По сути, «Грозный» представлял собой истребитель подводных лодок любого класса, оставаясь недосягаемым для них вследствие полной бесшумности подводного перемещения, способности нырять на глубину до километра и обладания оружием, дающим ему возможность сражаться сразу с тремя-четырьмя хвалёными новейшими подводными лодками США и топить их до того, как они могли узнать, с кем встретились.
Обычно на время ходовых испытаний кораблей любого типа оружие не загружалось, но командование Северного флота решило совместить «приятное с полезным», тем более что «Грозный» уже побывал в море во время перегона от завода во Владивостоке до Мурманска и показал себя с самой лучшей стороны, превысив прежний рекорд скорости подводного хода — 42 узла — сразу на пятнадцать узлов[14].
В рубке Брайдер задержался, обсудив со старпомом Колодяжным распорядок дня на завтра.
— Рядом с нами пришвартовался «Краб», — сообщил ему могучий кряжистый старпом, изломав каменное лицо морщинами.
— Кто? — не понял Брайдер.
— Глубоководная штучка, наследница наших прославленных «Призов», ещё и сейчас используемых спасателями. Может нырять до трёх километров и самостоятельно передвигаться под водой.
— «Призы» я видел.
— Любопытная посудина. Но не уверен, что она готовится как спасатель.
— Это не наши проблемы. — Брайдер пробежался глазами по экранам навигационного комплекса лодки, хотел было попрощаться с дежурной сменой, и в это время его окликнул начальник смены лейтенант Волков:
— Товарищ капитан, к нам делегация с берега.
— Делегация? — озадаченно глянул на лейтенанта старпом. — Кто?
Лейтенант передал трубку интеркома капитану.
— Брайдер, — отрывисто бросил тот.
— Капитан, Палешкин говорит, к тебе гости, прими по полной программе.
— Почему без предупреждения?
— Так ведь не я такие вопросы решаю, — виновато ответил Палешкин. Он занимал в штабе флота должность адъютанта командующего, и Брайдер с ним был в хороших отношениях.
— Как это понимать? Приёмная комиссия ещё утром дала добро на выход в море.
— Тебе всё объяснят, Алексей, не волнуйся, речь не идёт о каких-то нарушениях, иначе я бы знал.
— Понял, встречаю.
Брайдер вернул трубку лейтенанту, поманил старпома за собой.
— Пошли, встретим начальство.
Поднялись в переходную камеру зализанной рубки «Грозного», вылезли на броню верхней палубы лодки, с борта которой к пирсу был перекинут трап.
Подземный грот базы вмещал сразу шесть океанских субмарин, но в данный момент в гроте находились только три атомохода: один проекта 885 «Ясень», один проекта 941 «Тайфун» и красавец «Грозный», радующий глаз плавностью совершенных линий обвода и геометрической стремительностью.
Чуть поодаль, у того же пирса, была пришвартована небольшая подлодка необычной формы, похожая на выплавленный изо льда утюг. Она и покрашена была в серо-голубой цвет, делавший её почти невидимой на воде. Но Брайдер не успел рассмотреть странное судно. На трапе появилась делегация из штаба в составе не трёх, как предупреждал Палешкин, а шести человек. Трое из них были одеты в гражданское — белые парки и шапки.
Первым на палубу «Грозного» шагнул начштаба Северного флота контр-адмирал Синицын. Лицо у него было неподвижное, задубевшее, изрезанное морщинами, но голубые глаза смотрели без обычных для командиров такого ранга надменности и самоуверенности.
— Товарищ контр-адмирал… — кинул к виску ладонь Брайдер.
— Вольно, капитан, не тянись, — подал ему руку начальник штаба. — Не на построении. Как дела?
— Отлично! Работаем по плану.
— Ну, и хорошо, коли отлично. — Синицын оглянулся на спутников. — Товарищи офицеры, рекомендую, капитан первого ранга Брайдер.
— Добрый день, Алексей Аполлинариевич, — протянул широкую костистую ладонь начальник дивизиона атомных субмарин Видяево, капитан первого ранга Шманкевич. — Извини, что без предупреждения, дело есть.
— Всегда готов, — сказал Брайдер.
Шманкевич отступил в сторону, пропуская соседа в гражданском, тонколицего, гладкобритого, с колючими, серыми, оценивающими глазами.
— Полковник Карбидов, служба безопасности.
Сероглазый кивнул, помедлил, но руку подал.
— Мы с вами земляки, капитан. Я из Анадыря.
Брайдер с любопытством заглянул в глаза полковника, но не прочитал в них ничего, кроме вежливого внимания.
— Я родился в посёлке Северный, учился в Анадыре.
