понимал, почему он радуется, но при упоминании улицы Василевского он понял, что происшествие у колонки его не «отпускает» и, наверное, уже не отпустит до тех пор, пока он не разгадает эту загадку.

Внезапно сзади раздался голос. Это было так неожиданно, что все, включая Леху, резко обернулись.

— Ё-мое! Вы меня отвезите, в конце концов, куда-нибудь!

Это возмущался зять чуть было не «кинутой» Авдотьи Степановны. В суматохе и делах про него совершенно забыли.

— Нет уж, кидала, теперь сиди. Слышал — посторонние в хате? Надо спасать хату. Все только о своей шкуре печешься. Ты зачем тещу лохануть хотел, а, демон? В преступном сообществе состоишь?

Это Ширшову было нечем заняться, и он приступил к допросу.

— Каком сообществе?! Я слесарь в автосервисе! Старая из ума уже совсем выжила! Квартиру собесу завещала! Ну, не дура ли, а?! О детях и внуках она почему-то не подумала! На молоко повелась, карга старая!

— Карга не карга, а квартира-то — ее! А ты, как крыса, сломал замок, залез в секретер, перелопатил все бумаги и «увел» документы на квартиру. Кто же так делает?

— А! — Мужик махнул рукой. — Что с вами разговаривать… Все равно не поймете.

— Вот как раз это мы очень хорошо понимаем. Вот именно это мы понимаем, как никто другой! — напирал Ширшов и вдруг заорал так, что на остановке шарахнулись в сторону люди. — Где договор тещи с собесом?!!

— Да там он, там… В документах… Он, наверное, подогнулся…

— Вот так, — спокойно заключил Ширшов. — «Подогнулся». Тебя бы подогнуть, козла старого…

Глава 5

Слушая Ширшова, Кравцов, прикрыв глаза, улыбался. Он вспомнил, как последний раз его дежурство совпало с дежурством этого следователя. Было это, кажется, в марте. Тогда уже вовсю таял снег, и все дороги превратились в русла полноводных рек. Неожиданно очнувшееся солнце спросонья не сообразило, что на дворе не конец весны, а начало, и ударило возмущенным протуберанцем по замерзшей земле. В течение трех дней растаяли метровые сугробы, и опять, как миллионы лет назад, все свободное пространство заняла вода. В отделе стали уже поговаривать о том, что «уазик» пора ставить в гараж. Его место должна занять гондола с мигалкой, а в качестве гондольеров-песенников предполагалось использовать «мелких» хулиганов, благо от последних по весне ломились «хаты».

До одиннадцати утра в отдел не поступило ни одного заявления о совершенных преступлениях. Народ боролся со стихией, и криминальные мысли ему в голову не лезли. Кравцов и Ширшов занялись было уже своими делами, как поступило первое сообщение. Пожелавший остаться неизвестным сообщал, что какой-то гражданин весьма сомнительной наружности перевозит на резиновой лодке вещи из подъезда одного дома в подъезд другого. Поскольку момент для переезда был выбран гражданином не совсем удачно, дежурный райотдела направил на место передислокации вещей оперативную группу.

«Уазик», как танкер «Дербент», медленно двигался по реке им. Академика Келдыша, рассекая воду не предназначенным для этой цели бампером. Еще не доезжая до искомого места, Кравцов увидел маленькую рыбацкую лодку, в которой находился тщедушный мужичок. Он, как Ункас, сын Чингачгука, уверенным движением весла направлял свою резиновую пирогу на соседнюю улицу. Не было известно, что именно индеец уже успел перевезти до прибытия опергруппы, но на этот раз лодка гордо перемещала кухонный импортный телевизор и кое-какие вещи из натуральной кожи. Кравцов и Ширшов, которые втайне надеялись на то, что мужик просто спасает свои вешу, внимательно наблюдали за телепортацией домашнего имущества. Ну, не будет же мужик средь бела дня так нагло обворовывать квартиру! Не идиот же он, в самом-то деле! Но их сомнения рассеялись, как утренний туман, когда они увидели реакцию Ункаса на появление милиции. Трусливый сын Чингачгука резко изменил курс и короткими резкими гребками стал уходить от бледнолицых. Леха от возмущения чуть не задохнулся — какой-то огрызок пытается уйти от его «УАЗа» на резиновой лодке, размахивая игрушечным веслом! Он, на мгновения позабыв, что его машина в данной обстановке выполняет не свойственную ей роль, добавил газу. «Мусоровоз» набрал в рот воды и замолчал. Пирога медленно, но уверенно уходила от преследования.

