— Об этом я и хотел вас просить, — с облегчением вздохнул Вербов. — Главное — добраться до тоннеля, дальше мы уже сами.
— До берега всего пара километров, ближе нам не подойти, доберётесь. К тому же у вас есть ходовой буй, направьте его в нашу сторону в случае непредвиденных осложнений.
— Зачем? — посмотрел Вербов в глаза капитану. — Если мы застрянем, вы не сможете нам помочь.
Брайдер взгляд не отвёл.
— Кто знает, сможем или нет. Будем надеяться на лучшее, но в любом случае — сигнализируйте и шлите буй.
— Обещаю.
— Удачи, майор!
Матросы, помогавшие экипажу «Краба» разворачивать аппарат, вышли из отсека. Люки за ними закрылись. Отсек заполнился водой, и «Краб», подталкиваемый «обутыми» в мягкие «тапочки» манипуляторами отсека, выплыл из-под рубки в тёмную водную пропасть подо льдом шельфа на глубине около двухсот метров.
— Полный аккорд! — объявил Брайдер.
Операторы акустических сканеров и локаторов лодки впились глазами в экраны следящих устройств системы БИУС, поправили наушники.
На левом мониторе капитана было видно, как двутелый батиплав беззвучно удаляется в темноту, к берегу, ища дыру в скальном массиве, являвшуюся устьем тоннеля.
Трижды пискнул динамик сонар-связи «Молния», что означало: на борту «Краба» всё спокойно, аппаратура работает в штатном режиме.
Застывший старпом смахнул пот со лба, повернул голову к капитану:
— Норма…
— Не сглазь, — буркнул Брайдер, у которого почему-то испортилось настроение.
А через минуту стала понятной причина, почему это случилось.
— Шумы по правому борту! — доложил лейтенант-акустик, оператор сонара. — Расстояние пять кабельтовых.
Брайдер нацепил наушники.
Шум едва различался на фоне тихого шелеста за бортом, но лейтенант был опытным офицером и умел распознавать океанские шорохи, да и компьютер высветил на мониторе транспарант: «Подводный объект, предположительно подводная лодка».
— Они всё-таки сунулись сюда! — с удивлением пробурчал старпом.
— Скиньте обстановку.
— «Краб» прошёл половину пути до берега, — доложил оператор.
На экране высветилась карта морского дна в районе расположения «Грозного», на которой разноцветными огоньками затлели все подводные объекты. Неизвестная подлодка остановилась в полукилометре от российского ракетоносца, чуть левее от него и дальше от берега. «Краб» — маленький световой паучок — полз к берегу и находился в километре от «Грозного».
— Если они увидят наш батиплав… — начал старпом.
— Открыть на секунду клапан цистерн левого борта! — скомандовал капитан.
— Есть открыть! — отозвался старшина-оператор бортового оборудования.
В боку лодки открылся и сразу закрылся клапан балластных цистерн, выпуская клуб воздушных пузырей.
— Малый толчок на сто! — продолжал капитан, отдавая приказание толкнуть лодку водометным двигателем, прочь от места выпуска воздуха.
«Грозный» мягко скользнул вперёд, проплыл около ста пятидесяти метров и снова застыл.
— Реакция?
— Тихо, — за всех ответил старпом.
Ждали минуту.
В рубке слышались лишь тихие шорохи кресел и сидений, дыхание операторов и едва слышное гудение аппаратуры.
— Что они делают? — прошептал старпом.
Никто ему не ответил. Все следили за маневрами чужой лодки, которая тронулась с места, но, услышав очевидно странный звук, остановилась.
— Вот когда нам пригодился бы гидран, — сказал нервничающий старпом, имея в виду выдвижную гидроакустическую антенну. Это был его первый поход на «Грозном», и он переживал за слаженность действий команды.
Красная стрелочка неизвестной подлодки выдавила из себя двойную стрелочку поменьше.
— Товарищ капитан… — начал акустик.
— Вижу, — отозвался Брайдер.
— Торпеда, что ли?! — возбудился старпом.
Однако двойная стрелочка не понеслась к российской подлодке, а двинулась к берегу и, судя по направлению движения, должна была неминуемо встретиться с «Крабом».
— Они что — хотят грохнуть наш батиплав?!
— Не похоже, — засомневался старший лейтенант, оператор контроля, — скорость не торпедная. Да и наши ребята будут в дырке раньше.
— Связь? — лязгнул голосом Брайдер.
Оператор связи, сидевший в огромных наушниках и похожий на гигантскую муху, не шевельнулся, он и так слышал команды капитана и вслушивался в местный подводный «космос».