— В первой гимназии.
Стало ясно, что Карбидов специально изучал досье командира «Грозного».
— Так точно.
— Я проделал такой же путь, что и вы, но на десять лет раньше.
На ум ничего не пришло, и капитан осторожно сказал:
— Давно не был в родных краях.
— Ещё побываете, — улыбнулся Карбидов.
Брайдер посмотрел на гражданских спутников начальника штаба, державшихся особняком.
— Это эксперты с заводов — изготовителей лодок, — сказал Синицын. — У них своя задача, они осмотрят трюмы лодки.
— Зачем?
— Давай поднимемся в твои апартаменты и поговорим. Прикажи проводить спецов на борт.
Брайдер сделал знак старпому.
— Покажи.
По лесенке на корпусе рубки они поднялись на её покатую вершину, спустились через горловину люка в недра атомохода.
Дежурная смена дружно поднялась из-за пультов, стоек и экранов по жесту командира.
— Вольно, товарищи офицеры, — сказал Синицын, предложил Брайдеру: — Давай посидим в кают-компании.
Брайдер проводил гостей в довольно просторную кают-компанию, где одновременно могли обедать восемнадцать человек. Сняли верхнюю одежду, расселись за столиком.
— Кофе? — предложил Брайдер, чувствуя себя не в своей тарелке. — У нас тут кофе-автомат установлен.
— Не откажусь, пожалуй, — согласился Синицын.
Его спутники отозвались кивками.
Брайдер поманил кока.
— Всем эспрессо.
Молча ждали, пока молодой круглолицый матрос подаст кофе.
— Свободен, — отпустил его Брайдер.
Сосредоточенно взялись за чашки.
— Дело такое, капитан, — заговорил Синицын, сделав несколько глотков. — Сфинктура «пять-пять», прими к сведению.
Брайдер сел прямее, не меняя выражения лица, отмечая внимательный изучающий взгляд полковника-земляка. Фраза начштаба означала, что речь идёт о высшей степени секретности предстоящего разговора.
— Поход в Чёрное море отменяется, — продолжал Синицын. — В связи с недавно вскрывшимися обстоятельствами тебе надо взять на борт батиплав «Краб», ты его видел, он рядом стоит, и отправиться к берегам Антарктиды.
В кают-компании стало тихо.
Брайдер недоверчиво посмотрел в глаза Синицына, перевёл взгляд на командира дивизиона, на представителя службы безопасности министерства обороны, снова повернул голову к Синицыну.
— Официально?
— Официально ты идёшь в Севастополь для ходовых испытаний и участия в боевых стрельбах. Но пойдёшь к берегам Антарктиды, в море Росса.
Брайдер помолчал, чувствуя себя так, будто его разыгрывали, а он не имеет права сказать об этом.
— Мне нужны детали…
— Держи пакет. — Синицын подал конверт с выдавленным на нём красным грифом «Совершенно секретно!». — Здесь все инструкции. Через пару дней к тебе прибудут члены экипажа «Краба», всего семь человек. Разместишь их на борту со всеми возможными удобствами.
Брайдер хотел сказать, что численность экипажа лодки и без того превышает сто человек, но Синицын не дал ему вставить слово:
— Понимаю, что тесно, однако прими меры, максимально ужмись, тем более что в группе будет женщина.
— Ясно, — зажал губами Брайдер рвущиеся наружу возражения. — Хотя женщина на борту…
— Не будь суеверен.
— Дайте хотя бы намёк, что я должен делать в Антарктиде.
— Прочитаешь инструкции.
— Разрешите, я введу капитана в курс дела? — мягко попросил Карбидов.
Синицын хмыкнул, снова взялся за кофе.
— Как знаете.
— «Краб» надо будет выпустить под водой у шельфа Росса и проконтролировать, чтобы никто не помешал выполнять задание.
Какое задание? — лёг на язык вопрос, однако Брайдер не решился его задать. Взвесил в руке конверт, посмотрел на земляка.
— У меня не самая большая машина…
— Зато самая быстрая и хорошо вооружённая, — усмехнулся полковник Карбидов.
— Вы думаете, мне придётся эти преимущества… демонстрировать?
— Американцы направили к Антарктиде две подлодки, два эсминца и авианосец «Трамп». Надо быть готовыми ко всему.
— Мне дадут разрешение… применить оружие? — засомневался Брайдер.
— Все полномочия для достижения цели. — Полковник достал из внутреннего кармана пиджака красную коробочку, протянул капитану. — Твой личный «чёрный ящик» в экстремальных ситуациях. В случае применения оружия зафиксирует все голосовые команды и причины применения.
