— Ты ох…л, тварь?!
Подскочил второй телохранитель, брюнет, судорожно лапая под полой пиджака кобуру с пистолетом.
Вербов достал удостоверение полковника МВД, которым пользовался всегда на территории России в перерывах между командировками, раскрыл перед носом брюнета.
— Полковник Медведев, центральный аппарат, будем шуметь?
Брюнет замер, вытянул шею, пытаясь прочитать фамилию на обороте малиновой книжечки.
Мальчишка-официант подозвал своих коллег, к столику собрались официанты и сотрудники охраны правопорядка.
Бритоголовый перестал перхать, вытер губы платком.
— Полковник, ты завтра будешь искать работу!
К столу подошла Инга, поиграла «мужским» (чёрного цвета) смартфоном.
— Я на всякий случай зафиксировала этот момент, господин сенатор. Как вы думаете, что будет, если я выложу запись в Сеть?
— Ты ещё кто?
Вершинина раскрыла сумочку, достала удостоверение с вытисненным на корочке золотым двуглавым орлом и надписью: Федеральная служба безопасности Российской Федерации.
— Майор Вершинина, особый отдел ФСБ. Так как, господин законодатель, будем соблюдать законы или нет?
Бритоголовый вспотел, глянул на собравшихся, жестом остановил телохранителя, снова потянувшегося за оружием (интересно, у него есть разрешение? — подумал Вербов), пожевал губами.
— Я… проверял… как тут у вас… соблюдается…
— Мы так и поняли, — насмешливо бросил Вербов. — Будьте добры, господин хороший, не занимайтесь проверками соблюдения законов, это дело тонкое. Надеюсь, увидимся в Москве. Идёмте, дорогая?
Они вернулись к своему столику, Вербов расплатился, и оба вышли из зала, сопровождаемые взглядами всех присутствующих, в которых сквозило удивление и одобрение.
— Зачем вы рисковали? — задумчиво спросила Вершинина. — Телохраны могли применить оружие.
— Не сдержался, — виновато сказал он. — Больше не повторится. Хотя попробовали бы они применить оружие. К сожалению, таких, с позволения сказать, сенаторов можно встретить где угодно.
Инга погрустнела.
— Вы правы, невозможно стало спокойно проехать по миру, не встретив хама или бандита, не говоря уже о террористах. Даже в таких супертолерантных странах, как Норвегия и Швейцария, можно нарваться на конфликт.
Вышли из здания аэропорта в практически ночную темень; рассветало в Мурманске в конце декабря только к середине дня.
— Едем к нам? — неуверенно предложил Вербов.
— Нас заберут в двенадцать часов, время ещё есть, давайте поедем. Хотя ещё рано.
— Уже почти шесть часов утра, пока такси поймаем, пока доедем…
— Ловите.
— Здесь есть бюро заказов, подождёте минуту?
— Пошли вместе.
Вернулись в здание аэровокзала, заказали такси и уже через полчаса ехали по хорошо освещённому шоссе мимо Мурмашей к городу, до которого от аэропорта было всего двадцать четыре километра.
Семья Вербовых жила в старой пятиэтажке по улице Полевой, идущей параллельно железнодорожным путям, за которыми начинался скалистый берег Кольского залива.
— Стандарт, — извиняющимся тоном проговорил Денис, открывая дверь подъезда; чип-ключ от домофона он взял с собой заранее. — Мы не из богатых. Зато школа близко, отец с мамой пешком ходят.
— Да и мы не из помещиков, — улыбнулась Вершинина, — сами всего добивались.
Поднялись на второй этаж.
Вербов мог открыть дверь квартиры своим ключом, но не стал этого делать: он был не один. Позвонил.
С минуту за дверью было тихо, потом раздался шорох — кто-то приник к глазку на двери, и с тихим лязгом дверь открылась.
— Ты?! — удивлённо и недоверчиво сказал отец, запахивая халат.
— Я с гостьей, — обнял его Вербов. — Извини, что не предупредил, решили не ждать в аэропорту. А это Инга Максимовна — коллега по работе. Мы вместе в командировке. Инга, это Геннадий Викторович.
Отец отступил, седой, невысокий, но ещё крепкий, несмотря на шестидесятипятилетний возраст, внимательно глянул на спутницу сына.
Вербов понял его взгляд: отец оценивал её скорее как новую подругу сына, претендующую на некие тайные отношения, а не как коллегу по работе.
Вершинина тоже поняла старика, улыбнулась, протянула руку.
— Прошу прощения за ранний визит. Ваш сын уговорил меня поехать с ним. Мы не помешаем?
— Нет-нет, — спохватился Геннадий Викторович, — проходите, пожалуйста.
