— Боюсь, что так.
Удивительно, но она даже оделась. Если только можно назвать одеждой футболку длиной до бедра и еще кое-что. Жар ее золотой кожи в прохладном ночном воздухе нежно и сладко дразнил его чувства. Ему безумно хотелось прикоснуться, ощутить ее, и он сжал пальцы в кулак, чтобы остановить свой порыв.
— Он проснется в собственной кровати и невредимый, хотя, возможно, немного озадаченный.
— Вы бы лучше надеялись, что с ним ничего не случится, ведь он будет как лунатик по дороге домой!
Ее недовольство на мгновение пронзило воздух — как будто раскаты грома вдалеке, обещающие стать намного яростнее.
— Было бы проще, если бы вы просто позвонили заранее и сообщили мне, что приедете.
— Я бы позвонил, но решил все в последний момент.
— Вы думаете, что я сижу без дела в своей квартире и жду вас. — Она покачала головой, затем добавила: — Есть какая-то особая причина, по которой вы стоите в прихожей, вместо того чтобы пройти внутрь?
— Я только что обнаружил что-то странное в подвале.
Она нахмурилась, и он кожей ощутил силу ее высвобождаемых экстрасенсорных чувств, не менее сильных, чем его собственные. Только у нее они нарастали.
— Это что-то очень странное.
Ее пристальный взгляд задержался на нем снова, но на сей раз серебряные глубины были полны волнения, и не только от преследования. Опасность всегда возбуждала волков, и у ее голода были собственные прихоти и страсти. Такая реакция явилась приятным сюрпризом для древнего существа вроде него.
— Пойдем посмотрим, что там внизу?
Его взгляд скользнул по ее соблазнительному телу.
— Прямо в таком виде?
Улыбка чуть тронула ее полные губы.
— Ты прав. Подожди, я сейчас обуюсь. — Она развернулась и убежала в спальню.
Он покачал головой и улыбнулся. Только оборотень мог решить, что обувь — единственная вещь, необходимая для того, чтобы прилично выглядеть.
Она вернулась, обутая во внушительного вида кроссовки и с лазером в руке. Когда-то давно брать с собой оружие было для нее немыслимо. Ему стало жаль, что теперь это не так, потому что чем больше оружия она брала, тем сильнее вязла в мире стражей. И он не сомневался, что однажды этот мир заберет ее жизнь. Даже оборотень с кровью вампира и исключительной силой не мог постоянно заигрывать со смертью и в конечном счете избежать промаха. Так что, если это оружие продлит ее жизнь хотя бы на некоторое время, он не будет возражать против него. Больше всего на свете он хотел, чтобы она была в безопасности.
Они двинулись назад к лестнице. Хотя они шли так тихо, насколько это было возможно, их шаги все же отдавались эхом вниз по лестничной клетке. Шевельнувшаяся в подвале темнота, казалось, источала ощутимое ожидание.
— Что бы это ни было, оно нас ждет.
Сказав это, он оглянулся, и она подняла бровь:
— Именно нас?
— Кажется, да.
Она заворчала и крепче сжала лазер в руке. Включаясь, оружие тонко засвистело.
— А почему именно нас двоих? В здании полно людей.
— Я не знаю.
Он открыл дверь. В подвале было темно — неудивительно, учитывая нехватку освещения в остальной части здания. Однако их инфракрасное зрение позволяло игнорировать темноту.
— Ты можешь почувствовать это эмпатически? — спросила она.
— Не сейчас.
Как только она переступила порог, он придержал дверь кончиками пальцев, стараясь закрыть ее максимально тихо.
Он кожей почувствовал ее силу, когда она начала телепатически исследовать темноту.
— Впереди какая-то мертвость, и она кажется подозрительно знакомой.
Ее слова, произнесенные тихим шепотом, казалось, сотрясли затхлый воздух. Глубоко в темноте подвала что-то завозилось, и ощущение безжизненности немного отступило.
— Оно движется, — прокомментировал он, скорее, без надобности.
— Да.
Ее возбуждение и биение ее сердца было таким же острым и восхитительным, как и волнение, которое дразнило его чувства. Голод снова дал о себе знать, на сей раз сопровождаемый желанием. Хотя на самом деле желание никогда его не покидало: она просто раздувала тлеющие угли.
Он прошел дальше, через пустое пространство, заваленное старым оборудованием, коробками и мусором. Они быстро достигли противоположной стороны комнаты, но все равно опоздали. Существо уползло через единственный возможный выход — трещину в старой кирпичной стене.
— Я никогда не видела такого прежде.