Брайдер с любопытством открыл коробочку, увидел небольшой металлический кругляш с решёточками по бокам, закрыл.
— Первый раз держу в руках подобный гаджет. Интересно, кто-нибудь его уже применял?
— Командир нашей подводной лодки во время стрельб по Сирии, — сказал Карбидов. — В две тысячи пятнадцатом году. Ну и ещё пара ребят в разные годы и в разных уголках планеты. Все сделали своё дело на «отлично».
— Сделаю всё от меня зависящее! Но… товарищ контр-адмирал…
— Не переживай, капитан, мы все в одной посудине. — Синицын собрал морщины на лбу, осознав родившийся каламбур: иносказательное «в одной посудине» соответствовало реальному событию. — Есть негласный приказ главкома — давать по сопатке американцам везде, где они попытаются нагло качать свои права.
— Понял, — расправил плечи Брайдер. — Разрешите вопрос?
— Валяй.
— «Краб» не уместится на борту…
— Оставишь гидроакустическую антенну в доке, — сказал Шманкевич. — «Краб» как раз и займёт её место. Эксперты всё сейчас промеряют и вынесут свой вердикт.
— Ещё кофе? — предложил Брайдер после паузы.
По лицам гостей пробежали улыбки: они оценили сдержанность капитана «Грозного».
Мурманск. 16 декабря, утро
В Мурманский аэропорт Мурмаши прилетели ночью, в начале четвёртого.
Вербов хотел сразу отправиться к родителям, жившим на северно-западной окраине города, на берегу Кольского залива, но спутница, которой он предложил сомнительное удовольствие познакомиться с городом, отговорила его от поездки.
— Зачем будить людей в такую рань? Посидим в аэропорту до утра и поедем к вашим родичам часов в семь. Заодно покажете город, а то ночью мы ничего не увидим.
— Ну, сейчас и днём мало что увидишь, — хмыкнул Вербов, имея в виду время года: в декабре в Мурманске и окрестностях царила полярная ночь, и солнце даже днём практически не показывалось из-за горизонта.
— Всё равно не стоит будить ваших рано.
Возражать Вербов не стал, хотя подумал, что отец с мамой будут рады появлению сына в любое время суток.
— Посидим в кафешке?
— Здесь есть бизнес-зал, — сообщила Вершинина, одетая в брючный костюм и меховую курточку для длительного путешествия. — Там тише.
— Нас не пустят.
— Ещё как пустят, мы летели самолётом «Норд Авиа», да ещё бизнес-классом, так что отдых в вип — зале нам обеспечен.
Действительно в бизнес-зону их пропустили без вопросов, стоило спутнице показать корешок своего билета.
Зал был просторен и почти пуст. В центре его за столиком расположилась в жёлтых прямоугольных креслах компания пожилых женщин. Столики у окон, выходящих на лётное поле, окружённые кожаными креслами и диванчиками вишнёвого цвета, пустовали.
Сели у окна, напротив друг друга.
— Листретто, — заказала Вершинина подошедшей официантке, полной блондинке в коричневом фартучке.
— Капучино, — добавил Вербов.
— Что-нибудь ещё? — уточнила официантка. — Есть свежие круассаны, только что привезли.
Вербов вопросительно посмотрел на спутницу.
— Давайте, — согласилась она. — Гулять так гулять.
— Бутерброды?
— Нет, спасибо.
Блондинка отошла, бросив на Вербова оценивающий взгляд.
— Можно вопрос? — вежливо поинтересовался он.
Инга поморщилась.
— Не будьте политкорректны больше, чем европейцы, майор. Я не девица из благородного пансиона.
Вербов внимательно всмотрелся в красивое лицо девушки с волевой складкой резных губ. Он сам предпочитал работать в одиночку, не любил компании, выбирая собеседников по изяществу их общения, и опирался только на свои силы, будучи абсолютно уверенным в правоте своих оценок и выводов. Но сотрудница особого подразделения ФСБ, похоже, превосходила его по части требовательности к окружающим.
— Прошу прощения, учту.
Официантка принесла заказ. Вершинина захрустела круассанами, снова поморщилась.
— Может быть, их и привезли только что, но они уже успели высохнуть.
Вербову показалось, что круассаны свежие, но возражать он не стал.
— Как кофе?
— Как сказал бы мой отец — средней паршивости, — усмехнулась Вершинина. — Я бывала в Гватемале, вот там кофе вкусный, натуральный, без обмана, хорошо прожаренный.
— По какой надобности посещали Африку?
— По служебной, — коротко ответила девушка, не изъявляя желания вдаваться в детали. — А вы что делали в независимой Латвии?
