— Нет. Машка, она сама. Сама запросилась. Говорит, делать в каникулы нечего. И Федя обещал ей заплатить на карманные расходы. Он говорил ей всегда, что все блага надо отрабатывать.
— Мне срать, что говорит там твой Федя! Машка вернулась с поденщины или нет, я не понял!!!
Он вскочил с дивана и заметался по комнате. Он готов был прямо сейчас сорваться с места и лететь туда, где бесхлопотно жила со своим Федей его бывшая жена и где совершенно несчастной прозябала теперь его дочь. Он же читал вчера ее послание, он знает. Но срываться нельзя было. Мог натворить глупостей. А за эти глупости его запросто могли закрыть. А ему нельзя быть закрытым, черт побери все на свете! Ему теперь нужно искать свою дочь, которая, кажется…
— Она что, пропала, Надька?! Наша Машка, она пропала?! Ты это хочешь сказать?!
— П-получается, что та-ак! — сопела носом и захлебывалась слезами Надежда.
— А Федя твой что говорит? Он когда ее видел в последний раз?! Она же на него батрачила!!! — и все же не сдержался, выпалил, что вертелось на языке: — Убить тебя мало, Надька!
— Федя ее отпустил, говорит. И денег дал ей за три часа работы. Проводил до выхода из цеха и… И больше ее никто не видел. Домой она не вернулась. Олег! Олег, что делать???
— Где находится его гребаный цех, мать вашу?!
Заорал он и тут же понял, тут же решил для себя: если с Машкой беда, он убьет этих двоих на месте. И ничто его уже не остановит, и никто.
— Щас, не трынди! Я запишу! — с грохотом вывернул из пазов ящик серванта, отыскал в хламе из разноцветных катушек, ножниц, старых квитанций авторучку, затертый до дыр телефонный справочник и приказал: — Диктуй!
Надежда скороговоркой продиктовала адрес цеха, где предпринимательствовал ее новый супруг, похныкала еще немного и, не простившись, повесила трубку.
А Невзоров стоял посреди комнаты, постукивал себя по щеке трубкой мобильного и думал, думал, думал.
Куда дочь могла подеваться? Почему именно сегодня? Связано это как-то с ее посещением цеха по приготовлению полуфабрикатов, принадлежащего ее отчиму, или нет? Или связано как-то со вчерашним визитом Максима? Так, так, так…
А у него самого в разработке имеются какие-нибудь дела, за которые могут так вот зверски взять и похитить его дочь, чтобы потом его шантажировать?! Вроде нет. Ничего существенного. А сегодняшнее происшествие?
Сегодняшнее вроде посерьезнее будет, но не могли злоумышленники так резво среагировать. Он и выйти на них еще не успел. И еще вопрос — выйдет ли?! К чему им тогда светиться?
Нет, тут что-то другое!
Может, она загуляла, а?! А что?! Девчонки в ее возрасте запросто могут свихнуться с пути истинного и начать вытворять такое! Не-ет, это не про его Машку. Она не такая!
Нет, тут что-то другое! Что?!
Думать надо было быстрее, времени на долгое анализирование нет. Машку надо найти. И начинать надо…
Правильно, похвалил он себя, начинать надо с ее дружка Макса. Что-то как-то не очень естественно вчера у него глаза поблескивали. И опять-таки письмо это…
Может, что-то задумали, стервецы, на пару? Мать проучить, к примеру, чтобы не навязывала ей в отцы бог знает кого. И родного отца заодно помучить. А то отстранился от воспитания дочери, понимаешь, ни помощи от него никакой, ни поддержки.
Да, правильно. Начинать надо именно с Макса. Федя Надькин подождет. Да и не такой дурак. Не станет он причинять зла его дочери, зная, кто у той в родных отцах значится. Догадаться должен был, что Невзоров вмиг в порошок сотрет его вместе с его цехом полуфабрикатов.
Да простит его начальство, но понедельник свой Невзоров начнет несколько иначе. Ему нужно найти свою дочь! Все остальное может подождать…
Глава 7
— Ты уверена, что нам с папой не нужно приезжать? — Мать виновато помолчала, потом все же попыталась найти и в этом для себя оправдание. — Наверное, ты права. Наверное, так будет лучше. Тебе нужно побыть одной, а тут мы со своим кудахтаньем. Ты уверена, что с тобой все в порядке?..
Ну вот! Начинается! Сейчас возьмет и спросит: «Ты точно уверена, что с тобой все в порядке?» Ну, просто бразильский сериал какой-то получается с бессмысленными бесконечными диалогами, топчущимися на одной теме серии по три.