— Кто там, Гена? — раздался из глубины прихожей женский голос.
Появилась мама Дениса в халатике, полная, седая, как и муж, хотя исполнилось ей всего пятьдесят.
— Ой, Дениска!
Вербов обнял мать, отстранился.
— Мама, знакомься: Инга.
Вершинина с любопытством посмотрела на женщину.
— Как вы похожи!
— Инга, это Надежда Андреевна.
На губах матери расцвела улыбка, она бросила на гостью такой же оценивающий взгляд, что и муж (в этом они были абсолютно одинаковы), прижала руки к груди.
— Очень рада, милая, проходите, располагайтесь как дома. Денис, поухаживай за дамой, а я на кухню, завтрак скоренько приготовлю.
— Не нужно ничего, я не голодна, — запротестовала Вершинина, однако Надежда Андреевна уже убежала на кухню, и отец Вербова развёл руками:
— Придётся подчиниться.
— Не отвертитесь, — засмеялся Вербов, — всё будет по полной программе. Шаг вправо, шаг влево…
— У нас тут строго, — улыбнулся и Геннадий Викторович, становясь добрым волшебником, каким изображают художники дедов морозов.
Завтракали в половине восьмого.
Надежда Андреевна приготовила рисовую кашу и макароны по-флотски, а на закуску предложила копчёного сига, которого привёз из-под Юркино её брат, дядя Дениса Афанасий Андреевич, потомственный помор и рыбак.
— Понимаю, что на завтрак рыбку не подают, да уж очень вкусная, отведайте.
Вербов оттопырил большой палец, высоко ценя продукт дяди.
— Рекомендую, пальчики оближете. Это сиг, а есть ещё налим, тоже изумительная рыбка.
Инга отрезала кусочек, попробовала, потом положила побольше.
— И вправду тает во рту.
После завтрака старшие Вербовы засобирались на работу. Была середина недели, до каникул оставалось совсем немного.
— Надолго к нам? — спросил Геннадий Викторович, выглядевший в строгом тёмно-синем костюме как дипломат.
— Через пару часов отчалим, — сказал Вербов. — За нами из Североморска машину пришлют.
— Значит, больше не увидимся?
— Что ты такое говоришь, старый, — укоризненно покачала головой Надежда Андреевна. — К лету поближе Дениска сам приедет, а нет — мы его в столице навестим.
— Да я сегодня имел в виду, — смутился Геннадий Викторович.
— Сынок, а ну, поди сюда, спросить чего хочу, — поманила сына в спальню мать. — Извините, милая.
Инга подняла вверх ладони.
— Ради бога, вы здесь хозяйка.
Закрыли за собой дверь.
— Это она? — шёпотом спросила Надежда Андреевна, скосив глаза на дверь. — Твоя невеста?
Денис тихо рассмеялся.
— Она чекистка, майор ФСБ, я с ней знаком всего два дня.
— Красивая, — разочарованно сморщилась Надежда Андреевна.
— Да, красивая, согласен, но очень строгая, я таких побаиваюсь.
— Что строгая — это хорошо, не будешь шалить. Если бы я была не строгая, твой папаша много ошибок наворотил бы. Совместная жизнь обязывает человека уступать.
— Ничто так не разъединяет, как совместная жизнь, — развеселился Вербов.
— Вечно ты отшучиваешься, — огорчилась Надежда Андреевна. — Я добра тебе хочу.
— Знаю, мама, но это не тот случай.
— Ладно, иди, позвони, как доедешь.
Вербов поцеловал мать, обнял отца, и родители, собравшись, ушли на работу.
Вершинина села в гостиной, включила телевизор.
Вербов посидел несколько минут на диване, пытаясь понять, о чём ведут речь дикторы канала 24 (говорили о новом кризисе, о переходе на западные технологии энергосбережения, о бандитских приёмах управляющих компаний), и заглянул в свою комнату, где он прожил до поступления в мореходку шестнадцать лет.
Комната осталась точно такой же, какой он оставил её одиннадцать лет назад. Мать не стала ничего в ней менять, только убирала и поддерживала чистоту.
Ничего особенного в ней не было. В углу стояла этажерка с книгами, у стены полутораспальная кровать, у окна стол с монитором старенького компьютера (никто им не пользовался с тех пор, если не считать самого Вербова, когда он приезжал к родителям, будучи в отпуске), на стенах висели плакаты с изображениями спортивных болидов (в молодые годы Денис мечтал стать гонщиком) и вертолётов известных марок, на полке стояли модели кораблей, тех же машин и вертолётов, которые он с удовольствием собирал в свободное от учёбы время.