— «Краб» молчит, товарищ капитан.
— Определите параметры малого объекта!
Рубкой снова завладела тишина.
— Точно не торпеда, — доложил оператор радарного контроля. — Двойной корпус, длина метров десять, ширина около двух метров, высота четыре… скорее малый подводный аппарат.
— Американцы! — догадался старпом. — Нас предупреждали — они должны были выпустить батиплав «Мистик»! Эх, надо бы предупредить Вербова!
— Попробуйте связаться с «Крабом», — сказал Брайдер. — Вызывайте непрерывно! Включить «пакет» на «Сарган». Активировать «Вист»! Подготовить «водопад»![31] Левый ТА на «товсь»!
Раздались негромкие голоса операторов:
— Есть включить «Сарган»!
— Есть левый торпедный на «товсь»!
— «Вист» включён!
— «Пакет» активирован!
— Своих не зацепим? — пробормотал старпом.
Брайдер не ответил. Начинать торпедную атаку он не собирался, но хотел быть готовым к любому повороту событий.
Паучок «Краба» дополз до береговой складки, поёрзал туда-сюда вдоль неё и через несколько минут растаял на фоне угрюмого обрыва.
— Нашли тоннель! — вырвалось у старпома.
Красная стрелочка американского подводного аппарата достигла берега только через полчаса.
— Интересно, они наших парней не засекли? — задал старпом вопрос, который волновал и капитана.
— Вряд ли, — ответил оператор «Саргана» старший лейтенант Сомов. — Они бы двигались иначе.
Брайдер в душе согласился с его мнением. Если бы американские подводники заметили «Краб» или саму лодку, они вели бы себя по-другому.
— Отходим? — поинтересовался старпом.
— Ждём, — отрезал Брайдер. — Держать готовность!
Крестик американского батиплава достиг берегового откоса — под бугристым «небом» из льда, какое-то время ползал вдоль стены с дырами ущелий и пещер, потом погас.
— Хоть бы наши услышали! — пробормотал старпом.
— Товарищ капитан, шумы усиливаются, — доложил акустик.
Компьютер отреагировал изменением синтезированной картинки на мониторе.
Стрелочка чужой лодки развернулась, превращаясь в колечко, напоминавшее птичий глаз.
— Они нас заметили! — удивился старпом.
Колечко на экране выдавило звёздочку, начавшую приближаться.
— Торпеда! — отреагировал акустик.
— Боевая тревога! — объявил Бондарь. — Второй и третий ТА — на «дамки», первый и четвёртый — на «водопад»!
— Есть «шквал-дамки», есть «водопад»! — отозвались операторы.
Процесс заряжания торпедных аппаратов был полностью автоматизирован, участия матросов не требовалось, поэтому торпеды были готовы к пуску уже через несколько секунд.
— Расстояние четыре…
— Фуэте!
Водомётные движители «Грозного» ожили водяными вулканами, толкая подлодку вперёд и одновременно разворачивая носом к противнику. Ни одна лодка в мире не могла бы проделать этот маневр в течение пятнадцати секунд, но «Грозный» оказался на высоте. Станцевав «па», он хищно нацелился на чужую подлодку.
— Расстояние два…
— По торпеде третий — пли! — скомандовал Брайдер. «Грозный», слегка вздрогнув, выплюнул ракето-торпеду «Шквал-ДД», развивающую скорость до двухсот пятидесяти узлов; моряки называли такие ракеты «дамками».
В рубке перестали дышать.
Стрелочка торпеды на экране монитора понеслась к звёздочке приближавшейся торпеды. На расстоянии меньше двух кабельтовых два огонька слились в один, компьютер изобразил облачко пламени, и лодку накрыл странный звук — удар и стон лопнувшего стеклянного сосуда одновременно. Это до неё долетела волна взрыва.
«Грозный» завибрировал как единый массивный организм, отзываясь на гидравлический удар.
— Цель уничтожена! — раздался дрожащий голос старпома, контролирующего работу «Саргана» и БИУСа. Атакуем лодку?
— Малый вперёд! — бросил капитан.
«Грозный» двинулся к противнику, словно собираясь протаранить его.
Несколько секунд колечко чужой подлодки оставалось в неподвижности: экипаж оценивал результат стрельбы и маневр «Грозного». Можно было ожидать ещё одного залпа, но капитан американской подлодки не стал рисковать, осознав, что противник вооружён лучше.
Колечко на экране превратилось в стрелочку, которая начала двигаться с нарастающей скоростью, что свидетельствовало о панике на борту подводного ракетоносца. Через минуту подлодка удалилась на несколько сот метров, шум её винтов перестал быть слышен, и стрелочка на экране компьютерного контроля погасла.