— Мама, я уверена, — твердым, как железобетон, голосом ответила Юля, рассматривая в углу гостиной свежесотканную паутинку. — Все самое страшное уже случилось. Со всем я справилась. Даже доехала без приключений. Не вижу смысла вам срываться и приезжать. К тому же ты сама говорила, что приедете на сороковой день. Так ведь?
— Да, но… — Мать все еще помнила о своем родительском долге и все никак не решалась подмять его под меркантильные интересы своего любимого ныне супруга. — Но ты там сейчас совершенно одна. После такого стресса, милая…
— Мама, уверяю тебя, со мной все в порядке. Ни о каком стрессе не идет речь. Я же говорила тебе, что совершенно ничего не чувствую. У меня вообще такое ощущение, что сейчас откроется дверь и Степа вернется со службы.
Юля оттолкнулась от диванных подушек, наклонилась, заглянула в дверной проем просторной прихожей и пристально посмотрела на входную дверь. Будто та могла и в самом деле отвориться, и Степан мог вернуться в свой дом. Знала же, что не вернется, а день за днем ждала. Даже Марии Ивановне по привычке велела готовить на двоих к обеду и ужину.
— Милая, давай я позвоню тете Соне, и она подыщет тебе хорошего психоаналитика.
— Мама! Прекрати! Меньше всего я хотела бы теперь общаться с тетей Соней! Вот кто точно станет кудахтать…
— Но у тебя совершенно нет никого рядом. Ни подруг, ни друзей. И я далеко.
Мать вдруг всхлипнула, удивив Юлю неимоверно. Слезы мать проливала — по ее представлениям — лишь в самом раннем детстве, когда еще писать ходила в подгузники.
— Мне никого не нужно, — соврала она, хотя подруга или друг ей сейчас точно не помешали бы. — Я справлюсь.
— Точно?!
— Да, точно. Все, мам, пока. Мне в дверь звонят.
И снова соврала. Никого не было да и быть не могло. Мария Ивановна открывала обычно своим ключом. Степана теперь не было. Больше их никогда и никто не посещал.
Юля прошлась по комнатам. Чисто, в меру прохладно — хвала дорогому кондиционеру, — уютно. Только тихо так, что в ушах звенит.
Да, друг или подруга ей бы теперь уж точно не помешали. Даже стало жаль, что пришлось после скоропалительных похорон расстаться с Тамарой. Та оказалась таким молодцом! Все хлопоты взвалила на себя, бегала по поселку в поисках читалок, попов, что-то покупала, какие-то рубашки, костюмы, хотя и не нужны они были вовсе. Надевать было не на кого, Степана она опознала лишь по плавкам и татуировке на рваном левом предплечье.
Все равно Тамара покупала одежду, считая, что от обычая отступать нельзя. Потом готовила еду, собирала на поминки толпу из отдыхающих и хозяев съемных домов. Все сделала честь по чести, как говорится. И проводила Юлю тоже очень тепло. Сварила яиц ей в дорогу, курицу, налила бутылку холодного чая, будто всего этого нельзя было купить в дороге. Чудная…
— Юленька! — снова позвонила мать минут через пять. — Я позабыла у тебя спросить, а ты всех поставила в известность, что Степан погиб?
— Кого ты имеешь в виду, мама? — Юля как раз торчала возле зеркала, пытаясь отыскать в своем лице хоть какие-то следы, хоть какой-то отпечаток горя, и не находила.
— Ну, на службу ему сообщила? В ЖЭК там, я не знаю. В паспортный стол, милицию, наверное, нужно тоже. К нотариусу тоже обязательно нужно, детка. Понимаю, как тебя могут коробить мои слова, но…
— Мама, я везде уже побывала. И даже у нотариуса. — Юля хладнокровно ухмыльнулась своему зеркальному отражению. — Он затребовал кучу справок и выписок, так что я наняла адвоката, чтобы он со всем этим разбирался.
— Смотри, не нарвись на афериста!
— Ну что ты, мама. Я воспользуюсь услугами юриста, с которым работал Степан. У него же был свой юрист.
— А что там с его бизнесом, милая? Тебе ведь и там доля должна причитаться!
— Мама, остановись! — Юля закатила глаза, перестав сразу видеть себя — обнаглевшую от собственной бесчувственности — в зеркале. — Этим тоже займется юрист Степана. Он очень приличный молодой человек.
— Да?! — Мать загадочно хмыкнула, моментально, видимо, соединив ее с юристом в пару. Юля не ошиблась, потому что она тут же спросила: — Он холостой?
— Мама! Я не смотрела его паспорт над предмет отметок о его семейном положении! Я с ним просто познакомилась и все!
— Ну, ладно, ладно, не сердись. — Мать вздохнула. — Время, оно все расставит по своим местам. Кстати, а как ты с ним познакомилась, милая?