Он сел за стол, включил компьютер, подумав, что скоро Интернет станет тому недоступен. За одиннадцать прошедших лет программное обеспечение изменилось неузнаваемо, и старенькое «железо» уже не могло поддерживать новые стандарты.
Он сел за стол, включил компьютер, подумав, что скоро Интернет станет тому недоступен. За одиннадцать прошедших лет программное обеспечение изменилось неузнаваемо, и старенькое «железо» уже не могло поддерживать новые стандарты.
В комнату со стуком вошла Вершинина.
— Можно?
— Входите, конечно, — встрепенулся он, встал из-за стола.
— Ваша епархия?
— Так точно. Детство и юность остались здесь.
Инга с любопытством огляделась, подошла к этажерке, разглядывая корешки книг.
— Что читаете?
Он пожал плечами.
— Родители приучили меня читать классику, но я и детективы люблю, и приключения.
Она достала с полки томик красного цвета.
— «Собор Парижской богоматери». Вы любите Гюго?
— Не люблю, но уважаю, у него встречаются такие сочные жизненные наблюдения, что диву даёшься, они и сейчас актуальны.
— Какие, если помните?
— Пожалуйста, фраза из «Собора»: «Феб де Шатобер тоже кончил трагически. Он женился».
Инга засмеялась.
— Гюго был женоненавистником. А у вас, наверно, с женой не заладилось, вот вы и любите Гюго.
— Я Гюго за другое люблю, — нахмурился Денис, выключая компьютер.
Вершинина кинула на него задумчивый взгляд, посмотрела ещё пару книг, и они вернулись в гостиную.
— Вы что-нибудь читали об Антарктиде?
— Пошарил в Сети, прочитал, что нашёл. Интересно, наши парни наверху действительно намереваются проникнуть в озёра Антарктиды со стороны моря, под водой?
— Без комментариев. Нам выдадут всю информацию на базе. Вы готовы?
— Приказ есть приказ, хотя, если честно… мне и самому интересно погулять подо льдами Антарктиды. Товарищ майор, у меня предложение: давайте перейдём на «ты»? Нам всё равно долго быть вместе, а я предпочитаю простые отношения. Местоимение «вы» — это обезличивание человека, «ты» — сближает.
— Не торопитесь, товарищ майор, — покачала головой девушка, — всему своё время. Местоимение «вы» мне ближе по форме деятельности, чаще хочется отдалиться от человека, а не сблизиться.
— Виноват.
— Я и не виню вас ни в чём. Отзвонились наши приниматели из Видяево, машина может подойти прямо к дому, не надо будет ехать к каким-то пяти углам.
— Площадь Пяти Углов, — улыбнулся Вербов, — центр города. Сколько у нас времени?
— Часа полтора.
— К сожалению, развлекательной программы я не предусмотрел. Можем побаловаться чаем-кофе и посмотреть какой-нибудь фильм. Я когда-то собирал диски с комедиями.
— Я могу принять ванну?
— Без проблем.
— В таком случае принесите полотенце, а потом побалуемся кофе.
— Как прикажете. — Он принёс чистое полотенце.
— Держите.
Инга улыбнулась и скрылась в ванной.
Вербов присел на диван, переключил программу, прислушался к дебатам на втором канале, посвящённым политике США в свете последних событий в мире. Дебаты шли в контексте мутирующих доктрин Соединённых Штатов о «необходимости лжи» и «правдоподобного отрицания фактов», в чём политики «главного пахана мира» поднаторели до степени самозабвения. В начавшейся «битве вранья» они затмили всех, в том числе Евросоюз, который, надо признаться, мало в чём им уступал. Во всех грехах была виновата Россия, и обыватели Европы и Америки слепо верили клевете, поддерживая агрессивную политику сильных мира сего.
Говорили участники шоу и об «элгэбэтизации» человечества под «крышей» «красивого бизнеса», о свержении неугодных правительств и стирании с лица Земли целых государств во имя Pax Americana. Всё это Вербов слышал не раз в тех или иных вариациях и, хотя поддерживал специалистов, радеющих за Россию, знал, что телесражения не ведут ни к чему, кроме удовлетворения программистов ТВ. Вроде как «сделали дело» — обсудили проблемы, а потом можно и пивка попить.
Журчание воды в ванной прекратилось. Загудел фен.
Вскоре вышла Инга, полностью одетая, с посвежевшим лицом и практически сухими волосами до плеч, выглядевшими так, будто она только что сделала завивку. Уловила красноречивый взгляд Вербова, брошенный на её причёску.
— По лунному календарю сегодня благоприятный день для очистительных процедур. Самое время для мытья головы и фитотерапии. Зелёный чай у вас есть?