Райли присела и подняла кусок кирпичной кладки. Мгновение она изучала кирпич, затем дала посмотреть ему.
— На нем царапины.
— И он отломлен недавно. Не знаю, что это за тварь, но она проделала для себя туннель.
Райли бросила кирпич вниз и встала:
— Он достаточно большой, чтобы мы могли войти.
— Я думаю, это не случайно.
Она смотрела на него:
— Ловушка?
— Может быть.
А зачем бы еще существо, отступая, обратило на себя их внимание?
Ее внезапная усмешка была чертовски манящей, и он проклинал, что его пальцы дрожали от желания прикоснуться к ней.
— Как насчет того, чтобы я поймал это, а ты бы подождала наверху?
Еще произнося эти слова, он знал, что они бесполезны, но надо же было попробовать. В это время женское равноправие считалось нормой, но он все еще не видел смысла в том, чтобы разрешать женщинам лишний раз рисковать жизнью. Он был очень старым вампиром, характер которого сформировался в иное время, несмотря на то что он наблюдал смену эпох и социальных договоренностей много раз.
— Ты знаешь ответ, так почему задаешь ненужные вопросы?
Ее тон был раздражительным, но в глазах прыгали чертики.
Голод опять захлестнул. Он снова его подавил, как только захотел то, чего не должен был хотеть.
— Потому что на днях ты собиралась сделать что-то благоразумное и наставить меня на путь истинный.
Она опять улыбнулась:
— Я и благоразумие?
Она помолчала, глядя на дыру в стене.
— Я разрешу тебе идти первым.
— Я бы действительно лучше находился там, наверху, с тобой в постели.
Он взял ее руку в свою. Теплота ее прикосновения затопила его, разжигая желание до невыносимого.
— Надо было подумать об этом до того, как ты начал преследование, — мурлыкнула она, и в ее глазах мелькнула веселая искорка.
— Точно.
Он повел ее вперед. Вход в туннель был проломлен, кирпичи неровно разрушены чьими-то когтями — неведомое существо явно обладало большой силой. По мере того как туннель шел вниз, кирпич резко сменился глиной, а аромат сырой земли заглушило что-то смердящее — запах человеческих фекалий.
— О боже! — сказала Райли со страхом в голосе. — Мы идем в канализацию. Боюсь, меня вырвет.
— Дыши ртом.
— Не очень помогает.
Туннель перешел в трубу, такую широкую, что в ней можно было спокойно проехать на автомобиле. Он спрыгнул в грязь, медленно текущую вниз, и повернулся, чтобы помочь ей.
— По крайней мере, сейчас поздний вечер. Не так много людей будет смывать за собой свои дела.
— Это немного радует. — Она поморщилась, когда ее ноги погрузились в поток. — Неподходящая обувь для таких прогулок.
— Ты всегда можешь вернуться.
— А ты всегда можешь заткнуться и идти дальше.
Он усмехнулся и двинулся вперед, за потоком воды. Существо — пятно неправильности, которое его чувства никак не могли зафиксировать, — было где-то там.
Но чем ближе они к нему подбирались, тем сильнее ощущалась неправильность, которую оно источало.
Райли резко остановилась:
— Я чувствовала такое раньше. Это хамелеон.
Хамелеоны — редкая порода нелюдей, которые могли сливаться с любым фоном, буквально становиться его частью. А еще они были свирепыми хищниками, которых чрезвычайно трудно убить.
Он нахмурился:
— Обычно хамелеоны не живут в городах. Они предпочитают более дикие места.
Сказав это, он простер свои чувства вокруг себя, бросив цепкий, более внимательный взгляд на существо впереди, и оно действительно казалось похожим на хамелеона.
— Может, и так, но этот очень стар. И он гниет, как те, с которыми мы когда-то столкнулись в подземной лаборатории.
Она колебалась:
— Ты не думаешь, что это могли быть те же самые, правда?
— Сомневаюсь. Управление полностью зачистило то место.
— Да, но ведь не говорили, что никто не убежал?
— Не вижу смысла приходить сюда.
— Если он хочет отомстить за убитых детенышей и партнера, он вполне может счесть нас ответственными за это, раз мы их обнаружили.
Это было вполне возможно. Хотя хамелеонов часто воспринимали как нечто менее развитое, чем животные. Данная точка зрения не основывалась ни на каком фактическом научном материале, поскольку существа были почти неуловимыми и сложными для изучения. И именно такое существо привело их сюда. Что само по себе предполагает наличие высокого интеллекта.
— Ловушка может быть хорошо подготовлена. Тебе надо пойти и позвонить в Управление, — сказал он.