— Он пришел к нам… ко мне домой. Ему был нужен Степан, вот и… разговорились.
— Он, видимо, в шоке?
— Да уж не обрадовался, у них там со Степаном что-то не решено было. Я не вникала.
— Он, видимо, в шоке?
— Да уж не обрадовался, у них там со Степаном что-то не решено было. Я не вникала.
Юля не стала рассказывать матери, что адвокат и не спешил посвящать ее в дела, заставившие его навестить их дом. А она ведь задавала ему этот вопрос. От ответа он увильнул и достаточно долго и бестактно расспрашивал ее об обстоятельствах гибели Степана. Нет, пару раз он извинился. И даже сказал, что он не любопытства ради, а для дела. И улыбался при этом так виновато, что Юля закрыла глаза на его бестактность. Надо, значит, надо, решила она. А если уж совершенно быть честной, то до адвоката с его делами ей совершенно не было никакого дела. Пришел, ушел, какая разница?
Александру Вострикову — именно так он представился, сунув ей в руки удостоверение, — на вид было не больше тридцати лет. И столкнись она с ним случайно на улице, ни за что не признала бы в нем адвоката. И уж тем более никогда бы не доверила ему ведение собственных дел. Слишком уж он выглядел несолидно.
Торчащий на макушке вихор жестких даже на вид русых волос. Бегающие светло-серые глаза. Постоянная привычка облизывать тонкие губы. Неряшливая манера одеваться.
Нет, ну какому солидному адвокату придет в голову надеть светлые носки и черные ботинки? Не в тон же рубашке он их подбирал, тем более что рубашка была в светло-коричневую с черным клетку. И уж не под пиджак точно — пиджак был полосатым (!).
Странно, что такой педант в одежде, как Степан, доверился парню с таким странным вкусом. Хотя это ведь никак не могло характеризовать Вострикова с деловой стороны, не так ли? Вот пришел, побеспокоился, что Степан давно не звонит и не объявляется. Ее с какой-то стати принялся допрашивать. Знаток, видимо…
— Ладно, детка, пусть действительно адвокат займется ведением всех твоих дел. Самой тебе точно не потянуть. Там столько мороки с этими бумагами.
Мать через минуту попрощалась, а Юля оторвалась, наконец, от зеркала и поплелась на кухню. Мария Ивановна сегодня что-то очень долго стряпала, распуская по всей квартире такие шлейфы ароматов, что даже у Юли немного заворочался аппетит, хотя она твердо была уверена, что лишилась всех чувств одновременно в день гибели Степана.
На плите стоял глубокий сотейник, полный говядины в винном соусе. Вот чем так пахло неподражаемо, понятно. Рядом с сотейником в тефлоновой форме запеченная в сметане картошка. В высоком салатнике радовали глаз аккуратно выложенные листья салата, ломти помидоров, перца, дольки огурцов, и что-то еще туда было покромсано, что-то очень нежного редкого изумрудного цвета. Юля не стала ковыряться и пробовать на вкус, наверняка бесподобно.
Глянула на часы — оставалось минут пятнадцать до встречи с Востриковым. Он — настырный — сегодня снова грозился ее навестить, все по тому же важному делу, которое не озвучил в первый раз. Пообедать она в одиночестве не успеет. Придется угощать Александра, что делать.
Пришел вовремя. Немного причесался перед визитом к ней. Вихор торчал, но был чуть пореже. Сменил носки на черные. Черные брюки на светлые. Рубашку — на футболку с длинным рукавом, пиджаком пренебрег вовсе. В руках у него по-прежнему болтался тощий потрепанный портфельчик, зато из натуральной кожи.
— Здравствуйте, — чуть склонил он голову.
— Добрый день, проходите. — Юля чуть отошла в сторону, пропуская делового гостя. — Обедать со мной будете?
— Не откажусь, — очень охотно согласился Александр и тут же ткнул коленом портфельчик. — То, что я вам сообщу, вас ошарашит, Юлия. Может быть, сначала дело, а потом уже обед?
— Как сочтете нужным, — равнодушно пожала она плечами и повела гостя в гостиную, усадила его в кресло, сама села напротив. — Итак? Что вы имеете мне сообщить?
Кажется, он смутился. Заерзал, заерзал, без конца замком на портфеле щелкает. Нет, неубедительно он как-то выглядел. Неубедительно.
— Вам известно, что этой весной ваш муж застраховал свою жизнь? — произнес почти шепотом Александр Востриков и вытер пот со лба ладошкой. — На очень крупную сумму!
— Степа?! Застраховал свою жизнь?! А… а разве у нас такое бывает?!
— В каком смысле? — Востриков вытянул шею.