— Есть, наверно, поищу.
— А о чём судачат по ТиВи?
Вербов оглянулся на пластину висящего на стене «Самсунга».
— О том, как американцы лгут всему миру.
— Система «Эталон», — слабо улыбнулась девушка.
— Что?
— Военные социологи США разработали особую программу для оболванивания народа — «Эталон», которую можно расшифровать как «эпоху тотальной лжи и ненависти», в дополнение к технологии «управляемого хаоса», и успешно применяют их на практике по всему миру. Европейцы недалеко от них ушли, хотя так и не поняли, что провалившуюся идею мультикультурализма им всучили те же технологи из Лэнгли[15].
— Но их поддерживает электорат…
— Человеку, который не понимает ничего, можно объяснить всё. А таких людей в мире всё больше и больше, подавляющее большинство, наученное не думать, а потреблять. Однако не будем о грустном, майор. Вы обещали чай.
— Бегу искать.
Вербов скрылся на кухне, вернулся через минуту.
— Есть «Тэйлоре», папа, очевидно, привёз из Англии, он иногда бывает на симпозиумах в Европе. Могу поджарить гренки, если хотите.
— Хочу, командуйте.
Вербов приготовил чай, подрумянил на сковороде ломтики белого хлеба, смазав их маслом, и они занялись «чайной церемонией по-русски», исключавшей все «лишние» процедуры, но не ставшей от этого менее приятной.
Без четверти двенадцать собрались, Инга позвонила, выслушала ответ.
— Они в пяти минутах езды от нас.
— Выходим, — сказал Вербов.
На улице было светло — без солнца — и холодно, морозец держался на уровне минус пятнадцати градусов. Дул ветерок, пришлось поднять воротники и надвинуть капюшоны меховых курток: у Вербова отечественная парка была серебристого цвета, у Вершининой — шубка цвета «брызги шампанского».
Мурманск являл собой деловой город, туристов сюда приезжало немного, тем более зимой, и пешеходов на улицах можно было пересчитать по пальцам.
Подъехал пятнистый, чёрно-зелёный «УАЗ» «Патриот» с какой-то красно-белой табличкой под лобовым стеклом. Из кабины выбрался плотного сложения мужчина в зимнем военном обмундировании, кинул к виску ладонь.
— Капитан Завьялов. А вы…
— Вербов, — подал руку Денис, — это майор Вершинина.
— Садитесь, устраивайтесь поудобнее.
Сели на заднее сиденье «уазика», водитель сказал: «Здравия желаю», — хлопнули дверцы, машина рывком тронулась с места.
В кабине было тепло, откинули капюшоны.
— Как добрались? — равнодушно спросил капитан.
— Нормально, — ответил Вербов.
Больше за время пути не было сказано ни слова, сопровождающий был не из разговорчивых.
От Мурманска до Видяево было всего тридцать с лишним километров, шоссе оказалось пустынным, и до места назначения доехали буквально за полчаса.
Посёлок Видяево располагался на северо-западном побережье Ара-губы — южной части Кольского залива и не зря получил определение ЗАТО — «закрытое административно-территориальное образование», где проживало около шести тысяч человек, включая персонал военно-морской базы.
На въезде в посёлок «Патриот» остановили, проверили у пассажиров документы, капитан Завьялов предъявил пропуск на пассажиров, и машину пропустили.
Пересекли посёлок, проехав мимо мемориального комплекса с братской могилой моряков, погибших в океане, посмотрели на памятник Фёдору Видяеву, по фамилии которого посёлок и назвали Видяево[16], и нырнули под землю за КПП, к базе, у пирсов которой стыли в воде подводные ракетоносцы.
Последние сто метров к одной из лодок шли пешком. Остановились у субмарины, выделявшейся зализанной рубкой совершенной геометрической формы и вздутиями под ней.
— «Грозный», — сказал с уважением Завьялов. — Вас встретят.
Действительно, на макушке рубки открылся люк, на палубу спустились два человека, и в одном из них Вербов с удивлением узнал давнего приятеля, с кем учился в мореходке.
— Макс? Ты?!
— Я, — с улыбкой раскрыл объятия капитан Лобанов.
Видяево, база подводных лодок Северного морского флота России. 16 декабря, полдень
Сидели в кают-компании «Грозного», пили кофе и вспоминали общих знакомых, мореходку. Лобанов был весел, много шутил, Вербов больше слушал, но обоим было приятно окунуться в прошлое, а задание, неожиданно давшее возможность встретиться, только улучшало настроение.
— Ты не женат? — спросил капитан в разгаре беседы.
— Был, — поморщился Вербов. — Два года. Думал — любим друг друга, а оказалось…