— Оставив тебя один на один с этой тварью?
Это было произнесено безапелляционным тоном, даже воздух задрожал от неодобрения.
— Райли, у меня есть преимущество перед ними…
— Квинн, я не собираюсь уходить и оставлять тебя одного.
Ее раздражение волнами катилось сквозь него и искушало резко и властно заставить ее уйти и тем самым спасти. Но она бы никогда не оценила его заботу. Действительно, даже если бы у него получилось уберечь ее от опасности, в итоге это, вероятно, погубило бы его долгосрочную цель — сделать так, чтобы она принадлежала ему.
Поэтому он только покачал головой и продолжил идти. Казалось, холод в окружающем воздухе сгущается, как и ожидание. Амбре сточных вод еще присутствовало, но в нем уже различался свежий запах земли. Он придирчиво осматривал сырые стены, но не мог заметить ничего, что указало бы на новый проем.
Он бросил взгляд на Райли:
— Ты чувствуешь этот запах?
— Опиши, какой этот.
Ее голос был отрывистым.
— В этом месте много разных запахов, и большинство из них мерзкие.
— Земля. Недавно разрытая земля.
— Это впереди, ярдов десять или около того.
Видеть этого он не мог, но полагался на иные чувства, кроме зрения.
— Чувство ожидания растет, — добавила она. — Мне не нравится ощущение от того, к чему мы приближаемся.
Ему оно тоже не нравилось. Он замедлил темп движения, вынуждая Райли сделать то же самое. Их взорам предстала еще одна трещина, больше, чем первая: грязь, камни и бетон были обрушены, наполовину перекрывая скудный поток и перенаправляя его в трещину.
— Там что-то странное.
Ее слова резко оборвались, и рука выскользнула из его руки. Он повернулся, но ощущение ее в темноте, искры ее жизненной силы, пропало. Она будто испарилась.
Гнев, захлестнувший его, был таким сильным и холодным, что ничего подобного он не испытывал за все свои тысячу двести лет жизни. Резко взметнувшись, ярость так же быстро ушла, сменившись тяжелой пустотой, заполненной уверенностью, что он вернет то, что ему принадлежит.
Он развернулся, пытаясь своими экстрасенсорными чувствами найти хоть какой-то намек на ее присутствие. Но темнота хорошо хранила свои секреты: он не чувствовал ни ее ритмичного пульса, ни вообще хоть какого-нибудь признака жизненной силы.
Скорее всего, она лежала без сознания в объятиях хамелеонов, умеющих идеально сливаться с фоном.
Но она не была мертва. Пока.
Он погрузился глубоко в себя, в ту потаенную часть души, которая никогда не принадлежала ни человеку, ни вампиру, используя силы, давно покинувшие этот мир и исчезнувшие во тьме. Это было больше чем просто закутаться в тень и больше чем слиться с фоном, как это делали хамелеоны. Он сам стал тьмой, воздухом, тенью, тем, кого невозможно заметить, услышать или почувствовать.
Он плыл к трещине. Это было единственное, что можно было предпринять. Хамелеоны захлопнули свою ловушку. Все, что он мог теперь сделать, — это разыскать их и заставить за все заплатить.
Вода, сочившаяся под его ногами, начала закручиваться, когда он достиг некой преграды. Он покачивался, стоя в трещине, созданной странными существами. Стены были сырыми и истекали влагой, а воздух — тяжелым и затхлым. Хотя чувство ожидания уже миновало и не было никаких признаков наличия тварей или Райли, он знал, что они ушли дальше.
Та его часть, которая делила кровь, могла чувствовать ее близость, даже если он не видел ее жизненную силу и не слышал мысли.
Туннель шел сквозь землю, медленно загибаясь вниз. Постепенно путь стал расширяться и наконец завершился в огромной старой пещере.
Они были здесь.
Он остановился, запоминая то, что видел перед собой. Живые темно-красные пятна — хамелеоны, Райли — ее жизненная сила напоминала жаркий язык огня — лежала на земле.
Он принял свою обычную форму и напал. Их было четверо — один покрупнее, трое меньших размеров. И они не ощутили его присутствия, так как были очень увлечены своей добычей.
Он пронесся мимо, схватив двух молодых хамелеонов, и швырнул их через всю пещеру. Затем схватил третьего, но тут на него набросилась мать. Ее когти выстрелили в его сторону, оставив кровавые царапины. Запах крови растекся в воздухе, и сквозь темноту рванулся голод. Но эти пожиратели плоти хотели не просто крови, а гораздо большего.