— Ну, я думала всегда, что это только за границей такое возможно. Там как-то все это давно отработано. Сама видела в кино: собирается комиссия, которая решает, может ли страховая компания пойти на подобный риск или нет с тем или другим человеком? Есть ведь знаете какие экстремалы!
— Ваш муж был разве из таких? — Востриков недоверчиво скривил тонкогубый рот. — Он был очень солидным, вполне приличным человеком. Конечно, работала комиссия, прежде чем позволить ему застраховать себя на пятьсот тысяч долларов и…
— На сколько??? На пятьсот тысяч долларов??? Да вы что!!! Такого быть не может! Это какая-то шутка с его стороны. И… — и Юля недоверчиво глянула на адвоката. — Разве в нашем государстве это практикуется: страховать свою жизнь на такую крупную сумму?! Никогда не слышала.
— Практика последних лет показала, что и это возможно. К тому же подобная страховка у господина Миронкина уже была. Он страховал свою жизнь от несчастных случаев пару лет назад, правда, на куда более скромную сумму. Теперь вот что-то подвигло его поступить так, а не иначе. Может, интуиция, как считаете?
Он глянул на нее как-то противно, Юля моментально внутренне подобралась.
На что это он, собственно, намекает? Куда клонит? Он что, обвиняет ее? Да как он…
— Я не знаю ни о каких мотивациях, уважаемый господин адвокат, — вспомнила она о своем учительском тоне. — И интуиция у моего мужа вряд ли была обострена, иначе он не полез бы в море в том самом месте, где обычно швартуется катер. И про страховку я ничего не знала! Ни прежде не знала, ни теперь! А вы?.. Вы откуда узнали?
— Странный вопрос вы задаете адвокату своего мужа.
Тонкие губы Вострикова расползлись, надо думать, в улыбке. Но глаза подернулись таким холодом, что Юля поежилась.
— У меня имеется документ, подтверждающий мои слова. — Востриков порылся в портфеле и протянул ей страховой полис. — Изучайте!
Юля рассеянно листала, пыталась вчитываться, но весь смысл перекрывали цифры, выписанные и прописью тоже, то и дело выпрыгивающие из текста, будто стая чертей из табакерки.
Пятьсот тысяч долларов! Это же…
Это же немыслимо! Это ужасно как много! Куда можно подевать такие деньги? Как ими распоряжаться? Степан вообще каким местом думал, когда страховал свою жизнь на такую сумму? За одно оформление наверняка выложил столько, сколько им за год было не потратить. К чему все это? Хотел обеспечить ей безбедное существование в случае собственной кончины? Так она и так не бедная.
И вообще вся эта история со страховкой очень ей не нравилась. Веяло от нее какой-то фальшью, хоть убей. Будто кино кто теперь снимал с ее участием, положив в основу избитый банальный сюжет.
В таких фильмах всегда в финале вырисовывалось что-то нехорошее: либо жена убила мужа, узнав о страховке или уговорив его застраховаться. Либо он все это подстроил специально, чтобы избежать разорения, уйти от налогов, от преследования бандитов — тут могли быть варианты.
У них-то со Степой все было не так! То есть она его не убивала стопроцентно. А он не мог инсценировать собственную смерть, потому что:
а) у него не было проблем ни со средствами, ни с бандитами, ни с налоговыми органами;
б) она самолично видела его растерзанные останки и даже опознала их.
Почему тогда ей так не нравится история с неожиданно всплывшей страховкой на пятьсот тысяч долларов? Что в ней ее коробит?
— Послушайте, а почему вы задаете мне такие двусмысленные вопросы да еще таким тоном? — прочтя страховой полис, спросила Юля. — Знаете, как-то это звучит оскорбительно.
— Понимаю. И задаю их умышленно, — кивнул Востриков и зачем-то снова забрал у нее бумаги, втиснув их в свой портфель.
— Да? И в чем же заключается ваш умысел?
— В том, что вам теперь придется неоднократно отвечать на такие же или подобные вопросы.
— Да? С какой стати?
— С такой, что вам придется отстаивать свои интересы в страховой компании. Не без моей помощи, конечно же. Я не брошу вас, так и знайте.
— Вот спасибо. — Юля ехидно ухмыльнулась, про себя подумав, что размер вознаграждения за такое «меценатство» с его стороны должен быть более чем солидным. — Так что и кому мне придется доказывать, господин Востриков?
То, что он рассказывал ей потом в течение получаса с приведением примеров из его личной практики, заставило ее по-настоящему волноваться.
Оказывается, не так-то просто будет получить причитающиеся ей деньги. И даже если она на них не очень-то рассчитывала и претендовала, ей придется отвечать на вопросы многочисленной комиссии. На руках иметь много, очень много справок. И непременную выписку из милицейского протокола, подтверждающую смерть Степана от несчастного случая.