— Удрали! — прокомментировал событие старпом. — Отбой БТ?
— Режим «на ушах»! — отрезал Брайдер, что означало полную готовность лодки к боевым действиям и контроль обстановки с помощью всех имеющихся на борту средств.
Пентагон. 27 декабря, после полудня
Поляки отказались реализовывать четвёртый этап ПРО и развёртывать в Познани ещё один зенитно-ракетный дивизион ракет «Патриот», и настроение у министра обороны было паршивое. Мир рушился на глазах! Всё больше стран принимали решение не размещать на своих территориях войска НАТО, и всё чаще начали демонстрировать свою мощь Россия и её сателлиты — Белоруссия, Казахстан, Китай и Индия. Американским «ястребам» приходилось отступать, тем более что «рука Москвы» — её военно-космические силы — могла теперь дотянуться за считаные минуты до любого района земного шара, имея в своём распоряжении гиперзвуковые ракеты и боевые лазеры.
Уилсон дал разнос заму, доложившему об очередном провале испытаний «доядерного» боеприпаса большой мощности, собрался отправиться в ресторан, чтобы пообедать в интеллигентной обстановке, и в этот момент ему позвонил Перетта:
— Джеймс, плохие новости.
Уилсон бросил хмурый взгляд на экранчик скайпа, скривил губы.
— Меня уже ничем не удивишь. Что у вас, Билл?
— «Мистик» отправился в путь.
— Это вы называете плохими новостями?
— И «Висконсин» подо льдами Росса наткнулась на чью-то подлодку.
В горле пересохло.
Уилсон налил в стакан содовой, представляя, как он докладывает об этом президенту, залпом выпил.
— И?..
— Капитан выпустил по лодке торпеду, но её уничтожили ответным залпом.
— Дальше, god dement!
— Капитан решил не развивать атаку и ушёл из этого района. Русские стрелять вдогон не стали.
— Почему русские?
— Потому что ни один флот мира, кроме русского, не имеет таких машин, а это скорее всего была новая «Лира» — «истребитель подлодок».
Уилсон откинулся на спинку кресла, с усилием собрал мысли в единый файл.
— Зачем они полезли туда?
— Наверно, за тем же, за чем и мы, — с философским спокойствием ответил начальник РУМО.
— То есть они… запустили свой батиплав?
— По косвенным данным, у них был такой план.
— Что мы можем сделать?
— Пока ничего.
— Но у нас там два эсминца, две подлодки… неужели не сможем выгнать одну русскую подлодку?
— Боюсь, что нет, сэр. К Антарктиде подходит их крейсер «Адмирал Кузнецов».
— Старая рухлядь!
— Боюсь, вы ошибаетесь, Джеймс. На «Кузнецове» установлены новейшие ракетные системы русских — «Форт-С», морской вариант «ЗРК С-500» и «Джинн» с ракетами «Булава», аж тридцать шесть ПУ. Нашим эсминцам этот дредноут не по зубам.
Уилсон внезапно успокоился.
— Значит, вы считаете, русские нас переиграли?
— Ещё нет, сэр, у нас ещё есть тузы в рукаве. Наш робот движется через тоннель между озёрами Белла и Восток и скоро нейтрализует русский. А потом туда выплывет «Мистик». Думаю, мы первыми завладеем найденными артефактами. Хотя я бы всё-таки усилил группировку нашего флота у Антарктиды. Давайте пошлём туда авианосец «Луизиана», в дополнение к «Трампу», он сейчас бороздит Индийский океан.
— Я один не решаю такие вопросы. Не уверен, что мы уговорим начальников штабов. Да и считаю, что одного «Трампа» будет достаточно.
— Я вас поддержу.
— Хорошо, я подумаю, — пообещал министр.
Антарктида. Край шельфового ледника Росса. 27 декабря, вечер
Напряжение, царившее в кабине батиплава, не спадало уже больше трёх часов, все устали, особенно экипаж «Краба», и Вербов принял решение остановиться для небольшого отдыха.
Батиплав завис в тоннеле, больше напоминавшем штрек шахты, прямоугольной формы, хотя и с грубо обработанными стенами, шириной в шесть и высотой в четыре с половиной метра, так что двухцилиндровое тело аппарата едва не царапало потолок пробитого в неведомые времена и неведомо кем коридора.
Лобанов выключил прожектора. В кабине стало темнее. Светились лишь шкалы приборов да экраны радарной и гидроакустической систем.
