Стремление вмешиваться и контролировать мельчайшие детали не так уж необычно для энергичных лидеров, и в этом необязательно есть что-то плохое. Активное управление может быть очень эффективным, но все зависит от того, как оно осуществляется. Главная проблема с микроменеджментом состоит в том, что, чем выше квалификация сотрудников, тем больше они реагируют на указания, как им следует выполнять свою работу. Большинство подчиненных и коллег Черчилля согласны были терпеть его вмешательство только потому, что он обладал способностью внушать уверенность и боевой дух, в которых страна отчаянно нуждалась. По словам одного из секретарей, он был не просто «грандиозным раздражителем», но и «фантастическим тонизирующим средством»[60]. К счастью, последнее преобладало. Энергичность и воодушевленность Черчилля многократно компенсировали все его ошибки и просчеты, даже во время операции в Норвегии в 1940 г.
Идея операции принадлежала самому Черчиллю. Еще в сентябре 1939 г. он предлагал перекрыть Германии некоторые маршруты доставки железной руды, заминировав территориальные воды Норвегии, сохранявшей нейтралитет. Пока утрясались всевозможные юридические и дипломатические вопросы, прошло несколько месяцев. Когда наконец в апреле 1940 г. корабли британского флота были посланы к берегам Норвегии, немцы нанесли удар первыми. Будучи прекрасно осведомлены о планах союзников, они оккупировали главные норвежские порты прежде, чем туда прибыли англичане. После нескольких недель боевых действий англичанам удалось занять ключевой порт Нарвик, чтобы на следующий же день эвакуироваться оттуда. Вскоре Норвегия оказалась в руках Гитлера, а величайшая морская держава в мире потерпела унизительное поражение. Один из многих парадоксов того периода заключался в том, что катастрофа в Норвегии вынудила Чемберлена уйти в отставку, и на пост премьер-министра был назначен Черчилль, и это несмотря на то, что первый лорд в гораздо большей степени был непосредственно ответственен за просчеты союзников в ходе операции, чем премьер-министр. Но лидеров чаще судят по их духовному посылу, а не по делам, и, как правило, это справедливо. И Черчилль обладал одним важным качеством, которое прежде всего необходимо великим лидерам: способностью вдохновлять других.
И Гитлер, и Черчилль обладали способностью во время войны вызывать у народа сильные националистические чувства. Так же как у Шарля де Голля была «определенная идея в отношении Франции», так и у Черчилля имелась определенная идея о том, что собой представляет и какой может стать Англия, и, исходя из его представлений об английской истории (зачастую чрезмерно романтизированных), картина была достаточно героической. Гитлер не обладал подобным интуитивным пониманием подлинного характера немецкого народа и присущих ему национальных особенностей. Он мог играть на его боли и раздражении, но это была единственная мелодия в его репертуаре, тогда как Черчилль умел прислушиваться к веяниям времени и соответствующим образом подстраиваться под них.
Что бы Черчилль ни говорил про Трафальгар, Наполеона и Нельсона, Гитлеру было еще очень далеко до своего Ватерлоо, что и вынужден был признать Черчилль в июле 1940 г., когда заявил, что верит в то, что к 1942 г. «война перестанет быть оборонительной». Его прогноз оказался верным – в конце 1942 г. союзникам удалось добиться первых крупных успехов в войне, одержав победу в сражениях под Эль-Аламейном и Сталинградом, – но он все еще не в силах был предложить реальный повод для оптимизма. Он призывал к слепой вере, и благодаря его лидерским качествам, ораторскому таланту и отсутствию хоть какой-нибудь достойной альтернативы у него все получилось.
Гитлер тоже поощрял веру в то, что борьба, которую вела Германия, являлась продолжением славных побед прошлого. Себя он выдавал за духовного наследника великих германских героев, прямого преемника таких гигантов, как император Барбаросса, Отто фон Бисмарк, в честь которого был назван один из самых известных немецких военных кораблей, и Фридриха Великого, о чьих подвигах ему читал Геббельс в апреле 1945 г., когда бойцы Красной Армии уже стояли на пороге Рейхсканцелярии.
И Гитлер, и Черчилль требовали от народа своих стран проявления величайшего самопожертвования, – абсолютно парадоксальная форма лидерства. Во всех руководствах и книгах, написанных гуру менеджмента, нас учат, что «основная задача лидера заключается в том, чтобы вызывать в своих последователях добрые чувства. Это случается, когда лидер создает резонанс – источник положительных эмоций, которые высвобождают доброе в людях»[61]. Невзирая на содержащийся в последнем высказывании циничный расчет, факт остается фактом – жертвуя, люди могут ощущать прилив бодрости, это может пробуждать в них все самое хорошее – по крайней мере, в военное время. Чтобы добиться популярности, политикам необязательно всегда демонстрировать непоколебимый оптимизм. За ужином, состоявшимся 15 декабря 1940 г., во время ночных бомбежек Лондона, один из заместителей Черчилля Ричард Лоу проиллюстрировал справедливость этой истины, когда, обращаясь к личному секретарю Черчилля, сказал: «Секрет силы Гитлера кроется в призыве к самопожертвованию. Премьер-министр понял это, и его речи в этом отношении блестящи, а [министр труда Эрнест] Бевин полагал, что он мог бы поддержать в людях надежду, пообещав им повышение зарплаты и наступление лучших времен. И он ошибся»[62].
Единственное, что Черчилль не просил британский народ принести в жертву, это надежда. До вступления России и Америки во Вторую мировую войну в 1941 г. невозможно было предсказать, как именно удастся победить Гитлера – даже Черчилль не мог знать этого наверняка, но его радиообращения, тем не менее, не оставляли ни малейшего сомнения в том, что когда-нибудь это непременно произойдет:
Своей стойкостью и выдержкой мы, жители столицы, поднимаем боевой дух наших защитников на море, в воздухе и в сухопутных войсках.
Пусть наши доблестные воины знают, что они сражаются за свободу народа, который не боится трудностей военного времени и ни за что не сдастся. Для всех истинных патриотов Британии страдания являются очистительным источником вдохновения и жизненной силы, а каждая одержанная победа воспринимается с позиции не только интересов нашей страны, но и интересов всего человечества, ведь каждая наша победа – это не просто сиюминутный успех, а важный шаг, приближающий всех людей к счастливому будущему.
Движущей силой харизматичного лидерства Гитлера являлось стремление к власти. Черчилль же доказал, что для того чтобы вдохновлять других, лидеру не нужны ни харизма, ни диктаторские полномочия. После встречи с Гитлером людям казалось, что он, фюрер, способен добиться чего угодно. А повстречавшись с Черчиллем, они чувствовали, что им самим по плечу любые свершения. Подлинное вдохновение побеждает искусственно созданную харизму.
«Работа на фюрера»
Одним из лидерских приемов, доказавших свою высокую эффективность, являлось поощрение так называемой «работы на фюрера», или, иными словами, выполнение действий, которые, как полагали, могли доставить ему удовольствие, даже если он не давал прямых указаний. Наиболее наглядным образом это проявлялось в нацистской Германии в ходе войны с евреями. Вслед за смещением Герингом Шахта начали предприниматься все более радикальные шаги по изгнанию евреев из всех сфер германской экономики. К апрелю 1938 г. более 60 % компаний, принадлежавших евреям, были ликвидированы или «ариизированы». В течение 1938 г., после аншлюса Австрии, по всему рейху набирали силу антиеврейские настроения. Гитлер понимал, что для поддержания авторитета на международной арене очень важно, чтобы его имя напрямую не было связано с антиеврейской кампанией. Например, в прессе не допускались дискуссии на тему «еврейского вопроса», когда он в 1938 г. посещал различные части Германии.
На следующий день после покушения на убийство Эрнста фом Рата, третьего секретаря посольства Германии в Париже, польским евреем Гершелем Гриншпаном, руководителями партийных ячеек на местах были организованы антиеврейские демонстрации и погромы по всей Германии. Вечером 9 ноября 1938 г. лидеры нацистской партии собрались в Старой ратуше в Мюнхене, чтобы отпраздновать пятнадцатую годовщину Пивного путча. К тому времени, когда начался прием, фом Рат умер от полученных ран. Геббельс написал в своем дневнике: «Я изложил суть дела фюреру. Он решил: пусть демонстрации продолжаются. Полиция не должна вмешиваться. Евреям пора наконец почувствовать гнев народа».
Геббельс ухватился за возможность поправить свои взаимоотношения с фюрером, которые серьезно пострадали из-за семейных проблем, вызванных его отношениями с чешской киноактрисой Лидой Бааровой. Это был его шанс вернуть утраченное расположение, «поработав на Гитлера» в столь важном деле. После того как Гитлер покинул Старую ратушу, Геббельс произнес пламенную речь, в которой предлагал партии возглавить организацию и проведение «демонстраций» против евреев по всей стране. Партийные лидеры тотчас дали соответствующее поручение своим подчиненным на местах, и активисты и штурмовики бросились уничтожать синагоги, жизни и имущество евреев.
Геббельс ухватился за возможность поправить свои взаимоотношения с фюрером, которые серьезно пострадали из-за семейных проблем, вызванных его отношениями с чешской киноактрисой Лидой Бааровой. Это был его шанс вернуть утраченное расположение, «поработав на Гитлера» в столь важном деле. После того как Гитлер покинул Старую ратушу, Геббельс произнес пламенную речь, в которой предлагал партии возглавить организацию и проведение «демонстраций» против евреев по всей стране. Партийные лидеры тотчас дали соответствующее поручение своим подчиненным на местах, и активисты и штурмовики бросились уничтожать синагоги, жизни и имущество евреев.
Гитлер категорически настаивал на том, чтобы СС не принимало участие в погромах «Хрустальной ночи». «Демонстрации» должны были выглядеть «спонтанными вспышками народного гнева», как называл это Геббельс, а из-за вмешательства СС они больше стали бы походить на организованные операции. На деле же мало кого удалось обмануть. Всего через шесть недель после подписания Мюнхенского соглашения истинный характер нацистского режима снова был продемонстрирован всему миру. Гитлер поспешил заявить о своей непричастности к этим событиям, но ясно, что Геббельс действовал при его полной поддержке, что бы там ни говорили сторонники фюрера. В секретной речи, произнесенной перед сотней ведущих журналистов на следующий день после погромов, Гитлер с похвалой отозвался о триумфе геббельсовской пропаганды. Через несколько дней, 15 ноября, в дневнике Геббельса появляется запись о том, что фюрер «пребывает в прекрасном расположении духа. Резко настроен против евреев. Всецело одобряет мои, и свои, действия». Более того, Гитлер теперь дает понять Герингу, что ждет от него правильного решения «еврейского вопроса».
Геринг воспользовался возможностью получить финансовое вливание в терпящий трудности четырехлетний план. Страховым компаниям было сказано, что они должны будут покрыть убытки, если их иностранные предприятия пострадают. Что касается евреев, то на них абсурдно возложили ответственность за им же нанесенный ущерб. Страховые суммы были выплачены рейху, но не евреям, а Геринг обязал их выплатить штраф в один миллиард марок в качестве «компенсации ущерба Германии». С 1 января 1939 г. все евреи должны были быть полностью исключены из экономической жизни рейха.
Поразительная потребность со стороны подчиненных произвести впечатление на Гитлера привела к тому, что нацистская политика приобрела более радикальный характер. «Хрустальная ночь» показала всему миру, если прежних предупреждений – в частности Черчилля – ему было недостаточно, что нацизм – это идеология зла, которая вероятней всего ввергнет его в войну. С экономической точки зрения четырехлетний план Геринга был попросту неэффективен, и деньги, потраченные на перевооружение, нужно было как-то возмещать. Война была бы решением проблемы, и Гитлер стремился к ней с самого начала. Черчилль был прав. В день, когда война была объявлена, Невилл Чемберлен назначил Черчилля на пост первого лорда Адмиралтейства. Уинстон вернулся.
Гитлер и Черчилль после 1940
С первых же месяцев войны, в период, известный как «странная война» или «сидячая война», в то время как другие ратовали за соблюдение осторожности, Черчилль призывал к действиям, причем не только у себя дома, но и за границей. Тем не менее его уверенность в надежности британской системы противолодочной обороны была необоснованной. Авианосец «Courageous» («Отважный») был торпедирован в Бристольском заливе в сентябре 1938 г. В следующем месяце немецкая подводная лодка проникла сквозь оборону в заливе Скапа-Флоу и потопила британский линкор «Royal Oak» («Королевский Дуб»). В первые девять месяцев войны потери английского флота, причиненные относительно небольшим количеством вражеских подводных лодок и магнитных мин, составили 800 000 фрахтовых тонн. Однако в конце весны 1940 г. Черчилль публично утверждал, что Королевский флот довел количество немецких субмарин менее чем до десяти единиц. Если считать эти данные точными, флот находился в наилучшем положении среди всех армейских подразделений, противостоящих германской армии. К сожалению, это было не так, и Черчиллю пришлось перевести на действительную службу Начальника управления по противолодочной обороне, который сообщал ему об истинном положении дел.