Он схватил третьего маленького хамелеона за шею и со всей силы бросил им в мать. Она, издав высокий яростный вопль, попыталась поймать и спасти свое дитя.
Пока хамелеоны занимались собой, он подхватил Райли и потащил ее к противоположной стороне пещеры рядом с трещиной, но фактически не касающейся ее. Борьба на близкой дистанции никогда не была хорошим выбором.
Одним глазом присматривая за тварями, он легонько ударил Райли по щеке. Плохо! В такие моменты совсем нет времени для деликатности. Она пробормотала что-то неразборчивое, затем ее глаза открылись.
— Больно!
— Больно сделают хамелеоны, если ты сейчас не встанешь.
Рев матери почти заглушил его слова.
Он развернулся, заслонив собой покачивавшуюся Райли.
Существа слились с темнотой. Он переключился на инфракрасное зрение, следя за приглушенным пламенем жизненной силы матери и выжидая, когда она появится прямо над ним, потом стал наносить мощные удары прямо в живот, толкая ее назад, к побитым детенышам. Используя всю силу своего веса, он вбивал ее в землю, пока короткий вскрик твари внезапно не прервался.
Он схватил существо за шею и сжал так сильно, как только мог, но шкура была толстой и плотной, а шея покрыта мускулами.
Когти вонзились в его спину, кромсая кожу и проливая кровь. Он шипел от боли, но не выпускал шею существа, сдавливая ее еще сильнее.
— Эй, сука! — рявкнула Райли из-за их спин. — Отпусти его, или я убью твоего карапуза.
Хамелеон застыл.
— Квинн, — добавила Райли почти небрежно, — я не думаю, что удушение — правильный способ.
— Ты бы думала иначе, находясь на моем месте.
Может, он и убивал хамелеонов прежде, но никогда не делал этого голыми руками. Оружием было гораздо лучше, правда, сейчас оно отсутствовало: одни Небеса знают, куда делся ее лазер.
Он откатился от существа, ненависть которого буквально пронизывала его, опаляя чувства. Но как только он отступил, неправильность в окружающем воздухе резко увеличилась.
— Райли, осторожно!
Слова оборвались, потому что огромная лапа подкинула его в воздух и швырнула, словно мусор, к стене пещеры. Он сильно ударился и упал на землю на четвереньки. Пещера вокруг него закружилась, и его гнев стал нарастать сильным и жестоким порывом.
Он встал на ноги. Райли попятилась к стене, а сгусток темноты нависал над ней, хлеща по сторонам острыми когтями. Хотя ей удалось избежать большей части ударов и даже нанести несколько самой, кровавые отметины все же появились на ее золотой коже, а на лбу красовался ушиб.
Никто не повредит то, что принадлежит мне!
Он разбежался, прыгнул и приземлился на спину существа, обхватывая его руками и ногами. Но теперь, вместо того чтобы пытаться задушить, он снова достиг древней части своей души, став единым целым с темнотой и воздухом. На сей раз он выпустил ее, переместив от себя к хамелеону и позволив ей перетечь через каждую часть тела существа, пока они оба не оказались в одной оболочке.
Тварь не чувствовала опасности, не знала, что уже почти мертва.
Он стянул сеть из воздуха и темноты туже, позволяя ей войти в кожу и мышцы, кровь и кости. Вот тогда оно ощутило опасность и неправильность, начало извиваться и крутиться, пытаясь сбросить его со своей спины, но было слишком поздно.
Он потянул за все нити энергии, затем глубоко вдохнул и рванул их за пределы, расталкивая частицы воздуха и темноты, которые одновременно были им и существом, в тысячу разных направлений. Рассеивая их молекулы и навсегда уничтожая хамелеона.
Его молекулы преобразовались еще до того момента, как то, что стояло на земле пещеры, опять стало вампиром, чьи вены пульсировали от потребности получить кровь и вернуть силу, которую он только что израсходовал.
Райли уставилась на него широко открытыми глазами, в их серебряных глубинах чувствовался легкий страх.
— Что такое, вашу мать, вы только что сделали?
— Разрушил его.
Он повернулся к приглушенному пламени, которое недавно было матерью-хамелеоном.
— Твой партнер мертв, как и один из твоих детенышей. Двое остались в живых. Если вы сейчас уйдете и забудете это безумие, так может быть и дальше. Если останетесь, я разрушу вас всех.
Вопль хамелеона был наполнен яростью и болью. Естественно, он не испытывал к ней никакой жалости и убил бы ее, если бы потребовалось. Но его сила уменьшилась, и один хамелеон мог оказаться сильнее, чем то, с чем он и Райли могли справиться.