— Это что же получается?! — заорал Ширшов. — Он уходит от нас?!

Его вопль, обращенный к небесам, прозвучал скорее не как вопрос, а как утверждение. Таким образом, спросив и самому себе ответив, Ширшов распахнул дверцу и прыгнул в ледяную воду.

— С ума сошел?! — изумился Кравцов.

— От Ширшова не уйдешь! — взревел тот и, рассекая воду коленями, как форштевнем, бросился в погоню.

Леха, который недолюбливал Ширшова за его болтливость, не спеша достал сигарету, закурил и сообщил Марку:

— Через минуту вода испарится и дальше поедем.

— Что же ты раньше не сказал? — возмутился опер.

— А, не успел…

Между тем гонка с преследованием продолжалась. Мерзавец гнал свое каноэ на пустырь, в ложбину. Там глубина могла достигать более метра. Ширшов бежал с той же скоростью, что и лодка. Наконец «УАЗ» кашлянул и завелся.

Картина была потрясающая. Впереди шла резиновая лодка, за ней бежал следователь. Следом двигался, неумолимо сокращая расстояние, милицейский автомобиль. Будет о чем вспомнить жителям улицы имени Академика Келдыша…

Поравнявшись со следователем, Кравцов предложил тому сесть в машину. Ширшов гордо отказался и продолжил преследование в одиночку. Опер плюнул и приказал Лехе догнать «индейца». Через полминуты «УАЗ» и резиновая лодка напоминали две университетские команды на Темзе. Они шли рядом параллельным курсом.

— Устал? — поинтересовался Кравцов у гребца.

Тот, дико вращая глазами, замахал веслом «справа-слева» еще быстрее. Марку это надоело, он вытащил из-за пазухи «ПМ» и выстрелил в воду. Выглядело это почти как принудительная остановка браконьерской японской шхуны пограничным катером. Гребец перепугался, выполнил команду «суши весла» и лег в дрейф. Подоспевший Ширшов, ужасно ругаясь, пристегнул непокорного индейце наручниками к резиновой уключине и взял лодку на буксир. Так они и прибыли в райотдел. Следователя потом долго отпаивали чаем с вареньем, а благородный Кравцов сунул ему втихаря стакан со ста граммами водки.

И вот сейчас, услышав разговор Ширшова с зятем Авдотьи Степановны, опер отчетливо вспомнил допрос следователем гребца на резиновой лодке…

Улица Лесосечная представляла собой ровный двухшереножный строй почерневших от старости деревянных домиков, развернутых лицом друг к другу. Этакий смотр супердембелей… По дороге Гурт доложил обстановку. Из доклада следовало, что на вышеупомянутой улице проживают малообеспеченные и социально незащищенные, страдающие от алкогольной зависимости жители района. Все относительно ценные вещи в домах были похищены соседями друг у друга еще в прошлом тысячелетии. Поскольку в последнее время выходцам из Северного Кавказа приходилось очень проблематично находиться в городе с грозненской или Гудермесской пропиской, а торговать было нужно, они могли запросто зарегистрироваться на улице Лесосечной. Проблема разрешалась быстро после небольшого вознаграждения хозяину дома. Поэтому записи в домовых книгах уличного комитета выглядели приблизительно следующем образом: