Вот это глаз! Рентген как будто. И как он про пиво узнал?! Ведь старательно с Машкой зарывали эти банки в картофельные очистки, все равно рассмотрел.
— И Марии ни слова обо мне, — опять предупредил осторожный отец. — Не было меня здесь, и ничего я про вас не знаю. Кстати, как долго вы тут собираетесь укрываться?
— Недели две, не больше.
— А что будет через две недели?
— Родители с юга приедут.
Макс вздохнул, мысленно представив, что могут сделать с ним его родители, узнай они о его проделках.
— Понятно… — Невзоров помолчал, подумал, потом сказал: — За две недели, думаю, я сумею решить проблему ее переезда ко мне.
— Да ну! — подросток просиял. — В самом деле? Без понтов?!
— Так… Ты говори, да не заговаривайся, умник! — он улыбнулся и тут же поспешил подтвердить: — Без понтов, без понтов, не переживай. Заберу я ее к себе. Только чтобы вы у меня здесь…
Домой Олег возвращался с тяжелым сердцем.
«И чего пошел на поводу у пацанвы, спрашивается? Отобьются окончательно, тогда уж их ни в какие руки не взять» — это так его родительская сущность томилась и ворочалась ноющей болью в сердце.
И тут же ему возмущенно вторило его мужское и человеческое достоинство: «А чего, собственно, Надька на себя берет? Кто ей дал право единовластно распоряжаться судьбой их общей дочери? Общей!»
Спорил, спорил сам с собой всю дорогу. Доспорился до такого, что голова разболелась. Оставил машину во дворе, прошелся пешком до пивного ларька на углу, взял большую кружку пива и только было пригубил, как из кармана штанов раздался оглушительный колокольный звон.
Надька звонила! Как всегда, мымра, вовремя!
Сейчас начнет ныть, орать, причитать и материться. А у него и без того в башке ноет. Пивка ведь только хотел попить.
— Все глыкаешь?! — зашипела Надька с присвистом. — Дочь пропала, а ты пиво хлебаешь?!
Невзоров невольно глянул себе за спину. Никто не слышит, как его отчитывает бывшая жена? И как это она ухитряется безошибочно угадать всякий раз, что именно он делает или собирается сделать? Чутье, как у рыси, мать бы ее!..
— Чего хочешь, Надежда?
Невзоров вздохнул, закатив глаза, один звук ее голоса вызвал у него новый приступ головной боли. Как же он смог прожить с ней так долго? Как его хватило?
— Ты ее нашел?! Ты нашел мою дочь?! — шипение бывшей жены разбавилось слезой. — Или пиво лакаешь, пока она…
— Прекрати ныть, Надя. Прекрати ныть и оскорблять меня, или я повешу трубку, — очень тихо, чтобы его не услышали мужики на соседней скамейке, с угрозой проговорил Невзоров.
— Ты нашел ее? — уже чуть тише спросила бывшая жена. — Где моя дочь?!
— Не твоя, а наша, во-первых. А во-вторых… Во-вторых, все под контролем.
— Это ты о чем? — она моментально напряглась, и слезы в ее голосе как не бывало. Тут же завизжала: — Это ты??? Ты ее выкрал???
— Нет.
— А почему тогда ты так уверен? Уверен, что с ней все в порядке? Ты ведь об этом мне хотел сказать? Не молчи, Олег! Мне же больно, я же мать!!!
— А я отец, Надя. И мне тоже больно. Больно, когда меня не пускают на порог к своему ребенку в день его рождения. Больно, когда этого ребенка прячут от меня…
— И теперь ты решил спрятать ее от меня, так? — перебила его Надежда с понимающим хмыканьем. — А ты хоть понимаешь, чем тебе это может грозить?
— Ой, вот только не надо, хорошо? — Невзоров с сожалением посмотрел на кружку с пивом в своей руке, расслабиться, судя по всему, не удастся. — Не надо мне грозить. Я ведь тоже могу начать именно с этого, так ведь? Кажется, наш новый муж занимается предпринимательством, так?
— Что ты этим хочешь сказать? — нажим в ее противном голосе чуть ослабел.
— То, что я при желании могу создать ему множество проблем. И ему станет некогда заниматься бизнесом, отбиваясь от множества инспекций, начиная с пожарных, заканчивая санэпиднадзором.
Ему неприятно было говорить об этом, неприятно угрожать, намекая на свое положение. И он никогда не опустился бы до такого, не ткни Надежда его в самое больное.
— У него там все в порядке, — не очень уверенно попыталась она возразить.
— Да ну! — вспомнил он интонацию Макса. — Так уж и все?!
— Все.
— Ладно, Надь. Не маленькая, сама понимаешь, что можно найти при желании и какие проблемы создать. Работала в столовой, сталкивалась с проверками. При любых стерильных условиях есть нарушения. Или нет?
Она замолчала. А у Невзорова тут же огнем заполыхали уши. Не иначе бывшая супруга полощет его теперь про себя самыми последними словами. Он не торопил ее. Пусть свыкнется с мыслью, что не всегда о него можно вытирать ноги. Он ведь тоже что-то может… когда захочет.
— Ладно, скотина, — с усталым вздохом проговорила она. — Твоя взяла. Скажи хоть, с ней все в порядке?
— Да, с ней все хорошо, — ответил он с уверенностью, совершенно такой не обладая. — Не дави на меня, поняла? Ни на меня, ни на Машку. Да, и еще…
— Что еще? — буркнула она в обычной своей сварливой манере.
— Если дочь захочет после своего возвращения от подруги жить со мной, так оно и будет.
Сказал, как в ледяную прорубь прыгнул. Понимал, что от того, как сейчас ответит ему его бывшая, зависело, по какой кривой начнут развиваться их дальнейшие отношения.
Могло пойти все тихо-мирно, а могло вступить и в новую стадию. А это уже зона боевых действий. С судами, судебными приставами, предписаниями, протоколами и прочим. А готов ли он к тому?
— Олег, ты сам не понимаешь, о чем говоришь, — вполне по-человечески, будто и не она это сейчас была, проговорила Надежда. — А если ты вот женишься, что будет с нашей девочкой?
— А что с ней будет? Не понимаю!
— Это же вечно чужой человек с ней рядом!
— А сейчас разве не так все обстоит? — Его взорвало, он с грохотом вернул кружку с пивом на прилавок ларька и пошел обратно к дому, плотно прижимая телефон к уху. — Сейчас с ней рядом не чужой человек, так, что ли?! Ты нашла себе какого-то проходимца, торгующего потрохами…
— Полуфабрикатами! — возмутилась Надежда, совестливо засопев, что случалось с ней раза два за их совместную жизнь, когда он ловил ее на откровенных подлостях.
— Пусть так! Но он же ей совершенно чужой! И он, а не я — родной ее отец — диктует ей, как жить!
— А если твоя баба начнет ей диктовать, что тогда?
— Не будет никакой чужой бабы, Надь. Не будет.
И он отключил телефон, так сильно расстроившись, что впервые пожалел об их разводе. Обошел свою машину, едва ее заметив. Вошел в подъезд и снова для себя уже повторил:
— Не будет никакой бабы рядом с нами… Никакой!
Он тогда и в самом деле верил в это. Верил, что ни одна женщина в мире не способна была затмить его острой потребности находиться рядом с дочерью. Даже пожалел, что не вытащил Машку сегодня из дачного домика и не притащил силой к себе. Сели бы они с дочкой на кухне…
Нет, лучше бы на балкон вышли с огромными чашками, наполненными до краев горячим, крепким чаем. Блюдо с сухарями с маком пристроили бы на подоконник. Машка любила сухари с маком. Любила макать их в чашку и дожидаться, пока они станут мягкими, как мокрая вата. И стали бы они вдвоем пить чай, смотреть с балкона на людей, болтать о чем-нибудь, строить какие-нибудь не вполне осуществимые планы.
Надо было, надо было притащить ее домой. А то наделают там дел с этим Максом. Что же, интересно, он прятал в своем мусорном мешке? Неужели пивные банки? Ох, узнает, ноги выдернет паршивцу. С таких-то лет пивом упиваться!..
Звонок домашнего телефона застал Невзорова на кухне, где он наспех разогревал в высокой сковородке макароны с колбасой. Он злился, потому что ужин не задавался. Макароны упали в центр сковороды огромным слипшимся комком, плеснув на газовую плиту растопившимся маслом. Он мял их вилкой, пытаясь растащить, снова брызгал маслом во все стороны. Кое-как рассредоточил их по дну, набросал сверху колбасных колясок, накрыл крышкой, и тут позвонил Коля Семенов.
— Здорово, Олег, как дела? Ты чего это сегодня отпросился, ничего никому не сказал, случилось чего?
Коллегу просто распирало от любопытства, Невзоров понял это сразу по своеобразным голосовым модуляциям. Коля всегда будто сдерживал вожжами свой голос, когда любопытничал, и он у него странно так вибрировал. Наверняка решил, паршивец, что коллега его завис после выходного с кем-нибудь. Вот и не беспокоили его весь день, а решились лишь под вечер.
— Совсем не то, о чем ты подумал, друг, — хмыкнул Невзоров.
— А что я подумал? — подначил Коля. — Вот как ты думаешь, что я подумал?
— То же, что и остальные: майор с бабой виснет после выходных. Ошибаюсь?
— Да нет, — признался Коля виновато. — А если не так, чего на службу не явился, товарищ майор? Это же вообще…
Это так. За все время своей службы в органах Невзоров ни разу не брал больничных, редко когда отдыхал в выходные, а про отпуск вспоминал лишь трижды, кажется. И тут вдруг целый день не был на работе, да еще и в понедельник.
Это так. За все время своей службы в органах Невзоров ни разу не брал больничных, редко когда отдыхал в выходные, а про отпуск вспоминал лишь трижды, кажется. И тут вдруг целый день не был на работе, да еще и в понедельник.
— Машку искал, Колян. Моя бывшая ночью позвонила, орет. Говорит, дочь пропала. Я чуть с ума не сошел.
— Нашел?! — перебил его коллега с тревогой.
— А то!
— И где же она?
— У друга на даче прячутся. Достали ее мамаша с отчимом, вот и сбежала. Ультимативно причем сбежала, ко мне переезжать собралась.
— Чего решил?
Друзья редко когда задавали лишние вопросы. Не принято это было у них. Раз не хочет посвящать их майор в подробности, значит, причина имеется. Но вот спросить о решении обязан был.
— Возьму, а что? Моя дочь. Она там мается с ними. Я тут один маюсь.
— А если жениться надумаешь?
— Ты прямо как Надька моя! — вспыхнул на друга нечаянно Невзоров, забыв помешивать макароны. — Женюсь, женюсь! На ком жениться, Коля?! Их прямо навалом: приличных, приятных и умных.
— Ну, навалом, не навалом, а одна тебя сегодня домогалась. Прямо как раз такая: приличная, приятная и красивая. Как вот у нее с умом, не знаю. Вела себя как-то неадекватно. Нервничала. Еще не догадался, о ком речь? — И голос Коли Семенова снова завибрировал на непотребно любопытствующей октаве.
— Нет. А кто такая?
— Честно не знаешь? У-у-у, я-то думал, наш старик наконец-то…
— Хорош, Колян, чего эта дама хотела?
Из-под крышки поплыл противный горьковатый запах подгоревшей колбасы. Проворонил все-таки. А все Колян с его замороченными предисловиями. Невзоров сорвал крышку, забыв про полотенце, тут же обжег пальцы, выматерился и начал ворочать вилкой свой испорченный ужин.
Конечно, колбаса обуглилась, сделавшись похожей с одной стороны на старую подошву, да и макароны местами прихватило горелой коркой. Чего жрать теперь, у кого бы спросить?..
— Дама хотела тебя, майор, — со смешком произнес Коля. — Глазищи вытаращила, Невзорова ей непременно подавай! Говорю, у вас назначено, повестка или что? Говорит: по личному делу. Спрашиваю: по какому личному дел? А она — по очень личному делу! Затупила, умри!
— Фамилия имеется у дамы?
— Миронкина. Миронкина Юлия. Классная штучка, между прочим, как это тебе удалось ее так долго от нас скрывать, майор?
Не знал он никакой Миронкиной Юлии. Не знал и, возможно, знать не желал. Во всяком случае, не желал иметь никакого дела с ее очень личными делами. Каламбур, конечно, но все же! У него ведь теперь своих личных дел невпроворот. У него теперь снова семья, пускай и крошечная. Кончилось его одиночество, так вот. И тут вдруг какая-то Миронкина.
— Боюсь, что не поверю тебе, друг, — начал ныть Семенов, не удовлетворившись его односложным заявлением. — Она прямо так была настойчива и все адрес твой домашний просила.
— Еще чего!!!
— Во-во, и я о том же. Только, Олег… — Коля замялся. — Сам знаешь, как падок наш брат до красоты.
— Ты хочешь сказать…
— Да не я! Но возле дежурки она крутилась долго, улыбалась, щебетала, запросто могли сдать тебя. Там сегодня курсантик один дежурил, что ему наш устав! Короче, я тебя предупредил: возможны гости. Будь готов!..
Не был он готов ни к гостям, ни к их проблемам. В квартире кавардак. Белья неглаженого горы в гостиной, и на диване, и на стульях. Посуду еще со вчерашнего ужина не помыл, думал, что с утра. А где оно утро? Оно у него еще с трех ночи началось, после Надькиной трескотни. Да и сам он очень неважно выглядит. Брюки измяты, на одном носке на большом пальце любимая дырка, вечно они у него там пробиваются. Кто подумает, он никогда ногти не стрижет. От рубашки потом попахивает. Главное, переодеться не во что: все по стульям и на диване в горах выстиранного белья.
Миронкина… Миронкина…
Нет, он точно не был знаком с женщиной с таким именем и фамилией. По какому такому личному делу она могла к нему заявиться? Не хватало еще ей домой к нему прийти. Если узнает, что тот безусый курсант снабдил эту сумасшедшую его адресом, удавит прямо на рабочем месте мерзавца!
Адресом не снабдил, побоялся, а вот телефончик начертал на бумажке. И позвонила эта дама Невзорову незадолго до полуночи. Он уже и ужин свой подгоревший успел поглотить, и даже хватило сил на то, чтобы вымыть посуду, подмести пол на кухне и в прихожей и выгладить джинсы с футболкой. Так, на всякий случай. Все смотрел на часы и все чего-то ждал, хотя и не без раздражения. Потом прилег в гостиной на диване, подложив ладонь под щеку, и так задремал, не сводя глаз с часов. Телефон предусмотрительно подтащил к дивану, чтобы не лететь, если что, сломя голову в прихожую.
Почему он непременно должен был лететь, Невзоров и сам не мог себе ответить. Заинтриговало его, кажется, это самое очень личное дело неведомой красавицы.
— Простите, могу я поговорить с майором Невзоровым? — с виноватой печалью в голосе поинтересовалась женщина без четверти до полуночи.
— Слушаю! — хриплым со сна голосом буркнул он, прокашлялся. — Я Невзоров, что дальше?
— Я сегодня приходила к вам на работу, искала встречи, — заторопилась она. — Мне очень нужна ваша помощь. Очень!!!