— Предлагаю горячий чай с бутербродами, — сказал Лобанов, выбираясь из своего капитанского «терапевтического» кресла, которое он называл «рабочей станцией».
Кресло и в самом деле впечатляло дизайном (впрочем, как и весь аппарат) и функциональным разнообразием позиций. По заверениям Лобанова, оно легко трансформировалось «под сорок поз», могло нести на подлокотниках все нужные экраны и способно было интегрироваться в любой пост управления или командный модуль.
— Инга, вы не возражаете?
— Нет, — коротко отозвалась Вершинина, переставшая рассматривать уходящий в темноту ход.
Кабина «Краба» не была разделена перегородками на пилотский и пассажирский отсеки. Вернее, перегородка была, но невысокая, по пояс Вербову, и он мог наблюдать, сидя в первом ряду пассажирского отделения, как за своими спутниками, так и за действиями экипажа, состоящего из трёх человек, включая капитана.
Перезнакомились ещё во время долгого подводного перехода на «Грозном» от Видяево до Антарктиды, и Вербову нравились подчинённые Лобанова: уравновешенный, немногословный блондин Ваня Климов и бритый наголо, кряжистый, тяжеловесный, стеснительный энергетик-инженер Володя Пинчук.
Лобанов споро приготовил бутерброды, поднёс на пластиковом блюде Вершининой.
— Вот и бутербродики с русским маслом, вкусные. Чай зелёный или чёрный? Могу кофе предложить, только растворимый, кофемашину установить здесь не догадались, к сожалению.
— Обычный, — попросила девушка.
Лобанов принёс ей чашку с кипятком, бросив в неё пакетик «Краснодара».
— А вот я люблю китайские чаи, бесцветные, попробовал как-то белый чай и подсел.
— Кстати, впервые чай на Руси появился в тысяча шестьсот тридцать восьмом году, — заметил Дрёмов, забирая у Лобанова чайник. — Первому царю из династии Романовых, Михаилу Фёдоровичу, преподнесли в подарок несколько видов китайского цветного чая, в ознаменование, так сказать, закрепления дружественных отношений, царю понравилось, особенно чёрный, особого качества, сделанный из «белых ресничек» — едва распустившихся почек чайного листа, по-китайски — бай-хуа.
— Байховый, значит?
— Это уже русская транскрипция.
— Откуда вы знаете?
Дрёмов улыбнулся, но не ответил.
Вербов уже убедился, что археолог исключительно эрудированный человек, много читал, многое изучал, а путешественником оказался таким (в Китае он тоже был), что оставалось только позавидовать.
С удовольствием напились чаю с пряниками; предлагать бутерброды остальным членам экспедиции Лобанов не стал, полагая, что они сами в состоянии поухаживать за собой.
Вершинина молча встала и проследовала в хвост салона, где располагалась туалетная кабинка батиплава.
Вербов боялся, что она будет стесняться отправлять естественные надобности в компании мужчин, но этого не произошло. Майор спецподразделения ФСБ успела побывать во многих переделках и научилась не обращать внимания на отсутствие комфорта во время командировок, о которых рассказывать не любила. Лобанов как-то попытался разговорить её, «подбирая ключики к душе», как он выразился в разговоре с Вербовым, однако Инга его оборвала, и капитан больше на эту тему не заговаривал.
— Закончили, господа сидельцы?
Никто Лобанову не ответил.
Пальковский вообще не стал пить чай, увлечённо вбивая в клавиатуру ноута какой-то текст, может быть, доклад своему начальству. Как специалист по древним сооружениям и объектам искусственного происхождения он первым обратил внимание на форму тоннеля — прямоугольник в сечении — и сообщил, что видел начало такого же тоннеля на Камчатке. По его словам, тоннель тот пробили когда-то гиперборейцы, потом в этом месте располагалась в годы войны российская военная база, но её взорвали в конце века, и теперь там ничего нет, кроме заваленного обломками скал устья тоннеля.
— Вы там были? — спросил Вербов.
— Конечно, дважды, — подтвердил Пальковский. — Мы пробрались в грот, откуда и начинается тоннель, но разобрать завалы невозможно даже с помощью техники, и экспедицию свернули.
Разговоры о находках тоннелей в России возобновлялись не раз. Спец по артефактам обстоятельно рассказывал о своих походах по Кольскому полуострову, по Крайнему Северу России и северным островам архипелагов Новая Земля и Земля Франца Иосифа, но одно дело — слушать рассказы, другое — видеть собственными глазами и быть свидетелями открытий, имеющих большие последствия. Поэтому Пальковскому завидовали, хотя и молча.