— Отдыхал, — с улыбкой ответил Вербов.
Собеседница понимающе кивнула.
— Один?
— Я одиночка по натуре, привык быть один.
— Надо же, как мы близки по характеру. Не женаты?
— Был. А вы?
— Аналогично.
— А выглядите вы совсем…
— Девочкой, — рассмеялась Вершинина. — Не верьте ясному взору, я злая и нервная стерва. Муж так и сказал, когда уходил.
— Это он в запальчивости.
— Может быть. Мы с вами одногодки, кстати.
Вербов хотел спросить, откуда она знает его возраст, потом подумал, что сотруднице ФСБ было нетрудно найти на него досье.
— Никогда бы не подумал.
— Ёрничаете? — прищурилась она.
— Никогда! — возразил он. — Не в моём характере.
— А что в вашем? Что вы любите, чем занимаетесь в свободное время?
Вербов отложил круассан.
— Смеяться не будете?
— Обещаю.
— Я люблю кулинарить.
— Прекрасное занятие, — серьёзно сказала Инга. — Уважаю мужчин, умеющих готовить. А я вот, к сожалению, тепличное растение, не приучена, всю жизнь тороплюсь и дома бываю редко. У меня и мама, доктор экономических наук, не очень уважала это дело, в доме всё папа делал и кухней занимался.
— В принципе, я умею всё, но больше всего люблю грибные блюда и овощные. Хотя и рыбу готовлю неплохо по маминым рецептам, и мясо. Уверен, она непременно угостит нас чем-нибудь вкусненьким.
— Кем она работает? Или на пенсии уже?
— Нет, преподает математику в школе, да и отец тоже учитель, по химии.
— Местные жители или приехали?
— Нет, местные, родились в Мурманске, я тоже.
В зале начали появляться пассажиры. По одному, по двое, мужчины и реже женщины. Вошли трое — приземистый здоровяк с бритым черепом и мощными покатыми плечами и двое крупногабаритных парней в чёрных костюмах. По их поведению можно было судить, что они телохранители бритоголового, одетого в тёмно-сиреневый костюм и красную рубашку. Лицо у него было тяжёлое, складчатое, с брюзгливым вывертом толстых губ, взгляд из-под тяжёлых век не предвещал ничего хорошего.
Села компания за соседний столик, и бритоголовый, мотнув головой парню слева (тот сразу поспешил к бару), достал сигару.
Вербов и Вершинина переглянулись.
— Большая шишка, наверно, — сказал Денис, понизив голос. — Ведёт себя как хозяин.
— Сенатор от Мурманской области, — сказала Инга.
— Вы его знаете?
— Видела однажды в столице. Бывший губернатор, бизнесмен.
— Здесь же нельзя курить.
— А ему плевать, он же сенатор.
— Можно подсказать.
— Не связывайтесь, у таких наглецов большие связи.
Бритоголовый пустил струю дыма.
К нему быстро подошёл молодой парнишка-официант.
— Извините, у нас не курят.
— Мне можно, — отмахнулся бритоголовый.
— Курить в залах аэропорта запрещено…
— Уговори таможню, — лениво глянул на второго телохранителя-блондина бритоголовый.
Парень встал, взял официанта под локоть, повёл от столика, выговаривая на ходу:
— Начальство надо знать в лицо, пацан, это Максимилиан Самойлович, сенатор, уважать надо. Ну, покурит минутку, ничего плохого не случится.
Бритоголовый затянулся, почувствовал на себя взгляды сидевшей неподалёку пары, выпустил в их сторону длинную струю дыма.
— Извини, — сказал Вербов, поднимаясь. — Терпеть ненавижу хамов!
Бритоголовый удивлённо глянул на него.
— Тебе чего?
— Вежливости не учили? — кротко сказал Вербов. — Сенатор?
Блондин оттолкнул официанта, шагнул к столику.
— Тебе чего?
— Вы прямо братья по разуму, — усмехнулся Вербов. — Вернее, по его отсутствию. Закон одинаков для всех, здесь курить нельзя. Что неясно?
Сенатор лениво затянулся ещё раз, выпустил струю вонючего дыма в лицо майора.
— Сядь на место, быдло.
В следующее мгновение сигара выскользнула из пальцев бритоголового и вонзилась ему в рот горящим концом.
Блондин кинулся на Вербова и начал оседать на пол, получив нечитаемый взглядом выпад пальцем в сонную артерию.
Бритоголовый выпучил глаза, побагровел, закашлялся, выплюнул сигару на стол.
— Ты ох…л, тварь?!
Подскочил второй телохранитель, брюнет, судорожно лапая под полой пиджака кобуру с пистолетом.