— А вы не хотели бы извиниться за столь поздний звонок?
Вредничал он скорее от недовольства самим собой, очень уж ему понравился ее голос. Тут же прямо, его не спросив, прямо-таки с фантастической скоростью воображение дорисовало к этому голосу все остальное из плоти и крови. И это вызвало очередной приступ вредности.
— Считаете возможным звонить в полночь и тревожить, так?
— Простите, но у меня ужасная ситуация. То есть я хотела сказать, что я попала в ужасную ситуацию. Немного неправильно выражаюсь, косноязычно, извините.
Ее лексикон он счел более чем нормальным. Вся его клиентура выражалась много витиеватее, грубее и нецензурнее. А тут немного не так построила предложение, подумаешь!
— Почему я?
Этот вопрос его начал волновать с той самой минуты, как Коля Семенов отбился. И пока жевал горькую подгорелую макаронную корку, волновал. И пока штаны наспех утюжил, заглаживая ненужными складками, волновал.
Почему он?! Не так уж он удачлив в вопросах сыска. Не в числе последних, конечно, но и нераскрытых дел — на целую библиотеку.
— Понимаете, так получилось, что я видела передачу с вашим участием по телевизору, — внятно и доходчиво, будто учительница ученику, принялась объяснять ему Миронкина. — Прямо перед своим отъездом видела эту передачу, и вы мне…
Если сейчас скажет, что он ей понравился, он положит трубку. Так он решил, потому что знал: выглядел он в этой передаче черт знает как. Лицо серое, под глазами мешки. Устал он тогда, да и волновался. Не каждый день тебя для телевидения снимают. Так что нравиться там было нечему и некому, и если она сейчас скажет именно так, значит, и в самом деле сумасшедшая.
— Вы очень убедительно рассказывали и призывали к бдительности, — проговорила Миронкина со вздохом, снова его разозлив, собирался же положить трубку.
— Так… И что дальше? Судя по тому, что вы мне звоните и намекаете на какие-то проблемы, призвать к бдительности мне вас не удалось. Так?
— Не совсем, — очередной — сто восьмой, наверное, по счету — вздох. — Я в беде, товарищ Невзоров. В большой беде! А если говорить языком моих подопечных учеников, то я в большой заднице.
Ого! Стало быть, он не ошибся, она и в самом деле учительница. Молодец, похвалил он сам себя.
— И? Продолжать станем или так и будем заниматься предисловиями?
Почему ему хотелось ей грубить, интересно? Еще неделю назад, стоя на балконе и рассматривая счастливые семейные пары во дворе, мечтал о чем-то подобном. Мечтал о хорошей славной женщине, которая ждала бы его со службы, прощала мелкие пакости, как то лишние сто граммов после работы, жарила бы ему котлеты.
Мечтал, потому что считал это несбыточным, так, что ли? А стоило объявиться на горизонте неведомой красотке — если Коля Семенов не преувеличил, конечно же, — так он стал сам себе ставить препоны и капризничать.
Нет бы предложил встретиться. Пообещать помочь. Глядишь и…
Да никаких «и» теперь у него быть не может, раздосадованно осадил себя Невзоров. Машку он к себе забирает, вот! Станет жить с ней и заботиться о ней, а при таком раскладе никаким женщинам рядом с ним места нет и быть не может. И еще вопрос: сумеет ли он помочь незнакомке разрешить ее проблемы личного свойства?
— Знаете, думаю, нам лучше встретиться, товарищ Невзоров.
— Да что вы как первый комсомолец со мной, в самом деле! — фыркнул он. — Олег меня зовут.
— А отчество?
— Можно без него, — милостиво позволил он, чуть дав слабину в своих запретах. — Просто Олег.
— Хорошо… Так вот, Олег, нам лучше встретиться, если вы не против. При встрече я вам все расскажу. И вы тогда уже решите, что мне делать и как поступать дальше.