20 января 1940 г. Черчилль выступил с радиообращением к народам нейтральных стран, в котором убеждал голландцев, бельгийцев и скандинавов «встать плечом к плечу с британской и французской империями против агрессии и зла». Это только побудило Гитлера предпринять упреждающие действия. Трофейные протоколы заседаний с участием Гитлера показывают, что в начале 1940 г. он все еще считал «поддержку норвежского нейтралитета наилучшим курсом для Германии», но в феврале пришел к заключению, что «англичане намереваются высадиться там, и я хочу их опередить». Решение отдать приказ о нападении на Норвегию было принято им через несколько дней после того, как Черчилль приказал эскадренному миноносцу «Cossack» («Казак») войти в норвежские воды и взять на абордаж немецкий танкер «Altmark» с целью освобождения содержавшихся на нем английских военнопленных. Черчилль сумел обратить успех операции себе на пользу и извлечь из этого события немало выгоды. Норвежское правительство против применения насилия на своей территории, но его пассивное одобрение убедило Гитлера в том, что Норвегия является сообщником Англии, и это стало сигналом к принятию упреждающих мер, о чем он и отдал теперь приказ: к вторжению в Норвегию.
Вечером 9 апреля 1940 г. Черчилль наслаждался отличным ужином в доме у коллеги по кабинету, министра авиации Сэмюэля Хора. Он пребывал в прекрасном настроении. Его давнишний проект, минирование норвежских территориальных вод, наконец-то сдвинулся с места, и он надеялся, что с его помощью удастся прекратить поставки в Германию из Скандинавии железной руды, в которой остро нуждалась немецкая военная промышленность. В своем дневнике Хор писал: «Уинстон настроен очень оптимистично, доволен предложенной мной схемой и уверен, что одержал верх над немцами. Он ушел абсолютно счастливый и успокоенный в 22.30»[63]. Однако, вернувшись в Адмиралтейство, Черчилль обнаружил, что немцы его опередили. Пришло сообщение о том, что крупный немецкий флот движется к берегам Норвегии. На следующее утро нацисты оккупировали важный норвежский порт Нарвик, и в течение каких-нибудь нескольких недель вся Норвегия уже была в руках Гитлера.
Под командованием немецкого генерал-полковника Эдуарда Дитля находилось всего две тысячи горных егерей и 2600 моряков, которым противостояли 24 500 солдат войск союзников, включая 6-ю норвежскую пехотную дивизию, так что же пошло не так?[64] Немцы располагали точнейшими разведанными о намерениях англичан; планы Черчилля раскрыл не кто иной, как он сам. Во время секретной встречи с пресс-атташе нейтральных государств, состоявшейся 2 февраля в Лондоне, им было сделано несколько намеков, о которых вскоре стало известно немецкой разведке. К концу марта 1940 г. в мировую прессу постепенно проникли слухи о планах союзников в отношении Скандинавии, и подозрения о том, что в этом районе что-то готовится, усилились, когда стало известно, что в Нарвик был направлен племянник Черчилля, Джайл Ромили.
О смелом же плане Гитлера, наоборот, в прессу не просочилось ни слова. Внутри высшего командования вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, OKW) было сформировано сверхсекретное подразделение, подчинявшееся лично Гитлеру. Ответственным за подготовку операции «Везерские маневры» был назначен генерал фон Фалькенхорст. С целью поддержания максимальной секретности генералу не было передано никаких карт, которые помогли бы ему при выполнении задания. Вместо этого он сам приобрел карманный путеводитель Бедекера по Норвегии и уединился с ним в гостиничном номере, откуда тем же днем с уже готовыми планами направился к Гитлеру, и тот их немедленно одобрил. Фюрер даже словом не обмолвился о готовящейся схеме Риббентропу. Благодаря секретности и смелости замысла, все прошло крайне успешно. Гитлер с полным правом называл эту операцию одной из самых «дерзких» в новейшей военной истории.
В Британии, наоборот, существовала неповоротливая государственная машина, тормозящая проведение операций подобного рода. Прежде, чем Черчилль смог нарушить скандинавский нейтралитет и начать минирование норвежских портов, необходимо было проконсультироваться с кабинетом министров, министерством иностранных дел, французами, доминионами и прочими влиятельными сторонами – а также учесть мнение мирового сообщества. Не существовало какого-то одного органа или лица, у которого бы Черчилль мог быстро получить разрешение на проведение подобной операции. И поскольку в решение этого вопроса было вовлечено слишком много сторон, нет ничего удивительного в том, что немцы были прекрасно осведомлены о намерениях англичан.